уйте, приблизтесь, то-то всeм отрежу яйца,
потому что аккуратный и во всем люблю порядок! Коль сражаться, так -
сражаться, а не надо - так не надо. В Пасху - так Христос воскресни, а не
то отрежу яйца! Новый год - так чтобы елка, а иначе - не терплю я, потому
что справедливый и всeгда защитник бедных." Говорят ему татары: "Нам,
татарам, недоступно наслажденье битвой жизни. Гром ударов нас пугает ". "А
ебет меня как будто,- отвечает Стенька Разин, -Гром ударов их пугает!
Долбоебы вы, татары, и татарки ваши тоже". Тут татары разозлились, и
подплыв к нему поближе, ткнули в глаз ему стрелою и дразнили одноглазым..
Тут, признаться, Стенька Разин осерчал на них немного. Сам он к ним
подплыл поближе, выхватил кривую саблю, размахнулся для удара и за глаз
второй схватился, так как хитрые татары снова ткнули в глаз стрелою,
ослепили атамана, и Гомером обозвали. Глаз потек по подбородку, атаман
вскричал ужасно (темноты боялся с детства, а слепым темно повсюду) и давай
рубить татаров - стариков, детей и женщин. Всe татары потонули, потонул и
Стенька Разин сослепу не видeл берег и, поплыв куда попало, был раздавлен
параходом "Александр Грибоедов".
   А кольцо лежать осталось под корягой (или камнем).
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 Утром, сверкая надраенными зубами я вышeл на кухню. Ирина сидела там и
поджидала меня.
   - Свари кофе,- попросила она.
   Я охуeл.
   - Ты,- говорю,- что-то путаешь. Когда я, сверкая надраенными зубами,
выхожу на кухню, кофе должен быть уже сварен и разлит по чашкам. Вот и
Оксана не даст соврать.
   Ирина мельком глянула на Оксану и снова повернулась ко мне.
   - В принципе,- говорит,- я могу и сама сварить. Но вообще-то это
мужское занятие.
   -Почему это мужское?- возмутился я.
   - Потому что мужчина - существо ответственное, а женщина - существо
капризное. Улавливаешь, Гoша?
   В то утро я не чувствовал себя ответственным существом и мало что
улавливал.
   Однако начинать день со споров не хотелось, и я, в нарушение всeх
правил, сварил кофе.
   - Женщина, продолжала развивать свою мысль Ирина, существо капризное. И
мужчина должен эти капризы ублажать.
   - Глупости глаголишь, - заметил я.- Улавливаешь, Ирина?
   - Молод ты еще, Гоша,- покровительственно улыбнулась та. - Я сделаю из
тебя настоящего мужчину.
   Всю жизнь из меня кого-то делают! Теперь вот - настоящего мужчину.
   - Ноги,- говорю,- что ли, мне отрежешь?
   - Зачем ноги?
   - Ну, как в " Повести о настоящем человеке "...
   Я покосился на Оксану - улыбается ли она моeму остроумию.
   Оксана с хрустом пожирала глазами Ирину. Ирина ее игнорировала.
   - Дурак ты, Гоша!
   ( Ну вот, опять...)
   - Почему?
   - А потому. Нечего из себя детский сад корчить. Я не люблю детей, я
люблю мужчин.
   - Я тоже,- говорю, - детей не очень люблю.
   - А должен, если ты мужчина!
   - Вот это, - говорю,- интересно. Почему это тебе можно не любить детей,
а мне, как дураку, нельзя?
   - Потом поймешь. Я ж, как-никак, твоя будущая жена...
   - Вот это, блядь, здорово! - восхитился я .- Стоило только разок
перепихнуться, и она мне уже жена!
   Я даже заговорил об Ирине в третьем лице.
   - Дело не в " перепихнуться ",- сказала Ирина,- а в том, что мы любим
друг друга.
   - А меня никто не любит, - заплакал за стенкой Сидорыч.- Я - " гондон "!
   - Кто это тебе сказал, что я тебя люблю?- удивился я.
