дить по краю крыши, выказывая нетерпение.
     шубин старался понять, что же происходит с желтой мглой.
     Ему казалось,  что ветер выдул ее с той стороны  здания.  Но
надолго ли?
     - Я помогу ему,  - сказал шестерка  Плотников  и  перегнулся
через  край,  чтобы  тоже спускаться.  Ему не терпелось скорее на
землю,  Гронский понял это, схватил за рукав,зарычал не шестерку,
и обе дамы,  что паслись возле Гронского,  заверещали.  Шестерка,
напуганный, отступил.
     Снизу донесся крик.
     Шубин посмотрел туда.  И изумился.  За те несколько  секунд,
что он отвлекся, огонь прорвался в комнаты третьего этажа, и язык
пламени, будто разумное существо,  высунулся  из  окна  и  как-то
лениво, любопытствуя,  потянулся к Руслану. Руслан, не заметивший
этого нападения,  обжегся,  подтянулся   и,   перебирая   руками,
поднялся выше.
     - Не трусь! - крикнул Гронский, который внимательно наблюдал
за тем, что происходит внизу. - На тебя надеются женщины и дети.
     - Смелее? - озлился Руслан. - Смелее сам сюда лезь, ара?
     Язык пламени облизал доски, почернив их, и спрятался в доме,
выпустив вместо себя черный удушающий клуб дыма.
     Руслан со  злостью  ударил  по  доске.  проволока  уже  была
ослаблена,  доска с хрустом оторвалась верхним концом от лестницы
и закачалась под прямым углом к зданию.
     - Молодец! - закричал Гронский. - Действую!
     Кто-то из  зрителей,  сбежавшихся  к краю крыши,  захлопал в
ладоши.
     Руслан снова  полез  было  вниз,  но  тут  же  ему  пришлось
ретироваться - лестница стала  дорожкой  между  языками  пламени,
такими горячими, что жар достигал Шубина. каково же там Руслану!
     Эля наклонила графин.  Струйка воды, светясь, пролетела мимо
Руслана.
     - Ну, это уж никуда не годится! - возмутился Гронский.
     Шубин так  и  не  понял  -  необдуманным  поступком  Эли или
поведением Руслана.
     Руслан держался из последних сил,  на одном упрямстве. Он не
мог вернуться с пустыми руками.  Интересно,  есть ли в грузинском
языке слово   для   этого  состояния?  У  испанцев  его  называют
"мализмо".
     Руслан снова  сражался  с досками.  Вторая доска оторвалась.
Язычок огня пробежал по плечу Руслана.
     - Возвращайся! - закричал Шубин. - Скорее!
     - Ну почему же?  - сказала Вера.  - Ему только мешаете! Ведь
немного осталось.
     Она не понимала, как больно Руслану.
     - Наверх! - закричал Шубин. - Я приказываю тебе.
     - Жалко,  - махнул рукой  Гронский,  не  споря,  впрочем,  с
Шубиным. - Совсем немного осталось.
     Одна из оторванных досок,  что покачивалась у окна занялась.
Огонь лизал ее сбоку и был упорен.
     На четвертом этаже  со  звоном  вылетело  стекло,  и  оттуда
вырвался сноп искр.
     Руслан поднялся на крышу. Он был чуть живой. Сразу несколько
рук протянулись  к  нему,  вытаскивая  на  крышу.  Руслан жестоко
обжегся, но сам этого еще не чувствовал.
     - Можно  спуститься,  - сказал он.  - Честное слово.  И газа
нет. Я смотрел.
     - Нужна  очередность!  -  Гронский  взял на себя руководство
спуском.
     Шубину было   все   равно.Люди   жались  ближе  к  лестнице.
Некоторые так и не выпустили чемоданов.
     - Сначала женщины, - сказал Гронский. - И дети.
     Детей, к счастью, не было. Среди женщин возникла заминка.
     - Сначала пойду я, - сказал Шубин. - Надо оторвать остальные
доски.
