аметил. Ведь ясно, что номерной знак недавно заменен. Это иногда бывает:
проржавеет, изломается..."
   Но к его удивлению болты крепления жестяной таблички оказались
заржавевшими. Даже неискушенный человек без колебаний сказал бы, что этих
гаек давным-давно не касался ключ. Слегка откатив машину от стены, он
оглядел и другой номерной знак. То же самое. "Что за чертовщина? - сидя на
корточках, недоуменно разглядывал табличку Темирбай. - В моей практике еще
не было такого..."
   Оба номера были сняты и направлены на экспертизу.
   На следующий день капитан зашел в НТО.
   - Ну что, Шурочка? - обратился он к молоденькому эксперту. - Как наши
дела?
   Пышноволосая девушка молча протянула желтую табличку с набором знаков:
87-17 КРА.
   - Не узнаете? Вчерашняя. "Мастер" сначала покрыл нею табличку черной
нитроэмалью, она сохнет очень быстро, в течение нескольких минут, а затем
белой краской через трафареты вывел цифры. И главное - изменил только одну
цифру и одну букву: из восьмерки сделал тройку, а букву "А" превратил в
"Д". Работал со знанием дела, тонкой плоской волосяной кистью...
   Заметив недоверчивый взгляд Тсмирбая, Шура обиженно поджала слегка
подкрашенные губы:
   - Ни один болт не запачкан. Круглой кистью так не сработаешь. В краске
обнаружен волосок от кисти. А о знании дела говорит упорядоченный характер
мазков: сначала горизонтальные, затем вверх-вниз, вверх-вниз. Краска
ложилась ровно, почти как из пульверизатора. Тыльную сторону табличек,
сколько мог достать, "мастер" тоже перекрасил. Предусмотрительный тип.
   - Ну что ж, - улыбнулся Саметов. - Примем, как говорится, ваши
рассуждения к сведению.
   В тот же день из облавтоинспекции сообщили, что "Москвич" принадлежит
Берсеневой Ирине Матвеевне. Номера шасси и двигателя машины были идентичны
учетным данным.
   Темирбай никогда не жалел времени на тщательную разработку версии.
"Пожалеть час на планирование -- потеряешь недели на расследование", - эти
слова университетского профессора стали законом в его работе.
   - Итак, - подвел он итог, обращаясь к Гогоберидзе. - Ты подключаешь к
делу Васю Касьянова и еще нескольких ребят из дружины. Чем больше среди
них будет строителей, тем лучше. Не забудь, Шалва, и об участковых. Пусть
пройдутся по стройкам. Сам займись гаражами. Остальное беру на себя.
   Так же нетороплив и спокоен был Темирбай и на месте происшествия в
Кантемировке. "Ну, что ж. Кража как кража. Разбитое стекло, вполне можно
пролезть. Только непонятно: вместе с хорошими вещами пропали совсем
старые. Зачем они вору? Может, так: схватют в охапку, что под руку попало?"
   Приоткрытый шифоньер полон добротных вещей, старомодная мебель на своих
местах, на комоде золотой браслет, именные наручные часы... "Странно...
Как вор не заметил этого?"
   - И пропало-то не так уж много, - рассказывала немолодая женщина,
жившая в другой половине дома. - То, что было на вешалке. Вот здесь, у
двери.
   - А вы давно знаете Ирину Матвеевну?
   - Сызмальства.
   - Посмотрите внимательно, не пропало ли еще чегонибудь?
   - Постойте, постойте, - женщина всплеснула руками. - Как же я этого
тогда не заметила, когда вот он, - ткнула она пальцем в райотдельского
следователя, - спрашивал меня об этом же? Вот тут, на комоде, у Ириши
завсегда деревянный ларчик стоял. Еще от покойницы матери остался.
Матвеевна в нем письма держала давнишние. Еще замочек сломанный был.
   - А в письмах что могло быть?
   - Вот уж не знаю. Ирина о том никогда не сказывала...

   Заночевали следователи в Каптемировке по счастливой оказии у деда
райотдельского шофера Кости Гулая.
   - Костька, никак ты! - всплеснул сухонькими ручками в широких рукавах
сатиновой косоворотки низкорослый старичок. - Ты что же, постреленок, про
деда забыл? Слышу, милиция приехала, да не думал, что это ты.
   - Служба, деда, служба!
   Смахнув с лавки соринки, дед пригласил гостей сесть, а сам радостно
захлопотал у стола, собирая ужин.
   Вскоре они уже сидели за столом.