   - А мне этого и не надо говорить. Я сама знаю. Ты этого еще не знаешь,
а я уже знаю.
   - Остынь, шоколадная моя,- говорю.- Ты еще этого не знаешь, никто этого
еще не знает, а у меня уже есть будущая жена,- я гордо кивнул на Оксану.
   Оксана, не обращая внимания на мои слова, продолжала безмятежно
смотреть в чашку с чаем.
   - Вот эта?- изумилась Ирина.- Ну, ты и вправду дурак, Гоша.
   - Почему?
   - Она ж - приглядись - лесбиянка!
   Оксана поперхнулась чаем. Я почувствовал себя глупым шоколадным
читателем.
   - Это правда?- спросил я у Оксаны.
   - Ну, правда,- ответила та.- Дурак ты!
   Ну вот, опять!
   Оксана, меж тем, поднялась и вышла из кухни.
   - Ты меня назвала дураком,- говорю,- и Оксана тоже. Кому ж из вас
верить?
   - Верь мне,- сказала Ирина.
   - А почему я должен тебе верить? Кто ты вообще такая?
   - Я авантюристка. А кольцо у тебя платиновое.
   - Так ты,- обрадовался я,- за кольцом охотишься?
   - Можешь не радоваться. За тобой.
   - Да на хур я тебе cдался! Возьми лучше кольцо! Оно - платиновое. А я -
шоколадный.
   - Ты - дурак.
   ( Да сколько ж можно! )
   - Сколько нужно. Любишь ты меня, вот что.
   - За ногти?- полюбопытствовал я.
   - За состраданье к ним. Гоша, я хотела бы познакомиться с твоей семьей.
   - На хера тебе?
   - Еще один женский каприз.
   - Знаешь что,- говорю,- составь список всeх своих женских капризов и
дай мне на изучение.
   - Зачем?
   - Хочу знать, чего мне опасаться.
   - Так познакомишь меня с родителями?
   - Ну ты и зануда. Ладно, проще будет познакомить. Вот только они у меня
разведенные. Кого предпочитаешь - мать или отца?
   - Отца.
   - Хорошо,- согласился я.- Только сначала статью в редакцию занесем.
   Так мы и сделали. Вышли на улицу и зашагали в редакцию.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Палило по обыкновению немилощадно. Асфальт плавился и вонял. Над нашими
головами пролетел чугунный шар на цепи и с упоением врезался в
свежеоштукатуренную стену дома напротив. По стене разбежались змейки
трещин, захрустел разламываемый кирпич, и стена, провалившись внутрь дома,
рухнула.
   Испуганные жильцы повыскакивали из кроватей, одинокие старушки
торопливо собирали свой нехитрый скарб, а пьяный по обыкновению Аркадий,
которого шар застал обнявшим унитаз, продолжал мирно посапывать, время от
времени всхрапывая и неторопливо взблевывая в унитазную водицу.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Дом ломают,- сказал я.- Совсeм же недавно ремонтировали.
   - Хорошо,- весело отозвалась Ирина.
   - Что xорошо?
   - Что ломают. Построят какой-нибудь детский садик...
   - Или крематорий,- подхватил я.- И из невысокой трубы крематория будет
весело валить дым.
   - С тобой разговаривать,- махнула рукой Ирина.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Этой ночью я никак уснуть не мог. С боку на бок ворочался, ворочался, а
сон все не идет. Решил я тогда с Судьбой понапрасну не воевать, а встать и
выпить рюмочку-другую.
   Влез в тапочки, достал из буфета бутылку и сел за стол.
   Гляжу, а за столом уже сидит какая-то женщина, тощая, как смерть, в
белой ночной сорочке и белых тапочках.
   - Ты кто?- спрашиваю.
   - Я,- отвечает, твоя бессонница.
   - Очень приятно, говорю. - А белые тапочки зачем? Намек, что ли?
   - Какой там в пэзду намек,- говорит.- Так, униформа.
   - Какая-то ты,- замечаю,- тощая да костлявая.
   - На себя посмотри,- огрызается она.
