нодорожным  мостом.  Механик  помог ему выйти  и  повел  в  палатку
Красного креста.
     --  Дело труба,--сказал  механик.--Больше  он  сегодня  ни  на  что  не
годится. Чего же было и ждать, раз вытянули тринадцатый номер.
     Майлз  пошел ухаживать за своим приятелем, а мисс Рансибл,  Адам и Арчи
бессмысленно уставились  на машину.  Арчи  легонько  икал,  дожевывая яблоко
механика.
     Вскоре появился инспектор.
     -- Что тут случилось? -- спросил он.
     --  Водитель  убит,-- сказал Арчи.--  Гаечный ключ. Под железнодорожным
мостом. Марино.
     -- Так вы что, сошли? Кто у вас запасный водитель?
     --  Не  знаю. Вы не знаете, Адам? Запасного водителя тоже могли  убить.
Очень просто.
     --  Запасный водитель  -- это я,--  сказала мисс Рансибл.--  У  меня на
рукаве написано.
     -- Запасный водитель -- она. Вон, на рукаве написано.
     -- Ну, так вы как, хотите сойти с круга?
     -- Не надо сходить с круга, Агата.
     -- Нет, я не хочу сходить с круга.
     -- Отлично. Как ваше имя?
     -- Агата. Я -- запасный водитель. У меня на рукаве.
     -- Вижу. Ладно, можете садиться и ехать.
     --  Агата,-- твердо повторила мисс Рансибл, забираясь в  машину.-- Вон,
на рукаве. \
     -- Послушайте, Агата,-- сказал Адам.-- Вы в себе вполне уверены?
     -- На рукаве,-- сказала мисс Рансибл строго.
     -- Я хочу сказать, вы вполне уверены, что это безопасно?
     --  Не совсем безопасно, раз  они швыряют гаечные ключи.  Но  я сначала
поеду медленно, а потом привыкну. Вот увидите. Вы со мной?
     -- Я останусь здесь и буду махать флажком,-- сказал Адам.
     -- Хорошо. До свиданья... Ой, как страшно, это же умереть можно.
     Машина пулей вылетела на середину  дорожки,  чудом не задела другую и с
ревом скрылась за поворотом.
     --  Арчи,  послушайте,  а это ничего,  если  на  гонках за  рулем  и  в
нетрезвом виде? Ее не арестуют?
     -- Ничего, ничего. Они тут все пьяные.
     -- Правда?
     -- Правда.
     -- Все?
     -- Все до единого. В стельку.
     -- Ну, тогда  ничего.  Пойдем выпьем.  И они опять поднялись на  холм и
прошли сквозь бойскаутов в буфет.
     Вести о мисс Рансибл не замедлили последовать.
     --    Внимание,--   заговорил    репродуктор,--   No   13,   английская
"планкет-бауз",  за рулем мисс Агата, столкнулась на  Чертовом повороте с No
28, итальянской машиной "омега", за рулем капитан Марино. No  13 выправилась
и продолжает путь. No 28 перевернулась и вышла из гонок.
     -- Молодец Агата! -- сказал Арчи. Несколько минут спустя:
     --  Внимание!  No 13,  английская "планкет-бауз",  за рулем мисс Агата,
прошла круг за 9 минут 41 секунду. Это рекорд скорости.
     Раздались возгласы патриотического восторга. Во всех концах буфета пили
за здоровье мисс Рансибл.
     Несколько минут спустя:
     -- Внимание! Вынужден опровергнуть последнее  сообщение, будто  No  13,
английская  "планкет-бауз",  за рулем мисс  Агата, установила рекорд. Только
что  поступило   сообщение,   что  No   13   сошла  с  трека   сразу   после
железнодорожного  переезда и пять миль шла  без дороги, а  на трек вернулась
только у поворота "Красный лев". Судьи этот этап не зачли.