     - Возьмите себя в руки, - сказал Гронский. - Не отталкивайте
от лодки слабых. Сначала пойдут женщины.
     - Идиот,  разве  ты  не  видишь,  что доски горят!  Как твои
женщины пройдут?
     - Не спорь, Юра, - сказал милиционер. - Такая уж моя работа.
Я пойду. Спущусь и буду принимать людей.
     - Давай,  - сказал Шубин.  - Спасибо тебе за все...  Смотри,
чтобы газа не было.
     - Увидим, - сказал Коля. - Ты не дрейфь.
     Он застегнул шинель, подтянул пояс, надвинул грязную фуражку
на самые уши. Гронский замолчал, не вмешивался.
     Милиционер спускался быстро.  И все у него получилось ладно.
Видно, проволока  перегорела.  Ему удалось сразу сбить оставшиеся
доски. На несколько секунд его окутал дым,  потом  он  возни  уже
внизу.
     Коля стоял на последней ступеньке,  которая не доставала  до
земли метра полтора, и внимательно смотрел вниз. Ему было страшно.
     - Давай! - крикнул Гронский. - Не робей!
     Подчиняясь этому голосу,  милиционер оттолкнулся от лестницы
и упал в снег. Сразу встал. поднял голову.
     - Порядок! - крикнул он.
     Крик его донесся слабо, потому что с новой силой взвыл огонь.
     - А теперь женщины, - сказал Гронский. - Верочка, иди сюда.
     Только тут шубин догадался,  что эта матрона в норковой шубе
- его жена.
     - Нет! - закричала вдруг Верочка. - Ни за что! Я лучше умру!
     Гронский тащил ее к краю крыши, ругал, она отбивалась.
     - Пойдешь? - спросил Шубин Элю.
     - Потом, - сказала она. - Пускай они идут.
     Из двери, через которую они выходили на крышу, вырвался дым.
     Шубину не хотелось подходить к Гронским,  но он понимал, что
придется. время идет.  В этот момент какая-то маленькая женщина в
нейлоновой шубке кинулась к лестнице и начала спускаться.
     Шубин испугался за нее. Эта шубка может вспыхнуть как спичка.
     Он закричал:
     - Снимите шубу!  Вы слышите,  снимите шубу! Бросьте ее вниз!
     Женщина не слышала или  не  хотела  слышать  криков  Шубина.
     Многие  догадались,  в  чем дело,  и тоже начали кричать:
     - Сбрось шубу!
     Запрокинув лицо,  кричал милиционер:
     - Сбрось шубу!
     - Мать ее! - закричал Руслан, который только что сидел рядом
с Шубиным и, тихонько воя, пытался унять боль в обожженных руках.
Он перемахнул  через  бортик  крыши  и  начал  спускаться,  чтобы
догнать женщину раньше, чем она достигнет полосы огня.
     Он тоже кричал.  Все кричали.  Только  женщина  не  слышала.
может, она  ценила  шубу  и  боялась  с ней расстаться,  а может,
полагала, что именно она ее защитит.
     Женщина благополучно  миновала  третий  этаж,и  язык пламени
догнал ее,  когда она была уже  у  второго.  Вместо  того,  чтобы
скорее  спускаться вниз,  женщина вдруг остановилась,  и отпустив
одну руку,  стала сбивать с себя пламя, которое окутало ее легким
искристым шаром.
     Руслан, почти догнавший ее,  принял  отчаянное  решение.  Он
прыгнул вниз,  схватив  в  этом  прыжки  женщину  и оторвав ее от
лестницы.
     Коля подставил  был  руки,  чтобы их удержать,  но они упали
рядом с ним.
     Женщина начала пронзительно и заунывно кричать.
     Руслан с трудом поднялся  и  тут  же  упал  -  нога  у  него
подкосилась. Видно, сломал.