   Темирбай с сомнением посмотрел на стопку с водкой.
   - Ничего, - успокоил его хозяин. - Много пить - оно, конешно, во вред.
А по малости - во здравие, как говаривал наш поп. Хотя сам лакал без меры.
   - А вы. Корней Семенович, неверующий? - чтобы поддержать беседу,
спросил Темирбай. - И за что же прогневзлись на всевышнего?
   - И-и-и, милок... Долгая история.
   Задумал сосед наш Тимоха сына свово оженить и купил к свадьбе какой-то
невидали в губернском городе, паюсной икрой прозывается. И до того,
говорят, вкусна - язык проглотишь. И страсть, как захотелось мне
испробовать этой диковинки.
   Как водится, без попа никакое застолье не обходится, Поминки ль,
крестины - отец Серапион тут как тут. А об свадьбе и говорить не
приходится. Мы, парни да девки, как водится, в окна пялимся, смотрим, как
гости вокруг стола рассаживаются.
   Ну, налили по первости, прокричали, как водится, "горько!" и стали кто
чем закусывать.
   Батюшка, не будь дураком, придвинул к себе посудину с икоркой, выбрал
ложку поуемистее, развесил утробу по коленкам - и ну уписывать икорку. С
завистью поглядывают на него застольщики: каждому охота отведать
диковинки. Да не силком же отымать еду у батюшки!
   Так и слопал, черт кособрюхий, всю до зернышка.
   С этих пор, милок, душа моя попов не принимает, за сто верст обхожу
длинногривых. Да и в боге стал сумлеплться.
   Дед помолчал, а потом и говорит:
   - А ить не поверил ты, милок. - В голосе хозяина послышались нотки
обиды. - И зря. Правда, самого батюшки уж давно нет на свете, а вот
молодшая сестра его, ровесница мне, жива еще. Не даст соврать: вместях под
окном стояли. Так оно все и было. Аграфеной ее кличут.
   - А был у батюшки и сынок, - разговорился хозяин. - Теперича, должно,
годов под пятьдесят ему было б, али чуток помене. Сгинул где-то на войне.
Как сейчас помню, Кешкой звали. По-ученому Винокентии, кажись?
   - Иннокентий.
   - Во-во! Я ж и говорю: Винокентии. А уж боевой был!
   Кого хошь изобразить мог. У нас его ахтером дразнили.
   - Актером?
   - Ахтером. Только, значитца, экзамены за школу сдал - м тут война.
Долго от его вестей не было, потом два-три письма прислал - а там и
похоронка. Уж так-то Иришка убивалась...
   - Какая Иришка?
   - Да все та же. Одна она у нас на всю деревню.
   вековухой и осталась.
   Дед сокрушенно вздохнул.
   - Кому же он письма слал?
   - Иришке...
   - А после она ни от кого писем ие получала?
   - Нет. У ей же родни-то нету.
   - А Иннокентий бывал в доме Берсеневой?
   - Ну как же. Чай они с Иришкой в школу бегали, Друг у дружки уроки
учили. Да и кто из нас не бывал друг у дружки? Деревенька-то была совсем
махонькой.
   - Похоронка кому пришла?
   - Бабке Аграфсие.
   - После войны про Иннокентия слухов никаких не было?
   - Нет, не слыхал.
   - Вы, конечно, хорошо ее знаете?
   - Иришку-то?
   - Да, Берсеневу.
   - А как же. На моих глазах росла. В войну первой на трактор села. Потом
на агрономшу выучилась. Последний десяток лет еще и за бригадира у нас
управляется. Уважительная такая, зазря человека не обидит.

   Аграфена Капитоновна расплакалась, услышав вопрос Темирбая.
   - Как же, касатик, мне его не помнить? Ведь я его вынянчила. Души в ем
не чаяла. Своими-то детьми бог не сподобил. А уж толковый был, -
всхлипывала старушка, доставая из сундука перевязанный тесьмой платочек. -
Все, бывало, книжки разные читал. По две, а то и по три зараз в карманах
таскал. Да красиво так рассказывал.
   Наконец хозяйка квартиры развязала платок.
   - Вот похоронная-то, - подала она протершийся на сгибах, пожелтевший от
времени листок.
   Темирбай пробежал глазами пожелтевший листок. "Извещение... сентября
1941 года... рядовой Аристархов Иннокентий Серафимонович... убит в бою иод
Смоленском..."
   Подписи, печать - все на месте...
   - А фотографии не сохранили?
   - Нет, касатик. Да и зачем она вам? Ведь сколь уж годов его косточки
гниют в земле сырой, - запричитала вновь старушка.
