ких замелькали  перед
ним, ангельские лица на  искореженных  свиноподобных  телах.  Интересно,
полицейский польет его очередью из автомата сразу,  как  только  откроет
багажник  и  увидит  Ричардса  лежащего,  как  свернувшаяся  саламандра?
Интересно, сорвется ли Брэдли с места, попробует ли скрыться. Он вот-вот
обоссытся. С ним не случалось этого с  детства,  с  тех  пор,  как  брат
щекотал его до того, что мочевой пузырь не выдерживал. Да,  мышцы  внизу
ослабли. Он пустит пулю полицейскому прямо в переносицу, так что мозги и
осколки черепа веером разлетятся к небу. Сделает  еще  несколько  сирот.
Да. Прекрасно. Знаю, Боже, ты любишь меня, пожалей мой  мочевой  пузырь.
Иисусе Христе, что он делает,  отдирает,  сиденье?  Шейла,  я  тебя  так
люблю, и насколько тебе хватит шести сотен? На  год,  быть  может,  если
тебя за них не убьют. Потом  опять  на  улицу,  прогуляться  на  панели,
постоять на углу, флиртуя с пустой сумочкой. Эй мистер, пойдем со  мной,
малыш, я научу тебя, как...
   Случайный удар руки по багажнику. Ричардс задавил вопль. Пыль в носу,
горло щекочет. Школьная биология, сидение  на  последнем  ряду,  царапая
свои и Шейлы инициалы на старой  парте:  чихание  -  это  непроизвольное
сокращение мускулов. Я сейчас чихну, проклятье, голова отваливается, все
бессмысленно и все же пущу ему пулю в башку и...
   - Что в багажнике, мистер?
   Голос Брэдли, шутливый, слегка усталый:
   - Запасной цилиндр, почти сломанный. Ключ у меня в связке. Подождите,
принесу.
   - Я попросил бы, если бы было нужно. Другая задняя дверь открылась  и
захлопнулась.
   - Проезжайте.
   - Крепитесь, ребята. Желаю вам достать его.
   -  Проезжайте,  мистер.  Двигай  задом.  Цилиндры  застучали.  Машина
тронулась с места и набрала скорость.
   Один раз она замедлила ход, а затем, видимо, получила знак проезжать.
Ричардса слегка подбросило, покачало,  пока  машина  разгонялась,  потом
поехала плавно.  Дыхание  вырывалось  короткими  усталыми  стонами.  Ему
больше не хотелось чихнуть.
 
...Минус 059 
Счет продолжается... 
 
   Поездка оказалась гораздо длиннее, чем полтора часа, и их еще  дважды
останавливали. Один раз это  была  обычная  проверка  удостоверения.  Во
второй раз медлительный  полицейский  некоторое  время  скучным  голосом
рассказывал Брэдли, что проклятые коми на мотоциклах помогают этому типу
Ричардсу и, вероятно, другому тоже. Лоулин никого  не  убил,  но  ходили
слухи, что он изнасиловал женщину в Топека.
   После этого ничего не было, кроме монотонного завывания ветра  и  воя
его собственных сведенных судорогой и  застывших  мускулов.  Ричардс  не
спал, но его измученный мозг погрузился в оцепенелое беспамятство. Слава
Богу, эти машины не выбрасывали окись углерода.
   Столетия спустя после последней проверки машина  перешла  на  меньшую
скорость  и  стала  карабкаться  по  спирали  выезда.  Ричардс  медленно
заморгал, думая, что его сейчас вырвет. Первый раз в жизни его укачивало
в автомобиле.
   Они  несколько  раз  тошнотворно  подскакивали  и   опускались,   что
означало, вероятно, транспортную развязку. Еще пять минут, и снова стали
раздаваться звуки города. Ричардс все пытался переместить  свое  тело  в
другое положение, но это не удавалось.. Наконец он сдался, бесчувственно
ожидая  завершения  пути.  Правая  рука,  согнутая  под  ним,  перестала
двигаться час назад. Сейчас  она  была  как  деревянная.  Он  трогал  ее
кончиком носа и чувствовал только нажатие на нос.
