ор
не знала и знать не хотела, а теперь пора было сдаться и узнать.
   - Он убит, - сказал розовый сыщик, глядя перед собой. -  Разве  вам  не
сказала ваша подруга?
   - Нет, - сказала Лена. - Мне никто ничего не сказал.
   - А чего поехали?
   - Вы бы тоже поехали.
   - А вы знаете, чем занимался здесь ваш бывший муж?
   - Работал в лаборатории, - ответила Лена, которая испугалась, что  если
они узнают про наркотики, то вцепятся в нее со всей силой. Ведь ясное дело
- если бы просто преступление, то занималась бы милиция, а  если  чекисты,
значит, особенное преступление.
   Они  хотели  везти  ее  на  опознание,  но  Елена  отказалась.  На  нее
обрушилась такая тупость, что она не опознала бы и саму себя.
   Чекисты пожалели ее - сказали, что встретятся завтра. Их интерес к  ней
уменьшился.
   Они не знали, куда ее отвезти, но она сказала, что лучше об этом узнать
у Тамары. Они позвонили Тамаре по мобилю,  и  Тамара  сказала,  чтобы  они
везли Лену к ней.
   Они нехотя согласились. Но  паспорт  не  отдали.  Чекисты,  что  с  них
возьмешь.
   Тамара встретила ее как родную. Она не плакала, а все говорила.
   - Я с другими не могу говорить, как с тобой.
   - Ты расскажи, как все произошло, - осторожно  попросила  Лена.  У  нее
оставалась маленькая надежда на то, что Николай не  умер.  Будто  бы  Саша
Мирошниченко умер, а Коля остался живым. Чекисты ошиблись...
   - Никто не знает, как это произошло. Милиция считает,  что  ограбление.
Но какое может быть ограбление? Они же  доклад  готовили  на  конференцию.
Саша  говорил  -  подождем,  еще  не  все  доделано.  Саша  у  меня  такой
обстоятельный, ты не представляешь.
   Говоря так, большая, теплая, мягкая Тамара поставила чайник, достала из
холодильника всякую обильную еду -  она  словно  была  рада,  что  нашелся
желающий. И ее жизнь обрела какую-то видимость смысла.
   - Они были здесь?
   - Нет, в институте, чего им здесь делать.
   Ах ты, вахтер, партизан!
   - И что дальше?
   - Ты пей чай. Ты поможешь мне на поминки все собрать?
   - Что дальше?
   - Не кричи на меня. А то я плакать буду. Дальше - дальше их убили.
   - Обоих?
   - Ты сумасшедшая, да? С чего ты решила, что одного убили? Моего?
   - Извини.
   - И ты меня извини, я тоже сумасшедшая стала. Мы же  купили  путевки  в
Анталию. Ты была в Анталии?
   - И как это случилось?
   - Никто не знает. Утром они не вернулись. Я проснулась, стала  звонить.
Охрана института ничего не заметила. Спали, наверное... Ленка, а  в  вдруг
это сами охранники?
   - Нет, - сказала Лена. - А как их убили?
   - Из пистолета. Смерть была мгновенной. Мне сказали, что мгновенной.
   - И что взяли?
   - Чепуху взяли.  Хулиганы,  наверное.  Все  побили,  поломали,  записки
сожгли, исходные материалы - и  те  уничтожили.  Ты  представляешь,  какое
варварство. Убить людей из-за наручных часов и обручального кольца.
   - Нет, - сказала Лена. - Дело не в часах, а в их работе.
   - Ну ты как следователь Сергеев, - сказала Тамара. - Он меня достал.  А
кто  из  знакомых  был  в  курсе  их  работы?   Даже   директора   тягали,
представляешь?
   - Представляю, - сказала Лена.
   - Пойдем тогда в морг, - сказала Тамара.
   - Зачем?