     Несколько минут спустя:
     --  Внимание!  No  13, английская "планкет-бауз", за рулем мисс  Агата,
вышла  из  гонок.  Некоторое  время  назад  она  покинула  трек,  свернув  у
Церковного угла не  вправо, а влево. В  последний раз  замечена на объездном
шоссе, по которому шла на юг, судя по всему потеряв управление.
     --  Ну,  деточки, мне повезло,--  сказал подоспевший Майлз.  --  Только
второй  день работаю  в  газете, и пожалуйста,  сенсация. Уж если за такое в
"Эксцессе" не похвалят... опять  же деньги...-- И он побежал в палатку связи
-- одно из удобств,  предусмотренных устроителями гонок,-- диктовать длинную
корреспонденцию о несчастье, постигшем мисс Рансибл.
     Адам пошел с ним и отправил Нине телеграмму:  "Пьяный майор в буфете не
фикция  тридцать пять тысяч поженимся завтра все чудесно Агата пропала целую
Адам".
     -- Как будто все ясно,-- сказал он.
     Потом  они  пошли  в  санитарную  палатку  --  тоже  одно  из  удобств,
предусмотренных организаторами,-- навестить приятеля Майлза. Он жаловался на
боль в плече и тревожился за свою машину.
     --  Какая  бессердечность,-- сказал Адам.-- По-моему, ему  бы следовало
тревожиться за Агату.
     -- Автомобилисты вообще бессердечные,-- сказал Майлз со вздохом.
     В палатку внесли на носилках капитана Марино.  Когда его проносили мимо
приятеля Майлза, он с громким стоном повернулся на  бок и плюнул ему в лицо.
Еще он плюнул  в  лицо врачу, который делал ему перевязку,  и укусил одну из
сестер.
     В санитарной  палатке  сложилось  мнение,  что  капитан  Марино  --  не
джентльмен.
     Арчи выяснил, что  до конца гонок уехать невозможно,  а гонки продлятся
еще  не меньше двух часов. Машины все носились и носились по кругу. Время от
времени  бойскауты  наклеивали  против какого-нибудь номера большую  красную
букву  В1, тем отмечая очередную жертву неполадок в моторе, столкновения или
Чертова поворота. По гребню холма к дверям палатки-столовой тянулась длинная
очередь. И пошел дождь.
     Ничего не оставалось, как снова идти в бар.
     Последняя  машина  финишировала  уже  в  сумерках.  Победителю  вручили
серебряный  позолоченный приз.  Репродуктор передал "Боже,  храни короля"  и
бодрым голосом  распрощался  с публикой. Стоявшим в  очереди перед  столовой
вежливо
     1 Выбыл.

     сообщили,  что обедов больше не отпускают. Буфетчицы  в баре  затянули:
"Стаканы, леди и джентльмены, просим сдавать  стаканы".  Санитарные машины в
последний раз пустились по трассе -- подбирать уцелевших. Только тогда Адам,
Майлз и Арчи Шверт пошли разыскивать свою машину.
     На обратном пути стемнело.  До  города ехали  час.  Адам, Майлз и  Арчи
Шверт  почти  не разговаривали.  Опьянение  их  достигло  той второй стадии,
красочно  описанной  во всех брошюрах о  вреде  пьянства,  когда  мимолетная
иллюзия довольства и душевного  подъема сменяется меланхолией, расстройством
желудка и моральным  распадом.  Адам пытался сосредоточить  мысли  на  своем
внезапном обогащении, но они, казалось,  неспособны были держаться  на столь
высоком  уровне  и  всякий  раз,  как  он  подтягивал  их  вверх,  бессильно
соскальзывали обратно, к его жалкому физическому самочувствию.
     Ленивый поток машин, в котором они двигались, вынес  их наконец в центр
города,  к неярко освещенному  фасаду  отеля  "Империал". У  его вращающихся
дверей крутился бурный водоворот энтузиастов автомобильного спорта.
