аболевания,  такого  тяжелого,  что
некоторые умирают - ему нельзя напрягаться.
   Соседка  хоть  и  стерва,  смешалась,  забормотала,  даже  кончик  носа
покраснел.
   Оксана пришла на второй день, они с  Борисом  долго  сидели  на  диване
перед телевизором и о чем-то шептались. Елена была  полна  подозрений,  ей
казалось, что девушка пытается незаметно подсунуть Борису какое-то зелье.
   Вечером кто-то звал с улицы, из кустов, чтобы Боря вышел.
   - Кто это? - спросила Елена.
   - Я им бабки должен, - сказал равнодушно Борис. - Они меня достают.
   Елена сразу догадалась, что бабки  -  это  деньги,  она  была  к  этому
готова. Она знала, что  наркомафия  именно  так  затягивает  в  свои  сети
простаков. Сначала - бесплатно, а потом все глубже и глубже  ты  тонешь  в
долгах.
   - И сколько ты им должен?
   - Не знаю.
   - Ты не можешь не знать.
   - Честно, мам, не знаю.
   - Но приблизительно?
   - Они все равно Давали.
   - А теперь?
   - Оксана с ними поговорит.
   - Ты не боишься за свою девушку?
   - Чего за нее бояться? Ты не знаешь, кто ее брат!
   - Кто же?
   - Так я тебе и сказал.
   - Ты дурак, Борька, - сказала Лена. - Ведь мне все равно придется самой
за тебя расплачиваться.
   - Я пойду работать, - сказал Борис. - Меня звали. Охранником.
   - И кого же ты будешь охранять?
   - Кого надо.
   - А если тебя ветром сдует?
   - Помолчи, ма, ты все равно не понимаешь.
   - Куда уж мне.
   Борис лег, свернулся калачиком, носом к стене. Его колотила дрожь.
   Лена была на кухне, готовила ему диетическую кашу, когда сын постарался
незаметно уйти из дома. Она оттащила его за рукав от  двери  -  она  стала
куда сильнее его и страх  за  мальчика  удваивал  ее  силы.  Не  рассчитав
усилия, она так дернула его,  что  Борис  потерял  равновесие  и  ударился
спиной о вешалку. И заныл, что было ему не свойственно.
   - Ты чего? Размахалась!
   Лена его не стала жалеть, даже не помогла подняться - была зла.
   - Физкультурник, - сказала она, - метр восемьдесят в высоту! Вы на него
посмотрите!
   У них с сыном был свой,  легкий,  подчеркнуто  ироничный,  игривый  тон
общения, так бывает у одинокой матери с единственным сыном.  Мать  как  бы
играет в старшую сестру, а то и  в  отца-братишку.  Дружит  с  приятелями,
усиленно и даже настырно влезает в их дела,  особенно  в  сексуальные.  Но
матери не очевидно то, что понятно подросткам: она чужая на их пиру.
   И вдруг в одночасье этот тон исчез - он больше  не  был  нужен.  Пришла
пора  выяснить  отношения  и  определить,  кто  вожак,  а  кто  хроменький
аутсайдер.
   Той ночью он убежал из дома - со второго этажа  выпрыгнул,  хорошо  еще
ногу не сломал. А вот обратно под утро попросился - не лезть же наверх.
   Лена сидела у окна и видела, как Борька возвращается домой -  уверенно,
как здоровый.
   Но она знала, что это не  Борька,  это  его  болезнь,  это  нажравшийся
наркотиками зверь, который сидит в сыне и грызет его. И пока не сожрет, не
успокоится. Или пока не кончатся все наркотики на Земле.
   Она открыла дверь - он сжался, думал, будет бить.
   А Елена спросила с интересом, будто всю ночь ждала задать  именно  этот
вопрос:
   - А ты чем колешься?
   - Тишшш, - испугался Борис.  На  лестничную  клетку  выходили  еще  две
квартиры. Борис охранял честь дома.