   Они сделали правый поворот, проехали прямо,  затем  вновь  повернули.
Желудок Ричардса подкатил к горлу, когда машина нырнула вниз по  крутому
склону. Эхо цилиндров подсказало ему, что они въехали внутрь. Они были в
гараже.
   Он издал слабый беспомощный звук облегчения.
   - Твой жетон, приятель? - спросил чей-то голос.
   - Вот он, старик.
   - Место ј5.
   - Спасибо.
   Они въехали направо. Машина поднялась вверх, остановилась,  повернула
направо, затем налево. Переключилась на  нейтральную  скорость  и  мягко
присела, когда мотор- замер. Конец пути.
   Сначала была пауза,  потом  глухой  стук  открываемой  и  закрываемой
водительской двери. Шаги Брэдли к багажнику, и щель света перед  глазами
Ричардса исчезла, когда ключ вошел в скважину.
   - Ты здесь, Бенни?
   - Нет, - прокаркал он. - Ты оставил меня на границе штата. Открой эту
проклятую штуковину.
   - Подожди секунду. Сейчас здесь никого нет. Твоя машина стоит рядом с
нами. Справа. Ты можешь быстро выбраться?
   - Не знаю.
   - Постарайся  как  следует.  Начинаем.  Крышка  багажника  отскочила,
впустив тусклый свет гаража. Ричардс поднялся на одной  руке,  перекинул
одну ногу через край и больше не  мог  двинуться.  Его  тело  кричало  в
судороге. Брэдли взял его под руку и вытянул наружу.  Ноги  подгибались,
Брэдли продел руки ему подмышки и наполовину донес, наполовину довел  до
побитого зеленого "Винта" справа. Он распахнул дверь рядом с  водителем,
засунул Ричардса внутрь и хлопнул  дверью.  Минуту  спустя  Брэдли  тоже
сидел в машине.
   - Боже, - сказал он тихо. - Мы добрались, дружище. Мы добрались.
   - Да, - произнес Ричардс - Начнем с начала. Взять двести долларов  из
банка.
   Они закурили в полумраке, глаза. Некоторое время никто
   Их сигареты блестели, как ничего не говорил.
 
...Минус 058 
Счет продолжается... 
 
   - Мы почти попались на первом контроле, -  рассказывал  Брэдли,  пока
Ричардс пытался с помощью массажа вновь ощутить свою руку. Казалось, что
невидимые ногти впиваются в нее. - Тот  полицейский  почти  открыл  его.
Почти. - Он выпустил дым огромным облаком. Ричардс промолчал.
   - Как ты себя чувствуешь? - вскоре спросил Брэдли.
   - Лучше. Вытащи у меня бумажник. Я не могу пока заставить  свою  руку
работать.
   Брэдли отмахнулся от этих слов движением руки.
   - Позже. Я хочу тебе рассказать, как мы с Ричем все устроили.
   Ричардс раскурил новую сигарету от окурка предыдущей. Боль постепенно
ослабевала.
   - Для тебя зарезервирован номер в гостинице  на  Винтроп  Стрит.  Она
называется "Винтроп Хаус". Звучит шикарно. Но это  не  так.  Тебя  зовут
Огден Граснер. Запомнишь?
   - Да. Меня немедленно узнают.
   Брэдли потянулся на  заднее  сиденье,  достал  коробку  и  бросил  ее
Ричардсу на колени. Она была длинной, коричневой, перевязанной веревкой.
Она напомнила Ричардсу  коробки,  в  которых  приходят  взятые  напрокат
платья для выпускного бала. Он вопросительно посмотрел на Брэдли.
   - Открой ее.