     Коля сначала потянул  в  сторону  визжавшую  женщину,  затем
помог отползти Руслану.
     Люди стояли у лестницы, ждали чего-то.
     Гронский все еще уговаривал жену:
     - Я буду тебя поддерживать, я тебя не отпущу.
     - Нет!  - кричала она.  - Ты же сказал,  что нас спасут.  Мы
будем ждать, что нас спасут...
     И тут  -  будто мольбы Верочки донеслись до небес - над ними
появился вертолет.
     За шумом пожара и криками они его не услышали - только когда
луч его прожектора упал на крышу,  все поняли,  что с неба пришло
спасение.
     Это был  большой  военный  вертолет.  Он  был  темнее  неба.
Зависнув надо самой крышей, он казался огромным, как дирижабль.
     В брюхе вертолета образовался квадрат света. Все, кто был на
крыше, потянулись к свету, поднимая руки... Наступила тишина.
     И тогда стал слышен клекот вертолетного мотора.
     По веревочному   трапу,  мягко  упавшему  на  кровлю,  ловко
спустился офицер в комбинезоне.
     - Спокойной,  - сказал он, спрыгивая на крышу. - Без паники,
товарищи.
     - Я  Гронский,  директор  химзавода.  -  Почему-то он первым
оказался возле офицера.
     - Я вас слушаю,  - офицер оглядывал толпу,  жмущуюся к нему.
Он выглядел усталым,  и Шубин догадался,  что  для  него  это  не
первая подобная миссия.
     - Мне необходимо в штаб, - сказал Гронский. - Он организован?
     - Да, - сказал офицер. - Давайте сначала возьмем женщин.
     - Разумеется,  - сказал Гронский. - Верочка, скорее, тебя же
ждут.
     Верочка закричала снова, что она упадет.
     Сквозь ее крик прорвался резкий голос Гронского:
     - Товарищ капитан,  неужели вы  не  можете  опустить  машину
ниже? Вы же видите, в каком состоянии женщины.
     Люди толпились  вокруг  трапа,  многие  держались  за   него
руками, будто боялись, что вертолет улетит.
     - Да не толпитесь!  - закричал офицер.  - Чем  спокойнее  вы
будете себя вести, тем быстрее мы вас всех погрузим.
     Гронский уже поднимался по трапу,  буквально волоча за ворот
шубы свою жену.  Офицер удерживал трап снизу, Верочка кричала, из
люка высунулся солдат, чтобы принять первых беженцев.
     - Шестьдесят восемь человек, - сказал Шубин.
     - Ты всех пересчитал? - удивилась Эля.
     - Я  хорошо учился в школе.  Ты будешь пробиваться туда?  За
раз ему всех не взять.
     - Нет, я с тобой, - сказала Эля.
     - Тогда у меня есть предложение, - сказал Шубин.
     - Пошли скорее, - сказала Эля, - пока можно спуститься.
     Шубин опустил  капюшон  аляски  и  затянул   молнию,   чтобы
спрятать Элины волосы. Он тронул кончик ее носа.
     Эля улыбнулась.
     Шубин спускался по лестнице первым. Эля за ним. Шубин думал,
что страхует ее,  а Эля спускалась так,  чтобы  успеть  протянуть
руку, если Шубин будет падать.
     Пламя хваталось за лестницу. Было очень жарко.
     - Терпи! - крикнул Шубин, но Эля не услышала.
     Шубину казалось,  что залез в духовку. Вспыхнули волосы - он
догадался,  что вспыхнули волосы, потому что стало больно голове.
На  какое-то  время  ему  стало так жарко и так горяч был воздух,
которым приходилось дышать,что он потерял Элю из виду.
     Неизвестно, смогли бы они прорваться, если бы порыв ветра не
рванул с такой силой,  что пламя отлетело  от  лестницы...  Потом
была последняя ступенька,  он упал,  но Коля был там,  он все еще
стоял у лестницы. Он подхватил Шубина, потом Элю.
