ссказам  жены  Кудабаева,   был  широкоплечий  с  резким
голосом...


А ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ...

     Догадки  Карабаксанова и  Кожабекова  оправдались:  одна  из  "визитных
карточек" - следы пальцев, оставленных грабителями у Кудабаева, принадлежали
"старому знакомому".
     Самыми важными звеньями,  которые,  как  думал  майор милиции,  помогут
теперь поймать шофера,  был  слепок со  следа его сапога и  фотография следа
шины с рубчиком, оставленным задним колесом "победы".
     - Теперь,  - рассуждал Карабаксанов, надо проверить последнюю автобазу.
Машина должна быть там. Шофер многое расскажет...
     Однако  утром  Карабаксанова вызвали  в  уголовный розыск  и  приказали
расследовать  вооруженное  ограбление  гражданина  Байрумова.  Но  огорчения
Карабаксанова исчезли, как только он подъехал к месту происшествия.
     - Товарищ майор! - доложили Карабаксанову. - Рубчик!
     Кажется,  никогда так не был требователен к  подчиненным майор милиции,
как  в  этот  день.  Все  заслуживающие внимания вещественные доказательства
осторожно завертывались и  отправлялись на  экспертизу.  Были замечены следы
пальцев на электрической лампочке.  С  особой тщательностью извлекли пулю из
пола.  (Преступники,  чтобы запугать семью Байрумова, сделали один выстрел).
Нашли и гильзу.
     Из рассказов потерпевших стало ясно, что здесь действовала одна и та же
шайка из четырех человек.
     Грабители похитили из  квартиры Байрумова много  ценностей,  облигации.
Особенно сожалел хозяин о потере именных запонок - подарке жены.


НА АВТОБАЗЕ

     В   это  морозное  утро  шоферы  одной  из   автобаз  города  удивленно
посматривали  на  невысокого,  средних  лет  человека,  который  внимательно
разглядывал покрышки у легковых автомобилей.
     - Свою, наверное, ищет! - острили они.
     Но майор Карабаксанов не обращал внимания на реплики.  После осмотра он
вошел в кабинет директора автобазы и спросил у того:
     - Сколько машин в разъезде?
     - Две.
     - Куда направлены?
     - Обе  в  Киргизию.   Одна  должна  вот-вот  подойти,  другая  -  через
три-четыре часа...
     - Нельзя ли посмотреть личные дела этих водителей?..
     Протяжный гудок  машины  оторвал майора от  просмотра дел  с  фамилиями
Петрова и  Бондарева.  Он  поднялся,  сложил обе  папки на  стол директора и
вышел.
     Во дворе перед ним стояла бежевая "победа".  Шофер,  молодой парень,  в
лихо сдвинутой на затылок кубанке,  насвистывая популярный мотивчик, хлопнул
дверкой кабины,  не  спеша прошел мимо  Карабаксанова и  затопал сапогами по
лестнице.  Майор подошел к машине поближе,  присел около колеса,  нагнулся и
вздрогнул: на покрышке был ясно виден уголообразный вырез.
     Почти  бегом  бросился  Карабаксанов  в   кабинет  директора  автобазы.
Бондарев,  небрежно развалясь в  кресле,  смеялся.  Вплотную подойдя к нему,
Карабаксанов негромко произнес;
     - Здравствуйте, гражданин Бондарев. Давайте с вами побеседуем...


