У него сильная поддержка в  области,  -  сказал  Борис.  -
Потому мы и не смогли его сковырнуть.  Он у нас всего второй год,
как подающий надежды. А области тоже не нужны неприятности.
     Они въехали   в   лес.   Дорога   начала   подниматься.  Она
поднималась ровно,  и  ее  было  видно  на  несколько  километров
вперед. Объехали   приткнувшийся   к   обочине   автобус.   Потом
"Москвич", который стоял поперек шоссе.
     - Это не главная дорога, - сказал Борис. - Только до Синевы.
Поэтому я тебя и повез.  Они думают,  что мы на аэродром  или  по
свердловской трассе рванем.
     "Жигуленок" легко катил в гору.
     - Не  обольщайся,  - сказал Шубин.  Он смотрел в зеркало над
ветровым стеклом. Далеко сзади шла черная машина.
     - Может, другая? - Борис качнул головой, чтобы лучше увидеть
преследователей.
     - А  я говорю - не обольщайся.  Много ли шансов,  что другая
черная "Волга" идет именно по этой дороге и в этот час?  Тут  что
впереди, их резиденция?
     - Нет, резиденция по Свердловскому шоссе.
     - Тогда жми, - сказал Шубин, - это за нами.
     Борис честно жал,  и "жигуленок" шел на пределе. Дорога было
покрыта снегом   и   давно   не  чинена,  так  что  порой  машину
подбрасывало так,  что казалось - на асфальт она уже не вернется.
Шубину жутко  хотелось взять руль - он был куда лучшим водителем,
чем Борис, но сейчас было некогда заниматься пересадками.
     - Слушай, Борис, - сказал Шубин. - И все-таки ты выполни мою
просьбу. Ты Николайчика из "Знания" знаешь?
     - Знаю.
     - У Николайчика работает шофером Эля.
     - Знаю, - сказал Борис. - Она с парнем из моего класса жила.
     - Когда?
     - Ну, это давно было, года два назад.
     - Вот моя карточка.  Пускай она мне напишет. И еще мне нужен
твой адрес. Ты же хочешь узнать, что мне удалось сделать?
     Черная "Волга" постепенно приближалась.  Водитель на ней был
профессиональный.
     - Пиши, - сказал Борис. - Гоголя, шестнадцать, двадцать три.
     Шубин записал его адрес на одной из своих карточек.  Положил
ее себе в карман. Вторую - сунул в карман Борису.
     "Волга" была уже угрожающе близко.
     - Что-то надо делать,  - сказал  Шубин.  -  До  станции  еще
далеко?
     - Километров тридцать - тридцать пять.
     - Догонят, - сказал Шубин.
     - Я тоже так думаю. Как же они догадались?
     - Они, наверное, думали, как и ты.
     - Знаю!  - крикнул Борис. - Через километр будет поворот, за
ним дорожка,  через лес,  шесть верст,  может,  немного побольше.
Выходит к разъезду Лихому. Там иногда товарняки останавливаются.
     - Понял.
     - На машине туда не проехать.  Туда дорога с другой  стороны
путей, от Ловчей.
     - Что предлагаешь?
     - Я приторможу.  Только на секунду - а ты беги, чтобы они не
заметили, что ты ушел.  Я их за собой поведу - как можно  дальше.
Тогда есть надежда, правда?
     - Правда, есть надежда, - сказал Шубин.
     Впереди был  поворот.  Шубин  обернулся.  До  "Волги" метров
четыреста. Они услышали скрип тормозов.
     - Ты тормози не очень резко,  - сказал Шубин, - чтобы они не
услышали.

     Он положил лыжную шапку с олимпийскими  кольцами  на  спинку
сиденья, чтобы сзади казалось, что пассажир в машине.
     - Готовься! - крикнул Борис.
     За поворотом он начал тормозить, сдвигаясь к обочине.
     Шубин открыл дверь,  - к дороге  подступали  деревья,  -  из
"Волги" их   не   было   видно.  Когда  машина,  на  его  взгляд,
затормозила достаточно,  он оттолкнулся и полетел руками вперед в
кювет.
     Был удар.  Он не чувствовал боли,  потому что знал  -  нужно
уйти. Он  приподнялся  -  но в руке была такая боль,  что он упал
снова. Он пополз вниз,  в кювет,  и замер,  потому что  отчетливо
услышал, как   из-за   поворота  вылетела,  взвизгнув  тормозами,
"Волга". Шубин вжался лицом в холодный,  жесткий снег.Он даже  не
знал -  лежит  ли он на виду у края дороги,  или кювет достаточно
глубок, чтобы скрыть его.
     "Волга" промчалась  мимо,  но это ничего не значило.  Может,
кто-то из них смотрел в окно и увидел его,  но нужно время, чтобы
развернуться.
     Шубин приподнялся,  стараясь не опираться на больную руку, и
побежал к деревьям.  Здесь уже было немало снега, по щиколотки, и
он понял,  что его найдут  по  следам.  Добежав  до  подлеска,  к
счастью густого,  он  вторгся в него,  не обращая внимания на то,
как стегают по лицу ветви.  Потом остановился. Дорогу было хорошо
видно. Она была пуста.
     Здоровой рукой он тронул больную  и  чуть  не  подскочил  от
острого удара боли.  Хорошо,  что не ногу сломал, сказал он себе.
Мог и ногу.
     Вокруг стояла   удивительная,   сказочная   тишина.  Вдалеке
застучал дятел.
     Несмотря на  тупую  боль,  Шубин  ломал густую еловую втек и
заставил себя  вернуться   к   шоссе.   Он   тщательно   заровнял
истоптанный снег.  Так,  чтобы  не  заметили следов с проезжающей
машины. Он отступал,  размахивая своей метелкой,  и думал о  том,
что еще не отыскал этой дорожки к разъезду,  и не прошел потом по
ней шести верст,  и  не  дождался  на  неизвестном  ему  разъезде
какого-нибудь товарняка.   И   все  это  впереди,  все  это  надо
вытерпеть.
      А может быть, и вытерпеть те гневные и грозные письма, что,
опережая его,  рвануться из горкома и обкома.  В  них  его  будут
обвинять во   всех   грехах,  включая,  может  быть,  и  убийство
начальника главка  товарища   Спиридонова.   Считай   -   пропала
Швейцария.
     Он бросил ветку в кусты. Ох и будет Борису, сказал он себе и
кустам пошел обратно вдоль дороги, пока не отыскал полузанесенную
снегом тропинку,  которая через два часа вывела его,  вернее  его
упрямую тень, к разъезду Лихому.