а его отражали странную мешанину чувств.
     Станко перевел дыхание. Спросил уже спокойно:
     - Пойдешь дальше?
     - Пойду, - отозвался Илияш, не отрывая взгляда от меча.
     Где-то далеко заухала сова. Потом еще раз - ближе.
     - Ну, вот и хорошо, - сказал Станко с облегчением  и  спрятал  меч  в
ножны.
     Стало тихо. Илияш взял охапку собранного Станко хвороста и  подбросил
в затухающий костер. Взметнулось пламя.
     - Значит, - медленно сказал Илияш, усаживаясь напротив, - значит,  ты
действительно... Ты ОЧЕНЬ хочешь его убить.
     Сквозь языки пламени Станко  видел  его  задумчивое,  сосредоточенное
лицо.
     - Хорошо... Убей его, парень. Убей.
     И  лицо  Илияша  исказила  гримаса,  показавшаяся   Станко   гримасой
ненависти.


     Случай  этот  сильно  сказался  на  отношениях  компаньонов.   Станко
думалось теперь, что проводник попросту его боится.
     Они продвигались вперед медленно, Илияш  то  и  дело  останавливался,
изучал дорогу, отдыхал, охотился...  Ясно  было,  что  путешествие  ему  в
тягость - но он не решался заявить об этом прямо,  тянул  да  хитрил.  Два
раза Станко ловил на себе странные взгляды - Илияш бросал  их  исподтишка,
когда уверен был, что Станко ничего не заметит.
     Так прошло два дня, и в душе у Станко поселилось нехорошее,  гнетущее
чувство. Он перестал доверять проводнику.
     Меч по-прежнему был готов к бою - Станко знал, что уж в схватке-то он
сможет защитить себя. Но Илияш, конечно, на открытую схватку  не  решится.
Десять монет у него; чего стоит однажды ночью взять да и сбежать?
     Дело было вечером; Илияш неподвижно сидел напротив,  поворачивая  над
огнем костра самодельный вертел с нанизанными на него ломтями мяса.  Глядя
на его невозмутимое сухощавое лицо, Станко помрачнел.
     Он бредет за проводником без дороги и ориентира, о замке ему известно
только, что тот где-то на востоке, но чего стоит это знание в  непролазных
княжеских лесах? На лугах, где  полно  капканов?  На  опушках,  где  рыщут
стражники? Если Илияш сбежит, шансы  Станко  на  встречу  с  отцом  сильно
поредеют.
     Илияш, будто читая его мысли, поднял голову и чуть усмехнулся.  Глаза
его, отражая пляшущее пламя, глянули на Станко остро, насмешливо, будто бы
говоря: а вот поглядим, дружочек! И не успел Станко опомниться, как  Илияш
уже снова смотрел на свою стряпню, смотрел сосредоточенно, как ни в чем не
бывало...
     Он все понимает, сообразил  Станко,  чувствуя,  как  холодеет  спина.
Может быть, он задумал сбежать прямо сегодня? А может быть, - тут руки его
непроизвольно потянулись к кошельку на поясе,  -  может  быть,  уходя,  он
прихватит и оставшиеся деньги? Те, которые Станко  обещал  отдать  у  стен
замка?
     Илияш неспешно поворачивал вертел, а Станко смотрел на него, чувствуя
себя беспомощным и глупым.
     Сторожить? Не спать ночь? Другую? Третью?  Сколько  ночей  он  сможет
выдержать без сна, и сколько дней пути осталось до замка?  Ведь  они  идут
медленно, так медленно, а, может быть, Илияш и вовсе водит его по кругу?!
     При этой мысли Станко сделалось совсем кисло.  Только  наивный  дурак
мог довериться совершенно незнакомому, странному человеку,  и  вот  миссия
оказалась под угрозой, и некого винить...
     Илияш радушно предложил ему жареного мяса. Станко угрюмо отказался.