   Он открыл. Пара  сильных  голубоватых  очков  лежала  поверх  черного
одеяния. Ричардс положил очки на переднюю панель и  вынул  одеяние.  Это
была сутана священника. Под ней на дне коробки лежали  четки,  Библия  и
пурпурная епитрахиль.
   - Священник? - спросил Ричардс.
   - Ты переоденешься прямо здесь. Я  тебе  помогу.  На  заднем  сиденье
трость. Ты играешь не слепого, но очень близко к тому. Натыкайся на все.
Ты приехал в Манчестер на собрание Совета Религий по  поводу  запрещения
наркотиков. Понял?
   - Да, - ответил Ричардс. В сомнении он  положил  пальцы  на  пуговицы
своей рубашки. - Под этой тряпкой носят штаны?
   Брэдли расхохотался.
 
...Минус 057 
Счет продолжается... 
 
   Брэдли быстро говорил, пока он вел машину по городу.
   - В твоем чемодане коробочка с  клеящимися  почтовыми  этикетками,  -
сказал он. - Чемодан в багажнике. На  этикетках  написано:  "Через  пять
дней вернуть в "Брикхил Мануфекчурик Компани", Манчестер,  Нью-Гемпшир".
Рич еще с одним парнем напечатали их. У них в штаб-квартире  Головорезов
на Бойлстон Стрит есть печатный станок. Каждый день ты посылаешь мне две
своих кассеты в коробочке с одной из этих наклеек. Я отправлю их в  Игры
из Бостона. Посылай срочной  почтой.  Этого  они  никогда  не  вычислят.
Машина затормозила у края тротуара перед "Винтроп Хаус".
   - Эта машина вернется назад в платный гараж. He  пытайся  выехать  на
ней из Манчестера, если только не поменяешь маску. Тебе  придется  стать
хамелеоном, старина.
   -  Как  ты  думаешь,  сколько  времени  здесь  можно   оставаться   в
безопасности? - спросил Ричардс.
   Он подумал: я отдался в его руки. Похоже было,  что  сам  он  уже  не
может  думать  рационально.  Он  чувствовал  запах  своего   умственного
истощения, как запах грязного тела.
   - Номер забронирован на неделю. Все должно быть о'кей. Но может и  не
быть. Играй на слух. В чемодане имя и адрес. Парень  в  Портленде,  Мэн.
Они спрячут тебя  на  день  или  два.  Это  будет  недешево  стоить,  но
безопасно. Мне надо  ехать,  старина.  Здесь  пятиминутная  зона.  Время
расплачиваться.
   - Сколько? - спросил Ричардс.
   - Шестьсот.
   - Чепуха. Это даже расходов не покроет.
   - Покроет. И несколько баксов остается для семьи.
   - Возьми тысячу.
   - Тебе нужны бабки, приятель.
   Ричардс беспомощно посмотрел на него.
   - Боже, Брэдли...
   - Пришлешь нам больше, если пробьешься. Пришлешь нам  миллион.  Чтобы
мы жили припеваючи.
   - Думаешь, я выживу?
   Брэдли улыбнулся мягкой, печальной улыбкой и ничего не ответил.
   - Тогда почему? - без выражения спросил  Ричардс.  -  Почему  ты  так
много делаешь? Я могу понять то, что ты спрятал меня. Я бы сделал то же.
Но ты воспользовался помощью своего клуба.
   - Они не возражали. Они знают счет.
   - Какой счет?
   - Все или ничего. Этот счет.  Если  мы  не  будем  поддерживать  друг
друга, они сожрут нас. Нет  смысла  ждать  попутного  ветра.  С  тем  же
успехом можно тогда провести трубу от газовой плиты в гостиную, включить
Фри-Ви и ждать.
   - Кто-нибудь тебя убьет, - сказал Ричардс. -  Eoi-нибудь  стукнет  на
тебя, и ты закончишь жизнь на полу в подвале с распоротым  животом.  Или
Стейси. Или Ма.
