в доме, дела фирмы требовали,
чтобы он встречался со своими агентами в городе или даже в
других городах.
   - Вот так и протекали наши годы, - рассказывал Хэйвиг. -
Я вед жизнь преуспевающего коммерсанта с солидным капиталом
и любимой женой и в то же время перемещался в будущее, чтобы
изучать Федерацию Маури, ее расцвет, ее величие, ее
постепенное угасание и конец. Сумерки медленно наползали на
остров. Внизу, у подножия Холмов, уже начали зажигаться
фонари, но вода излучала отсвет дня. В темно-голубом небе
зажглась Венера. На веранде дома Карело Кеадзиму курилась
ароматная кадильня. Старик пробормотал:
   - Увы. Мы идем к концу. Умирающий мир. Смерть так же
реальна для целого народа, как и для отдельных личностей
   Хэйвиг молчал, стоя возле умирающего друга на коленях.
   - Я следовал за ним всю его жизнь, - говорил мне Хэйвиг.
- Он начал как блестящий молодой философ. А закончил жизнь
государственным деятелем. Я говорю вам о нем, так как вы
один из двоих людей моего времени, которым я могу доверить
свои тайны. Видите ли, я не мудрец, я могу лишь скользить
по поверхности жизни, собирая информацию. Но могу ли я
интерпретировать собранные факты, могу ли я понять, что
происходит? Откуда мне знать, что должно быть сделано, что
может быть сделано- Я просто скользнул по поверхности лет, а
Карело Кеадзиму жил, работал, мыслил в самой гуще событий.
Мне была нужна его помощь. - Видите ли, - сказал ему
Хэйвиг, - один элемент вашей культуры слишком развит за счет
остальных.
   - Судя по тому, что ты рассказал мне, да. - Хозяин дома
надолго задумался, но эти минуты ожидания не показались
Хэйвигу бесконечными. - Вернее, тебе кажется, что в будущем
возникнет конфликт между двумя концепциями, которые мы,
Маури, стараемся сохранить в равновесии.
   Наука, рационализм, планирование, контроль... А с другой
стороны, мифы, освобожденная психика, человек как часть
природы, откуда он черпает знания и мудрость...
   - Мы, Маури, - продолжал старик, - когда-то возвели то
доброе, что нам казалось важным, в ранг идола, фетиша,
совершенно забыв о другом хорошем, выбросив его из
обращения. Во имя сохранения национальных культур мы
старались заморозить целые народы в таком состоянии, какое
нам казалось наилучшим. Опаснейший анахронизм! Во имя
сохранения экологии мы старались запретить все работы,
которые могли проложить путь к звездам. Неудивительно, что
такая стратегия вызвала множество оппонентов.
   После некоторого молчания он продолжал:
   - Но согласно твоим рассказам, Джек, друг мой, в будущем
человечество откажется от науки и сохранит только минимум
технологии, необходимый для поддержания жизни на планете.
Люди еще больше углубятся в себя, в мистицизм... Я
правильно понял тебя?
   - Не знаю. У меня сложилось такое впечатление. Но это
только впечатление. Я многого не понимаю, и от меня
потребовались бы годы жизни, чтобы понять все. Даже не все,
а хотя бы столько же, сколько я понял в вашей жизни. А
жизнь будущих Маури ускользнула от меня.
   - И парадокс углубляется, - сказал Кеадзиму. - Посреди
пасторальных пейзажей стоят могучие заводы, которые
вибрируют и гудят, наполненные загадочной энергией. В
небеса взлетают громадные бесшумные корабли. Этого-то ты и
не можешь понять. Ты не можешь себе представить, откуда это
у них... Я прав?
   - Да, - с несчастным видом сказал Хэйвиг. - Карело, что
мне делать?
   - Мы находимся с тобой на одной ступени знаний. Чему я
могу научить тебя?
   - Карело, я единственный человек, который пытается видеть
сквозь тысячелетия. Но я не могу! Однако я чувствую, что,
возможно, Ээрия внесет машинные аспекты в будущую жизнь. И
что тогда будет?
   Кеадзиму легонько коснулся его.
   - Успокойся. Человек мало что может сделать. Но если
это малое - то, что нужно, этого достаточно.
   - То, что нужно? Но если будущему человечеству предстоит
жить под тиранией нескольких человек, обладающих техникой?
Разве это то, что нужно? И что можно сделать?