   - Меня пустят, я там всех знаю. Надо же с ними побыть.  Раньше  мертвец
дома лежал, свечки горели, батюшка молитву читал, так все по-настоящему. А
они у нас голые лежат, замороженные. Ты представляешь?
   Тут наконец Тамара расплакалась, и они обе поплакали. Напряжение спало,
но в морг Лена не поехала - все равно завтра ехать.
   Ночью она спала на диване, на котором,  оказывается,  последние  месяцы
спал Николай. Диван был теплый и вроде бы сохранял его запах.  Лена  давно
отвыкла от Николая, от его запаха, от его тела, а сейчас стала  тосковать,
понимая, что больше у нее никогда не будет своего мужчины,  который  может
проснуться ночью и разбудить ее, потому что в нем возникло желание.
   Утром она проснулась и не сразу сообразила, почему она здесь.
   Тамара громыхала посудой  на  кухне  -  Лена  поняла,  что  ей  хочется
разбудить квартирантку.
   Но Лена лежала, не открывая глаз, - ее мучило что-то. Какая-то деталь.
   Ее  сумка  стояла  на  стуле,  возле  дивана.  Чекисты  взяли  паспорт,
телеграмму от Тамары, но не взяли телеграмму Николая, потому  что  Лена  о
ней не сказала.
   Лена тихонько открыла сумку, вынула телеграмму и перечитала ее:

   БЛЕСТЯЩИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ.  ТРЕПЕЩИТЕ  НАРКОБАРОНЫ.  ТЕРПИ.  НЕМАЛО  ВРЕМЕНИ
ПРОЙДЕТ ПОКА ПОЛУЧИМ РАЗРЕШЕНИЯ И ТАК  ДАЛЕЕ.  ПОКА  ЗАНАЧКА.  ВОСКРЕСЕНЬЕ
БУДУ ЖДИ. НИКОЛАЙ. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ КАРМАНЕ.

   Все в телеграмме было понятно - за нее бы чекисты полцарства отдали. Но
одна фраза была непонятна. Для всех, кроме Елены.
   "Пока заначка".
   Глупая фраза.
   Когда они были совсем молодыми и денег не хватало,  у  них  был  обычай
заводить  заначку.  Получили  какие-нибудь  маленькие  денежки,  клали   в
заначку, как белка в голодное летнее время в опасении еще  более  голодной
зимы.
   Она встала, умылась, поела через  силу,  чтобы  угодить  Тамаре,  потом
позвонили чекисты -  пора  ехать  на  опознание,  словно  можно  подменить
Николая. Потом поехала в морг, это было хуже всего - там пахло смертью и с
ней разговаривали как  с  убийцей.  Или  ей  показалось,  что  с  ней  так
разговаривали.
   Николай был совершенно чужой, это был не Николай, а тело  Николая,  она
никогда его не обнимала. Она смотрела на Николая и думала,  что  он  хотел
сказать про заначку? Потом  она  вспомнила  -  заначка  всегда  лежала  во
внутреннем кармане Колиного пиджака.
   Она вернулась домой, потерпела, пока Тамара наговорится и уйдет к  себе
плакать, спросила, остались ли от Николая вещи?
   Тамара не удивилась и не оскорбилась. Она сказала, что все вещи Николая
в чемодане, а чемодан в шкафу. Его чекисты обнюхивали.
   Лена сразу увидела старый пиджак - он  висел.  Его  забыли  положить  в
чемодан.
   Лена сунула пальцы во внутренний карман.
   Там лежал небольшой толстый конверт.
   Она вытащила его. На конверте было написано "заначка".
   Лена даже улыбнулась. Так это слово прозвучало странно.
   Тамара затаилась у себя.
   Лена открыла конверт.
   Там и в самом деле лежала заначка - сто  долларов.  Настоящая  заначка,
достойная мужчины. Но там еще было письмо Лене  и  пластиковый  прозрачный
пакет с желтоватым порошком.