   Глаза Брэдли тускло блеснули.
   - Страшный день приближается все же.  Страшный  день  для  вонючек  с
набитым ростбифом брюхом. Я вижу кровавую луну. Ружья и факелы.  Великий
пророк Вуду придет и будет говорить со своими детьми. - Люди  знали  эти
видения две  тысячи  лет.  Раздался  сигнал,  что  пятиминутная  стоянка
окончена, и Ричардс нащупал ручку двери.
   - Спасибо, - сказал он. - Не знаю, как еще это выразить...
   - Иди, - попросил  Брэдли,  -  пока  я  не  заплатил  штраф.  Сильная
коричневая рука сжала сутану. - И когда они достанут тебя, захвати их  с
собой побольше!
   Ричардс открыл заднюю  дверь  и  приподнял  крышку  багажника,  чтобы
достать оттуда черную сумку. Брэдли безмолвно  протянул  ему  трость  из
кордовской кожи.
   Машина плавно въехала в поток городского транспорта. Ричардс с минуту
стоял на краю тротуара, наблюдая, как он отъезжал - близоруко  наблюдая,
как он надеялся. Задние огни сверкнули еще один раз  на  углу,  а  потом
машина исчезла из виду, назад на стоянку, где Брэдли оставит  ее,  чтобы
пересесть в другую и вернуться назад в Бостон, Ричардс испытал  странное
чувство облегчения и понял, что он счастлив за Брэдли - как  он,  должно
быть, рад что сбросил меня с плеч  наконец!  Ричардс  нарочно  пропустил
первую ступеньку у лестницы при входе в "Винтроп Хаус", и швейцар  помог
ему"
 
...Минус 056 
Счет продолжается... 
 
   Прошло два дня.
   Ричардс хорошо играл свою роль - так, как будто его жизнь зависела от
этого. Оба вечера он ужинал в гостинице у себя в номере.  Он  вставал  в
семь, читал в вестибюле Библию и  отправлялся  на  "собрание".  Персонал
гостиницы относился к нему с легкой презрительной сердечностью - с  той,
что  полагалась  полуслепым  заикающимся  служителям  Церкви  (если  они
платили  по   счетам)   в   эпоху   ограниченно   разрешенных   убийств,
бактериальной войны в Египте и Южной Америке  и  знаменитого  закона  об
абортах штата Невада. Папа Римский  был  бормочущим  стариком  девяноста
шести лет, чьи выжившие из ума  эдикты  по  поводу  современных  событий
юмористически освещались в заключительной части семичасовых новостей.
   Ричардс проводил свой персональные "собрания" в  снятой  библиотечной
кабинке, где, запершись, читал о загрязнении воздуха.  Информация  после
2002 года была очень скудной, а  то,  что  было,  плохо  соответствовало
написанному ранее. Работа правительства по утверждению двоемыслия  была,
как обычно, запоздалой, неэффективной.
   В полдень он шел в  закусочную  на  углу  улицы,  недалеко  от  своей
гостиницы, натыкаясь по пути на людей  и  принося  извинения.  Некоторые
говорили: "Не беспокойтесь, святой отец". Большинство просто чертыхались
равнодушно и пихали его в сторону. Он проводил вечера в своем  номере  и
ужинал во время просмотра "Бегущего". Он направил четыре клипа по дороге
в библиотеку по утрам. Пересылка из Бостона проходила, видимо, гладко.
   Продюсеры программы избрали новую  тактику  для  устранения  призывов
Ричардса о загрязнении  воздуха  (с  каким-то  насмешливым  безумием  он
продолжал настаивать на этом - по крайней мере, он прорвется к тем,  кто
читает по губам толпа топила его голос  вздымающейся  волной  глумления,
воплей, непристойных выкриков и злобной брани. Их крики становились  все
безумней; уродливость граничила с помешательством.