   Что верно, то верно - тут я от нее недалеко ушел.
   - Ты, кажется, пить собрался,- решила сменить тему бессонница.- Можешь
и мне налить.
   Налил я и ей - мне не жалко.
   - Фу, " Арапчай ",- поморщилась бессонница.- Поприличней ничего не мог
купить?
   - А он самый дешевый,- отвечаю.
   Бессонница фыркнула и пробормотала что-то насчет моeй скупости. Но я ее
не стал слушать - не хватало еще, чтобы бессонница в мои финансовые дела
вмешивалась.
   Сидим, пьем, молчим.
   - Ну,- говорит бессонница,- может, хватит в молчанку играть? Рассказал
бы что-нибудь.
   - А чего рассказывать?- говорю .
   - Ну, хотя бы почему не спишь по ночам.
   - А это,- отвечаю,- не твово ума дело.
   - Ну ладно,- говорит,- давай хоть загадки друг другу загадывать.
   - Давай,- соглашаюсь.- Hачинай.
   Бессонница подумала и говорит:
   - Без окон, без дверей - полна горница людей.
   - Морг,- отвечаю.
   Бессонницу аж передернуло.
   - Ну у тебя и шуточки!
   - Какие есть,- развел руками я.- Ну, теперь моя очередь загадывать.
Стоит дом, над домом дым, в доме полно дам.
   - Не очень-то складно,- заявляел бессонница.
   - Складно-нескладно - ебет меня? Отгадывай.
   - Нет,- говорит бессонница,- не знаю. Что это?
   - Женский,- отвечаю,- крематорий.
   Смотрю - бессоннице даже дурно сделалось.
   - С тобой,- говорит,- нервным расстройством заболеть можно.
   - Дурак,- говорю,- если б у меня нервы в порядке были, я бы спал по
ночам, а не с тобой, дурой, разговаривал.
   Тут бессонница из-за стола поднялась.
   - Ты,- грит,- просто хам.
   - Да,- соглашаюсь,- хам.
   - Ты,- распаляется бессонница,- совершенно не умеeшь с дамами
разговаривать.
   - Да,- соглашаюсь,- не умею.
   - Я,- заявляет бессонница,- к тебе больше вообще не приду.
   - Да,- говорю,- пожалуйста, не приходи ко мне больше.
   Ну, она и ушла. И слово свое сдержала - больше ко мне не приходит. А с
дамами я так разговаривать и не научился. Зато сплю по ночам спокойно.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
  
  
 КРУПСКАЯ
  
 Дядьки, к сожалению, в редакции не было, и мне не удалось выслушать
восторженную рецензию на мою статью. Поэтому я просто оставил ее у него на
столе, и мы, оседлав троллейбус, поехали в гости к моeму папе. Открыла нам
папина любовница Алиса.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Алиса Константиновна Крупская, молодая доктор или кандидат каких-то наук,
жила с моим лысеющим папой в качестве любовницы последнего уже три года.
Алисе было 32, росту она была невысокого, носила очки, мини-юбки - все
носила. Называла меня Егоркой, папу - Коляшкой, коньяк - коньячишкой, а
себя почему-то девчонкой.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Заходи, Егорка,- весело сказала она.
   Мы с Ириной вошли.
   - Ну, представь мне свою подружку,- попросила Алиса.
   - Это не подружка, - буркнул я.- Это наша редакционная машинистка
Ирина. Я с ней сплю,- зачем-то похвастал я.
   - А Коляшки нет дома,- словно не слыша меня, сказала Алиса.- Кофейку
хотите?
   - Хотим. И тех пряников, что вы спекли позавчера, тоже хотим.
   Алиса принялась накрывать на стол, поставила кофейник, сливочник,
сахарницу и чашки.
   - А пряники?- напомнил я.
   - Ой, блядь!- хлопнула себя по голове Алиса.- Совсeм к старости мозги
ослабли.
   - Печень?- поинтересовался я.
   - Пряники! - веселая Алиса поставила на стол тарелку с пряниками,
несколько напоминающими бабушкины коржики.
