овом, будь осторожен. Старайся быть незаметным. Прячь
золото и поменьше бывай на улице. Особенно по ночам. Я
знаю франков.
   - Хорошо, я буду иметь это в виду, Хаук. Но ты чересчур
опасаешься. Ведь это же все-таки Новый Рим. Анна взяла их
обоих под руки, неуверенно улыбаясь.
   - Может, хватит политики, мужчины, - сказала она. -
Украсьте улыбками свои постные лица. Сегодня день рождения
Ксении. Разве вы забыли?
   Хэйвиг вышел от Манассиса весьма озабоченным. Он
вернулся назад, в более счастливое время, снял комнату в
гостинице, плотно поужинал, лег спать. Утром он хорошо
позавтракал. Это было не лишне для человека, которому скоро
предстоит сражаться.
   Вскоре после этого он переместился вперед, в апрель 1204
года.
   Он мог быть не больше чем просто наблюдателем со стороны.
Приказ, полученный им, был до неприличия прост: оставаться
вне опасности, ни во что не вмешиваться, под страхом
сурового наказания не влиять на события. Сделать все, чтобы
вернуться живым, так как им нужны сведения.
   В городе пылали пожары. Клубился горький дым. Люди, как
обезумевшие крысы, прятались в домах или выбегали из них. И
везде их ждало одно: убийства, насилия, грабежи, избиения,
издевательства. На улицах валялись трупы. Кровь текла по
сточным канавам. Матери оплакивали детей, дети с громким
плачем искали своих матерей, пока не становились жертвами
обезумевших от крови и убийства вандалов. Всех служителей
церкви подвергали жестоким пыткам, чтобы они сказали, где
спрятаны церковные сокровища. Все было разграблено:
предметы искусства, драгоценности рассыпались по целому
континенту. И мало что сохранилось в целости. Не думая о
культурной ценности сокровищ, варвары выламывали драгоценные
металлы и камни, остальное сжигалось. Так погибло многое из
того культурного наследия, что хранил Константинополь до
этого ужасного дня. И турки были здесь ни при чем. Все
сделали крестоносцы.
   Таким было начало тринадцатого столетия, которое
католицизм называл апогеем цивилизации, ибо именно тогда
западные церковники нанесли удар по восточному оплоту
христианства. А через полтора столетия, опустошив Малую
Азию, турки вошли в Европу.
   Хэйвиг вернулся назад и стал постепенно перемещаться в
будущее, время от времени переходя в нормальное время.
Таким образом он добрался до того момента, когда франки
входили в город. И увидел убийства, грабежи, разрушения,
увидел бандитов, насытившихся убийствами, подгоняющих своих
пленников, нагруженных добычей. Он знал, что не сможет
изменять не прошлого, ни будущего, но он должен был взять из
прошлого то, что нужно ему.
   Хэйвиг отмечал места, где останавливались мародеры с
добычей, и передавая записи людям на Ээрии, которые,
переодетые крестоносцами, забирала добычу. В этом бедламе
можно было делать все что угодно, не привлекая внимания.
Добыча переносилась на корабль, стоявший в безопасном месте.
   Красицкий обещал Хэйвигу, что они, насколько возможно,
позаботятся о жителях. Им ничего не угрожало, и даже
оставлялось немного денег, чтобы они могли переселиться в
другое место и начать новую жизнь.
   Можно было не опасаться, что такие добрые поступки
демонов-франков попадут в хроники, хотя наверняка рассказы о
них будут жить в фольклоре. Однако через пятьдесят семь
лет, когда Михаил Палеолог покончит с зависимостью от римлян
и создаст подобие империи, все рассказы об этом забудутся.
   Хэйвиг не участвовал в действиях агентов. Он и так много
сделал и многое видел. И то, что он видел, было ужасно.
Поэтому он перенесся в прошлое и там плакал, спад, приходил
в себя, набирался сил для будущего.
   Дом Манассиса был в числе первых, которые он исследовал.
Хотя и не самый первый. Хэйвиг хотел сначала немного
приучить себя к тому, что увидит.
   Он лелеял надежду, что дом Манассиса останется
нетронутым. Константинополь слишком велик, в нем много
храмов, где можно было награбить богатую добычу, чтобы
варвары ломились в каждую дверь.
   Хэйвиг не испытывал особого страха. Если что-то
потребуется сделать, то кто, кроме него, сделает это? Тем
не менее, когда он, приближаясь к дому Манассиса, увидел
десяток грязных мужчин, направляющихся к распахнутой двери,
сердце его оборвалось. Ярость охватила его, и вскоре три
окровавленных франка упали на землю и больше пошевелились, а
остальные с криком разбежались.