     Это была тяжелая ночь.
     Костер прогорел; только красные огоньки бегали от уголька к  угольку,
мерцали, но не светили. Станко лежал,  не  выпуская  из  руки  обнаженного
меча; рядом спал Илияш - или не спал, а притворялся, выжидая своего часа.
     Станко  прислушался,  затаив  дыхание,  и  осторожно,  как  лазутчик,
подполз к проводнику. Если бы тот хоть храпел... Но Илияш спал  тихо,  как
ребенок,  и  Станко  долго  мостился,  пытаясь  пристроиться  рядом  и  не
разбудить.
     Босая нога его касалась  колена  Илияша,  и,  если  тот  пошевелится,
Станко мгновенно проснется... Хотя он не спит... Не спит...
     Кошелек, тщательно спрятанный под курткой,  теперь  впился  Станко  в
бок. Хорошо, что он не такой тугой, как раньше... Ему понадобятся  деньги,
скоро их свадьба с Вилой...
     В темноте он различал темную  глыбу  на  месте  Илияша,  бока  ее  то
поднимались, то опускались. Браконьер был с головой укутан одеялом.
     Вот   из-под   одеяла   вынырнули   руки,   длинные,   вороватые,   с
многосуставчатыми пальцами... Тянутся к кошельку,  а  Станко  не  может  и
шелохнуться...
     Он вздрогнул. Кошелек по-прежнему больно давил на ребра. Не спать, не
спать... Хоть бы луна взошла...
     Ночь, однако, была темная, безлунная, и только ветер возился в черных
кронах да кричали совы, заставляя Станко вздрагивать...
     ...Он открыл глаза.
     Полянка была залита светом - из-за деревьев  поднималось  солнце.  На
месте костра остался черный круг; на месте Илияша осталась чуть  примятая,
уже успевшая подняться трава.
     Станко машинально потянулся к кошельку  -  тот  был  тоже  на  месте,
золото тускло звякнуло.
     Меч лежал рядом и был совсем мокрый от росы. Станко провел пальцем по
лезвию - сверкающие капельки полетели в траву.
     Он снова тупо  уставился  на  место,  где  недавно  лежал  браконьер,
укутавшись с головой старым одеялом.
     Ну и ладно, подумал Станко с горестной  решимостью.  Остался,  с  чем
был... Меч при мне. Замок на востоке. Дойду.
     Он с трудом встал и огляделся. Его заплечный мешок был  рядом;  мешок
Илияша, конечно же, исчез.
     Шакал, подумал Станко, натягивая сапоги. Трус. Предатель.
     Солнце поднималось, надо было  отправляться  в  путь,  а  Станко  все
топтался, будто чего-то ждал, и все не мог выбрать,  по  которой  из  двух
чуть заметных тропинок ему идти. Решился, прошел несколько шагов - и сразу
понял, что возвращается, что  проделывает  в  обратном  порядке  путь,  по
которому они с Илияшем пришли вчера.
     Угрюмый и злой, Станко вернулся на полянку. Посмотрел на черный  круг
от костра - Илияш всегда маскировал такие отметины - и сжал зубы.  Вытащил
из ножен меч.
     - Подходи, трус, - сказал он хрипло, обращаясь к одинокому кусту, так
и затрепетавшему  от  страха.  -  Подходи,  мерзавец.  Тебе  не  спастись,
слышишь?! Все равно не спастись!!
     И меч заблистал, отражая солнце.
     Он вращался все быстрее и быстрее, и пропал из глаз, и на  его  месте
осталась только серебристая сетка, напоминающая крылышки стрекозы.  Станко
чувствовал каждую свою мышцу; вся его горечь и  досада  выливалась  в  это
бешеное вращение, и куст перед ним побледнел, почуяв, что его ждет.
     - Не спастись! Не уйти! Все равно! Все равно!
