обернулся. Лицо его перекошено было усилием,  он  что-то  хотел
сказать - не смог, с трудом махнул рукой - возвращайся, мол...
     Станко повернулся и побрел обратно, спотыкаясь, едва не  падая  -  но
теперь с каждым шагом тяжесть становилась легче, отваливалась, отпускала.
     Он выбрался на дорогу - и все закончилось. Светило солнце, где-то под
камнем верещал сверчок.
     - Так, - сказал Илияш, опускаясь прямо на серый песок. - Так.
     Помолчали.
     - Попробуем... С другой стороны, - Илияш потер лицо и поднялся.
     И они свернули вправо.
     Сначала все шло совсем неплохо, Илияш видимо  приободрился,  шел  все
быстрее, спешил - и вдруг будто  налетел  на  невидимую  преграду.  Станко
видел, как  ссутулились  его  плечи,  подогнулись  колени,  как  проводник
зашатался... Через секунду давящая тяжесть навалилась и на Станко тоже.
     Полумертвые, подавленные, они вернулись на дорогу. Сели рядом, бросив
в пыль заплечные мешки.
     - Это клещи, - сказал Илияш  безучастно.  -  Эта  ловушка  называется
"клещи". С двух сторон... А потом сжимаются.
     Станко панически огляделся. Ничто не предвещало беды - круглые облака
на синем небе, сверчок под камнем,  безветрие...  Но  справа  и  слева  от
дороги стояли непроходимые стены,  и  сейчас,  быть  может,  они  медленно
двинулись навстречу друг другу.
     - Вот что, - Илияш поднял голову. - Хватит. Пойдем.
     Он встал и поднял свой мешок.
     - Куда? - Станко остался сидеть.
     - Обратно, - Илияш кивнул в сторону моста. - Дальше хода нет.  Пойдем
скорее.
     - Я пришел сюда, и я пойду дальше, - шепотом отозвался Станко.
     Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
     - Это жаль, - сказал Илияш наконец. - Но решать за тебя  я  не  могу.
Могу только сказать так искренне, как никогда никому  ничего  не  говорил:
если хочешь увидеть отца, идем со мной. Останешься - встретишь его на  том
свете.
     Тишина.
     - Нет, - сказал Станко медленно. - Я пойду в замок.
     - Дурак, - к Илияшу, казалось, вернулись прежние силы. Он раздраженно
забросил мешок за спину, потом сорвал снова  и  в  сердцах  швырнул  им  о
землю:
     - Дурак! Дурень сопливый... Мне что же, силой тебя волочь?!
     Станко удивленно поднял брови: попробуй, мол.
     Илияш неразборчиво выругался под нос, резко повернулся  и  зашагал  к
мосту. Шагал размашисто, изо всех сил впечатывая, вбивая каблуки в  землю,
и спина его выражала злое бессильное возмущение.
     С каждым его шагом Станко чувствовал  себя  все  более  одиноким.  Он
отвернулся, чтобы не видеть этого ухода;  он  отвернулся  и  посмотрел  на
заброшенную дорогу. Идти будет легко; через три дня, а может, через два  с
половиной...
     Он  уговаривал  себя,  он  гладил  потной  ладонью  рукоять  меча   и
воображал, как вернется к Виле - вернется победителем. Потом ему  увиделся
собственный растерзанный труп во-он под тем камнем.
     Он глянул Илияшу вслед - тот всходил на мост. Еще не поздно броситься
бегом и догнать.
     Он снова посмотрел на дорогу. Да нет там ничего, добрые духи!  Старый
браконьер окончательно струсил, а он, здоровый парень,  поддался  и  готов
был бежать...
     Ни  звука  не  донеслось  от  моста,  но  Станко  вдруг  вздрогнул  и
обернулся.
     Илияша не было. Ни на мосту, ни на той стороне пропасти, ни на  этой.
Он будто провалился сквозь...
     ...землю, додумал Станко на бегу.
     Он бежал что есть сил, ветер свистел в ушах, разлеталась из-под сапог
ссохшаяся глина, и вот уже видно, что мост провалился  на  самой  середке,
что камни продолжают беззвучно падать, и что Илияш...
     Станко громко, отчаянно всхлипнул - и увидел  пальцы,  вцепившиеся  в
камень по эту сторону пролома.
     Мост вел теперь никуда, в пропасть,  на  той  стороне  каменной  щели
рухнула и опора - а здесь сохранилась часть кладки,  от  разлома  пиявками
ползли черные трещины, и за медленно  разлезающиеся,  как  мертвая  плоть,
камни цеплялись человеческие руки.