   Хэйвиг остался доволен. Его возвращение было сложной
операцией. Ему пришлось долго ждать самолета в зараженном
радиоактивностью мертвом Стамбуле.
   У него было о чем подумать. Он только удивлялся, почему
ему раньше все это не пришло в голову. Теперь он понял,
что, несмотря на то, что Уоллис и его лейтенанты
использовали новейшую технику, все они оставались людьми
своего девятнадцатого века. Вот, теперь ему нужно было
обдумать хорошенько все, чему он был свидетелем, в чем
принимал участие.
   - Прекрасная работа, - сказал Красицкий, прочтя его
отчет. - Превосходно. Я уверен, что Сахэм наградит тебя за
это.
   - Да? Благодарю, - ответил Хэйвиг.
   Красицкий долго рассматривал его.
   - По-моему, ты похудел.
   - Можешь называть меня Рип ван Винкль, - пробормотал
Хэйвиг.
   Красицкий понял, почему у него такой изможденный вид,
ввалившиеся глаза, тик на щеке.
   - Я понимаю. Ты заработал отдых Вероятно, теперь тебе
захочется побыть в своем времени. Больше не думай о
Константинополе. Если нам понадобится узнать что-то, мы
подождем твоего возвращения. - На лице его появилась теплая
улыбка. - Иди. Мы поговорим потом. Полагаю, нам удается
сделать так, чтобы твоя подружка сопровождала тебя.
Хэйвиг... Хэйвиг...
   А Хэйвиг заснул.
   Все началось позже. Вместо того чтобы наслаждаться
отдыхом, он начал размышлять.

                     ГЛАВА 10

   Он проснулся с выкристаллизовавшимся решением. Было еще
рано. Утренний свет падая на высокие серые крыши зданий Рив
де Гош, Париж, 1965 год, такие же холодные, как и воздух,
спокойствие которого еще не нарушило движение транспорта. В
номере отеля стоял полумрак. Леонса мирно посапывала в
постели. Ее черные волосы раскинулись по подушке. Они всю
ночь проведи в ночном клубе, слушая шансонье, как этого
хотел Хэйвиг, хотя Леонса предпочитала яркие и красочные шоу
в мюзик-холле. После этого они вернулись в отель и долго
занимались любовью, несколько лениво к утомленно, но
ласково. Леонса даже не пошевелилась, когда несколько часов
спустя в дверь постучали и горничная принесла кофе с
рогаликами.
   Хэйвиг был удивлен своей решимостью. Все больше и больше
он ощущал, что просто идет навстречу неизбежному. Совесть
уже устала мучить его и предъявила ультиматум. И, несмотря
на опасность, он впервые ощутил в своей душе мир и покой.
   Он поднялся, умылся, оделся, собрал свое снаряжение - оно
было уже подготовлено. Два небольших блока в его багаже.
Обычное снаряжение агента во времени, такое же, как то, что
он брал с собой в Иерусалим, плюс пистолет и хронолог. Ему
пришлось выдержать борьбу с Леонсой, так как прибор не
позволил взять сюда побольше серебра, но Хэйвиг настоял на
своем. Затем он взял паспорт, сертификат о прививках и
толстый кошелек с деньгами.
   После этого он долго смотрел на спящую девушку. Ему было
жаль расставаться с нею. Она так радовалась жизни и
доставляла такую радость ему. Неприятно было тайком
покидать ее. Может, оставить записку? Нет, нет. Он всегда
может вернуться. Если же не вернется, ну что ж, она
прилично знает язык, обычаи, у нее достаточно денег. Не
пропадет.
   Любила ли она его? Может, ей просто нужны были мужчины.
Впрочем, теперь это не важно. Главное, что он ее любил.
   Он наклонялся над нею.
   - Пока, Рыжая, - прошептал он и коснулся губами ее губ.
Затем выпрямился, подхватил свои чемоданы и вышел из
комнаты. Вечером он был уже в Стамбуле.
   Это путешествие заняло очень много временя, проведенного
в самолетах, аэропортах, автобусах.
   Он сказал мне с угрюмой улыбкой:
   - Ты знаешь, какое самое удобное место для проведения
тайного хронокинеза? Думаешь, телефонная будка? Нет.
Туалетная комната. Очень романтично, не правда ли?
