там,
пока их обиженные родственники не собирали новое войско..."
     Станко сглотнул. "Хорошие предки у князя Лиго" - "Это и твои предки".
     А это что еще?! В другой раме,  совсем  не  такой  большой,  щерилась
ловушка "зажора"... Станко узнал ее! Рядом стоял человек в темной  накидке
и остроконечном колпаке, самодовольно усмехался, будто позируя на парадный
портрет... Из воронки  высовывалось  белое,  перекошенное  ужасом,  совсем
молодое лицо...
     Станко пошел быстрее; следующая картина была и в самом деле  парадным
портретом - надменный, видимо, знатного происхождения колдун смотрел прямо
Станко в глаза, смотрел покровительственно и чуть  ли  не  добродушно;  за
плечом у него угадывался огромный профиль крючконосого старика с  трубкой,
над трубкой зависла "желтомара", в другой  "желтомаре",  растянувшейся  по
земле, погибал, похоже, целый отряд - кровавое месиво...
     Станко зажмурился и отшатнулся. За спиной у него послышался  короткий
смешок.
     Он обернулся - князь стоял посреди зала, стоял, небрежно опираясь  на
меч, покачивая головой:
     - Хватит, Станко... Ты забыл, для чего пришел сюда.
     По спине Станко снова продрал мороз. Рука с мечом дрожала.
     - Иди сюда, сын.
     Слово было сказано. Кусая губы чуть не до крови, Станко приблизился.
     - Я знаю, ты хорошо дерешься... Я тоже хорошо  дерусь,  Станко.  И  я
буду драться в полную силу. Без снисхождения, понимаешь? Я говорю это  для
того, чтобы ты собрался и сосредоточился, как перед последним боем.
     Станко через силу кивнул.
     - Вот так... Теперь выбери позицию.
     Станко  остался  стоять  на  месте,  факелы  горели  ярко,  их   огни
расплывались у него в глазах бесформенными пятнами, но  четко  и  ясно  он
видел перед собой лицо отца:
     - Юноша по имени Станко, я признаю тебя  своим  сыном  и  признаю  за
тобой право вступить со мной в поединок. Начали.
     И, вскинув меч, он шагнул по мозаичному полу - легко и радостно,  как
танцор. Станко вспомнил бой с облитыми смолой висельниками -  тогда  Илияш
двигался так же красиво, и смертоносным  было  его  оружие...  Они  стояли
тогда спина к спине, и жизнь каждого зависела от другого, и  выстояли  они
только потому...
     Проклятое тренированное тело действовало отдельно от  разума.  Станко
парировал первый удар и увернулся от второго. Князь не  спешил,  но  и  не
медлил  -  прощупывал   его   оборону   тщательно,   последовательно,   он
действительно великолепный боец... Рано или поздно  он  найдет  в  обороне
щель, и тогда...
     Станко заработал  мечом  быстрее,  сам  предпринял  попытку  атаки  -
неудачно, князь тут  же  перевел  свою  оборону  в  контратаку,  и  Станко
отступил.
     В его глазах плыли, качались факелы. Да нет  же,  он  тоже  боец!  Он
однажды уже одолел Илияша в поединке, хотя тогда в руках  его  была  всего
лишь жердь... Отступление - позор для  воина,  слабый  не  достоин  носить
оружие... Вперед!
     И Станко снова атаковал, бешено, свирепо, и князь перешел в  оборону,
и, оступившись  на  мозаичном  полу,  в  последний  миг  увернулся  из-под
смертоносного клинка.
     Станко  представилось  вдруг,  как  меч  его  опускается  на   голову
противника, рассекает надменное безбородое лицо.
     "Отомсти, сынок..." "У меня есть, есть отец!" "Я найду его и убью  во
что бы то ни стало"... Илияш, Илияш, как ты  подвел  меня,  как  подвел...
"Зажоры", обломки моста, змеи, "желтомары"... Илияш, Илияш...
     Да они же подняли оружие друг на друга!!
     И тогда, отразив очередной удар, отпрыгнув, он изо всех  сил  швырнул
меч в стену. Прожужжав по  воздуху,  клинок  врезался  в  лицо  колдуну  с
картины, тому, что придумал "желтомары".  Закачалась  тяжелая  рукоятка  -
острие вошло в щель каменной стены.
     Князь остановился. Недобро сощурился:
     - Это что же? Новый боевой прием?
     - Предатель, - сказал Станко ему в лицо. - Тебе...  все  равно?  Тебе
снова все равно, тебе убить меня - все равно, что муху прихлопнуть?!