     -- Я просто падаю от голода,-- сказал Майлз.-- Давайте  сначала поедим,
а потом уж займемся Агатой.
     Но управляющий  "Империала", игнорируя и превосходство сил противника и
необходимость, мужественно отстаивал нерушимый режим британских отелей. Чай,
объяснил он, подастся ежедневно в Пальмовом саду от четырех до  шести часов,
по  четвергам и субботам играет оркестр. Табльдот -- в ресторане от половины
восьмого до девяти. Во втором зале в эти же часы можно пообедать a lа саrtе.
Сейчас двадцать минут седьмого. Если джентльменам угодно вернуться через час
и десять минут, он сделает для них все, что в  его силах,  но  резервировать
для  них столик  не берется. Публики сегодня особенно много,  объяснил он,--
вблизи города проходили автомобильные гонки.
     Портье  оказался  более отзывчивым,  он сказал,  что  немного дальше по
Главной   улице,   рядом   с   кинематографом,   есть  кафе  под   названием
"Королевское". Однако он,  видимо,  давал те  же сведения всем,  кто к  нему
обращался,--"Королевское кафе" было полно до краев. Все сердились и ворчали,
но  столики доставались только самым язвительным и надменным, а еда -- самым
скандальным и грубым. После этого Адам, Майлз  и Арчи Шверт попытали счастья
еще в двух кафе (одно из них содержали дамы-благотворительницы, и называлось
оно  "Честный  индеец"), в  рабочей  столовой  и  в  лавчонке, где торговали
жареной рыбой. В конце концов они купили в кооперативной лавке пакет печенья
"Смесь" и разъели его в угрюмом молчании в Пальмовом саду "Империала".
     Шел  уже  восьмой час,  когда Адам вспомнил о  свидании  в американском
баре.  Здесь тоже, разумеется,  была давка.  Сюда заглядывали  и  гонщики --
розовые  после ванны,  в смокингах и  белых крахмальных  рубашках, каждый со
своей свитой поклонников. Адам протолкался к стойке.
     -- Вы тут не видели пьяного майора? -- спросил он.
     -- Еще чего,-- фыркнула буфетчица. -- А  и увидела бы, так не  стала бы
обслуживать. В моем баре таким не место. Выдумали тоже!
     --  Сейчас-то он, может быть, не пьяный. Но скажите, вы здесь не видели
такого толстого краснолицего мужчину с моноклем и усы подкручены вверх?
     -- Был тут недавно такой. Он что, ваш приятель?
     -- Мне необходимо с ним повидаться.
     -- Так я вам вот что скажу -- вы  приглядывайте за ним получше и больше
его сюда не водите. Что он тут только вытворял -- страшное дело. Два стакана
разбил,  к  посетителям  цеплялся. В  руке  у него  было три,  не то  четыре
фунтовых  бумажки. Он  все махал ими и приговаривал: "Каков анекдот? Я нынче
встретил одного остолопа. Я ему должен тридцать пять тысяч, а он меня ссудил
пятеркой". Ну  разве можно так говорить при посторонних, а?  Он минут десять
как ушел. Я рада-радешенька была, что наконец убрался, -честное слово.
     -- Он в самом деле так сказал -- что встретил одного остолопа?
     -- Сто раз повторил, пока здесь околачивался, даже надоело.
     Но Адам, едва выйдя  из бара,  увидел майора,  появившегося  из мужской
уборной. Он шел не спеша и смотрел на Адама пустым, остекленелым взглядом.
     -- Эй! -- крикнул Адам.-- Эй!
     -- Здравия желаю,-- холодно отозвался пьяный майор.
     -- Ну как? -- сказал Адам.-- Относительно моих тридцати пяти тысяч?
     Пьяный майор остановился и поправил монокль.
     --  Тридцать  пять тысяч и пять фунтов,-- сказал он.--  Что  именно вас
интересует?