БЕСЕДА

     Майор еще раз внимательно слушал показания Бондарева в  своем кабинете:
-
     - Отвез троих в Киргизию.  Приехал вовремя. Работаю честно, без аварий.
У директора можете спросить. Ни в чем не замешан...
     - Откуда у вас такие деньги, Бондарев?
     - Какие деньги?
     - А вот эти,  - майор милиции выложил на стол аккуратно связанные пачки
ассигнаций. - Обнаружены при обыске - часть в машине, часть в квартире...
     - Я их копил. На "волгу". Собирал года три...
     - Еще вопрос, Бондарев. Сколько месяцев вы работали на автобазе?
     - Десять.
     - А до автобазы где?
     - Я уже говорил: в артели, шофером.
     - Сколько месяцев?
     - Три года...
     Карабаксанов, сощурившись, посмотрел на Бондарева и резко бросил:
     - Лжете, Бондарев.
     Майор милиции неторопливо выдвинул один  из  ящиков стола и  взял серую
папку.
     - Здесь,  -  начал он,  в упор глядя на Бондарева,  - ваше прошлое. Все
заслуги.   Матерый   преступник,   прикинувшийся  человеком  без   малейшего
пятнышка...
     - Враки! Не сидел я! - поспешно проговорил Бондарев. - Подделка!
     - Нет. Подделка, грубая подделка, у вас. В ваших документах.
     Майор протянул преступнику фотографию.  Тот схватил ее. Лицо его начало
заметно сереть;  на лбу выступили капельки пота.  С  фотографии на Бондарева
смотрело его прошлое,  он сам,  собственной персоной,  но только значительно
моложе, в 1951 году, когда в третий раз попал в тюрьму за грабеж.
     Словно не замечая состояния Бондарева, Карабаксанов все так же спокойно
продолжал:
     - Второго февраля вы участвовали в  ограблении квартиры Кудабаева.  Там
мы нашли след и  сделали слепок.  Он совпадает со следом вашего сапога.  Вот
заключение экспертизы.  Кроме того, след покрышки. Многие вещи, обнаруженные
у вас, опознаны потерпевшими...
     - Пиджак я купил на барахолке в Каскелене, - зло перебил Бондарев.
     - Когда?
     - Двадцать дней назад.
     - А  не пять дней,  а?  И  не на барахолке,  а в квартире Байрумова.  -
Карабаксанов нагнулся к  столу  и  вытащил  сверток.  -  Вот  теперь  полный
костюм...
     Увидев брюки,  преступник затих.  А  вскоре начал  рассказывать.  После
ограбления квартиры Байрумова он  отвез своих приятелей Аушева,  Лолохоева и
Точиева в Покровку,  где их ждал пятый участник шайки Ужахов.  Они разделили
между собой награбленное.


КРУПНЫЙ ВЫИГРЫШ

     Выиграть по займу - большая удача. На этот раз счастливчиков в одной из
сберкасс Алма-Аты было много.  Гражданин в  енотовой шубе с  довольным видом
крепко сжимал в руках двадцатирублевую облигацию.
     - Кажется,  пять тысяч,  -  радостно проговорил он, подавая облигацию в
окошечко.
     - Одну минуточку... - сказала кассирша.
     Ждать  гражданину в  енотовой шубе  пришлось недолго:  через  несколько
минут его вызвали к заведующему сберкассой.
     За  столом  сидел  сержант милиции и  вертел в  руках  двадцатирублевую
облигацию.
     - Ваша?
     - Моя.
     - Нет, не ваша. Вспомните, где вы ее взяли. Это очень важно...
     Посетитель тяжело опустился на стул:
     - Купил... У Балобана. Принес вечером. А наутро - тираж. Выиграл...
     Гражданин  в   енотовой   шубе,   назвавшийся  Ройтманом,   рассказывал
Карабаксанову свою неприглядную историю плаксивым голосом:
     - Вы  знаете,  пожадничал.  За двести рублей на шесть тысяч облигаций -
это же дешево...
     Все номера и серии облигаций,  которые купил Ройтман у своего знакомого
Балобана, совпадали с номерами похищенных у Байрумова.
     К  вечеру  сотрудники уголовного розыска отыскали Балобана.  Узнав  обо
всем, он, удивленно разведя руками, пробасил:
     - Попросил сосед, Хусеном его звать, продать облигации. У меня денег не
было. Понес к Ройтману. Тот взял. Не понимаю, что я сделал плохого?
     Ночью  был  арестован Точиев  -  низкорослый,  широкоплечий человек,  с
наглыми  глазами.  Он  долго  выкрикивал ругательства в  адрес  сотрудников,
которые посмели взять его.  Все обвинения отрицал. Отказывался даже от того,
что передавал Балобану ворованные облигации для продажи.


А.Б.