   - Заходи, - сказала Лена. - Сейчас горячего чайку выпьем, а  то  я  уже
спать расхотела, пока тебя ждала.
   - Я не хочу чаю, - сказал Борис.
   - И не думай - ночь какая холодная!  Тебе  еще  не  хватало  воспаления
легких! Тогда ты точно загнешься.
   Елена надеялась, что на рассвете, когда ты с сыном совсем одна во  всем
мире, он будет открыт для нее, искренен. Ей  не  справиться  с  чудовищем,
если Боренька не поможет.
   Но Борька сказал, что хочет спать. Признался, что колется героином,  но
потом заскучал, стал заговариваться и ушел. Это очень  страшно  -  видеть,
как бормочет твой сыночек, уходя в свой закрытый, больной  мир  непонятных
образов.
   На следующую ночь Боренька снова убежал.
   Елена видела, как он это сделал, но не  стала  его  останавливать.  Она
решила выследить его. Заранее надела кроссовки и джинсы.
   Боря шел не оглядываясь, он не боялся погони. Он мерз, переходил  порой
на трусцу, но ему было  тяжело  бежать,  и  он  снова  шел,  согнувшись  и
прижимая кулачки к груди.
   Он дошел до кафе "Свежий ветер" - "Открыто круглосуточно 24 часа".
   Он прошел внутрь, сонный мужик у входа знал его - впрочем, не так много
встретишь незнакомцев в Веревкине.
   Окна в кафе были зашторены, Лена подошла к двери.
   - Тебе куда? - спросил мужик. Было темно, мужик, видно,  принял  ее  за
девицу, из приезжих. Порой на каникулы сюда  присылают  детей  из  больших
городов к бабушкам. Воздух в Веревкине пока еще деревенский.
   - Я в кафе, - сказала Елена.
   Мужик перекрыл дверь длинной рукой. В полумраке видно было, как блестит
золото его зубов.
   - Я сказал же, - ответил мужик лениво. Он не желал ей вреда, но пускать
незнакомую бабу не хотел.
   - Пропустите, - сказала Елена настойчиво.
   Он так ее и не узнал, а Елена его узнала - он учился в  ее  школе,  два
раза приходил в секцию по самбо, которую она вела когда-то в районном Доме
пионеров. Только Лена забыла, как его зовут  -  он  оказался  неспособным,
ленивым и боялся падать. В  спорте  мало  перспектив  у  тех,  кто  боится
падать.
   Елена протянула руку, чтобы отстранить его, и страж ворот схватил ее за
руку, чтобы отбросить, забыв, что у спортсмена - две руки. И две ноги.
   Страж грохнулся о землю. Тяжело грохнулся, тем более что владельцы кафе
для красоты выложили квадрат перед дверью керамической плиткой.
   Елена вошла в кафе.
   И тут же увидела Борю.
   Он сидел за столом. Напротив - тот, Скошенный, которого Лена  видела  в
Туле. Скошенный как раз двинул ладонью какой-то белый пакетик.
   Лена шагнула к столику и тут же увидела старшего, с тигриными  глазами.
Он стоял у бара и смотрел на нее.
   Она шла сюда, чтобы поговорить  с  теми,  кто  снабжает  Борю  отравой,
поговорить, может, убедить их в чем-то, может, откупиться.
   Но неожиданно для себя она не совладала с рефлексом защиты ребенка.
   Она кинулась к столику.
   От соседних столов, утопавших в полутьме, оборачивались к  ней  бледные
круги лиц.
   Прежде чем Боря и его спутник ее увидели, Лена сбросила пакетик на пол.
   Боря кинулся под стол и пропал - он ползал там, в  темноте,  разыскивая
драгоценный пакетик.
   - Ну ты... - зарычал Скошенный подбородок. - Да я тебя...
   Он был настолько страшен, что Лена  отступила  и  почувствовала  угрозу
сзади. Сделала шаг в сторону, кинула взгляд назад - там стоял обиженный ею
охранник, что сторожил вход.