   - Может, есть его письма или какие-нибудь документы?
   - Нету у меня больше ничего.
   - Не рисовал Иннокентий?
   - Нет, не припомню такого...


   - Подведем итоги трехдневной работы. Что у вас, старший лейтенант? -
взглянул полковник на Шалву. Тот сокрушенно покачал головой.
   - Проверены все строительные организации. Никакого намека. Сам я из
семнадцати автохозяйств побывал в двенадцати. И тоже ничего.
   - Ну, что ж. Отрицательный результат - это тоже результат. Сегодня же
срочно доведите проверку до конца.
   А что выяснили относительно Берсеневой?
   - Она выехала из города в субботу утром накануне обнаружения
"Москвича". Сессия облсовета закончилась в пятницу.
   - Не забудьте, инспектор, про мелкие гаражи, - напомнил подполковник
Чернин.
   - Там уже побывали участковые и дружинники.
   - Что скажете вы, Сзметов?
   Капитан доложил о резульгатах поездки. Полковник углубился и бумаги: -
Ваши выводы?
   - Похищение вещей - декорация. Вор допустил просчет: не обратил
внимания на то, что крадет. Вместе с ценными вещами взял старье, вместо
золотых вещей - бумагу.
   Странные вкусы, не правда ли? Вывод: вору нужны были не вещи. Он
охотился за письмами.
   - Зачем?
   - Преступнику нужны именно письма. И притом личные. Возможно,
Аристархова. Других писем у нее не было - она ни с кем не переписывалась.
Это утверждают все жители села, в том числе и почтальон. Деловая
переписка? Она не составляет ни секрета, ни какой-либо другой ценности для
постороннего. Я ее просмотрел. К тому же она находится в незапертом ящике
письменного стола в конторе колхоза.
   - А кому нужны письма мертвеца, да еще письма столь давние? Ведь им
что-то около двадцати пяти лет? - подал реплику майор Проиько. - Нелогично!
   - У меня нет совсем уверенности, что Аристархов погиб, - тихо произнес
Саметов,
   - Но ведь есть похоронка! - настаивал майор.
   - Могут быть всякие случаи...
   - Но этот-то не вернулся!
   - Знать, на то у него были причины, - ответил капитан.
   - Еще один вывод в пользу высказанной мною версии.
   "Госгь" был явно знаком с обстановкой. Знал, что искать и где искать. Я
имею в виду письма. А кому они нужны - об этом мы уже говорили.
   - Вы упускаете из виду еще одну версию, - сказал Черпни. - Кражу могли
совершить и местные люди. Воспользовались отсутствием хозяйки и...
   - Простите, но для чего им письма? Впрочем, над этим вариантом работают
товарищи из райотдела.
   - А если вора кто-то спугнул? - настаивал подполковник. - Впопыхах он
схватил первое, что попало под руку?
   - Тогда он скорее бросил бы все. Вряд ли из-за каких-то вещей стоит
рисковать свободой!.
   - Что вы, Саметов, думаете о "перелицовке" автомобильных номеров?
   - Заячья тактика, на время сбить со следа, запутагь следствие. И
выиграть время. Ведь не думал же он всерьез, что подделка вообще останется
незамеченной?
   - Так вы считаете, совершено убийство?
   - Не только. Не исключено, что на этой же машине преступник побывал и в
Кантемировке. Очень удобно: "убрал" хозяйку, "сменил" номера - и некоторое
время можешь быть спокоен.
   - Кстати, что вы думаеге о месте совершения убийства? - продолжал
задавать вопросы полковник.
   - Во всяком случае, не в городе и вообще не в населенном пункте.
Выстрел привлек бы внимание. Да и от трупа легче избавиться на безлюдьи...
   - Почему вы так уверенно говорите о выстреле? - перебил полковник.
   - Экспертиза установила на обгоревшем клочке бумаги, найденном в машине
Берсеневой, следы пороховой копоти. Это остаток пыжа. И еще я хотел бы
высказать вот какие соображения. Аристархов имел актерские способности. Во
всяком случае, это утверждают все люди, знавшие его. Если он жив, не
исключено, что он вращается в артистической среде. К тому же этот пыж...
На нем проглядываются обрывки книжных фраз, которые мне где-то
встречались. Может быть, в какой-то пьесе... Не могу вспомнить.
   Пронько иронически хмыкнул. Взгляд его откровенно говорил: "Мы на
деловом совещании или в театре?"