     Автомашина шла на большой скорости,  с каждым часом приближаясь к цели.
Карабаксанов, казалось, дремал, не обращая внимания на толчки. Но это только
казалось.  Он вспоминал,  анализировал, и стройная цепочка фактов смыкалась.
Недавно из  одного города был  получен пакет,  которого он  так  долго ждал.
Прибыли  документы и  дактилокарта с  оттисками пальцев  Аушева  -  матерого
вора-рецидивиста.  После трех дерзких налетов в  Алма-Ате он вместе с  двумя
сообщниками скрылся в  Киргизии,  в  глухом селе  Калининском,  куда  сейчас
мчалась машина с оперативниками.
     Двери  дома  открыл  седобородый  старик  со  слезящимися  глазами.  Он
испуганно  взглянул  на  офицера  и  хотел  было  броситься назад.  Один  из
сотрудников уголовного розыска схватил его за руку и вывел во двор.
     Карабаксанов решительно рванул на себя дверь в следующую комнату.
     - А,  милиция.  Садись,  гостем  будешь,  -  пьяным голосом встретил их
мужчина, сидящий за столом.
     Услышав слово "милиция",  его приятели - их было двое - подняли головы,
тупо уставились на  вошедших и  снова уронили их на стол:  оба были пьяны до
невменяемости.
     - Да здесь целый пир,  - усмехаясь проговорил майор милиции, поглядывая
на батарею опорожненных бутылок.
     - Гуляем,  - широко осклабившись, промычал сидящий за столом. - Садись,
начальник...
     Карабаксанов, указывая на пьяных, приказал:
     - Вывести их. В машину!
     - Суламбек!   Магомет!  -  закричал,  вскакивая  из-за  стола  мужчина,
приглашавший Карабаксанова.
     Те вяло подняли головы и снова опустили их.
     - Сидеть,  Аушев, - майор милиции направил пистолет на вскочившего. Тот
прыгнул в  сторону и сунул руку в карман.  Шофер Кручинин ловким ударом сбил
преступника с ног.
     - Обыскать его!
     Через  минуту из  кармана главаря банды  был  вытащен револьвер системы
"наган". В барабане не было одного патрона.
     Начался обыск.  Через  несколько минут  Карабаксанову принесли красивые
золотые запонки. Осмотрев их, майор милиции удовлетворенно сказал:
     - С монограммой А.Б. Именные запонки Байрумова...

x x x

     После долгого и  трудного следствия был суд.  За вооруженное ограбление
квартир  рецидивисты Аушев,  Лолохоев,  Точиев  и  Ужахов  приговаривались к
строгой,  долголетней изоляции  от  общества.  Не  забыло  правосудие  и  их
пособника - шофера Бондарева. Получил сполна.
     Последние слова председательствующего замерли под сводами зала. А потом
тишина раскололась от аплодисментов:  трудящиеся приветствовали справедливый
приговор, аплодировали советскому закону.