   Лена сразу положила конверт в сумку, а письмо прочла.

   "Леночка, дорогая! Я тебя люблю, но это не имеет отношения. Нам удалось
сделать больше, чем мы рассчитывали. Я придумал смешное слово  "поппифаг".
Поппи - это мак по-английски. Правда смешно? Если ты найдешь эту  заначку,
значит, меня нет в живых или  что-нибудь  еще  случилось.  Неприятное  для
меня. Ты уже не смеешься - ведь случилось, да? Я вообще-то  большой  трус.
Даже палец боюсь обрезать. Наверное, потому, что был единственным ребенком
у сволочной мамы. Надеюсь, она этих слов не увидит. Мы  еще  не  проводили
толком полевых испытаний - не вылезали из лаборатории. Сашка хочет сначала
доклад, но и с докладом нельзя спешить. Мне кажется, что нас с ним  пасут.
Он вчера чуть под машину не попал. Нет, это даже смешно - таких,  как  мы,
не убивают. Мы же никому не нужны, правда? Суть дела в том, что зараженные
поппифагом растения становятся  сами  источниками  заразы  -  смерть  мака
явление лавинообразное, понимаешь? Лучше всего распылять.  Дальше  природа
сама позаботится. Мы пошли работать, готовить доклад. Я все время встречаю
человека лет сорока с желтыми глазами, как у кота. И с ним амбал. Они меня
пугают. Хотя ничем не выказывают ко мне интереса - просто пасут  или  сами
пасутся по соседству. Не знаю, что ты будешь делать с порошком, но за  нас
не беспокойся - мы оставили формулы и технологию в институтском  сейфе,  и
об этом никто не  знает.  По  крайней  мере,  если  что,  то  в  институте
продолжат. А тебе я оставлю полученную нами дозу, если что-нибудь со  мной
случится, я тебя прошу - проникни к ним  и  зарази.  Или  найди  человека,
который этим займется. Твой любящий и глупый бывший муж  Николай.  Прощай,
моя дорогая".

   В конверте  был  еще  листок.  С  инструкциями.  Из  глаз  Лены  лились
безудержные, тихие слезы - она не плакала, нет, просто лились слезы. Потом
она немного поспала. Проснувшись, она позвонила  свекрови.  Свекровь  была
недовольна.
   - Лена, я буквально требую твоего немедленного возвращения! Я не нянька
Борису!
   - Где он?
   - Он нагло ушел из дома, даже не спросил разрешения.
   - Где он! Давно ушел?
   - Еще утром - я ему не нянька, о чем официально тебя предупреждаю!
   - Скоро приеду.
   - Кстати, ты мне не говоришь, что с Николаем?
   Лена не смогла ответить сразу. Она так надеялась, что свекровь  забудет
об этом спросить - о самом главном. А она не забыла. Насколько  Лене  было
бы удобнее иметь совершенно бесчувственную  свекровь...  она  такой  ее  и
считала - почти.
   - Николай умер, - сказала она, не заметив долгой паузы.
   - Так я и думала, - сказала свекровь, словно Лена убила бывшего мужа.
   Надо было спросить еще о Борисе, но язык не поворачивался. Она  замерла
у телефона - хоть бы линия сломалась!
   - Под машину попал? - спросила свекровь. - Я всегда этого  боялась.  Ты
уж займись похоронами, я тебе компенсирую расходы.
   - Я сегодня приеду, - сказала Лена.
   - Лучше оставайся с Колей, - возразила свекровь. - Он больше  нуждается
в твоей помощи, чем я.
   - Нужно найти Бориса, - сказала Лена.
   - Ничего с ним не случится.
   - Но вы же знаете!
   - В этот скорбный момент мы  должны  все  думать  о  Коле,  -  сообщила
свекровь.
   Прости, Коля, сказала Лена мужу. Она с ним говорила долго, ей казалось,
что он отвечал ей и даже иногда спорил. Но Коля был с ней согласен: сейчас
важнее всего - Борис.