     -- Ну, хотя бы где они?
     -- Место надежное. Английское Объединение Национальных и Провинциальных
банков.  Компания безупречно честная  и платежеспособная.  Я бы  им в больше
доверил,  если  б имел. Я бы им миллион доверил, клянусь  честью. Понимаете,
любезный,  одна из этих старых почтенных фирм. Теперь таких не делают. Этому
банку я бы доверил жену и детей... Вы не думайте, дорогой, что я вложил ваши
деньги куда попало... Пора бы вам меня знать...
     -- Ну конечно, конечно. Вы страшно добры, что так о них позаботились...
и вы обещали сегодня вечером дать мне чек. Неужели не помните?
     Пьяный  майор поглядел на него  хитрым взглядом.-- Э-э,--  сказал он,--
это вопрос  другой. Кому-то  я обещал дать чек. Но откуда мне знать, что это
были вы?.. Мне, знаете ли,  приходится соблюдать осторожность. А вдруг вы --
переодетый  мошенник? Имейте в виду, я этого не утверждаю, ну а вдруг? Хорош
я тогда буду. В таких делах нужно обе стороны принимать в расчет.
     --  О  господи...  Со  мной  здесь двое друзей,  они вам  под  присягой
подтвердят, что я -- Адам Саймз. Этого вам довольно?
     --  А может,  у  вас шайка. Кроме  того, мне-то  не известно,  что того
малого, который дал мне тысячу, звали Адам как бишь вы сказали? Это я только
с ваших слов  знаю.  Я  вам вот  что скажу,-- продолжал майор,  усаживаясь в
глубокое кресло.--  Я тут  сосну.  Так, совсем немножко. А  когда  проснусь,
сообщу вам свое решение. Вы не сочтите  меня подозрительным, дорогой, просто
я должен действовать  осторожно... чужие  деньги, сами понимаете...  -- И он
уснул.
     Адам протискался сквозь  толпу в Пальмовый  сад,  где оставил  Майлза и
Арчи.  Только  что  поступили новости о  машине No 13.  Ее  нашли в  большой
деревне, милях  в  пятнадцати  от  города, разбившуюся о каменный  крест  на
рыночной площади  (и нанесшую  непоправимый ущерб  памятнику  древности, уже
включенному в список взятых под охрану). Но мисс Рансибл исчезла бесследно.
     -- Наверно, нам  надо  что-то предпринять,-- сказал  Майлз.-- Просто не
упомню такого несчастного дня. Ну что, получили свое состояние?
     -- Майор был так пьян, что не узнал меня. Он только что уснул.
     -- Ну и ну.
     -- Придется ехать в эту злосчастную деревню искать Агату.
     -- Я не могу оставить майора. Он, наверно, скоро проснется и отдаст мое
состояние первому встречному.
     --  Пойдем  к нему  сейчас и  будем трясти  его  до тех пор, пока он не
отдаст нам деньги,-- сказал Майлз.
     Но это оказалось невыполнимым: когда они добрались до кресла, в котором
Адам оставил пьяного майора, там уже никого не было.
     Швейцар хорошо помнил, что майор вышел из отеля.  Он сунул ему фунтовую
бумажку  со словами: "Встретил одного остолопа", сел  в такси и  велел везти
себя на вокзал.
     -- Сдается мне,-- сказал Адам,-- что я никогда не получу этих денег.
     -- Что ж, по-моему, жаловаться вам особенно не на что,-- сказал Арчи.--
Вы с чем были, с тем и остались.  Мне  хуже -- я потерял пятерку и цену пяти
бутылок шампанского.
     -- Это-то верно,-- сказал Адам и немного утешился.
     Они сели  в  машину и под дождем покатили в  деревню, где был обнаружен
"планкет-бауз".  Там  он  и  стоял  в  кольце  восхищенных  зрителей,  почти
неузнаваемый и еще слегка  дымясь. Полицейский в непромокаемом плаще пытался
оградить его от налетов охотников за сувенирами, уже собравших  с  земли все
мелкие обломки.