А.МИХАЙЛОВ

ТАК НЕ ШУТЯТ


     Машина медленно двигалась по  улице,  а  они  оба смотрели вперед и  по
сторонам, потому что это была их работа.
     По  тротуарам шли  люди,  кутаясь в  платки,  поднимая воротники.  Было
холодно.  Снег с горных вершин опускался все ниже и ниже, а днем уже выпадал
в долинах и белел до самых сумерек.
     - Скоро домой, - сказал Добромыслов и потянулся.
     Он  представил  уют  теплой  и  светлой  квартиры,  ванну  перед  сном,
ослепительные  простыни.   Потом  вспомнил,  что  надо  закончить  очередную
контрольную  по  английскому,  И  вздохнул.  Сын,  вероятно,  спит.  А  жена
проверяет тетради и ждет его.
     - Опять будет сегодня бессонница,  -  сказал водитель,  нарушая течение
его мыслей.  - Последнее время часто заснуть не могу. Силы как будто есть, а
устаю...
     Большие  руки  водителя лежали  на  баранке руля.  Руки  с  обкуренными
желтыми ногтями, с крупными вздувшимися венами.
     Добромыслов взял микрофон:
     - "Переменный!" Я -  "Седьмой".  Следую по маршруту. Все в порядке. Как
поняли? Прием...
     Рация тихо гудела чуть потрескивая. Усталый голос ответил сквозь шум:
     - "Седьмой"! Вас понял, для вас ничего нет, выполняйте маршрут.
     И  опять спокойное монотонное гудение.  Темно-синий "газик" с  красными
полосами на  дверцах был сейчас их  рабочим кабинетом.  Тепло мотора приятно
согревало, знакомо пахло бензином.
     - Тихое дежурство сегодня, - сказал Добромыслов.
     - И  вчера было спокойное,  и позавчера,  и завтра будет,  -  отозвался
водитель.  Он  закурил  и  закашлялся.  Красный огонек  сигареты отражался в
темном стекле. - Год назад было не так...
     - Хорошо, - сказал Добромыслов. - Значит, люди становятся лучше.
     - Дружинники "хлеб" отнимают, - усмехнулся водитель.
     - Почему отнимают,  -  рассеянно сказал Добромыслов. - Помогают... - Он
вспомнил  недавнее.   Час   назад   дружинники  сдали   им   пьяного  парня,
сквернословившего и  пристававшего к  пассажирам в  зале  ожидания  вокзала.
Когда его посадили в машину, парень грозил расправиться и с Добромысловым, и
с водителем, и даже с машиной, в которой его везли.
     - Дружинники помогают, - снова сказал он.
     Они ехали,  сворачивая то в  одну улицу,  то в другую.  Деревья густыми
тенями опустились на  дорогу,  листва колыхалась под  тихим ветром,  тени на
земле двигались, казалось, что асфальт неслышно колеблется.
     - Владимир Петрович,  давно хотел спросить, вы ведь в угрозыске начали,
а сейчас - шофер, - сказал Добромыслов. - Почему?
     Водитель взглянул на Добромыслова и пожал плечами.
     - Это давняя история,  Костя. В сорок восьмом я начал в угрозыске, да в
том же году и  кончил...  Брали мы одного.  Тогда вообще был тяжелый год для
меня.  Только из армии -  и  сразу в  угрозыск!  И  сразу же дела -  одно за
другим.  Через месяц нож в  бок получил.  Но не очень крепко.  А  в этот раз
утюгом по спине!
     - Чем?
     - Чугунным утюгом.  Мы с напарником вошли в коридор, а бандит за дверью
стоял. Был такой - Прудаев, убийца, сволочь большая. Напарник прошел вперед,
я замешкался,  зацепился за порог,  споткнулся,  он из-за двери меня и ахнул
между лопаток! Второй раз не успел. Напарник не дал...
     - Взяли?
     - Конечно, взяли. Таких разве можно упускать?!
     На  перекрестке они  остановились.  Оживленные  люди  переходили улицу.
Быстрые тени  сопровождали их.  Лица  мужчин  и  женщин  в  темноте казались
мягкими и веселыми.
     - Суббота... - сказал водитель.
     - Ну, а дальше? - спросил Добромыслов, желая продолжить разговор.
     - А дальше?  Пролежал в госпитале.  Перелом позвоночника, еле вылечили.
Сначала корсет носил,  потом окреп.  Из угрозыска, конечно, перевели. Решили
на  пенсию отправить по  здоровью -  не  захотел.  Работу подыскали полегче.
Сейчас вот  езжу.  На  шофера выучился,  все  ближе к  живому делу!  Тогда и
кончился я  как оперативный работник.  Еще тогда.  Ты  на каком курсе-то?  -
внезапно спросил он.
     - На четвертом.
     - А я из-за войны не кончал ничего. И потом все недосуг. А как надо бы!
Вот и езжу в старшинах. И в армии был старшина, и сейчас...
     Они  долго ехали молча.  Добромыслов думал о  том,  как завтра выкроить
время на новый фильм,  который хвалят и  на который зовет жена,  о том,  что
нужно посидеть за учебниками, пойти на тренировку, потому что скоро среда, и
ребята ругаются, если не придешь.
     А  водитель думал о  том,  что скоро уйдет на пенсию и  посадит сад,  а
потом вспомнил о комиссаре, новом начальнике управления.
     - Костя,  -  наконец не выдержал он,  -  на совещании-то вчера был? Что
комиссар говорил?
     - Призывал,  чтобы милиционеры были  образцом дисциплины.  Сказал,  что
вежливость должна быть  главной чертой,  что  неряхе и  грубияну не  место в
милиции.
     - Правильно,  -  сказал водитель.  Он вспомнил то впечатление,  которое
произвел на  людей в  зале ожидания Добромыслов,  разговаривая с  хулиганом.
Подтянутый,  с  рукой у козырька,  очень официальный и суровый,  а вежливый,
словно с генералом говорил, а не с пьяным. - Правильно, - повторил он, снова