   - Как политик, я уклоняюсь от ответа. - Его внезапная
сухость удивила Хэйвига. - Но я думаю, что ты видишь
будущее в слишком мрачном свете. Деспотизм можно
уничтожить. Однако мы, Маури, со своей концентрацией в
биологии можем оставить будущему очень плохое наследство.
   - Что? - Хэйвиг даже привстал.
   - Отточенный металл может рубить дерево и человеческую
плоть, - сказал Кеадзиму. - Взрывчатка делает котлованы, но
может уничтожать и людей. Наркотики... да, да. Уверяю
тебя, что это - главная проблема, которая беспокоит наше
правительство. И это не обычные наркотики, которые
стимулируют воображение, нет, мы уже имеем химические
вещества, которые могут заставить человека поверить во все,
что ему скажут. Я почти рад, что гегемония Федерации в
будущем прекратится. Следовательно, вина за то, что
произойдет с человечеством, ляжет не на нас. - Кеадзиму
склонился к Хэйвигу. - Но ты, несчастный путешественник во
времени, ты вынужден думать о будущем. Этот вечер - вечер
мирного неба. Смотри на звезды, вдыхай ароматы, слушай
пение птиц, ощущай дыхание ветра. Будь заодно с Землей.
   Я сидел в своем коттедже над книгой. Сенлак, ноябрь 1969
года. Ночь была удивительно ясной и пронзительно холодной.
Морозные узоры подернули стекла на окнах.
   Из проигрывателя лилась музыка Моцарта, на коленях у меня
лежал томик со стихами Китса, рядом на столе стоял стакан,
куда было налито на два пальца виски. Воспоминания роились
в моей голове и иногда заставляли улыбаться. Прекрасное
время для старого человека.
   Кто-то постучал в дверь. Я произнес нечто невнятное, с
трудом поднялся с кресла и, придумывая предлоги для
извинения и отказа, пошел к двери. Мое настроение не
улучшилось, когда моя собака, едва не сбив меня с ног,
бросилась к двери. Я держал этого бесцеремонного пса только
потому, что он когда-то принадлежал Кэйт. Будучи щенком
когда умерла его хозяйка, сейчас он уже и сам был близок к
могиле.
   Когда я открыл дверь, морозный воздух окутал меня. Снега
еще не было, но земля промерзла насквозь, казалось, до
самого экватора. И передо мной стоял человек, который
буквально трясся от холода в своем легком не по сезону
пальтишке. Он был среднего роста, щуплый, светловолосый, с
острыми чертами лица.
   Хотя я не видел его уже пять лет, эти годы не стерли его
из моей памяти.
   - Джек! - воскликнул я. Волна слабости нахлынула на
меня.
   Он вошел, закрыл дверь и сказал неровным, прерывающимся
голосом:
   - Док, вы должны помочь мне. Моя жена умирает.

                   ГЛАВА 12

   Жар и озноб, боль в груди, красные пятна на щеках,
кашель... все это похоже на пневмонию, - кивнул я. - И все
это сопровождается головной болью, болью в спине и шее...
Возможно, развивается менингит.
   Сидя на краешке стула, Хэйвиг спросил:
   - Что же делать? Антибиотики?
   - Да, да. Я не люблю прописывать лекарства заочно, а тем
более лечить тех, кто не имеет на это права. Так что сейчас
я предпочел бы порекомендовать кислородную палатку...
   - Я могу... - вскинулся он, но затем угас. - Нет,
баллон с газом слишком тяжел.
   - Ну что же, она молода, - попытался я успокоить его. -
Возможно, стрептомицин... - Я поднялся, похлопал его по
согнутой спине. - Успокойся, сынок. Послушай, что я
скажу... - И я признался ему, что пять лет назад в беседе с
одним писателем из Калифорнии не смог удержаться и рассказал
ему отдельные детали эпохи Маури, о которых узнал от
Хэйвига. Эта странная культура заинтриговала меня, и я
подумал, что этот человек, писатель, тренированный в
размышлениях и предположениях, сможет объяснить мне
некоторые их загадки и парадоксы. Естественно, я ничего не
сказал ему о Хэйвиге и об источнике информации. Выслушав
меня, писатель попросил разрешения использовать некоторые
мысли в своих произведениях, и я не нашел причин для отказа.
   - И рассказы были опубликованы, - с виноватым видом
сказал я Хэйвигу. - Интересно, что в некоторых рассказах он
даже сумел предсказать то, что я узнал от тебя лишь позже,
например борьбу правительства с теми, кто пытается возродить
машинную технологию. Что если агенты Ээрии выйдут на твой
след?