     Илияш висел над бездной, и висеть так ему оставалось несколько минут.
     - Ой, нет, - сказал Станко шепотом.
     Обычное желание броситься и спасти безрассудно толкнуло  его  вперед,
он сделал шаг... и  отпрыгнул,  потому  что  камни  ходуном  заходили  под
ногами, и зашаталась кладка, и разом приблизилась Илияшева гибель.
     - Добрые духи... - прошептал Станко.
     Илияш попытался подтянуться - оборвался и полетел вниз камень,  вслед
за ним сорвалась рука. Станко вскрикнул - но Илияш  удержался,  и  пальцы,
окровавленные, снова вцепились в край разлома.
     - Что мне делать... Что мне делать?! - Станко заломил руки, как часто
заламывала их мать. Это совершенно  женское  движение  вдруг  сделало  его
слабым, ему захотелось, чтобы все поскорее закончилось, лишь бы не  стоять
бессильно и не смотреть на сползающие руки Илияша...
     -  Я  не  могу  тебе  помочь,  -  прошептал  он,  и  черные  трещины,
удовлетворенные, еще быстрее поползли по щелям между камнями.
     Станко беспомощно оглянулся -  веревка  осталась  в  заплечном  мешке
Илияша. Ни палки, ни дерева, ни помощи.
     Он снова всхлипнул и лег на живот. Теперь он не видел пальцев Илияша,
а только покрытые пылью, слепленные негодным  раствором  камни  да  черные
трещины между ними.
     Тогда он крепко зажмурился и пополз.
     Он не открывал глаз, но все тело его в  секунду  стало  зрячим.  Тело
видело каждый расшатанный камень, каждую мелкую трещинку в  толще  кладки,
влажный мох на брюхе моста,  засохшие  кляксы  птичьего  помета  на  спине
его... А внизу,  под  остатками  моста  виделась  бездна,  изголодавшаяся,
ощерившаяся скалами, как кривыми зубами...
     Он заставил себя открыть глаза. Он лежал теперь у самого разлома.
     Кладка дрогнула, еще несколько камней сорвались и  бесшумно  полетели
вниз.
     - Я здесь, Илияш! - сдавленно крикнул Станко.
     Ни звука в ответ.  Станко  продвинулся  вперед  еще  на  ладонь  -  и
заглянул вниз.
     Не следовало этого  делать.  Ему  показалось,  что  его  подталкивают
сзади. Бездна тянула, жадная, как упырь.
     Обломок моста дрогнул. Еще минута - и  он  рассыплется,  как  неумело
сложенная поленница.
     Станко протянул руки и вцепился Илияшу в запястья. Тот поднял  голову
- из-под спутанных волос на  Станко  глянули  круглые,  будто  удивленные,
голубые глаза.
     -  Давай,  -  сказал  Станко  одними  губами.  Теперь  он   страховал
браконьера, и тот мог побороться за свою жизнь.
     Илияш снова попробовал  подтянуться.  Станко  сжал  его  запястья  до
хруста, в ту же секунду вывалился еще один камень, за ним другой -  и  обе
руки Илияша сорвались почти одновременно, и Станко дернуло в  пропасть,  и
он, не выпуская рук проводника,  вцепился  в  кладку  коленями,  ступнями,
животом...
     С  превеликим  усилием  ему  удалось  удержаться  на  краю   пролома.
Положение Илияша не улучшилось ни на волосок.
     -  Еще,  -  прохрипел  Станко.  Ему  почему-то  вспомнилась  торговка
леденцами - такие вкусные звезды на палочках, а мать не купила, так  он  в
жизни и не попробовал леденцов...
     Илияш медленно, задержав дыхание,  двинулся  вверх.  Вот  его  голова
показалась над проломом... Вот рука, за которую тянул Станко,  оперлась  о
кладку локтем... Станко пятился,  отползал,  давая  Илияшу  дорогу...  Вот
проводник лег грудью на край пролома, он уже выбрался, он уже...
     Черная трещина разошлась с торжествующим треском, подобно прогнившему
шву, и под браконьером обрушился целый пласт.
     Станко удержался. Проводник, чудом уцепившись, снова повис на руках -
повис, с каждой секундой теряя силы.
     Он поднял голову - Станко вздрогнул,  увидев  его  лицо.  Серые  губы
шевельнулись, беззвучно произнося: "Уходи".
     - Попробуй еще,  -  попросил  Станко,  и  тоже  почти  беззвучно.  От
напряжения он перестал различать цвета,  кровь  на  лице  и  руках  Илияша
казалась ему черной, а где-то на краю сознания маячил  проклятый  леденец:
надо же, за всю жизнь так и не попробовал...