   Бессмысленно было взывать к рыцарским чувствам: сейчас им все  равно  -
бабушка ты, мужик или цветочек. Растопчут.
   Но нельзя уходить без Бори.
   Решения не было. Выхода не было.
   И тут пришел Тигриный глаз.
   - Бери своего мальчишку, - сказал он.
   Лена хотела сказать спасибо, но поняла - не место и не время.  Тигриный
глаз не хочет опасного для заведения скандала. А вдруг ее прибьют?
   Это она все поняла и продумала потом, когда шла домой.
   А сейчас послушалась бандита - благо Боря как раз вылез из-под стола  и
старался выпрямиться. Она тащила его  за  сжатый  кулак  -  в  кулаке  был
пакетик.
   Тигриный глаз шел сзади.
   Оркестр молчал, в зале царил шорох голосов.
   Она опомнилась на улице. Тигриный глаз сказал:
   - Уходи. А то я не ручаюсь.
   Они с Борей быстро пошли  прочь.  Она  выцарапывала  на  ходу  пакет  с
наркотиком. Боря выдергивал руку - словно он  был  малышом,  а  в  руке  -
конфетка.
   - Разве ты не понимаешь,  что  я  хочу  тебя  спасти?  -  Она  пыталась
достучаться до  его  заледеневшего  сердца.  Как  звали  того  мальчика  у
Андерсена? Снежная королева остудила его сердце. Господи, какая  это  была
страшная сказка. Лена так и не дочитала ее до счастливого  конца.  Она  не
поверила в торжество добра и справедливости.
   - А может, я хочу откинуть копыта? - кричал Боря. - Что  ты  понимаешь?
Всю жизнь прожила как положено, от сих  до  сих,  спать,  жрать,  с  отцом
трахаться... вот и вытрахала меня!
   - Борис, как ты смеешь так говорить?
   -  Смею.  Я  за  чертой,  -  сказал  сын.  -  Я   там,   а   ты   среди
благовоспитанных... вы  тоже  наркоманы,  вы  все  наркоманы  обыкновенной
жизни!
   - Это не твои слова. Это тебе сказали.
   - Мало ли чьи слова?
   - Если с тобой что-нибудь случится, я их всех убью. Ты  понял  -  я  их
убью:
   - Ну и что? Встанут новые бойцы. Ты в школе училась? У нас историчка  -
коммуняка. Она говорит, что Ильич пошел другим путем. А почему, знаешь?
   - Почему? - глупо спросила Лена.
   - Потому что индивидуальный террор, который так любил его братик  Саша,
ни  к  чему  не  вел.  Ты  убьешь  плохого  губернатора,  пришлют  другого
губернатора, еще похуже прежнего.
   - По крайней мере у тебя голова еще работает, - сказала Лена.
   - Некоторое время... - Боря попытался улыбнуться. На улице было  совсем
темно, многие фонари разбиты, они шли так, как будто просто  припозднились
из гостей. Дул несильный, прохладный ветер.  Лето  кончилось.  Ночью  Боре
было плохо. Это была не ломка - он принял дозу  недавно,  просто  организм
отказывался от ядов, которые в нем накопились.
   Лена почти не спала.
   Утром пришел бодрый, пышущий здоровьем Николай.
   Вместо того чтобы поздороваться, он с порога сообщил:
   - Я нашел Мирошниченко, Сашеньку. Ты его не помнишь?
   - Заходи.
   Утро было туманным, серым, влага вползала в открытую дверь. Николай был
без пиджака, в одной ковбойке. Он не признавал перемен в погоде.
   - Боря спит? - спросил Николай.
   Он прошел на кухню, сел за стол  и  стал  водить  ладонью  по  клеенке.
Когда-то, тысячу лет назад, он сам купил эту клеенку дикой расцветки.
   - Значит, так, - сказал Николай. - Они работают септорией каннабина.  Я
потому и вспомнил, что читал ссылки на его статью.