     Станко сделал выпад и нанес первый удар. Куст вздрогнул, две  толстые
ветки, отсеченные с маху, повалились в траву. Станко не поленился  тут  же
отразить воображаемый удар врага, а потом напал снова, одним ударом  снеся
с куста верхушку.  Жалобно  сыпались  листья;  шипел  воздух,  рассекаемый
сталью, да тяжело дышал Станко:
     - Подходи! Ближе!
     Он  не  знал  уже,  кого  крошит  -  предателя  Илияша   или   самого
ненавистного князя. Куст раскачивался, неся ужасные потери,  землю  вокруг
него устилали отрубленные ветки, но Станко не  остановился,  пока  пот  не
залил ему глаза.
     Тогда он опустил меч; в  глазах  его  стояли  злые  слезы,  на  месте
пышного, зеленого куста остался теперь жалкий обрубок.
     - Все равно, - сказал он упрямо. - Доберусь и...
     - Эй, парень!
     Станко обернулся, будто его ужалили.
     Рядом стоял Илияш - в одной руке  мешок,  в  другой  -  окровавленная
тушка зайца. Штаны его были по колено в росе,  а  голубые  глаза  сверкали
довольно  и  проницательно.  Станко   сразу   отвернулся,   чтобы   скрыть
предательские слезы - и глупую счастливую ухмылку.
     Илияш обошел куст кругом:
     -  Да  уж...  Знавал  я  одного  брадобрея,  так  тот  тоже  любил...
Обкорнать... За что ты его, парень?
     Станко буркнул, не поднимая головы:
     - Ты... где был?
     Илияш, похваляясь, подбросил тушку:
     - Косого изловил... Съем вот... Тебя угощу, быть может. Да  и  дорога
здесь раздваивается, как у змеюки язык, разведать не лишне...
     Станко не знал, чего ему больше хочется - съездить проводнику по носу
или расцеловать его. Илияш подошел ближе, склонил голову к плечу,  пытаясь
заглянуть Станко в глаза:
     - А ты что... Плохое что-то подумал, да?
     Станко досадливо  плюнул  и  пошел  за  своим  мешком,  но  Илияш  не
отставал, тянулся следом, с интересом выспрашивая:
     - Подумал? Нет, скажи, о чем ты подумал!
     Глаза его буравили и насмехались, и  Станко,  красный  как  рак,  сам
стыдился теперь своих мыслей.


     С возвращением Илияша к Станко, в свою  очередь,  вернулось  душевное
равновесие. Шагая  вслед  за  проводником,  он  чувствовал  себя  легко  и
надежно, хотя нет-нет да и корил себя за мрачную подозрительность.
     Илияш, похоже, тоже пребывал в добром состоянии духа, до ушей  Станко
доносилась то одна, то другая песенка:
     - Ти-ри-ри, та-ра-ра... Ми-илая, ми-илая, нынче ночка дли-инная...
     Станко мечтательно улыбался. Они преодолели ловушки и  засады,  замок
неотвратимо приближался, и неотвратимо приближалось  возмездие.  Улыбаясь,
он  не  сразу  заметил,  что  песенки  Илияша  почему-то  стихли;   Станко
споткнулся и тогда только обнаружил с удивлением, что сам бормочет в  такт
шагам, как песню:
     - Смерть князю,  тра-ла-ла...  Смерть  бандиту,  тра-ла-ла...  Бойся,
Лиго, тра-ла-ла!
     В полдень остановились отдохнуть у источника, пробившего себе  дорогу
между корнями исполинского дуба.
     -  Князь,  выходит,  уже  покойник?  -   поинтересовался   Илияш,   с
удовольствием вытягивая длинные ноги в запыленных ботинках.
     Станко уловил в его голосе насмешку, но рука его сама собой легла  на
рукоятку меча.
     Помолчали. Тонко пел родник, трещали кузнечики, тянуло в сон.