   Перед последним рывком он хорошо поужинал в одиночестве,
затем принял снотворное: нужно было хорошенько отдохнуть
перед делом.
   Константинополь, вторая половина дня 13 апреля 1204
года... Хэйвиг вышел на аллею, ведущую на холм. Не слышно
было привычного стука копра, скрипа колес, звона колоколов,
смеха, голосов, криков детей. Но зато слышались отдаленный
рев пожара и вопли перепуганных людей. Где-то совсем рядом
залаяла собака.
   Он приготовился. Девятимиллиметровый "Смит и Вессон"
висел на поясе, патронами он набил карманы куртки.
   Остальное снаряжение и хронолог сунул в металлический
ящик, который сейчас висел у него за спиной.
   Он шел по улице и видел запертые двери, окна с наглухо
закрытыми ставнями, Все люди спрятались в своих домах:
голодные, перепуганные, они пытались найти спасение в
молитвах. Это был район ювелиров. Разумеется, здесь жили
не только ювелиры. Бедняков хватало и здесь, как и везде.
По внешнему виду домов никак нельзя было сказать, кто здесь
живет, богач или бедняк. Видимо, те, кто разрушил дом
Манассиса, руководили толпой. Здесь ли они еще? Вначале
Хэйвиг не был уверен, что прибыл в нужное время, но вскоре
увидел их.
   Он повернул за угол. На мостовой лежал труп мужчины с
разбитой головой. Над ним склонилась женщина. Хэйвиг,
проходя мимо, услышал: "Разве не достаточно того, что ты
заставил его предать нашего соседа? Во имя Христа, разве
этого недостаточно?"
   Нет, подумал он.
   Он прошел мимо. Что он мог сделать для этой несчастной
женщины? Ведь в своей одежде он был для нее франком. Хотя
в то время, когда родился он и она сама, ее горе уже было
погребено пылью столетий.
   По крайней мере, подумал он, теперь я знаю, как
крестоносцы обнаружили лавку Дукаса. Видимо, прежде чем
грабить город, разведчики, знающие греческий язык, тщательно
изучили этот район и теперь со своими товарищами решили тут
поживиться. Он также понял, что правильно рассчитал время
прибытия.
   Вопли, звон оружия, стук каблуков по мостовой разносились
но улице. Хэйвиг сжал зубы. "Да, - подумал он, - я пришел
вовремя".
   Он ускорил шаг, желая поскорее подойти к дому, чтобы
узнать, с кем ему придется иметь дело.
   Вот и эта улица. Тяжесть навалилась на него, мускулы
одеревенели, подошвы стучали ко камням в такт ударам сердца,
во рту пересохло, горький дым раздражал ноздри.
   Вот!
   Один из раненых крестоносцев увидел его, с трудом встал
на колени, поднял руки. Кровь залила его плащ, капая на
мостовую.
   - Друг! - прохрипел он. - Брат, ради Иисуса...
   Другой, еще живой крестоносец мог только стонать.
Хэйвигу очень хотелось ударом ноги выбить ему зубы, но он
устыдился своего порыва. Он шагнул мимо стоящего на коленях
крестоносца, тянувшегося к нему, поднял руки и крикнул
по-английски:
   - Прекратите огонь! Я из Ээрии! Инспекция! Прекратите
огонь и впустите меня! - И, чувствуя тяжесть в животе,
пошел к двери.
   Возле двери стояла повозка, в которую был запряжен мул.
Животное было привязано к дверной скобе. Оно двигало ушами,
отгоняя мух и без интереса смотрело на умирающих
крестоносцев. Видимо, в повозке предполагалось везти
драгоценности, золото, серебро к ожидавшему кораблю.
   Вход никем не охранялся. Хэйвиг остановился, осмотрел
дверь. Тяжелая, массивная. Видимо, франки хотели взломать
ее. Внезапно она открылась. Хэйвиг понял, почему: засов
был взорван. Кажется, мальчики Уоллиса воспользовались
динамитом. Почему же они ворвались сюда силой? Такое
появление могли напугать всех в доме, затруднить задачу
переправки их в безопасное место.
   До него донесся крик из дома:
   - Нет, о нет, пожалуйста!
   Это был крик Ксении, сопровождаемый ругательствами и
хохотом. Хэйвиг отшатнулся, словно его ударили.
   Как ни старался, он пришел слишком поздно. К моменту его
прибытия агенты взломали дверь и проникли в дом. Они
поставили человека у дверей, чтобы тот встретил грабителей,
о которых предупредил Хэйвиг. Сейчас он сделал свое дело и
присоединился к остальным, чтобы развлечься вместе с ними.