     - У тебя голова обгорела, - это были первые слова Эли.
     - Лучше расти будут, - сказал Коля, - Как в лесу.
     Шубин провел рукой по голове.  В ушах страшно гудело. Волосы
были короткие, неровные, ежиком.
     - Больно, - сказал он.
     - Пройдет,  - сказала Эля.  - У мамы мазь есть от ожогов. Из
трав.
     И сказав "мама",  Эля мысленно  перенеслась  к  себе  домой.
Шубин как бы потускнел в ее глазах - она заторопилась...
     - Мне надо, - сказала она. - Мне надо, Юрочка, ты не сердись.
     - До свидания.
     - Погоди,  - сказал Коля,  - сейчас по городу опасно ходить.
Кто знает, где этот газ затаился.
     - Коля  прав,  - сказал Шубин.  - Погоди,  отдышусь,  пойдем
вместе.
     Эля затихла.  Шубин  так и не спросил,  не обожглась ли она.
Рукав аляски оплавился - из него торчала обгоревшая подкладка.
     Руслан лежал на снегу и выл сквозь зубы.
     - Потерпи, - сказал Шубин, - мы "скорую" вызовем.
     - Найдешь здесь "скорую", - зло сказал Руслан. - У меня нога
сломана, понимаешь?
     - Вы идите, - сказал Коля. - Я знаю, что у Эли ребенок дома,
я знаю. А я не уйду, я помощь найду.
     - Увидимся, - сказал Шубин, пожимая руку Коле.
     - Обязательно увидимся,  - сказал Коля и  широко  улыбнулся,
как будто  все плохое в его жизни уже кончилось.  - Если вы меня,
конечно, узнаете.
     Шубин поглядел наверх.  Вертолет все еще висел над крышей, и
на той части трапа,  что была видна снизу, висели люди. Они очень
медленно поднимались  вверх.  Порывы  ветра  раскачивали  трап  и
заставляли людей замирать, вцепившись в перекладины.
     Вдруг вертолет  загудел  сильнее,перекрывая  шум  пожара,  и
резко пошел вверх.
     - Смотри, что делает, гад! - воскликнул Руслан, который тоже
смотрел на вертолет.
     И только в следующее мгновение Шубин понял, что произошло.
     В том месте,  где за секунду до того  был  вертолет,  возник
клуб дымного   пламени.   Раздался   зловещий   утробный  грохот,
поглотивший все  оставшиеся  звуки.  Крыша  провалилась   внутрь.
Вертолет уходил в сторону,  быстро снижаясь,  и люди, висевшие на
раскачивающейся лесенке,  казались тлями.  Шубин понял, что пилот
хочет как  можно быстрее спуститься на вокзальной площади,  чтобы
спасти людей.
     И тут он увидел,  как один из них сорвался и черной кляксой,
растопырив руки, полетел вниз... Что было дальше, Шубин не видел.
Вертолет скрылся из глаз.
     Руслан зло кричал по-грузински.
     Шубин не  знал,  видела  ли  это  Эля  -  она склонилась над
плачущей женщиной в обгоревшей шубе.
     Но оказалось,  что  Эля  все видела.  Потому что она сказала
подошедшему к ней Шубину:
     - Ты  умный,  что  повел меня по лестнице.  А то бы мы точно
погибли. Мы бы последними поднимались, правда?
     Они оттащили подальше от здания Руслана и ту женщину, потому
что стало жарко.  Казалось, что гостиница ярко освещена изнутри -
в окнах горел желтый и оранжевый свет.
     Теперь, когда  наступала  реакция  на  эту,  так  еще  и  не
кончившуюся ночь - была половина пятого,  еще далеко до рассвета,
- Шубину стало смертельно холодно.
     Эля сказала:
     - Тут не далеко, если ты со мной пойдешь.
     - Конечно,  пойду,  -  сказал  Шубин,  который понимал,  как
страшно ей одной возвращаться домой.