   - Мягкие,- сказала Алиса.- Сдобь. Девчонка постаралась.
   - Какая девчонка? - удивился я.
   - Я.
   - Вы не девчонка.
   Алисa надулась.
   - Не будь таким противным, Егорка.
   - Эт вы меня еще противным не видели,- похвастал я.- Я страшен.
   - Уй-уй-уй,- просюсюкала Алиса.
   - Кхм,- кашлянула Ирина и одним глотком допила свой кофе Я тоже не стал
смаковать - кофе был нехорош.
   - Егорка,- сказала Алиса,- а у меня для тебя подарочек. Давно уж
дожидается случая, да ты у нас редко бываешь.
   - Подарочек давайте, и мы пойдем,- заявил я,- Я, собственно, с отцом
хотел погово-рить.
   Алиса с сожалением пожала плечами, порылась в книжном шкафу и достала
знакомый с виду фолиантик. То были "Мифы и легенды Древней Греции". А я-то
думал что-то стоящеe! Водка, например, или, там, деньги. Ничего она меня
не ждала - просто хапанула с полки первую книжку - жри, мол, Иродов, с
ногтями.
   Я взял книжку, мы попрощались и ушли. Всю дорогу Ирина хмурилась и
дулась.
   - Ну тебя,-говорю,- на хуй, дуться. Пойдем в кафе, водки выпьeм.
   В кафе я спросил y нее напрямик:
   - Ну, в чем дело?
   - Дело,- отвечает она, в том, что эта твоя папина сожительница на тебя
глаз положила.
   - Ты,- говорю,- все замечаешь, а я и не знал, что у Алисы глаза
вставные.
   - Дурак ты, Гоша. Не смешно. Ты что, не видишь, что я ревную?
   - Ага,- говорю,- теперь понятно. По сто или по пятьдесят?
   - По двести. Ну, ты не хочешь меня успокоить?
   - Хорошо,- говорю,- успокаиваю: глаза у нее не вставные.
   - Ты, Гоша,- говорит она,- из детства уже вышeл, а впадать в него тебе
еще рано. Понимаешь, о чем я?
   - Ну,- отвечаю,- можешь снова назвать меня дураком - не понимаю.
   - Ничего,- говорит,- поймешь.
   Тут нам принесли водку, мы ее сразу выпили и заказали еще.
   - Жалко, что мы отца твоего не повидали,- сказала Ирина.- Отец - это
очень важно. Вот у меня дочурка двухлетняя без отца росла... Теперь будет
у нее отец .
   - Кто этот дурак?- безмятежно поинтересовался я.
   - Ты.
   Казалось, уже можно было бы привыкнуть, что всe тебя называют дураком.
Но сейчас я так и взвился над столом.
   - Да ты охуeла!!! - заревел я на все кафе.- Ищи дураков где-нибудь еще.
А среди Иродовых дураков нет!
   - Не поняла,- сказала Ирина.
   - Короче,- говорю,- ты мне сделала предложение. Выступаю с ответным:
иди на хуй.
   -???
   - Передаю по буквам ( для слепых ): Ирина, Дура, Ирина; Надежа,
Аркадий; Харитон, Ульяна... Инвалид Краткий. НА ХУЙ.
   Инвалид Краткий, сидящий за соседним столиком, вскинулся и набросился
на меня с клюшкой.
   - В хоккей играете?- спросил я, уворачиваясь от ударов.
   - Играю,- зарычал в ответ инвалид.- За "Цыцька". Краткий моя фамилия.
Инвалид я.
   - Помолчите, инвалид,- поморщилась Ирина.- Не видите - у нас любовь, он
меня на хуй посылает, а вы со своими цыцьками.
   - " Цыцька "- чемпион! - завопил обрадованный инвалид.- Эй, кельнер,
еще водки! Я угощаю.
   Официант, обрусевший житель Кельна принес три по двести.
   - Богато живете, инвалид,- позавидовал я.
   - Значит, на хуй?- переспросила Ирина.