   - У вас есть эти рассказы? - спросил Хэйвиг.
   Я дал ему книгу. Хэйвиг быстро просмотрел ее.
Озабоченность исчезла с его лица.
   - Не думаю, что следует беспокоиться, - сказал он. - Он
изменил имена, место действия, а кроме того, ошибок тут
больше, чем реалий. Если кто-либо из знающих будущее
прочтет эти книги, он подумает, что это простое совпадение,
случайное попадание в цель. Но я сомневаюсь, что кто-нибудь
прочтет это. Эта книга скоро забудется. Агенты Ээрии не
могут просматривать всю массу книг, которые издаются.
   Мне кажется, что я чрезмерно осторожен. Если за столько
времени на нас не вышел еще ни один агент, значит, вряд ли
это случится. Несомненно, они проверили вас и решили, что
вы бесполезны для них. И тем не менее я не посещал вас
столько времени только ради вашей безопасности.
   Помолчав, он добавил:
   - Более того, они даже не устроили мне засаду у
материнского дома. Видимо, это кажется им слишком очевидно
рискованным, ведь они плохо знают нашу эпоху. Так что
будьте спокойны, док, я думаю, все будет о'кей. Но сейчас
вы должны помочь мне.
   - Почему ты пришел ко мне? Ведь в эпоху Маури медицина
получила хорошее развитие.
   - Слишком хорошее. Она там носит только профилактический
характер. Поэтому я считаю, что в случае с Ксенией мне
лучше воспользоваться современными нам знаниями.
   Я потер подбородок. Затрещала отросшая за ночь щетина.
   - Я всегда знал, что гемотерапия имеет свои пределы.
   Хэйвиг беспокойно шевельнулся:
   - Дайте мне шприц и ампулы, и я пойду.
   - Легче, легче, - заметил я. - Помни, что я не практикую
и у меня нет лекарств. Нам придется ждать, когда откроется
аптека. Кроме того, я хочу немного почитать о лекарствах.
Антибиотики могут иметь побочные эффекты, так что я должен
подготовить тебя. Но прежде всего тебе нужно немного выпить
и поспать.
   - Ээрия...
   - Успокойся, - сказал я этому усталому, издерганному
человеку, в котором все еще видел мальчика. - Ты сам только
что сказал, что эти бандиты потеряли интерес ко мне. Если
бы они следили за моим домом, они уже были бы здесь.
Согласен?
   Он тяжело кивнул:
   - Вероятно,
   - Я согласен с твоими предосторожностями, но все же
настаиваю, чтобы ты сообщил мне обо всех стадиях болезни
твоей жены.
   - Могу ли я?.. Сначала у нее была сильная простуда.
Вообще в те времена болезни протекают гораздо сильнее, чем
сейчас. Дети мрут, как мухи. Родители не проявляют особой
любви к ребенку первую пару лет. Вероятно, именно потому,
что высока детская смертность и родители не хотят
привязываться к ребенку. Ксения, заболев, не ложилась в
постель, хотя чувствовала себя плохо... А тем вечером... -
Он не мог договорить.
   - Ты просмотрел ее будущее?
   Запавшие глаза дико посмотрели на меня.
   Я не могу понять, почему он боялся заглянуть в будущее
Ксении, узнать, когда она умрет. Неужели он считал, что
незнание спасет его свободу, вернее, иллюзию свободы. Я
ничего не знаю, кроме того, что он оставался у меня два дня,
давая отдых телу и тренируясь делать инъекции. Наконец он
распрощался. Ни он, ни я не знали, увидимся ли мы снова.
Он уехал на такси в аэропорт, сел в самолет и полетел в
Стамбул, чтобы там переместиться в прошлое, где его захватят
агенты Ээрии.
   Стоял ноябрь 1213 года. Хэйвиг выбрал этот месяц, потому
что знал: будет грязь, слякоть, холод - и агенты Ээрии не
будут дежурить у моего дома. Но на берегу бухты Золотой Рог
погода была не такая холодная, хотя пронзительный ветер дул
через Черное море из России, принося дождь. В домах
византийцев для защиты от холода имелись только медные
жаровни - камины здесь были слишком дороги. Маленькое тело
Ксении содрогалось от холода, в легких слышались хрипы.