   Секунду, которая показалась ему вечностью, Хэйвиг ругал
себя, свою глупость. Или наивность - он был еще новичком в
таких делах. Хватит. Сейчас он здесь, и нужно спасти хотя
бы то, что можно спасти.
   Его крика никто не слышал. Он крикнул еще раз и прошел в
дом, в знакомые комнаты. Крик о помощи слышался из той
части дома, где находились лавка и кладовые.
   Туда согнали всю семью, учеников, слуг. В большой
комнате было светло, так как двери и окна, выходившие в
маленький дворик, патио, были открыты. Хэйвиг увидел
цветочные клумбы, апельсиновые деревья в темной густой
зелени, фонтан, разбрызгивающий воду... даже бюст
Константина, который безразличным взглядом смотрел на все
вокруг. В комнате стояли рядами шкафы и столы, где
находились произведения искусства, созданные Дукасом и его
учениками.
   Сам Дукас лежал возле входа. Череп его был расколот.
Кровь залила пол, впиталась в белую тунику ювелира, окрасила
седую бороду. Рука его все еще сжимала миниатюрный
ювелирный молоточек, которым он пытался защитить своих
женщин.
   Здесь также находились четыре агента, одетые
крестоносцами. Хэйвиг сразу узнал их. Мендоза, преступник
из Испании двадцатого века. Хэйвиг встречался с ним в
Иерусалиме. Мориарти, бруклинский гангстер девятнадцатого
века. В руках наготове он держал небольшой пулемет. Ганс,
ландскнехт шестнадцатого века, с любопытством наблюдал, как
Конрад из Брабанта борется с Ксенией.
   Девушка кричала и кричала. Ей было только четырнадцать
лет. Волосы ее растрепались, слезы текли по лицу, оставляя
следы на щеках. Конрад обхватил ее за талию одной рукой, а
другой срывал с нее одежду. Тяжелая палица висела на его
поясе. На ней запеклась кровь и мозги убитых людей.
   - Я за тобой, - ухмылялся Ганс. - Я за тобой...
   Конрад повалил Ксению на влажный пол и стал расстегивать
брюки. Анна стояла, слепая и глухая ко всему, над телом
мужа. Затем она бросилась к дочери. Ганс свалил ее на
землю одним ударом.
   - А тебя потом, может быть, - сказал он.
   Мориарти смотрел на них и смеялся.
   Окрик Хэйвига снова не был услышан ими, настолько они
были захвачены происходящим. Мендоза первый увидел Хэйвига
и вскрикнул. Остальные застыли на месте. Конрад отпустил
Ксению и встал.
   Ксения умоляюще смотрела на Хэйвига. Никогда еще он не
видел такого света в ее глазах.
   - Хаук! - крикнула она. - Хаук!
   Мендоза поднял пистолет.
   - В чем дело? - спросил он.
   Только теперь Хэйвиг понял, как далека его рука от
оружия, но он не ощущал страха, только бешенство, ярость,
душевную боль, отвращение.
   - Это я должен спросить, в чем дело, - процедил он.
   - Ты забыл, что тебе приказано? Твоя задача - разведка.
Ты не должен был подвергаться риску, появляясь здесь в такое
время,
   - Я сделал свое дело, Мендоза, и вернулся, чтобы
закончить свои личные дела.
   - Это запрещено! Уходи отсюда, а позже мы поговорим,
докладывать мне о тебе или нет.
   - А если я не уйду? - Несмотря на то что он старался
сохранить спокойствие, голос его постепенно повышался до
крика. - Я увидел то, чего не ожидал увидеть, не все сразу,
а небольшими фрагментами. Поэтому я каждый раз шел на
компромиссы и в конце концов дошел до того, что вынужден
либо стать таким, как все вы, либо убить себя.
   Мендоза пожал плечами, но дуло его пистолета было все
время направлено в живот Хэйвига.
   - Чего же ты хотел? Мы пользуемся тем человеческим
материалом, который нам удается добыть. Эти ребята ничем не
хуже крестоносцев. Или других людей. Разве не так, Джек?
Скажи честно.
   - Они хуже. Потому что они имеют возможность появляться
в любом месте, в любой эпохе и творить зло, не боясь
возмездия. Представляю, как они проводят свои отпуска.
Наслаждение причинять боль и страдания другим усиливается с
практикой и опытом.
   - Послушай...
   - А Уоллис? Черт бы его побрал! Неужели у него нет
способа контролировать этих животных?