   Лена просидела в комнате, пока Тамара не ушла  в  морг  -  в  ней  жила
необоримая тяга к моргу - она там была ближе к своему Сашеньке. Как  будто
он еще не совсем умер.
   Потом она осмотрела пакет.
   Пластиковый пакет,  скользкий,  порошок  кажется  тяжелым,  словно  это
золотой песок. Лена никогда не держала в руке пакета с золотым песком,  но
в свое время читала Джека Лондона.
   Поверху пакет был оклеен скотчем. Лене захотелось понюхать порошок. Что
с ним делать? Отдать директору? А что, если он тоже на содержании у мафии?
Она слышала, что теперь даже научные институты имеют  крышу  -  люберецкую
или тульскую, - все делятся.
   Может, директор и организовал это  убийство?  Лена  была  уверена,  что
убили друзей наркоманы или наркодельцы. Испугались и убили. А  виновата  в
этом она - ведь это она толкнула Колю на то, чтобы он занялся  поппифагом.
И она не проследила - первые бумаги попали к Аскольду. Вот и теория. Можно
идти в милицию. При условии, что  милиция  не  находится  на  иждивении  у
Аскольда. Появилась цепочка: директор - Аскольд - милиция - мафия...  Бред
какой-то.
   Никому она порошок не отдаст. Наверное, сама решит  или  обстоятельства
за нее решат.
   Она не посмела положить пакет в сумку. Ей уже начали мерещиться убийцы.
Она даже подошла к окну, как делают в американских криминальных фильмах.
   За окном был двор. В нем росли тополя, вдали была площадка, на  которой
сидели мамаши и возились в песочке дети, пользуясь  передышкой  в  дождях.
Недалеко от подъезда стояла машина - джип, из тех  перегруженных  металлом
сверкающих монстров, которых и допускать до честной фермы не хочется.
   Вот эта машина моя, подумала Лена.
   Теперь надо было выйти из дома черным ходом  и  пробежать  на  соседнюю
улицу. Но в доме нет черного хода. Товарищ Хрущев не позаботился о  черных
ходах, наверное, гебисты не велели.
   А куда предусмотрительная  женщина  прячет  пакеты  с  порошком,  из-за
которого убили ее бывшего мужа? Потребовалось минут пять, прежде  чем  она
отыскала решение.
   Спрятала.
   И вышла на улицу.
   Никто не обратил на нее внимания.
   В джипе никого не было. Проходя мимо, Лена  дотронулась  до  радиатора,
радиатор был холодный.
   Лена дошла до автобусной остановки. На  остановке  не  было  ни  одного
человека. Машины не проезжали. Она дождалась автобуса. Народу в  нем  было
немного. Водитель открыл двери. Лена взялась за дверь и поднялась внутрь -
тут же оттолкнулась от автобуса и подняла руку:
   - Передумала! - крикнула она, чтобы водитель услышал. Водитель,  может,
и услышал, а может, нет. Автобус уехал. Лена пошла обратно, но не прямо  к
дому, а к детской площадке, где села на скамеечку и просидела минут десять
рядом с дремлющей бабкой. Порой ребеночек подбегал к ней, дергал за рукав.
Не открывая глаз, бабушка доставала из  кармана  плаща  конфету  и  совала
ребенку, тот бежал к песочнице. Однажды он решил схитрить,  а  может,  его
друг проявил инициативу. К бабке подбежал другой  мальчик.  Дернул  ее  за
рукав и получил конфетку - где-то она читала  об  этом.  Кажется,  муравей
несет что-то  сладкое,  другой  муравей  щекочет  несуна  усиками,  и  тот
отрыгивает сладкую добычу.
   Подбежал настоящий внук, дернул бабку, но конфеты не получил.
   - Нельзя так часто, - сказала бабка, - вредно для здоровья.