испытав гордость за Добромыслова.  -  Однако не с ангелами же работаем,  вот
беда.
     Они выехали на проспект. Он был похож сейчас на холодную застывшую реку
в берегах бесконечной цепочки желтых фонарей, теряющихся вдали. По этой реке
бесшумно плыли огоньки автомобилей - белые, красные, желтые.
     - "Седьмой",  я "Переменный", "Седьмой", как слышите? Прием, - раздался
в динамике тревожный голос.
     - Я "Седьмой",  -  быстро ответил Добромыслов,  -  слышу вас. Слышу вас
хорошо, прием.
     Слышно было, как сквозь потрескивание доносится дыхание.
     - "Седьмой",  в  вашем районе ограбление.  Десять минут назад с женщины
сняли золотые часы,  шерстяной шарф.  Часы на  цепочке змейкой.  Шарф белый,
денег  12  рублей.  Грабителей трое.  Молодые.  Все  примерно одного  роста,
высокие.  Двое в  светлых плащах с  поясами,  один в  темной шляпе и кожаной
куртке.  Один  блондин.  Вооружены ножом.  Кажется,  выпивши.  В  ваш  район
направляю патрули 5, 11 и 13. Как поняли? Прием.
     - Понял вас хорошо.
     Водитель увеличил скорость.
     - "Пятый" и "Одиннадцатый" на мотоциклах, - сказал он.
     - Ничего,   -   сказал   Добромыслов  и   стал   вызывать   патрульных,
договариваться, какие улицы прочесывать. - Главное, чтобы они не разошлись.
     - Не разойдутся,  -  уверил водитель. - Я знаю. Они сейчас героями себя
чувствуют,  но и  боятся.  Их друг к  дружке тянет.  Могут зайти в ресторан,
конечно,  или к кому-нибудь,  чтоб выпить. Им сейчас трудно расстаться. Да и
деньги надо истратить...
     - Пожалуй, - согласился Добромыслов.
     Каждые пять  минут "Переменный" вызывал Добромыслова.  Тот  докладывал,
что все без изменений. Они все кружили и кружили. Мелькали иногда мимо парни
в  светлых плащах.  Добромыслов внутренне напрягался,  но  это  были  совсем
другие люди, хорошие, веселые, с девушками, празднующие субботний вечер. Они
шли в полутьме под черными деревьями и улыбались друг другу.
     Машина развернулась,  светом фар выхватывая из  темноты огромные стволы
замерзших деревьев,  застывшую чашу  кустов,  угол дома с  блеснувшим окном,
пустую скамейку у забора.
     - Вот они, - сказал водитель, - похоже, что они.
     С  противоположной стороны улицу переходили трое.  Они шли неторопливо,
двое в  плащах и  один в  кожаной куртке и шляпе.  Их было трое на пустынной
улице, и когда они проходили под фонарем, их фигуры четко рисовались на фоне
кустов.
     - Я  иду.  Если  это  они,  я  поправлю  фуражку,  вот  так,  -  сказал
Добромыслов, показывая. - А вы сообщите "Тринадцатому" и дежурному.
     - Хорошо,  -  сказал  водитель,  прижимая  машину  к  тротуару.  Машина
остановилась.
     Добромыслов вышел,  оставив дверцу открытой. Водителю была хорошо видна
коренастая фигура Добромыслова в  длинной шинели,  затянутой ремнем.  Вот он
поправил фуражку.
     - "Переменный", я "Седьмой", - тотчас сказал в микрофон водитель. - Они
обнаружены.
     - Понял вас, где вы находитесь?
     Водитель назвал улицу и  стал вызывать "Тринадцатого",  но  тот сказал,
что все слышал и едет.
     Добромыслов  требовал  у  парней  документы,   когда  водитель  включил
бортовую фару.  Ослепительный свет залил их,  светлые плащи парней и  погоны
Добромыслова,  казалось,  загорелись.  Водитель выскочил из кабины и побежал
через кусты.  Парни беспомощно заморгали,  их лица скривились от света,  они
хлопали себя по карманам и молчали. Добромыслов стоял спиной к дереву. Вдали
показались  огни   мчащейся  машины.   Проскочив  перекресток,   она   резко
затормозила. Два человека в милицейской форме вышли из нее.
     - Мы  хотели пошутить,  -  сказал один  из  парней.  У  него было узкое
длинное лицо и  большие глаза.  -  Мы просто хотели пошутить,  а  она отдала
часы.  Тогда мы сказали,  чтобы и шарф.  И она отдала шарф. Мы не хотели. Мы
просто решили пошутить...  Вот эти часы. Целые. И цепочка. Гоша, дай шарф! И
шарф.  Вот он.  Пошутить -  и  все.  А  она отдала часы.  Часы и шарф.  И мы
взяли...
     - А деньги? - спросил Добромыслов. - Где деньги?
     - Мы истратили,  - сказал парень в куртке и закрыл рот ладонью. - Видно
было, что ему очень хочется плакать. Он был пьян.
     - Пропили?
     Парень кивнул головой.
     - Тоже ради шутки?  -  спросил Добромыслов.  - А нож тоже ради шутки? И
угрозы?
     Они были на свету,  их окружали мужчины в милицейской форме,  "шутники"
стояли,  жмурясь от света.  Их усадили в машину,  и Добромыслов сообщил, что
имеет груз для "Сорок второго".  Машины патрулей разъехались, помигав фарами
на прощание.
     ...Дома жена спросила Добромыслова, как прошло дежурство.
     - Нормально, - ответил Добромыслов. - Все было нормально.
     Жена стала смотреть,  как  он  ест.  Она  уже привыкла к  его ответам и
знала,  что то была работа, а это - дом, а дом и работа - разные вещи. Он не
любил говорить о своей работе.
     Добромыслов поел и  сел писать контрольную по  английскому.  Часа через
два  он  принял  ванну.  Когда  ноги  его  коснулись горячей воды,  по  телу
пробежали мурашки. Это было приятно, и он засмеялся..