     - Слушай, Илияш, - Станко  заколебался,  -  а  ты,  когда  стражником
служил...
     Илияш нахмурился. Напоминание было ему неприятно.
     - Да нет, - Станко хотелось сгладить неловкость,  -  я  только  хотел
спросить... Ты князя видел?
     Браконьер медленно повернул голову. Губы его неспешно  расползлись  в
ухмылке:
     - Конечно. Как не видать.
     У Станко страшно заколотилось сердце. Сжав зубы, вытащил монетку:
     - Он... похож? Такой точно?
     Илияш и не глянул на чеканный профиль. Лег, закинул руки  за  голову.
Сказал чуть погодя:
     - Ты его узнаешь.
     Снова стало тихо.
     - Ты его... вблизи видел? - снова спросил Станко. Илияш лениво  повел
бровью:
     - Как тебя.
     Станко облизал пересохшие губы. Ему было странно  неловко,  будто  он
спрашивал о чем-то запрещенном, постыдном.
     - А... жена есть у него?
     Илияш молчал долго. Протянул наконец:
     - Нету жены.
     В двух шагах от путников вынырнула из травы непуганная полевая  мышь.
Удивленно воззрилась на незнакомцев. Илияш - заметил Станко краем глаза  -
прищурился,  неподражаемым  охотничьим  взглядом  отмеряя  расстояние   до
глупого зверька.
     - Да оставь ты ее! - возмутился Станко. - Есть  ее  будешь?  Что  она
тебе сделала?
     Мышь испугалась громкого голоса и нырнула обратно в траву.
     - Мышку жалко тебе, - вздохнул, расслабляясь, Илияш, -  мышку  жалко,
папу не жалко...
     Станко стиснул зубы и ничего не ответил,  но  на  этот  раз  молчание
длилось недолго:
     - Илияш... А как он живет, там, в замке? - и тут же добавил небрежно:
- Мне побольше узнать надо... Чтобы впросак не  попасть,  выследить  и  не
промахнуться.
     Илияш сел. Посмотрел на Станко долгим серьезным взглядом.  Сказал  со
вздохом:
     - Хорошо живет. Богато. Не очень весело, правда... Сам знаешь,  какая
у него история. Предки твоего папы,  и  твои  предки,  значит,  всю  жизнь
воевали... А жизнь у них, правда,  была  короткая,  пока  не  зарубят,  не
проткнут, со скалы не сбросят... И вот перебили всех, один  князь  Лиго  и
остался. Злющий, как одинокая змея, - Илияш недобро усмехнулся. - В  замке
сидит, и комнат там, Станко, как пьявок у цирюльника. А  в  самой  главной
комнате... Я там не бывал, конечно, но рассказывают, что там  на  атласной
подушечке лежит княжий венец... - голос Илияша смягчился, обрел  бархатные
нотки, будто он рассказывал мальчику старую сказку. - Венец этот,  Станко,
о четырех зубцах, и выкован, конечно, из чистого золота. Предки  князя  за
него дрались - брат с братом, отец с сыном...  Венец  этот  ковали  четыре
колдуна, и коснуться его может только тот, кто по крови -  прямой  потомок
княжьего рода. Коснется  самозванец  -  умирает  в  корчах,  страшное  это
дело...
     Илияш замолчал, задумавшись.
     - Я могу коснуться, - сказал Станко.
     Илияш поднял голову:
     - Что?
     - Я могу коснуться. Я - прямой потомок княжьего рода.
     Браконьер помолчал.  Сорвал  травинку,  сунул  в  зубы.  Пробормотал,
теребя изрядно отросшую бороду:
     - Ну, ты и нахал... Наглый мальчишка...
     Последовала пауза. Илияш отшвырнул травинку и встал:
     - Ты доберись до него сначала,  до  венца-то!  И  князя  убей,  тогда
посмотрим...
     Станко усмехнулся.