   - А как увязать вашу версию с перекрашенным номером? - обратился
Даулбаев к капитану.
   - Меня это тоже смущает, товарищ полковник. Актер и маляр - не очень
подходящее сочетание. Одно из двух - или жизнь научила Аристархова и тому
и другому или он был не один.


   - Не стесняйся, Сеня, говори, - подтолкнул оробевшего паренька Вася
Касьянов. Тот, не глядя на капитана, мял в руках серую, забрызганную
известью, кепку.
   - Значит, так, - нерешительно начал Сизов. - Есть у меня двустволка
"ижевка". Недавно купил. И вот сосед Евсей Абрамович надумал побродить с
pужьем.
   - Где?
   - Он этого не сказал... Ну, зашел он вечером, попросил. Я ему: "Дак
охота ж запрещена". А он: "Да я подышать воздухом, размяться. С ружьем
веселее". С тех пор ни его, ни ружья. Уже недели с три прошло. Ну,
рассказал вот ему, - толкнул Сизов локтем Касьянова, - а он меня - к вам...
   - Как фамилия соседа?
   - Не знаю. Живет он во времянке тетки Агафьи Смольниковой.
   - Много ты ему патронов дал?
   - Не, всего два. Грит, не надо больше.
   - Заряженные?
   - Не, пороху малость ему отсыпал да дроби пулевки.
   - Где он работает?
   - Да вроде малярит в третьем автобусном.
   - Опиши его внешность.
   - Чего?! - не понял парень.
   - Какой он из себя?
   - Ну, длинное такое лицо,.. высокий... лет, может, тридцать или сорок...
   Капитан поднял трубку.
   - Шалва, зайди-ка побыстрее... Ничего, ничего, там Касьянов побывает...
   Через несколько минут управленческая "Волга" заскрипела тормозами у
административного здания третьего автопг.рка.
   - Встретимся у меня! - крикнул Темирбай вдогонку Шалве, и машина
стремительно понесла его и эксперта-криминалиста Шуру Куликову на окраину
города...
   Когда часа через полтора капитан вернулся, его уже ожидал Гогоберидзе.
Блаженно вытянув ноги, он полулежал, запрокинув голову на спинку стула.
   - Ну, что?
   - Оциум пост негоциум, - не открывая глаз, изрек Шалва. - Мог бы без
латыни догадаться, как я измотался за эти четыре дня. Ног под собой не чую.
   - Ну, выкладывай, Шалва, новости. Удача?
   - Почему удача?! - вспыхнул Гогоберидзе. - Это, понимаешь, закономерный
результат, полученный при помощи правильно разработанного плана! Даже если
бы сегодня и не пришел этот Сизов, все равно через день-два у нас был бы
тот же результат!
   - Успокойся. Я не хотел тебя обидеть. Но учти: день-два - для дела срок
немалый. Давай ближе к делу.
   - Вот, - Гогоберидзе выложил на стол фотографию мужчины лет тридцати с
длинными приплюснутыми ушами и туповатым лицом. - Из личного дела взял.
   - Да, на актера он мало походит, да и возраст не тот...
   - Он удрал, даже не взяв расчета. Видимо, очень спешил. Вот его
трудовая книжка - Мерзон Евсей Абрамович, осчастливил человечество своим
появлением на свет в тридцать первом году и целых четыре года изволил
ходить в общеобразовательную школу. Всего-то ничего проработал в гараже -
три месяца. Дружбы ни с кем не заводил. С получки обычно ходил в ресторан
"Айгуль".
   - Но почему ты считаешь именно его убийцей? Мало ли по какой причине
человек может не выйти на работу.
   Скажем, простудился из охоте - и лежит где-нибудь в больнице.
   - Э-э-э, Темирбай, не хитри. Не такой уж простачок твой друг Шалва,
Зачем, например, Мерзоиу понадобилось брать домой черную и белую
нитроэмаль? Или он заранее решил свою больничную койку выкрасить в
оригинальный зебровый цвет? Кроме того, а его малярном наборе не хватает
самой маленькой кисточки. А главное - нет четырех трафаретов: на букву "Д"
и на цифры один, три, семь. И если ты к этому прибавишь свои находки, -
лукаво сощурился старший лейтенант, - то даже майору не к чему будет
придраться.
   Остаток дня прошел в напряженном труде. Во все концы страны летели
срочные запросы, телеграммы, безумолчно трещали аппараты междугородной и
прямой связи, городские телефоны. Допрошены десятки свидетелей. Хватало
работы и экспертам.