     - Уходи, - сказал Илияш. Станко подполз ближе и  снова  взял  его  за
запястья.
     Глаза Илияша странно изменились.  Не  сводя  со  Станко  взгляда,  он
разжал пальцы.
     Бездна дернула - так рыбак подсекает рыбину. Станко заскрипел зубами,
вся тяжесть Илияша оказалась подвешенной на нем,  на  сведенных  судорогой
мышцах, на цепляющихся за камни коленях,  на  тисками  сжавшихся  пальцах.
Станко был ниточкой, на которой еще держалась Илияшева жизнь.
     Проводник смотрел Станко в глаза:
     - Пускай.
     Под животом у Станко гадюкой поползла трещина.
     - Ты что... - прохрипел Станко, - делаешь, ты?! Тянись, ты... Я же  с
тобой сейчас... Вытягивайся, ты!..
     Илияш застонал и снова вцепился в разлом. Станко сразу стало легче, и
он смог почувствовать, как под ним расползаются камни.
     - Дурак, - сказали губы Илияша.
     И он снова стал подтягиваться -  безнадежно,  силы  его  исчерпались,
сейчас камни обрушатся, и ясно было, что проводник ненавидит Станко  -  за
то, что тот сорвется вместе с ним...
     ...Перед глазами Станко стеной стояла трава. В траве лежала бессильно
откинутая рука Илияша - с белым шрамом на пальце.
     Он не помнил, как им удалось выбраться. В памяти его  зиял  провал  -
почти такой же, над которым он провел... полчаса? час? минуту?  Невозможно
определить...
     Пыльные камни, пьяные камни, они качались, как пьяные... Редкий мох в
бороздках сочленений, трещины, трещины... Белые пальцы, вцепившиеся...
     А  он,  Станко,  жив.  Он  не  валяется  где-нибудь  на  темном  дне,
изуродованный, мертвый, мертвее камня. Он не висит, насаженный  на  острый
выступ скалы, как на вертел. Он жив и будет  жить  долго,  и  все  леденцы
мира...
     Илияш застонал. Станко с трудом поднялся - тело  не  слушалось,  ноги
отнимались.
     Браконьер лежал на спине, кровь запеклась на губах и на виске -  след
удара о камень. Глаза смотрели в небо устало и безнадежно:
     - Как ты... говорил... Добрые духи... Добрые  духи,  о  добрые  духи,
какой ты дурак, Станко... Какой ты дурак, во что ты нас втравил...
     На запястьях у него наливались кровоподтеки - как от цепей.



                                    4

     Солнце стояло высоко, камни почти не  отбрасывали  тени,  и  раздолье
было сверчкам и ящерицам.
     - Вот и прекрасно, - ровным голосом сообщил Илияш. - Клещи сжимаются,
назад дороги нет, а впереди нас ждет та самая  крыса,  к  которой  ты  так
желал забраться в глотку.
     Станко жалко улыбнулся. Больше всего на  свете  ему  сейчас  хотелось
ничком лечь на землю и пролежать так несколько дней.
     - Ладно, - проводник с сомнением разглядывал свой  кинжал.  -  Ладно,
коли  так  повернулись  события...  Я  не  намерен  умирать  из-за  твоего
упрямства.
     "Я же спас тебе жизнь", - хотел сказать  Станко,  но  вздохнул  и  не
сказал.
     Проводник, прищурившись, огляделся.
     - Когда-то, - сказал он, тяжело поднимаясь с камня, на котором сидел,
- когда-то клещи умели сжиматься мгновенно... А теперь ловушка обленилась,
либо одряхлела, либо попросту забыла, как поступают с  неудачниками  вроде
тебя... да и меня тоже. Но кто знает?
     Станко улыбнулся еще жалобнее. Илияш скептически поджал губы:
     - Поэтому, дружок, мы  пойдем  сейчас  в  гости  к  крысе.  К  старой
отвратительной крысе с просторной глоткой, где полно места для всяких юных
дураков... Но я-то совсем не юный.  Я-то  не  намерен  подыхать...  и  так
глупо!
     Он  ощерился.  Глаза  его  полыхали  холодным  злым   огнем;   Станко
поразился.  В  этот  момент  Илияша  и  в  мыслях  нельзя   было   назвать
браконьером: это был воин, мощный, сосредоточенный, и даже старый  наемник
Чаба, Станков идеал мужественности, казался бы  рядом  с  ним  всего  лишь
забиякой.
     - Вперед, - бросил Илияш, и Станко сразу встал - будто получил приказ
от облаченного властью.