   Хэйвиг прибыл в Стамбул в районе доков и пошел кружной
дорогой, чтобы не навести шпионов. Дорога была почти
пустой. В одной руке он нес хронолог, в другой - плоский
чемоданчик, где заключалась жизнь Ксении. Дождь сыпал с
серого неба, и вскоре вся его одежда промокла до нитки,
холод подступал к телу. Звук его шагов по скользким камням
гулко разносился по пустынным улицам. Он торопился. Ведь
прошло уже больше пятнадцати минут с тех пор, как он покинул
Ксению. Было три часа дня, а сумерки уже повисли над
городом.
   Дверь его дома была заперта, ставни опущены, и сквозь
щели пробивался свет.
   Он постучал, ожидая, что новая служанка, Евлалия, так,
кажется, зовут ее, откроет дверь и впустит его. Она,
конечно, удивится, увидев, что он так быстро вернулся, ну да
черт с нею.
   Заскрипели петли. Дверь открылась. В дверном проеме
стоял бородатый человек в византийской одежде. Дуло
пистолета в его руке показалось Хэйвигу огромным.
   - Не двигайся, Хэйвиг, - сказал человек по-английски. -
И не пытайся бежать. Помни, что женщина у нас.
   Единственное, что напоминало о строгости византийских
нравов в их спальне, была икона Девы Марии. Свет,
проникающий через щели в ставнях, освещал стены,
разрисованные яркими цветами и веселыми зверушками Ксения
лежала в постели. Она была такая маленькая, такая худенькая
в своей ночной рубашке. Кожа, обтягивающая ее хрупкие
кости, была, как свежевыпавший снег, слегка окрашенный
розовым рассветом. Губы ее пересохли, потрескались. Густые
волосы разметались по подушке, с бледного лица смотрели
огромные испуганные глаза.
   Человек в одежде римлянина, которого Хэйвиг не знал,
крепко и профессионально держал его за левую руку. Справа
его держал Хуан Мендоза. Он был одет, как римлянин с
запада, точно так же, как и Вацлав Красицкий, стоящий у
постели Ксении.
   - Где слуги? - автоматически спросил Хэйвиг.
   - Мы пристрелили их, - сообщил Мендоза.
   - Что?..
   - Они не знали, что такое пистолет, и поэтому смерть не
испугала их. Мы не могли позволить, чтобы они своими
криками предупредили тебя. Заткнись.
   Мысль об убитых слугах, о том, что их дети стали
сиротами, оглушила Хэйвига. Его страдания усугубились,
когда он услышал кашель Ксении.
   - Хаук... - прохрипела она. - Нет, нет, Джой...
   Она протянула к нему тонкие бессильные руки, но он не
двинулся с места.
   Широкое лицо Красицкого заметно постарело. Он сказал с
холодным удовлетворением:
   - Должно быть, тебе интересно узнать, что мы потратили
много времени своей жизни, чтобы выследить тебя. Ты много
задолжал нам, Хэйвиг.
   - Но... к чему это вам?
   - Не думал же ты, что мы оставим тебя в покое? И не
только потому, что ты убил наших людей. Ты много знаешь,
умен и поэтому опасен для нас. Мне поручили разыскать тебя.
   "Они меня слишком переоценивают", - тупо подумал Хэйвиг.
   - Мы должны знать, что ты делал все это время, - сказал
Красицкий. - Прими мой совет и скажи правду.
   - Но как вы?..
   - Чисто детективная работа. Мы предположили, что эти
греки дороги тебе, раз ты поступил так, и ты непременно
вступишь с ними в контакт. Признаю, ты неплохо запутал
следы. Но тем не менее мы сумели выследить тебя. Узнав от
соседей, что твоя жена серьезно больна, мы стали ждать,
когда ты выйдешь, зная, что скоро вернешься. - Красицкий
посмотрел на Ксению.
   Она содрогнулась и тихонько заскулила, как скулит собака
по убитому хозяину.
   - Ради Христа! - вскрикнул Хэйвиг. - Отпустите меня,
дайте мне вылечить ее!
   - Кто они, Джон? - спросила Ксения. - Чего они хотят?
Где твой святой?
   - А кроме того, - сказал Мендоза, еще сильнее заломив
руку Хэйвига, - Пат Мориарти был моим другом.
   Боль заполнила все сознание Хэйвига, и он как будто
издалека услышал голос Красицкого:
   - Если ты будешь хорошо себя вести, пойдешь с нами без
шума, мы оставим ее в покое. Я даже сделаю ей укол, ведь,
насколько я понимаю, в чемоданчике шприц и лекарства?
   - Этого... недостаточно... пожалуйста... пожалуйста...