     Свидетелей катастрофы не нашлось.  Младшие  жители  деревни  были в  то
время на  гонках, старшие  отдыхали после  обеда.  Одному  помнилось, что он
слышал какой-то грохот.
     Из расспросов на  ближайшей железнодорожной станции выяснилось, однако,
что  в тот день, часа в три, у кассы  появилась  неизвестная молодая женщина
весьма  растерзанного  вида  и с  повязкой  на рукаве  и  спросила, где  она
находится. Выслушав  ответ,  она  сказала, что это  очень обидно, потому что
кто-то  оставил   посреди  дороги   огромный   каменный  гаечный  ключ.  Она
призналась, что  чувствует себя  неважно.  Начальник  станции  предложил  ей
посидеть в помещении и выпить  глоток бренди. Она сказала:  "Нет,  хватит  с
меня бренди" -- и  купила билет  первого  класса  до Лондона. Уехала поездом
3.25.
     -- Значит, все в порядке,-- сказал Адам.
     Они выбрались  из деревни  на  Большую  Северную дорогу и  скоро  нашли
гостиницу, где пообедали и переночевали. В  Лондон они приехали на следующий
день около часа и узнали, что рано утром мисс Рансибл была обнаружена в зале
ожидания  на Юстонском  вокзале, где она, не  отрываясь,  смотрела на модель
паровоза. В  ответ  на  тактичные расспросы она ответила, что,  насколько ей
известно, имени у нее  нет, и как бы в доказательство этого ткнула в повязку
на  рукаве.  Она  объяснила,  что  приехала  в  машине,  которая  не  желала
останавливаться. Машина была полна клопов, которых она пыталась убить, капая
на  них лосьоном.  Один  из клопов швырнул гаечный  ключ. На дороге  торчало
что-то каменное. Ни к чему ставить среди дороги такие  символы, правда ведь?
Или нет?
     Ее  увезли в  больницу  на  Уимпол-стрит  и некоторое  время держали  в
комнате со спущенными шторами.

Глава 11

     Адам позвонил Нине.
     -- Милый, я так обрадовалась твоей телеграмме. Это правда?
     -- Нет.
     -- Майор все-таки фикция?
     -- Да.
     -- Денег у тебя нет?
     -- Нет.
     -- И мы сегодня не поженимся?
     -- Нет.
     -- Понятно.
     -- Что?
     -- Я говорю -- понятно.
     -- Это все?
     -- Да, Адам, все.
     -- Мне очень жаль.
     Мне тоже. До свиданья.
     Позже Нина позвонила Адаму.
     -- Милый, это ты? Мне надо сказать тебе что-то ужасное.
     -- Да?
     -- Ты страшно рассердишься.
     -- Ну?
     -- Я выхожу замуж.
     -- За кого?
     -- Просто не знаю, как тебе сказать.
     -- За кого?
     -- Адам, а ты не устроишь сцену?
     -- Кто он?
     -- Рыжик.
     -- Не верю.
     -- Я не шучу. В общем, это все.
     -- Ты выходишь замуж за Рыжика?
     -- Да.
     -- Понятно.
     -- Что?
     -- Я говорю -- понятно.
     -- И это все?
     -- Да, Нина, все.
     -- Когда я тебя увижу?
     -- Я больше не хочу тебя видеть.
     -- Понятно.
     -- Что?
     -- Я говорю -- понятно.
     -- Ну, прощай.
     -- Прощай... Мне очень жаль, Адам.

Глава 12

     Через десять дней  после этого Адам  купил на углу  Уигмор-стрит  букет
цветов  и пошел в больницу навестить мисс Рансибл. Для начала  его провели в
кабинет  заведующей.  Там было множество  фотографий в  серебряных рамках  и
препротивный  фокстерьер. Заведующая курила  сигарету  --  жадно, короткими,
чмокающими затяжками.