     И они двинулись заброшенной дорогой, обочины которой поросли  колючим
кустарником, и кустарник становился все гуще, а каменные гряды по сторонам
- выше и неприступнее. Они шли рядом,  плечо  к  плечу;  Станко  держал  в
опущенной руке обнаженный меч, а Илияш хищно вглядывался вперед, и  ноздри
его раздувались.
     На обочинах  кое-где  маячили  мертвые  деревья  -  грузные,  черные,
неподвижные, распростершие  над  головами  путников  судорожно  раскинутые
лапы. В изгибах вздутой коры  Станко  мерещились  искаженные  мукой  лица;
ладонь его, сжимающая меч, давно была мокрой от пота.
     А под камнями тем  временем  трещали  кузнечики,  грелись  на  солнце
полчища ящериц, хлопали  в  воздухе  чьи-то  крылья,  замершие  столбиками
суслики провожали идущих удивленными глазами... Давно, ох как давно  здесь
не видывали человека.
     Дорога повернула - впервые  от  начала  пути.  Борода  Илияша  встала
дыбом, но ритм его шагов остался неизменным, и  засеменивший  было  Станко
поспешил приноровиться к нему.
     За поворотом дорога раздавалась вширь.  На  правой  обочине,  властно
протянув во все стороны жирные корни, стояло еще одно дерево.
     Станко захотелось улыбнуться - до чего потешно!  Один  столяр  в  его
селе на досуге мастерил поделки из замысловатых веток,  небольших  пней...
Но произведение неизвестного мастера, когда-то хлопотавшего  вокруг  этого
мертвого великана, поражало и искусством, и  размерами:  огромный  профиль
старика с крючковатым носом, в зубах -  длинная  трубка...  А  на  селе  у
Станко почти никто не курил, только корчмарь и сумасшедшая старуха, жившая
около...
     Невиданной силы удар бросил Станко на землю.
     - Вот оно, - прошипел упавший рядом Илияш.
     Радостно чирикнул над головой воробей.
     Черное  лицо  с  трубкой  в  зубах  казалось   умиротворенным,   даже
добродушным. Ни ветерка, ни дуновения. Станко удивленно моргнул - и в  эту
минуту из трубки крючконосого старика вылетело колечко дыма.
     Станко разинул рот. Дым был нехорошего грязно-желтого цвета,  колечко
не расплылось, как это обычно бывает, а,  повисев  неподвижно,  сжалось  в
плотное облачко.
     - "Желтомара", - прошептал Илияш в тоске. - "Желтомара", вот что  это
такое!
     Облако висело неподвижно. Вот со стрекотом пронеслась  пара  сорок  -
облако лениво выгнулось, зацепив одну из них краем.
     Станко не знал, что птица может так кричать. Посыпались перья; вторая
сорока заметалась над бесформенным клубком, который, дергаясь, повалился в
камни и скрылся из глаз. Крик стих.
     - Не... двигайся, - выдохнул Илияш.
     Облако помедлило и опустилось к самой  земле,  где  на  камне  стоял,
поджав лапки, глупый суслик.
     - Как неудачно, - сказал Илияш.
     Облако подползло к суслику и ласково заключило его в объятья.
     Суслик умер молча. Когда облако  снова  поднялось,  на  камне  лежала
только вывернутая наизнанку, окровавленная шкурка.
     Илияш, мучительно скривившись, бормотал  проклятия  в  адрес  Станко.
Облако неспешно поплыло прямо к путникам.
     Оно плыло величественно и грациозно; по краям  колыхалась  желтенькая
кисейная дымка, тело же тучи  было  плотным,  матовым,  там  сплетались  и
расплетались вязкие на вид рыжие клубы.
     - Оно... видит? - прошептал Станко.
     По обочине скользнул уж - блеснула гладкая спина. Облако не  обратило
внимания.
     - Оно... змей не жрет?
     - Не видать тебе отца, парень...
     - Как оно видит?! Как?! - Станко почти кричал, шептаться уже не  было
смысла.
     - Не двигайся... Может быть, оно чует движение... -  Илияш  удерживал
Станко за воротник.
     - Да суслик же стоял!! - Станко рванулся, ворот затрещал.
     - Это колдовство! - Илияш бессильно засадил кулаком в  землю.  -  Оно
нюхом чует... Чует!!
     Оба неудержимо пятились назад, а облако, поднявшись выше,  плыло  все
быстрее, и ясно было, что пешеход для него - не соперник в беге, оно и  за
всадниками поспевало когда-то...
     - Тепло, - лихорадочно прошептал Илияш. - Может быть, оно чует тепло.