     В следующую секунду  на  солнце  вспыхнул  его  верный  меч.  Парень,
который только что сидел, развалившись, опершись спиной о  ствол,  в  одно
мгновение оказался на ногах, в боевой  стойке.  Без  единой  заминки,  без
паузы, в бешеном темпе перед глазами явно струхнувшего Илияша  промелькнул
каскад боевых приемов; Станко припадал к земле и подпрыгивал высоко вверх,
меч слился в одно  целое  с  его  рукой,  и  разгоряченное  лицо  выдавало
свирепую радость сильного и бесстрашного зверя.
     -  Аха!  -  Станко  замер  в  живописной  позе,  изображающей  смерть
противника на острие меча; потом покосился на своего обмершего  зрителя  и
преспокойно спрятал оружие в ножны.
     Притихшие было кузнечики возобновили свои рулады.  Илияш  уважительно
кивнул:
     - Что ж... Это, конечно... Ну  да.  Только...  ты  ведь  не  думаешь,
Станко, что у князя в охране  пастухи  да  лавочники?  Тоже  бойцы,  и  не
простые, у каждого свой секретный удар... А сам князь Лиго,  говорят...  -
произнося имя князя, Илияш хищно оскалился, - сам князь в поединке великий
мастер, и любимое  оружие  у  него  -  меч  и  кинжал...  Думаю,  какой-то
мальчишка, хоть и сильный и обученный... - он поджал  губы  и  скептически
покачал головой.
     Разгоряченный Станко озлился. Сомнения Илияша бесили его; упершись  в
бока, он тучей навис над проводником:
     - По-твоему, мне только с лавочниками сражаться?!
     Илияш вскинул руки, как бы говоря - что ты, как можно так подумать!
     - По-твоему, я просто "какой-то мальчишка"?! - продолжал Станко.
     Илияш рьяно замотал головой, изо  всех  сил  желая  опровергнуть  это
предположение.
     - А ну, - Станко  несколько  успокоился,  и  на  место  гнева  пришла
снисходительная улыбка, - а ну... Давай померяемся силами!
     Илияш, кажется, смутился. С опаской посмотрел на меч в ножнах:
     - Что ты... У меня и оружия... подходящего нет, - и рука его виновато
скользнула по кинжалу на поясе.
     Станко отстегнул меч, бросил в траву. Когда некая идея овладевала  им
без остатка, отказаться от нее уже не было никакой возможности.
     - На палках, - сказал он тоном, не терпящим возражений. -  Посмотрим,
какой ты боец!
     Илияш растянул губы в странной, чуть кровожадной усмешке.


     Они сошлись посреди широкой, залитой солнцем поляны. У  каждого  была
длинная  свежевырезанная  жердь;  Станко  радостно  ухмылялся,  Илияш  был
спокоен, только глаза его, сузившись в  голубые  щелки,  выдавали  веселый
кураж.
     - Ай-я! - выкрикнул Станко и пошел  в  атаку  -  палка  в  его  руках
замелькала, как спица в  колесе,  полусогнутые  ноги  твердо  упирались  в
траву, каждая мышца слушалась точно и безотказно.
     Илияш отступил, посмеиваясь. Палка в его руках была почти неподвижна,
как застывшая перед броском змея.
     -  Хей!  -  Станко  нанес  первый  удар,  и  жерди   впервые   звонко
соприкоснулись. - Хей-я! - Станко наступал и наваливался, и противник  его
едва успевал уворачиваться из-под увесистых ласк бешено вращающейся палки.
     Станко  раздухарился,  и  то,  что  противник  его  был   недосягаем,
совершенно выводило его из себя. Они проделали на  полянке  круг,  второй;
Илияш ускользал либо парировал удары, отбрасывая их в сторону.
     Пот прошиб Станко. Волосы налипли на лоб; на лице противника он вдруг
увидел улыбку - Илияш  смеялся  довольно,  будто  перед  ним,  зрителем  в
балагане, разворачивалось забавное действие, и разворачивалось именно так,
как он того хотел.