     --  Зашла  к себе на минуту передохнуть,--  сказала  она.-- Даун, Джек,
даун. Впрочем, я вижу, вы собак  любите,-- добавила она, видя, что Адам вяло
потрепал Джека по голове.-- Так вы хотите навестить мисс Рансибл? Должна вас
предупредить, что волновать ее строго запрещено. Она пережила серьезный шок.
Вы ей родственник, позвольте спросить?
     -- Нет, просто друг.
     --  Может  быть,  даже  очень  близкий  друг?  --  спросила  заведующая
лукаво.-- Ну-ну, не буду вас смущать.  Бегите  наверх,  повидайте ее, только
помните -- не больше пяти минут, не то я сама приду вас выгонять.
     На лестнице пахло  эфиром, и это напомнило Адаму те дни, когда он сидел
у Нины  на кровати, перед тем как  вести ее  завтракать  в  ресторан,  а она
пудрилась  и  подмазывала  губы.  (На  это  время  она  всегда  велела   ему
отворачиваться, выказывая повышенную стыдливость  в  отношении  именно  этой
стадии  своего  туалета--  в  отличие  от  иных женщин,  которые нипочем  не
покажутся в  одном  белье,  а  с  ненакрашенным лицом  предстанут перед  кем
угодно.)
     Подолгу думать о Нине Адаму было очень больно.
     На  двери палаты,  где  помещалась мисс Рансибл,  висела  прелюбопытная
таблица,  показывающая  колебания  ее  температуры и  пульса, а  также много
других захватывающих подробностей о состоянии ее  здоровья. Адам с интересом
изучал  эту таблицу  до тех  пор,  пока сестра,  проходившая  мимо  с  целым
подносом  сверкающих  хирургических  инструментов,  не   окинула  его  таким
взглядом, что ему пришлось отвернуться.
     Мисс Рансибл лежала в затемненной комнате, на узкой высокой кровати.
     Возле нее сидела с вязаньем сестра. Когда Адам вошел, она встала, роняя
с колен  клубки,  и сказала:  -- К вам  гости,  милая. Только помните, много
говорить  вам  вредно.--  Потом взяла  у  Адама из  рук  цветы,  сказала: --
Прелесть какая, вы у нас счастливица,-- и вышла с цветами из комнаты.  Через
минуту она принесла  их  обратно в  кувшине с  водой.-- Вон  как  по водичке
соскучились,-- сказала она.-- Сейчас оживут, мои хорошие.-- И опять вышла.
     -- Деточка, -- раздался слабый голос с кровати. --  Я даже не вижу, кто
это. Может быть, отдернуть шторы? Или нельзя?
     Адам впустил в комнату серый свет декабрьского дня.
     --  Ой, деточка, это же ослепнуть можно. Вон там в гардеробе  есть  все
для коктейлей. Вы смешайте  побольше, сестры их очень  любят. Больница здесь
прекрасная,   только   персонал   морят   голодом,   и   рядом   в   комнате
сногсшибательный молодой  человек, он все заглядывает сюда  и справляется  о
моем здоровье. Сам-то он вывалился из аэроплана, это здорово, правда?
     -- Как вы себя чувствуете. Агата?
     -- Да по правде сказать, немножко странно... Как Нина?
     -- Выходит замуж, вы не слышали?
     -- Что  вы, здешние сестры интересуются только принцессой Елизаветой, а
больше никем. Расскажите.
     -- Есть такой молодой человек по имени Рыжик.
     -- Что?
     --  Вы  его  не помните?  Он с  нами  повсюду  ездил  после  вечера  на
дирижабле.
     -- Не тот, которого тошнило?
     -- Нет, другой.
     Не помню. Нина тоже называет его Рыжик?
     Да.
     -- Почему? I
     -- Он ее просил.