   Малыш тут же открыл рот, чтобы заплакать, и получил свою конфету.
   Никто не следил за Леной. Это точно.
   Лена вернулась в подъезд, поднялась на  третий  этаж  и  на  лестничной
клетке вытащила из-за батареи пакетик с поппифагом.
   Сунула его в лифчик, то есть за корсаж, как делали героини Дюма.
   Теперь уж пришлось ждать автобуса полчаса, и он пришел, набитый людьми.
Поезда ждала долго, и он тоже был полон. Домой  приехала  вечером,  нервно
усталая - она уже не ждала ничего хорошего.
   Дом был пуст и холоден. Свекровь даже не приходила сюда  -  потому  что
посуда, вымытая Леной перед отъездом, стояла на тех  же  местах,  если  не
считать стакана, наполовину полного "чаем, - это завтракал Боря.
   Лена спрятала пакетик и пошла в кафе - ну куда ей еще  идти?  У  дверей
стоял Буреев. Был десятый час, изнутри доносилась музыка.
   Буреев не поздоровался. Отвернулся.
   - Вы что? -  спросила  Лена.  -  Почему  вы  не  хотите  разговаривать?
Что-нибудь случилось?
   Буреев все равно не ответил. Не замечал. Лене и без того было плохо,  а
сейчас она поняла - Борю убили. Или посадили в  тюрьму.  А  в  тюрьму  ему
нельзя, потому что ему нужна диета, у него живот разболится. Разве они  не
понимают, что человек болен гепатитом?
   Она вбежала в кафе. Там  было  тесно.  На  махонькой  эстраде,  похожей
больше на  стол  для  пинг-понга,  не  своим  голосом  кричал  в  микрофон
случайный певец. Когда подошел Аскольд, она спросила:
   - Это называется караоке?
   Ничего глупее она в жизни не говорила - наверное, от страха.
   Но Аскольд понял, спрятал свои желтые глаза.
   - Вы давно приехали? - спросил он.
   - Только что с поезда.
   - Мужа похоронили?
   - Нет, его будут  хоронить  позже.  Там  вскрытие...  -  Она  набралась
смелости. Аскольд говорил обыденно - все еще могло обойтись.  -  А  что  с
Борей?
   - Никого у вас дома нет?
   - Нет. И его нет. Я свекровь просила, но вы же знаете...
   - Не имею чести. И вы прямо сюда?
   - Куда же еще?
   - Тогда поезжайте в больницу, - сказал Аскольд. - Может, успеете.
   - Что успею?
   - Он без сознания. В коме.
   - Ну да, конечно...
   - Я не уследил. Он принял слишком большую дозу, а для его организма это
смертельно. Для другого, понимаете,  еще  не  так  трагично.  А  для  него
смертельно.
   - Нет! - закричала Лена, и  Аскольд  потащил  ее  наружу,  ему  помогал
Буреев, она не понимала, что происходит и куда ее ведут, она кричала: -  Я
больше не могу!
   Аскольд, единственный там, понимал, что она потеряла сразу мужа и  сына
подряд и этого вытерпеть невозможно. А для Лены  все  концентрировалось  в
образе морга - она не могла снова идти в морг, она о себе думала,  хотя  и
этого не понимала. Боря еще был жив, и она шла к нему в больницу, хотя  ее
к нему и не подпустят, но она уже думала о морге.


   Через неделю Аскольд, которого звали Иваном Тимофеевичем, хотя и это не
настоящее его имя,  докладывал  своему  начальству  о  ситуации  в  городе
Веревкине, одном из  незаметных,  но  важных  центров  всемирной  торговли
наркотиками. То, что в том городе жил Николай, что  ему,  Аскольду,  очень
нравилась сухая, быстрая и несчастная Елена,  учительница  физкультуры  во
второй школе, начальству знать не полагалось, и знало ли оно  об  этом  на
самом деле, Аскольд не догадывался. Дело в том, что порой начальство  тоже
предпочитает не раскрывать  пределов  своих  знаний  -  идет  соревнование
обманщиков. Но что такое разведка? Это и есть соревнование обманщиков.