     - Но ты не дойдешь, - сказала она. - Ты по дороге околеешь.
     - А мы побежим с тобой, - сказал Шубин.
     Они вышли на улицу. По улице мело. На выходе из гостиничного
двора лежал,  согнувшись,  будто старался согреться, человек, его
уже припорошило  снегом.  Меховая  шапка  откатилась  в сторону и
лежала, как пустое птичье гнездо.
     Эля наклонилась,  подняла шапку и отряхнула,  ударяя ею себя
по бедру.
     - Возьми, - сказала она. - Ему уже не нужно.
     - Не надо, - сказал Шубин.
     - Давай,  давай,  -  Эля  приподнялась  на  цыпочки и обеими
руками натянула шапку на саднящую, обожженную голову Шубина.
     - Погоди, - сказал Шубин.  - Больно.
     Он поправил шапку, она была мала.
     - Это в сущности мародерство, - сказал он.
     - Твою тоже кто-то носит, - сказала Эля.
     Она выглянула  на улицу,  посмотрела направо,  налево.  Было
темно. Облака,  затянувшие небо,  подсвечивались пожарами,  и  на
открытых местах по снегу пробегали оранжевые блики.
     Они вышли к автобусной остановки. Здесь люди лежали странной
грудой, один   на  другом,  будто  хотели  согреться.  Автобус  с
открытой дверью въехал передним колесом на тротуар и  уткнулся  в
столб.
     Эля сказала:
     - Ты, конечно, не захочешь, а может, пальто снимем.
     - Перестань, - сказал Шубин. - Куда идти?
     Шапка грела голову, конечно же, грела, но она была чужая, от
нее неприятно пахло...
     И в следующее мгновение Шубин очнулся.
     Он лежал на мостовой. Эля стояла рядом на коленях, приподняв
его голову, и прижимаясь к щеке губами.
     - Миленький,  - говорила  она,  -  миленький,  ну  не  надо,
нельзя, что ты делаешь?
     Голова раскалывалась так,  что нельзя было  двинуть  ею,  но
попытку движения Эля уловила и вдруг принялась ругаться.
     - Ты  что,  -  говорила  она  со   злостью.   -   Ты   зачем
притворяешься? Поскользнулся,  что  ли,  я  не могу больше...  ну
нельзя же так.  Вставай,  вставай,  простудишься. Тебе что, плохо
стало? Ну вот, потерпи немного, придем домой я тебе чаю сделаю.
     Шубин с помощью Эли сел, его мутило.
     - Извини, - сказал он, - отвернись...
     Он приподнялся на  четвереньки,  и  его  вырвало.  Это  было
мучительно, потому что безжалостно выворачивало, пока хоть что-то
оставалось внутри.  Эля что-то хотела сделать... но Шубин находил
силы лишь отмахиваться, отталкивать ее.
     Чтобы она  не  приставала  с  пустой,  как  казалось Шубину,
заботой,  он попытался отойти на четвереньках  в  перерыве  между
приступами  рвоты,  но  рука  натолкнулась на холодную преграду -
красивая девушка лежала на боку,  и ее мертвые глаза  внимательно
смотрели на Шубина.
     Шубин отпрянул,   и  тут  же  его  снова  свернуло  пружиной
приступом рвоты.
     Шубин увидел,  что  Эля набрала в пригоршню снега,  подбирая
его у столбиков остановки, где было не натоптано. Он слабо ударил
ее по руке, снег рассыпался.
     - Ты что?  Это как вода, охладит, - сказала Эля как больному
ребенку, не обижаясь.
     - Дура, - сказал Шубин, стараясь подняться. - Не поняла, что
ли? Там газ остался.
     - Да,  - согласилась Эля,  так и не поняв.  Она подобрала  с
асфальта шапку и протянула ее Шубину.