   - Хватит! Я ведь сказал, что мы истратили на тебя целый
год жизни. Не заставляй нас терять еще больше. К тому же
мы рискуем. Слушая, ты хочешь, чтобы тебе сломали руку?
   Хэйвиг вздрогнул и заплакал.
   Красицкий выполнил свое обещание и сделал укол Ксении, но
сделал неумело, и она вскрикнула от боли.
   - Все хорошо, моя дорогая, все хорошо. Святые будут
хранить тебя... - сказал Хэйвиг и повернулся к Красицкому:
- Дайте мне попрощаться с нею. Я сделаю все, что вы
требуете, только дайте попрощаться"
   Красицкий пожал плечами.
   - О'кей, если ты поторопишься.
   Мендоза и другой человек держали Хэйвига, когда он
склонился над Ксенией.
   - Я люблю тебя, - сказал он ей, не зная, слышит ли она
его, охваченная болезнью и ужасом. Губы, которых он
коснулся своими губами, были совсем не такими, какие
сохранились в его памяти.
   - Ладно, - сказал Красицкий. - Идем.
   Перемещаясь во времени, - Хэйвиг потерял ощущение людей,
держащих его. Они как бы стали частью его самого. Только
мелькания света в комнате стали реальностью. Он видел, как
Ксения исчезла, слышал ее крик, в следующее мгновение он уже
увидел ее неподвижной, увидел, как кто-то вошел в комнату,
затем там толпились люди, плачущие, воздевающие руки к
небу... А затем в комнате стало пусто, в следующее
мгновение в ней уже оказались другие, чужие люди...
   Так что теперь при первой остановке он мог начать
сопротивляться, но он смог обуздать себя. Нельзя прибыть в
Ээрию с искалеченными телом и душой, нужно быть готовым ко
всему, что придумает для него Калеб Уоллис. Нужно сохранить
в себе способность мстить.
   Но эти мысли мелькали у него в голове как нечто
постороннее. Всю душу его затопила смерть Ксении. Он уже
едва видел, как дом ее вспыхнул от пожара, когда турки взяли
город, как затем город стал отстраиваться, как перед ним
мелькали лица, лица, лица... до тех самых пор, когда город
был стерт с лица земли гигантским взрывом. Они остановились
среди радиоактивных развалин и полетели на самолете через
океан, чтобы продолжить путешествие в будущее, где ждал их
Сахэм. Но в душе не было ничего, кроме Ксении. Он видел,
как она осталась одна умирать в пустой комнате.
   Хотя в Ээрии стояло жаркое лето, камера башни, куда
поместили Хэйвига, была сумрачная и холодная. В ней было
пусто, если не считать умывальника, матраца и двух жестких
стульев. Из единственного окна открывался вид на поля, где
трудились крестьяне.
   Металлический трос длиною в пять футов, прикрепленный к
ноге, был прикован к кольцу, вмурованному в стену. Да, это
был единственный способ удержать в заключении
путешественника во времени.
   - Садись, садись, - приказал Калеб Уоллис и пристроил
свой широкий зад на одном из стульев вне досягаемости
Хэйвига. Черная форма с эполетами, тщательно уложенные
рыжие бакенбарды - все это подчеркивало его превосходство
над Хэйвигом, который так и остался в древней одежде. На
лице его были синяки, глаза обведены черными кругами.
   Уоллис махнул сигарой.
   - Я не очень зол на тебя, - сказал он, - я даже
восхищаюсь твоей энергией, умом. Мне бы хотелось, чтобы ты
использовал их для меня. Именно потому я приказал своим
мальчикам дать тебе отдохнуть перед этим интервью. Надеюсь,
твои нервы пришли в норму. Садись.
   Хэйвиг повиновался. Он все еще был в подавленном
состоянии духа. Всю ночь ему снилась Ксения. Он был с нею
в огромном тримаране, скользившем по водной глади. А затем
его паруса превратились в крылья, и он взмыл в небо, к
звездам.
   - Мы здесь одни, - сказал Уоллис. Конвой ждал за дверью,
тяжелой и закрытой. - Ты можешь говорить свободно.
   - А если я не буду?
   - Будешь. Я человек терпеливый. Но я не позволю тебе и
дальше разрушать то, что создается мною. Я оставил тебе
жизнь только потому, что надеюсь, ты компенсируешь тот вред,
который нанес нашему делу. Например, ты хорошо
ориентируешься во второй половине двадцатого века. И у тебя
там есть деньги. Это может оказаться полезным для нас.
   Хэйвиг запустил руку под тунику и почесался. Он тупо
подумал: "Драма превратилась в