   - Что вы думаете, Иван Тимофеевич, - мягко  спросило  начальство,  -  о
судьбе опытов Николая... как его там?
   Аскольд не стал запираться - он догадался, о каком Николае идет речь, и
начальство знало, что он догадался.
   - Лаборатория уничтожена, образцов вещества не найдено.  Но  главное  -
опыты прерваны. Документация изъята из сейфа и изучается.
   - Подозреваемых нет?
   - Этим занимается милиция, -  сказал  Аскольд,  и  начальство  кивнуло,
потому что знало об этом раньше Аскольда и лучше Аскольда.
   - Несчастная женщина, - сказал Аскольд. - Как человек  и  чекист  я  не
могу ее не жалеть. Такой букет несчастий.
   - Я всегда выступал и выступаю против разводов.  Ребенок,  лишившись  в
детстве   отца,   растет   психически    неполноценным.    Три    четверти
подростков-наркоманов - плоды неудачных браков, Иван Тимофеевич.
   - Но в чем вина этой женщины?
   - В том, товарищ полковник,  что  ни  один  здравомыслящий  мужчина  не
покинет свою семью без уважительных  причин.  Эта  причина,  -  начальство
взяло с полированного стола остро  заточенный  карандаш  и  направило  его
конец в глаз Аскольду,  -  может  заключаться  в  личной  нечистоплотности
супруги, в отсутствии правильного питания и распорядка  дня.  Да  что  вам
говорить, вы же сами, полковник, разведены... к сожалению.
   - У меня другое дело.
   - Знаю, знаю... и знаю при том, что других дел не бывает.  Вот  так-то,
голубчик.
   Стороны остались на своих позициях.
   В   заключение   беседы   Ивану   Тимофеевичу   приказали    продолжать
контролировать мафию в Веревкине и Тульской области, а также  не  спускать
глаз с Елены, потому что она находится в тревожном и нервном состоянии,  и
никто не знает, успел ли ее бывший муж чем-либо поделиться с бывшей женой.
Как сказало  начальство  на  прощание?  "В  нашем  деле  самое  опасное  -
дилетанты, то есть любители".


   Через две недели после похорон к Елене пришел директор. У Лены не  было
к нему претензий, потому  что  школа  оплатила  похороны,  все  пришли  на
кладбище, но поминок Лена  устраивать  не  стала.  Впрочем,  некоторые  ее
понимали, а другие осуждали, потому что надо соблюдать народные традиции.
   Директор пришел и сказал:
   - Пора за работу приниматься. Не может больше школа без физкультурника.
   - Я думала, что вы уже нашли.
   - Где у нас найдешь, за такую зарплату. Поработай...
   - Я хочу уехать из Веревкина.
   - До каникул, до Нового года поработаешь, и я тебя отпущу.
   - Может, не дотерплю.
   - Да ты выйди, нельзя дома сидеть. Помрешь с тоски.
   Директор ушел, добившись  от  нее  обещания  заглянуть  в  школу.  Лена
пришла,  все  делали  вид,  что  она  болела  ангиной,  потому  пропустила
несколько уроков. Даже в зале дети делали вид, что  ничего  не  случилось.
Странно, почему  вдруг  распространяется  такой  гуманизм...  тактичность?
Откуда это?
   Лене было приятно осознать, что она помнит учеников по именам.


   Недели в школе как раз выпали на период ожидания.
   Лена сдала анкету  и  фотографии  -  она  хотела  получить  иностранный
паспорт. К счастью, в Веревкине нет ОВИРа и ездить надо было в Тулу. А  то
бы в городе все уже знали, что, не успев похоронить близких,  эта  женщина
собралась в круиз!
   К тому же надо было з