     - Эля,  - сказал он, стараясь говорить внятно и убедительно,
- выбрось  ее и не трогай ничего,  что было на земле.  Ничего.  Я
тоже не сразу догадался.  Даже когда понял,  что шапка воняет...
видно она на мне согрелась... хорошо еще, что доза была невелика.
Ты поняла?
     - Ой!  - Эля отбросила шапку на мостовую,  шапка ударилась о
днище  лежащей на боку машины.  Вторая машина стояла уткнувшись в
нее помятым радиатором,  дверца была  раскрыта,  и  человек,  что
лежал  на переднем сиденье,  все еще держался за ручку сведенными
пальцами.
     - Вытри руки об аляску,  - сказал Шубин.  - Как  следует.  И
пошли.
     Его все еще мутило,  во рту было отвратительное ощущение, но
он пошел дальше, обходя тела, лежащие здесь особенно тесно. Шубин
никак не мог сообразить,  почему здесь погибло так много людей. А
Эля, которая догнала его, сказала:
     - Здесь кино "Космос",  понимаешь?  Они с последнего  сеанса
выходили.
     - Побежали,  - сказал Шубин,  понимая, что вот-вот окоченеет
совсем.
     Ему казалось,  что он бежит,  но он трусил лишь чуть скорее,
чем если бы шел шагом.  Так что Эля, идя быстро и часто, успевала
держаться за ним.
     - Здесь направо, - сказала она. - Мы дворами пройдем.
     справа догорал дом, в котором жила Элина подруга Валя... или
Лариса?  Значит,  близко...  Здесь,  между  домов,  росли тополя,
голые,  мокрые,  пустыми  были  запорошенные  снегом  скамейки  и
детские качели.  Здесь не было мертвых и казалось, что дома мирно
спят под утро.
     Они миновали  еще  один  дом.  По  дорожке вдоль дома стояли
пустые автомобили.  На скамейке возле клумбы  сидели,  обнявшись,
двое.
     Они сидели столь мирно и уютно,  что Шубин сделал шаг  в  их
сторону, словно хотел окликнуть.
     И тут же понял,  что ошибся.  И парень,  обнявший девушку за
плечи, и девушка, положившая голову ему на грудь, были мертвы.
     - Ты что? - спросила Эля, которая уже дошла до угла дома.
     Она их не заметила.
     Шубин побежал следом за ней.
     Эля остановилась возле угла дома.  Впереди был переулок,  на
той стороне еще один дом.
     - Я здесь живу, - прошептала Эля.
     Шубин думал,  что она сейчас кинется со всех  ног  к  своему
дому, но  Элю  вдруг  оставили  силы,  и она буквально повисла на
Шубине.
     - Я не могу, - сказала она.
     Дом был темен,  он спал.  В  некоторых  окнах  были  открыты
форточки.
     - Четвертый этаж? - спросил Шубин.
     - Вон те окна.
     - Пошли.
     Шубин взял ее под руку и буквально потащил через мостовую.
     Но в этот момент что-то  заставило  его  поглядеть  направо,
туда, откуда прилетел очередной заряд снега.
     Это их спасло. Снежный заряд был желтым.
     Газ смешанный  со  снегом,  подхваченный  ветром  где-то над
озером или в низине у реки,  собрался в гигантский,  в  несколько
метров в  диаметре  шар  и,  легкий  и  даже веселый,  мерцая под
отблесками пожара, несся вдоль улицы.
     - Назад!  -  крикнул  Шубин  и  с  силой последнего отчаяния
рванул Элю назад,  к дому, от которого они только что отошли. Эля
не поняла,  она пыталась вырваться, но Шубин, охваченный страхом,
был столь силен,  что оторвал ее от земли,  кинул за дом  и  упал
сверху.
     И все  это  случилось  так  быстро,  что  он не успел ничего
сказать. Но лежа, отворачивая лицо от несущегося шара, прохрипел:
     - Не дыши!
     И сам постарался задержать дыхание.
     Возможно, прошла минута...
     Шубин по