   - Хэйвиг, ты слишком много говоришь. Убирайся отсюда,
или я арестую тебя.
   - Таких, как я, вы все время держите в неведении, пока мы
не примиримся с этой болтовней относительно того, что миссия
Ээрии слишком важна для всего человечества, чтобы мы могли
тратить свои драгоценные жизни на обычную гуманность.
Верно?
   Мендоза сплюнул.
   - Ну хватит. Ты и так наговорил слишком много. Ты
арестован. Ты будешь препровожден в будущее, и Сахэм будет
судить тебя. Веди себя хорошо, и, может быть, тебе удастся
легко отделаться.
   Наступила тишина, нарушаемая только всхлипываниями
Ксении, которая держала на коленях голову матери и не
отрывала глаз от Хэйвига. Все остальные - и домашние
Дукаса, и приспешники Мендозы - тоже смотрели на него.
Хэйвиг принял решение в эти мгновения. Он оценил положение
каждого в комнате, переместился назад во времени на
несколько минут, выхватил пистолет и снова вернулся в это
время. Прогремели выстрелы, и голова ландскнехта
разлетелась на куски. Хэйвиг снова переместился назад во
времени, чтобы появиться в другом конце комнаты.
   Впоследствии он даже не мог припомнить, как все это
происходило. Сражение было чересчур яростным и коротким.
Ведь его противники могли делать то же самое, что и он.
Мориарти уже исчез из комнаты, когда Хэйвиг появился снова.
Прогремел выстрел Мендозы, Хэйвиг, не задерживаясь,
переместился вперед во времени, где сразу заметил убегавшего
Мориарти. Он застрелил гангстера и вернулся назад.
   Мексиканца уже не было. Хэйвиг проскользнул в прошлое на
целые сутки. Ему нужно было вдохнуть свежего воздуха,
вытереть пот с лица, успокоиться. Наконец он пришел в себя
я смог вернуться, чтобы просканировать во времени всю битву.
Однако Мендозы он так и не смог обнаружить Видимо,
мексиканец переместился далеко вперед, в эпоху Ээрии, чтобы
вызвать помощь.
   Это означало, что действовать надо быстро. Друзья
Хэйвига не могли перемещаться во времени. Враги не смогут
точно попасть в это время, так что у Хэйвига и византийцев
еще есть возможность скрыться. Но времени у них совсем
немного.
   Хэйвиг вернулся в комнату. Возле стены лежал умирающий
Мориарти. Домашние, слуги и ученики Дукаса сбились в кучу.
Некоторые из них были ранены в перестрелке. Бардас лежал
мертвый.
   - Я пришел спасти вас, - сказал Хэйвиг. Голос его
прозвучал странно в этой комнате, над которой нависла
атмосфера страха и смерти. Он перекрестился: - Во имя Отца
и Сына и Святого Духа. Во имя Девы Марии я всех святых.
Быстро идите за мной, иначе вы все погибнете.
   Он помог Ксении подняться. Девушка вцепилась в него
обеими руками, и он погладил ее длинные спутанные черные
волосы, вспомнив, как держал ее, когда она была ребенком.
Через плечо он крикнул остальным:
   - Иоханнес, Никефорус, вы понесете свою хозяйку Анну:
Остальные, кто может, будут помогать раненым. - Затем у
вето вырвалось на английском: - Черт бы вас побрал! Нужно
убираться отсюда побыстрее!
   Они тупо повиновались Хэйвигу. На улице он остановился,
снял плащ с убитого крестоносца. С другого трупа он снял
меч. Ножны он не стал снимать, чтобы не терять времени.
Меч крестоносца давал ему возможность провести свой
небольшой отряд через город, не боясь, что их остановят.
   Вскоре силы оставили его, и он вынужден был сесть,
опустив голову, чтобы немного прийти в себя.
   Ксения опустилась возле вето на колени, гладила его
голову, шептала:
   - Хаук! Милый Хаук, что с тобой?
   - Все нормально, - наконец смог он произнести.
   По крайней мере, пока. Впрочем, вряд ли агенты Ээрии
будут обшаривать весь город в его поисках. Однако ему
следовала обеспечить безопасность своих подопечных и свою.
Он поднялся я пошатываясь повел их дальше.
   - Я оставил их в каком-то монастыре, - рассказывал он мне
впоследствии. - Монастырь был переполнен беженцами, однако
в следующие несколько дней я устроил их получше, вручив
настоятелю монастыря бо