   Утром на столе у старшего следователя уже лежало несколько ответов.
Среди них телефонограмма из Москвы:
   "Мерзон... среди судимых не значится". И еще: "По данным адресного
стола Иннокентий Серапионович Аристархов.
   в городе... не проживал и не проживает".
   - Ничего другого я и не ожидал, - произнес Темирбай.
   Углубившись в работу, он не обращал внимания на радиопередачу "Театр у
микрофона". Но одна фраза:
   "Гриша, мой Гриша! Какое счастье! Как хорошо жить на земле. Господа! не
обижайте его, он хороший человек", - заставила капитана опрометью
выскочить на улицу.
   В ближайшей же библиотеке Темирбай попросил томик пьес Островского,
быстро нашел нужную страницу.
   - Благодарю, - он отдал книгу библиотекарю и также быстро ушел.
   - Вот что, друг, - хлопнул Шалву по плечу Темирбаи. - С утра обойди все
библиотеки. Возьми на помощь побольше дружинников, комсомольцев и вообще
знакомых ребят и девчат.
   - Зачем? - вытаращил глаза Гогоберидзе.
   - Посмотрите все издания пьес Островского, где есть "Без вины
виноватые". Ищите книгу с вырванной страницей или частью ее. Это очень
важно. Только учти, Шалва, книги могут быть и на руках. Их тоже нужно
просмотреть.
   На следующий дель Даулбаев вызвал Саметова и Гогоберидзе. Обычно
доброжелательно спокойное лицо полковника было хмурым.
   Прошло более трех недель, а даже труп Берсеневой не обнаружен. Если
это, конечно, убийство. Может быть, в ходе следствия что-нибудь упущено?
   - Не думаю, - спокойно ответил капитан. - Все версии отрабатываются
одновременно.
   - Что нового на сегодняшний день?
   - О результатах экспертиз, товарищ полковник, вы уже знаете. Проверка
библиотек ничего не дала...
   - Что у вас еще?
   - Интересная новость, товарищ полковник. Вы, конечно, знаете, что в
нашем городе на гастролях была труппа артистов Вышнегорского драмтеатра.
Один из артистов - Адам Петрович Горбань - внезапно заболел и в тот же
день покинул город на самолете. Вместо того чтобы лечь в постель, больной
- на самолет. Ни в одну из поликлиник не обращался. Да и товарищей не
просил проводить, хотя кое-какие вещи у него были.
   - Чудаки бывают всякие, откалывают и не такие номера. Может,
разобиделся на коллег?
   - Товарищ полковник, подозрительное совпадение: Горбань улетел через
сутки после кражи у Берсеневой. Примерно в то же время исчез и Мерзон.
   - Гогоберидзе! Срочно соберите сведения об образе жизни Горбаня в нашем
городе: где жил, с кем встречался... Короче, все об артисте. Вы, Саметов,
первым же рейсом - в Вышнегорск.


   Вышиегорск встретил Саметова снежными бурями.
   Внезапно накрывая этот северный город, они так же неожиданно
обрываются. И тогда сквозь стремительно несущиесярваные тучи проглядывает
ослепительно белое иегреющее солнце.
   У выхода с летного поля капитана встретил белокурый молодой человек в
кожанке, отрекомендовавшийся лейтенантом Зайцевым.
   - Прошу, - гостеприимно распахнул он дверцу машины.
   "Волга" рванула с места, разбрызгивая мокрый снег.
   - Что сделано?
   - Горбаня в городе нет. С работы уволился неделю назад, рассчитался с
хозяйкой. Сейчас один из сотрудников в паспортном столе проверяет, что
сообщил Горбань о своем предполагаемом местожительстве. Он успел
выписаться.
   - Сделаем так. Ты поедешь туда, где жил Горбаиь, и сделаешь обыск.
Санкция прокурора есть. Все, что он оставил - опечатай и привези. Поговори
с хозяйкой, с соседями. Забеги в кассу аэрофлота, узнай, куда он взял
билет.
   Но прежде подбрось меня к драмтеатру. Потом заедешь за мной. Согласен?
И возьми еще кого-нибудь. Один не успеешь. Ну, да тебе на месте виднее.
   Постучав в дверь с табличкой "Отдел кадров", Саметов встретился с
испуганным взглядом пышнотелой дамы неопределенного возраста. Она без
надобности стала перекладывать бумаги с места на место, забыв предложить
гостю стул.
   - Будьте любезны, покажите личные дела артистов как работающих, так и
уволившихся, ну, скажем, в течение последнего месяца. Не ответи