   В длинные вечера Ричардс заметил, что за пять дней его бегства с  ним
произошло невольное изменение. Это сделал Брэдли -  Брэдли  и  маленькая
девочка. Он  уже  не.  был  только  самим  собой  -  одиноким  мужчиной,
борющимся за свою семью на грани гибели. Теперь  они  были  все  вместе,
задыхающиеся от собственного дыхания, - в том числе и его семья.
   Он никогда не был общественным существом. Он всегда отвергал интересы
социума с презрением и отвращением. Они были для простодушных лизунов  и
для тех, у кого  слишком  много  денег,  как  утех  узкозадых  юнцов  из
колледжей с их модными пуговицами и группами неорок.
   Отец Ричардса выскользнул в ночь,  когда  Ричардсу  было  пять  лет.,
Ричардс был слишком молод, чтобы  помнить  что-нибудь,  кроме  отдельных
ярких картин. Он никогда его не ненавидел. Он  прекрасно  понимал,  что,
выбирая между гордостью и ответственностью, мужчина почти всегда выберет
гордость - если ответственность отнимает его мужественность. Мужчина  не
может оставаться и смотреть, как его жена зарабатывает на хлеб, лежа  на
спине. Если мужчине ничего не остается, как быть сводней для женщины, на
которой он женат, то мужчина, рассуждал Ричардс, может с тем же  успехом
выпрыгнуть из окна.
   Все годы от пяти до шестнадцати он провел в  лихорадочной  борьбе  за
жизнь, он и его брат Тодд. Его мать умерла от сифилиса, когда  ему  было
десять,  а  Тодду  семь.  Тодд  погиб  пять  лет  спустя,  когда   новый
авиагрузчик сорвался с тормоза на горке в то время, как  Тодд  заправлял
его. Город скормил и мать, и сына Муниципальному крематорию.  Малыши  на
улице называли его фабрикой Пепла, или  Кремовой;  в  своей  беспомощной
горечи они сознавали, что и сами скорее всего кончат тем,
   Что их сложат в штабеля и изрыгнут в воздух города. В шестнадцать лет
Ричардс остался один, работая полную  восьмичасовую  смену  после  школы
вытиральщиком моторов. Несмотря на свое расписание, способное переломить
хребет, он испытывал постоянную панику от  сознания,  что  он  одинок  и
никому не известен, ни к чему не привязан. Иногда он  просыпался  в  три
часа утра, вдыхая запах гнилой капусты в однокомнатной наемной квартире,
и ощущал ужас, таящийся в самых глубинах его души. Он принадлежал только
себе.
   Итак, он женился, и Шейла провела первый год в гордом молчании,  пока
их  друзья  (и  враги  Ричардса:  он  приобрел  их  много,   отказываясь
участвовать в погромных  вылазках  и  войти  в  местную  банду)  ожидали
прибытия Маточного Экспресса. Когда этого не  произошло,  интерес  угас.
Они остались в том забытом  Богом  месте,  которое  в  Ко-Оп  Сити  было
отведено  для  новобрачных.  Несколько  друзей  и  круг   знакомых,   не
распространявшийся дальше крыльца их собственного  дома.  Ричардсу  было
все  равно;  его  это  устраивало.  Он  полностью  отдался   работе,   с
насмешливой яростью берясь за сверхурочную работу, когда мог.  Жалованье
было маленьким, надежды на продвижение никакой, а инфляция развивалась с
дикой скоростью - но они любили друг друга. Они сохраняли любовь, почему
бы и нет? Ричардс принадлежал к тому типу одиноких мужчин, которые могут
позволить себе тратить огромные  запасы  любви,  привязанности  и,  быть
может, душевного превосходства на свою избранницу. До того  момента  его
чувства оставались почти не затронутыми. За одиннадцать лет их брака они
ни разу серьезно не поссорились.