   - На хуй, на хуй. Я не угощаю. Угощает инвалид Краткий. Он,- говорю,- и
станет любящим отцом твоей дочурки.
   Инвалид тем временем орал что-то про великолепную пятерку и вратарь.
   По его словам выходило, что в хоккей играют настоящие мужчины. Я
посмотрел на инвалида Краткого, и у меня окончательно отпало всякое
желание становиться настоящим мужчиной. Я мельком глянул на Ирину - пошла
она на хуй или нет. Ирина медлила. Тогда я решил уйти сам. Выскочил на
улицу, задохнулся жаром, встал в тень и начал размышлять что мне делать и
куда идти дальше.
   " Ладно,- думаю,- надо сходить к пацанам. Если уж Писатели окончательно
забыли о них, придется мне самому возвращать пацанов в повествование ".
   И я поехал к Витьку в надeжде, что вся наша компания собралась там.
Тьфу, думаю, на Ирину с ея любовью. Счастье еще, что так легко от
отцовства отделался. Не то, чтоб легко - невное потрясение - это все ж не
шутка, но - жив! А у Витька, думаю, выпить чего найдется, а то, хоть
инвалид Краткий и угостил, но мало - жадный попался инвалид. С такими вот
мыслями иду я по улице, а навстречу мне - кто б вы думали? Котовский! На
голове лысина, под носом усики и чешет себе навстречу, как ни в чем не
бывало. Конечно, не в форме, а в обыкновенном костюмчике, и не на лошади,
а на своих двоих. Конспирируeтся, прохвост. Я, конечно, кидаюсь к нему,
хлопаю дружески по лысине и кричу:
   - Привет Котовскому, старому черту! Почему не на лошади, шeльма?
   Тут Котовский стал беспокойно по сторонам оглядываться.
   - Какая лошадь?- говорит. - Какой Котовский? Что вам от меня надо?
   Я в ответ только пальцем ему пригрозил: ох, мол и хитер же ты, Котович.
   - Вы обознались,- говорит Котовский . - Моя фамилия Петр Петрович
Живодеров.
   - Твоя фамилия,- говоорю уже сердито,- Яйцапополуволочидзе. Ты мне
гайки-то не вкручивай. Я тебе не какой-нибудь барон Врангель. Признавайся,
куда лошадь дел, не то не жить тебе.
   Не то, чтоб мне действительно его лошадь была нужна, просто разозлился
я из-за Ирины.
   Тут Котовский, кажется, струхнул, к публике стал обращаться:
   - Уберите,- говорит,- от меня этого сумасшедшего.
   Мне обидно стало, что он меня так честит.
   - Эх ты,- говорю,- народный герой в ушах геморрой. Вот Чапаев - тот в
тыщу раз лучше тебя.
   Смотрю - Котовский обиделся.
   - Чем же это, - говорит,- Чапаев лучше?
   - А всeм,- отвечаю.- Чапаев бы со мной и поговорил, и на лошади
покатал, и водкой угостил.
   - Ага,- говорит Котовский.- Ну, все понятно. Ладно уж, стой здесь.
   А сам в гастроном нырнул. Через полчаса появляется с бутылкой водки в
руке и мне протягивает - Вот,- говорит,- тебе водка. Ну, теперь оставишь
меня в покое?
   Посмотрел я на него и его водку презрительно.
   - Нет,- говорю, товарищу Котовский. Так дешево вы от меня не
отделаетесь.
   Плевать я хотел на вашу вонючую водку. Если хотите знать мое личное
мнение, вы - говно.
   Тут Котовский весь встрепенулся.
   - Все! - кричит.- Доконал ты меня, злодей!
   И исчез.
   Через минуту появляется в гимнастерке, на коне, шашка наголо, очами
сверкает.
   - А ну,- кричит,- заскакивай на кобылу, чамор!
   Вскочил я на круп, в луку седла вцепился, и помчались мы вперед. Кругом
пули свистят, снаряды рвутся, а Котовский бесстрашную революционную песню
поет.
   - Котовский!- кричу ему в спину.- Мы куда едем? Белых рубать?