     Князь нахмурился. Сказал жестко:
     - Ты пришел сюда за моей жизнью. Ты должен получить  ее  в  поединке;
или ты хочешь, чтобы я попросту подставил шею?!
     Станко захлебнулся:
     - Я что, за свою шкуру боюсь?! Да я... Я просто...
     Он потерял способность говорить - горло отказывалось издавать  звуки.
Князь ощерился:
     - Что - просто? Что - ты просто? Ты получил, что хотел? Ты для  этого
жил все шестнадцать лет?
     - Я не знал... - просипел Станко, скорчившись.
     - Чего не знал? - рявкнул князь.
     Стало тихо. Потрескивали факелы. Рукоятка вонзившегося в картину меча
качнулась последний раз - и замерла.
     - Успокойся, - сказал князь мягко. - Может быть, у тебя болит  плечо?
Тебе сильно повредили руку?
     - Н-нет...
     - Так в чем же дело?
     - Я... Только хочу знать... Я подумал... А потом мне показалось...  Я
для вас ничего не значу?
     Молчание.
     - Какой ты ребенок, - вздохнул князь  устало.  -  Какой  ты  ребенок,
будто не шестнадцать лет, а шесть... Тебе бы хотелось что-то  значить  для
меня, да?
     Станко всхлипнул.
     - Если я убью тебя, - сказал князь глухо, - я не смогу  дальше  жить.
Ты доволен?
     У Станко закружилась голова,  вдруг  вспыхнули  уши,  щеки,  налилась
жаром шея, бешено заколотилось сердце. Он закрыл глаза, и ему не  хотелось
их открывать.
     За дверью зала звякнули мечи - сменялся караул.
     Станко протяжно вздохнул:
     - Так зачем же нам...
     - Это правило игры. Я буду с тобой честен до конца. Ты ведь сам...
     - Нет. Нет. Пожалуйста. Не надо.
     Мелодия забытой колыбельной.  Лицо  матери  кажется  восковым,  ровно
горит одинокая свечка... Никогда и ни в чем  я  не  посмею  осудить  тебя,
прости... Но за что мне этот мучительный выбор?!
     "На по-ост..." - перекликались стражники на стене.
     Князь покачал головой, провел по полу острием  меча  -  сталь  не  то
звякнула, не то скрежетнула.
     - Успокойся. Подумай... Тебе, в конце концов, решать. Как решишь, так
и будет... И вытри слезы. Нехорошо.
     Неуверенно, как слепой, Станко  снова  побрел  вдоль  стены.  Оружие,
щиты... Стрелы... Снова тяжелая рама, и снова гора трупов, и дикая радость
победителей на вершине этой горы... Такая безумная радость,  а  завтра  их
враги спляшут на такой  же  груде,  и  трупом  будут  свалены  сегодняшние
победители, и так без конца, без конца...
     Станко опустил голову и побрел дальше.
     На картине рядом изображена была страшная смерть самозванца,  который
посмел коснуться княжьего венца.  Самозванец  умирал  в  судорогах,  венец
лежал на полу рядом с его рукой...
     Станко  овладела  внезапная  простая  мысль  -  странно,  что  он  не
додумался до этого  раньше.  Сначала  робко,  а  потом  все  увереннее  он
направился к подставке с подушечкой.
     - Станко, - сказал князь за его спиной.
     Он остановился. Венец покрыт был пылью  -  тонкий,  но  даже  на  вид
тяжелый, вдавившийся в свою подушечку, враждебно ощетинивший четыре острых
зуба...
     Он  протянул  над  зубцами  вздрагивающую  ладонь.  "Законнейшие   из
законных наследники - и те дрожали,  впервые  касаясь  его"  -  "Я  бы  не
дрожал".
     Он зажмурился, но так было еще страшнее, и он  открыл  глаза.  Ладонь
медленно двинулась вниз, сейчас она коснется острого зубца, сейчас...
     Длинное лезвие с зазубринами подхватило венец и  с  силой  отшвырнуло
прочь. Описав в воздухе длинную дугу, символ власти  угодил  в  решетчатое
окно, на секунду уцепился за прутья, потом, звякнув, скользнул между  ними
и скрылся из глаз, вывалившись в наступающий рассвет. Рука Станко легла на
пустую подушечку.
     - ЭТО мне не важно, - негромко  сказал  князь  Лиго.  -  Не  стоит  и
проверять.
     Станко постоял, не поднимая головы. Медленно обернулся и встретился с
князем глазами.