   - Тебе чаю поставить?
   - Нет, я пил. Но от кофе не откажусь.
   - Кофе нет. Не купила.
   - Нет проблем. Значит, Саша работает над септорией, а американцы узнали
- у них тоже проблемы, а у нас финансирования не хватает. Они ему долларов
подкинули. Мне бы на сорняки подкинули, а?
   - Не шуми, Борю разбудишь.
   - В его возрасте я спал, невзирая на шумы. А помнишь, как моя мама отца
колотила?
   - И что же стал делать твой друг Саша?
   - Они теперь перешли на другой грибок. Перспективы умопомрачительные!
   - Николай!
   - Перехожу к переводу на язык толпы. -  Николай  засмеялся  собственной
шутке. - Потерпи, мой Леночек, все поймешь, несмотря на твое физкультурное
образование. Итак, септории могут угнетать  отдельные  виды  растений.  Мы
заражаем  грибком  плантации,  и  растения   определенного   вида   теряют
способность к фотосинтезу. Они угнетены, они погибают.
   - То есть если посыпать этим грибком наркотики, они погибнут?
   - Ты не совсем  поняла.  Мы  должны  отыскать  посевы  опиумного  мака,
внедрить там культуру грибка...
   Из своей комнатки вышел Боря, он не удивился, что блудный отец сидит  с
утра на кухне и мирно беседует с мамой, его мутило, он прошел в туалет.
   - Он плохо выглядит, - сообщил Николай Елене.
   - Ты прав, - сказала Елена, но Николай не уловил иронии.
   - Ему надо больше заниматься спортом... или  хотя  бы  быть  на  свежем
воздухе. Ты совсем не потрясена моим рассказом.
   - Не потрясена.
   - Это же принципиальный прорыв. Мы покончим со всей этой заразой!
   - Мы?
   - Сашка сказал, что я могу перейти к нему в лабораторию  фитопатологии.
Понимаешь, мы с ним в одной системе. Мне дадут койку в общаге...
   - Ты уедешь из Веревкина?
   - Это настоящее дело!  Мы  не  будем  бегать  за  каждым  наркоманом  в
отдельности...
   Каждый наркоман в отдельности в лице  его  сына  Бори  стоял  в  дверях
кухни, был он зеленоватого цвета и чуть шатался.
   -  Пустое  дело,  -  сказал  он.  -  Ты  не  представляешь,   как   они
организованы. У них все схвачено, даже в правительстве свои люди.
   Николай удивился:
   - Ты откуда знаешь?
   - Странно, что ты не знаешь, - вмешалась  в  разговор  Лена,  -  открой
любую газету.
   - Ох уж эта пресса, - сказал Николай, хотя никакого вреда от прессы  не
испытывал. Как мама считала, так он и озвучивал.
   - Лучше что-то делать, чем ждать. - Лена перешла на сторону мужа.
   - Возьмитесь за руки, друзья, - сказал Борис и поплелся к себе.
   Николай попрощался, радостный. Даже сказал:
   - Пожалуй, нам с тобой лучше жить вместе, мы подходим друг другу.
   - Тебе многие подходят, - возразила Лена.


   Когда она вышла в магазин, на десять минут, Борис сбежал.
   Лена знала, где его искать. Она схватила зонтик -  на  улице  разошелся
холодный мелкий дождик, - и побежала  к  кафе  "Свежий  воздух".  Название
звучало саркастически. На этот раз охранник ее узнал.
   - Елена Анатольевна, - сказал он, завидя ее, - нечего вам у нас делать.
   - Ты же знаешь, Буреев, - ответила Лена.
   - Сейчас многие на это попадаются, - сказал Буреев.
   - Так хорошо учился, - сказала Лена. - Даже жалко. -  Не  помнила  она,
как учился Буреев. Вернее всего, плохо.