     - А-а-а! - завопил Станко благим матом и удесятерил усилия; в момент,
когда он должен был наконец достать Илияша, тот вдруг  крутнулся  волчком,
припал к земле и быстрым незаметным движением ударил Станко по щиколотке.
     Удар не был силен, но юноша, потеряв равновесие, покачнулся и чуть не
упал.
     Илияш стоял в трех шагах, и палка в  его  руках  упиралась  концом  в
землю - знак перемирия.
     - Ну, что, парень? Потешились, может, хватит?
     Станко убрал со лба мокрую прядь и судорожно сглотнул.  Улыбки  давно
не было на его губах. Он терпел поражение.
     - Нет, - сказал он чуть слышно. - Еще.
     Илияш сокрушенно пожал плечами - как хочешь, мол.
     И противники сошлись снова, но Станко больше не видел солнца.
     На него накатило. Впервые это случилось с ним лет в двенадцать,  и  с
тех пор уличные мальчишки разбегались кто куда,  стоило  появиться  в  его
глазах этому сухому, сумасшедшему блеску.
     В глазах его потемнело, будто тяжелая туча  навалилась  на  солнечный
день. Он не видел рук Илияша,  его  оружия  -  глаза,  только  насмешливые
глаза! Звуки долетали до его  ушей  обрывками,  будто  он  то  зажимал  их
ладонями, то отпускал; небо, трава, стволы деревьев  -  все  перемешалось,
как тряпочки на лоскутном одеяле. Станко уже не выкрикивал боевых кличей -
молча, стиснув зубы он бился, как в последний раз в жизни.  На  пересохших
губах выступила пена.
     Илияш был сильным противником, но сейчас Станко этого  не  осознавал.
Не он был господином палке - она вела его, превратившись в живое, злобное,
беспощадное существо.
     Удар.  Еще  удар.  Отражение.  Поскользнулся  на  траве,  но  устоял.
Захлестывает горячая, темная волна...
     - Станко! Станко, очумел?!
     В уши его хлынул отдаленный птичий щебет.  Он  снова  увидел  небо  и
траву, и трясущиеся руки опустили оружие.
     Илияш стоял перед ним, бледный, удивленный, сжимая правой рукой левое
предплечье:
     - Очумел?! Ты... что?
     Из-под пальцев его показалась кровь. Станко стало страшно.
     -  Я...  Илияш,  я  не  хотел,  -  он  шагнул  вперед,  но  проводник
отшатнулся, изучая Станко внимательным, каким-то отстраненным взглядом:
     - Мы ведь не на смерть бьемся... Как  мне  показалось,  -  сказал  он
сквозь зубы.
     Он закатал рукав рубашки, и Станко увидел  рану  -  края  рассеченной
кожи быстро оплывали кровоподтеком.
     - Я думал, ты меня убьешь, - сказал Илияш с усмешкой.
     Опираясь на палку, как на посох, он  повернулся  и  пошел  к  старому
дубу, у корней которого были припрятаны оружие и заплечные мешки.
     Станко тащился следом. Душу его  грызло  раскаяние,  но  сквозь  него
упрямо пробивалась совершенно неприличная радость: ага!  Победил!  Показал
насмешнику, где у змеи норка!
     Илияш обернулся, и Станко увидел, что он почему-то усмехается.


     В тот день им так  и  не  довелось  продолжить  путешествие.  Развели
костерок; Илияш, осторожно ощупывая пострадавшую руку, то и дело  бормотал
почти удовлетворенно:
     - А кости целы! Целы кости, вот удача!
     Станко хмурился и чувствовал себя довольно скверно.
     Вечером доели добытого Илияшем зайца. Браконьер, кажется,  успокоился
и подобрел; растянувшись у костра, он поглядывал то на темнеющее небо,  т