   Он  бросил  работу  в  2018  году,  потому  что  шансы  иметь   детей
уменьшались  с  каждой   рабочей   сменой,   проведенной   за   дырявыми
старомодными свинцовыми щитами "Дженерал Атомикс". Он был бы,  возможно,
в -полном порядке, если бы  на  огорченный  вопрос  мастера  "Почему  ты
уходишь?", ответил бы ложью. Но Ричардс просто и ясно сказал ему, что Он
думает о "Дженерал Атомикс", закончив предложением мастеру  собрать  все
свои гамма-щиты и засунуть их себе в задницу. Все  закончилось  короткой
дикой схваткой. Мастер был мускулист и силен на вид, но Ричардс заставил
его орать как баба.
   Черный шар покатился. Он опасен. Избегайте его. Если вам остро  нужны
люди, наймите его на неделю, а потом избавьтесь от него. На  языке  "Джи
Эй", Ричардс был помечен красным.
   Следующие пять лет он  провел  много  времени,  скатывая  и  нагружая
газеты, но работа иссякала и  затем  совсем  закончилась.  Фри-Ви  убили
печатное слово очень эффективно. Ричардс бродил по  тротуарам,  Ричардса
гнали дальше.  Время  io  времени  Ричардс  работал  на  предприятиях  с
поденным трудом.
   Великие движения десятилетия  прошли  мимо,  не  замеченные  им,  как
неверующий не замечает духов. Он ничего не знал о Бойне Домохозяек 24-го
года, пока его жена не рассказала ему три недели спустя, как  две  сотни
полицейских,  вооруженных   автоматами   и   электрическими   дубинками,
развернули  назад  шествие  женщин  к  Юго-западному  Складу  Продуктов.
Шестьдесят женщин были убиты. Он смутно слышал, что на  Ближнем  Востоке
применяется нервно-паралитический газ. Но все это не производило на него
впечатления. Протест не возникал. Насилие не срабатывало. Мир был таким,
как он есть, и Бен Ричардс  двигался  по  нему  без  просьб,  в  поисках
работы. Он выискивал самые жалкие  заработки  на  день  или  полдня.  Он
счищал желеобразную слизь с волноломов и в отстойных канавах, в то время
как  другие,  честно  верившие,  что  ищут  работу,  ничего  не  делали.
"Проходи, вонючка... Исчезни... Работы нет...  Убирайся...  Надень  свои
башмаки для буги... Я разнесу твою башку, папаша... Проходи".
   Потом работа истощалась.  Невозможно  стало  ничего  найти.  Какой-то
пьяный богач в шелковой рубашке обратился к нему однажды вечером,  когда
Ричардс тащился домой после бесплодного  дня,  и  сказал,  что  заплатит
Ричардсу десять нью-долларов, если Ричардс спустит штаны так,  чтобы  он
убедился, что у уличных бродяг действительно х.. в фут  длиной.  Ричардс
сбил его с ног и убежал.
   Именно  тогда,  после  девяти  лет  усилий,  Шейла  зачала.  Он   был
чистильщик, говорили обитатели дома. Вы можете поверить,  что  он  шесть
лет работал чистильщиком и заделал ей ребенка? Это будет монстр с  двумя
головами и без глаз. Радиация, радиация, ваши дети будут монстрами...
   Но вместо этого появилась Кэти. Кругленькая,  прекрасная,  орущая  во
все горло. Принятая повитухой из конца квартала за  пятьдесят  центов  и
четыре банки бобов.
   И вот теперь, в первый раз с тех пор, как умер его брат, он снова был
сам по себе. Всякое  давление  (даже  временное,  давление  охоты)  было
устранено.
   Его разум и гнев обратились к федерации Игр с их  огромной  и  мощной
сетью коммуникаций по всему миру. Жирные ублюдки с  носовыми  фильтрами,
проводящие вечера с куколками в шелковых трусах. Пусть упадет гильотина.
И еще.  И  еще.  Все  равно,  добраться  до  них  было  невозможно.  Они
возвышались над всеми людьм