   - Не-ет,- отвечает Котовский,- я теперь политикой не интересуюсь. Мне
теперь просто скакать интересно.
   - Котовский,- кричу снова.- Давай остановимся, водки попьем.
   - Не-ет,- отвечает Котовский.- Нельзя. Лошадь обидим - она
толькo-только разбежалась.
   И дальше скачет. И пули его, черта, не берут. Наконец остановил он свою
лошадь, привязал к березе и говорит:
   - Ну, теперь и водки попить не грех.
   Выпили мы с ним полбутылки.
   - Остальное - коню,- заявил Котовский и принялся лошадь из горлышка
поить.
   Первый раз вижу, чтоб человек так свою лошадь любил. И чтоб лошадь так
водку любила - тоже.
   Она ее до самого донца выпила, да еще языком облизнулась.
   - Хороша водка,- говорит.
   - Да никак,- удивляюсь,- у тебя, Котович, лошадь говорящая.
   - А то,- отвечает Котовский гордо.- Это, брат, такая лошадь - ни у кого
такой нет. Мне за нее, может, целый ящик водки предлогали - я и то не
отдал.
   - За ящик водки,- неожиданно заявляет лошадь,- я б и сама кому хошь
отдалась.
   Умора, а не животное. Мы с Котовским посмеялись над ее лошадиным
остроумием и обратно в Город поскакали.
   - Ну,- говорит Котовский спрыгнув с лошади,- пока. Тебе к пацанам пора,
да и меня жена ждет.
   - Какая еще жена?- спрашиваю.- Котовская?
   - Да нет,- отвечает он,- Живодерова. Я ж тебе говорил, никакой я не
Котовский.
   Но на этот раз я на него не обиделся, только подмигнул - мол, понимаем,
Котович, конспирация.
   А Котовский тем временем лошадь отвел и снова в костюм переоделся.
   - Я,- говорит,- лошадь от жены в секрете держу. Ревнивая она у меня.
   Я только вздохнул сочуственно - мол, известное дело, жены - они всe с
причудами. С лошадьми к ним лучше не соваться.
   - К ним вообще лучше не соваться, мрачно буркнул Котовский.- Ну, пошел
я.
   И он ушел. А мне его даже жалко стало. Такой герой и от жены должен
лошадь прятать. Для чего, спрашивается, революцию делали?
   Поутруждав свой мозг подобными вопросами и покачиваясь от безумной
скачки, я подошел к дому Витька.
   Витек открыл мне, суeтливо почесываясь в тех местах, куда он мог
достать своими конопатыми руками.
   - У тебя что, почесуха началась? - поинтересовался я.
   - Да нет,- отвечает он,- веснушки к осени чешутся.
   - Хуево,- посочувствовал я.- Пацаны у тебя?
   - Да хуй его знает, счас посмотрим.
   (Да-а, хуй Его знает; квартира-то большая, двухкомнатная; после
продолжительных поисков пацаны нашлись: кто под лавкой, кто за диваном,
кто (как Серега) голый в ванне, а художественный Павел лукаво смотрел с
портрета Ильича.
   - Шухер, пацаны, Гоша-пидор пришел! - заорал голый Умственно Отсталый,
высовываясь жопой в окошечко ванной. Павел покинул Ильича и устремился к
холодильнику за водкой. Мы всe, включая Умственно Отсталого Серегу
расселись за столом и выпили " со встречей "- Гоша, пидор, где ты был? -
спросил Серега, выковыривая плесень из пупка.
   - Чо ты до меня доебался? Спроси Писателей,- буркнул я.- Они тут
наворотили, а я за всeх выгребаю...
   - Назвался груздем,- по-отечески мудро заметили МЫ.- Ты уже взрослый,
Гоша.
   Пора отвечать за свои поступки самому.
   - Да ну ВАС на хуй,- сказал я.- И без ВАС тошно. Дайте хоть водки
спокойно выпить.
   - Пей, Гоша, пей.
   Я выпил.
   - Ну, что там с твоей