   - Это вы  меня  заразили,  -  сказал  Буреев,  который  даже  маленьким
мальчиком был серьезен. - Привили любовь к спорту. Теперь так и живу: сила
есть, ума не надо.
   - А то бы уже кандидатскую защищал, - съязвила Лена.
   - Вы не заходите, я вам его выведу, - сказал Буреев.
   Лена подчинилась. Да и страшно было заходить.  Она  боялась  Скошенного
подбородка и еще более боялась Тигриного глаза.
   Боря вышел не один. За ним, в двух шагах,  шагал  мужчина  с  тигриными
глазами, главный подлец.
   - Здравствуйте, Елена Анатольевна, - сказал он, -  мне  жаль,  что  так
получилось. Но я не могу быть нянькой вашему парню. Другие в его  возрасте
деньги зарабатывают, а он у вас паразит.
   "Наверное, он хочет, чтобы я устроила здесь сцену, все будут смотреть и
издеваться".
   - Пойдем, мама. - Боря потянул ее за рукав.
   - Я обещаю, что буду гнать его, - сказал Тигриный глаз.
   Он смотрел на Лену странно, если бы не предмет беседы, она  бы  решила,
что нежно. Что он хочет ей понравиться.
   - Но такие лезут в окно, если их гонят в дверь.
   - Ма, ну пошли. - Боря вел себя как капризный ребенок.
   Они пошли прочь. Буреев вежливо попрощался, но Лена не услышала.
   - Я тебя увезу, - сказала она.
   - Что ты, мама. - Боря успокаивал ее. - Куда ты меня  увезешь?  Они  же
везде. И я их буду искать. Мне больше ничего не надо.
   - Но так быть не может! Ты же разумный человек! Я тебя воспитывала.
   - Не в твоем воспитании дело, - сказал Борис.  -  Если  хочешь,  можешь
меня убить, но тебе не будет легче, я тебе обещаю.
   Лена невольно улыбнулась.
   Они пили чай, Лена понимала, что ей надо возвращаться в школу. Но  если
она вернется, то Борис останется без присмотра - для него это смерть. Но и
не выходить на работу нельзя - дома нет никаких сбережений. Она нарочно не
заглядывала в свою маленькую шкатулку, где были  все  ее  драгоценности  -
обручальное кольцо, которое она не носила, расставшись с Николаем,  мамины
колечки, подарок Николая - брошка из янтаря,  в  ней-то  и  золота  -  кот
наплакал. И наследства ей не досталось. Никакого наследства.
   Пришел Николай. Оказывается, он и в самом деле уезжал в Москву.
   Лена расстроилась. Сама вроде подтолкнула Николая к этому шагу.  Но  до
этого у нее был хотя бы один, хотя бы бестолковый, но  союзник.  А  теперь
она осталась совсем одна.
   Николай принес фотографии.
   Фотографии были крупные, двадцать на пятнадцать, цветные.
   На четных  -  посевы  наркотиков  до  обработки  грибком,  на  нечетных
отпечатках - результаты деятельности грибка.
   На первых фотографиях были зеленые  поля,  обрызганные  алой  кровью  -
мелкими капельками крови. Это были, как догадалась Лена, цветы мака.
   Растительность на нечетных снимках была бурой, выгоревшей, но  не  вся.
Трава, которая росла в междурядьях, осталась зеленой.
   Николай все не верил, что Борис с Леной до конца  прониклись  важностью
открытия.
   - А он не боится? - спросил Борис.
   - Чего ему бояться?
   - Ты не представляешь, папа, какие у них связи.  В  наши  дни  человека
заказать - как поле перейти - бирюльки... А что такое бирюльки, папа?
   - Не знаю, - сказал Николай. - Но нас не запугаешь.
   - Вас никто не пугает, - сказал Борис.
   И ушел спать. Он был слабеньким, и начиналась ломка. Хоть бы заснул.