Ты теплый, я теплый...
     - Суслик теплый, - простонал  Станко,  -  змея  холодная...  Змей  не
тро...
     Илияш уже возился с огнивом.
     Он умеет поджечь ветку  на  сыром  болоте,  бессильно  думал  Станко.
Почему теперь он копается, как больная старуха? Еще  минута,  и  огонь  не
понадобится... А может быть...
     "Желтомара" висела в зените, чуть колыхая телесами,  поводя  кисейной
желтой каемкой.
     Пучок сухой травы в руках Илияша задымил.
     Облако качнулось и двинулось вниз - опять-таки плавно, неспешно.  Вот
оно приостановилось на уровне человеческого роста...
     Трава вспыхнула радостно, как праздничный костер.  Илияш  приподнялся
на локте, несильно размахнулся - распадаясь, роняя горящие травинки,  весь
пучок угодил прямо в колючий куст.
     Куст  задымил.  Облако  снова  качнулось,  будто  в   замешательстве.
Выбирает, подумал Станко.
     - Ну... - выдавил Илияш.
     Куст нехотя занялся, чтобы тут же, войдя во вкус, выкинуть  пламя  до
самого неба. В лица путникам ударил жар.
     Облако дернулось, сжалось, потом набрякло, потом  выгнулось  дугой...
Илияш, за ним Станко, откатились в сторону.
     Облако стремительно кинулось в огонь.
     Негромкий хлопок. Радостный треск пламени. Отвратительный запах. Все.
     И раньше, чем Станко успел перевести дух, Илияш оказался у  пылающего
куста, сунул руки прямо в  огонь,  выдернул  и  вскинул  над  головой  две
горящие ветки:
     - Вперед!
     Отблески огня плясали на его лице, отражались в прищуренных глазах, и
Станко подумал, что так полководцы поднимают войско  в  атаку,  и  солдаты
пойдут за такими полководцами прямехонько крысе в глотку...
     Потом они бежали.
     Они бежали, и Илияш поджигал все на своем  пути.  Из  трубки  черного
курильщика вылетали одно  за  другим  новые  облака,  свивались  кольцами,
рыскали, искали, но вокруг пылали  сухие  кусты  и  жухлая  трава,  тучами
поднимался удушливый дым, и облака сбивались, путались, теряли двух теплых
людей из виду. Крючконосый старик пыхтел и пыхтел своей трубкой, и Станко,
пробегавшему  мимо,  померещился  злобный  блеск  в  прикрытых  деревянных
глазах. Впрочем, ему могло в тот час  померещиться  все,  что  угодно,  он
потерял свой заплечный мешок, да и меч уцелел только потому,  что  вовремя
оказался в ножнах.
     Они бежали, задыхаясь, не  разбирая  дороги.  Упали  на  землю  тогда
только, когда устроенный Илияшем пожар остался далеко-далеко позади.


     На ночь остановились в чахлом  леске.  Костра  не  разводили,  сидели
молча, плотно прижавшись друг к другу. Лесок вокруг наполнен  был  тяжелым
дыханием, криками и стонами.
     - Беззаконные земли, - бормотал Илияш. - Много о них  болтают...  Про
"желтомары" я еще стражником слышал... Только никто и вообразить не  может
толком, что это такое...
     Станко ежился - вокруг, то разгораясь,  то  затихая,  разворачивалось
какое-то давнее призрачное сражение.
     - Да... Они все здесь шли, - бормотал  Илияш,  -  пехота  с  копьями,
конница с арбалетами... Здесь  их  встречали  ловушки,  засады...  Горстка
продиралась к замку, лезла на стену, убивала женщин, детей... Брали  замок
и жили там, пока их обиженные родственники  не  собирали  новое  войско...
Наемникам платили щедро, княжеские  сокровищницы  славились  богатством...
Твой учитель Чаба здесь не нанимался?
     Станко нахмурился в темноте:
     - При чем здесь...
     "Ко мне...  Ко  мне..."  -  стонали  в  лесу,  и  отзвук:  "Вперед...
вперед..."
     Звон оружия. Ржание испуганной лошади.  Звук  рога.  Яростный  вопль,
влажный хруст. Станко передернуло.
     - И колдунов нанимали, - вздохнул Илияш. -  Колдуны  всю  жизнь,  всю
длинную жизнь ставили ловушки.  Одним  хозяевам,  потом  другим  -  против
первых... Колдунов не трогали. Колдун - достояние...
     Кто-то задышал в темноте - хрипло, тяжко, кажется,  над  самым  ухом.
Станко прижался теснее к проводнику:
     - А ты... Откуда ты все