   Николай ушел, оставил  фотографии  Лене,  наверное,  чтобы  смотрела  и
радовалась. Она смотрела. На обороте фотографий было написано, когда и где
сняты.  Лена  дочитала  географический  атлас,  стала  искать  по   списку
населенных пунктов, но, видно, это были небольшие населенные пункты, и она
ничего не нашла.
   Она долго не спала, ей все  казалось,  что  Боря  тихонько  поднялся  и
уходит из дома, но потом она поняла,  что  сейчас,  ночью,  он  никого  не
найдет, и стала думать, как  прожить  без  работы  -  так  ведь  с  голоду
помрешь. Жаль, что в Веревкине  нет  панели.  Вышла  бы  на  панель  улицы
Советской или площади Ленина  -  сразу  не  переименовали,  теперь  только
попробуй! И мужики будут ходить мимо и говорить: "А это  наша  учительница
физкультуры, у нее мой младшенький учится гимнастике. Может,  скинемся  на
двоих?" Мысли показались самой такими грязными, что  она  заснула,  только
чтобы не думать.
   Утром проспала. Ни Бори, ни фотографий.
   Боря скоро пришел, глаза больные, насосался.
   - Ты зачем фотографии взял? Они же отцу нужны!
   - Мам, мне же никто в долг не дает, - признался Боря. -  Я  подумал,  а
вдруг за фотки дозу заколочу?
   - Идиот! Они нужны отцу для работы! Для  того  чтобы  всю  эту  гадость
истребить.
   - Мама, это же не гадость, это радость жизни. - Он был разговорчив, сел
на кухне, пить-есть не стал, стал рассуждать о том, как  окончит  школу  и
пойдет сразу в бизнес.
   Пора заниматься делом.
   Он верил чепухе, которую нес.
   - Кому ты отдал?
   - Аскольд взял, сказал, ему интересно.
   - Кто такой Аскольд?
   У Бори голубые глаза, а теперь они потеряли яркость и стали цвета  неба
с молоком. Он никак не может сфокусировать взгляд.
   - Аскольд? - Боря с трудом вспоминает. - Таинственный  человек,  не  из
Веревкина, отдыхает у нас, отсиживается. Авторитет.
   - Для кого он авторитет? - Лена уже догадалась, что Боря имеет  в  виду
Тигриного человека.
   - Ты не понимаешь, мама. - Боря пытался  улыбнуться,  но  щеки  его  не
послушались, словно у  него  во  рту  заморозка  после  зубного  врача.  -
Авторитет - это значит в законе. Вор в законе.
   - Он вор?
   - Не обязательно вор. Авторитет может быть разный...
   - И торговец наркотиками?
   - И торговец, я спать пойду.
   Все, из Бори выпустили воздух.
   Вряд ли  эти  фотографии  кому  нужны.  Но  зачем  этот  Тигриный  глаз
привязался к Боре?
   Днем она все-таки вышла в  магазин,  нельзя  же  совсем  без  продуктов
сидеть. В гастрономе встретила Буреева. Вне кафе он был благообразен.
   Лена спросила его, кто такой Аскольд.
   - Один из этих, - ответил Буреев. - А что?
   - Я его знаю?
   - У него вид уголовный. Глаза - как у моего Васьки. - Буреев засмеялся.
   Значит, это Тигриный глаз.
   Николай зашел во второй половине дня. Попрощаться. Он принес  пятьдесят
долларов. Больше у него не было. И на том спасибо. Он  сказал,  что  сразу
позвонит и, как что узнает, сообщит. Потом сказал:
   - Погляди в окно, только занавеску не двигай. - За окном,  разговаривая
и вроде бы не глядя на  дом,  стояли  Скошенный  подбородок  и  еще  один,
молодой парнишка.
   - Что им от меня нужно? - спросил Николай.
   - Это опасные люди, - сказала Лена.
   -  Преступник.  Я  читал,  профессиональный  преступник,  авторитет   в
уголовном мире.
   Лена  хотела  сказать  о  фотографиях,  но  испугалась,   что   Ни