ажа...
   - Бен, - сказал Киллиэн с безграничной мягкостью, - твои жена и  дочь
мертвы. Они мертвы уже более десяти дней.
 
...Минус 013 
Счет продолжается... 
 
   Дэн Киллиэн говорил, судя по всему, еще какое-то  время,  но  Ричардс
слышал его лишь отдаленно, его  голос  искажался  странным  эхом  в  его
сознании. Он будто расходился в очень глубоком колодце и  слышал  чей-то
далекий зов. Его разум стал окутываться полуночной тьмой, и тьма служила
своего рода фоном для демонстрации слайдов из семейного альбома.  Старый
"Кодак" Шейлы, покачивающийся в залах супермаркетов, и отрывной  блокнот
под ее рукой. Мини-юбки, только что вновь вошедшие в моду. Две застывшие
фигуры, сидящие в конце причала (вход  свободный)  спинами  к  камере  и
смотрящие на воду.  Соединенные  руки.  Тонированная  сепией  фотография
жениха в плохо сидящем костюме и невесты в надетом  специально  к  этому
случаю лучшем материнском платье, стоящих перед мировым судьей с большой
бородавкой на носу. Они хихикали над этой  бородавкой  всю  свою  первую
брачную ночь. Черно-белое  фото  потного,  по  пояс  голого  человека  в
просвинцованном фартуке, переключающего рычаги коробки  передач  мощного
двигателя в похожей  на  огромный  склеп  подземной  камере,  освещаемой
дуговыми лампами. Цветная фотография в мягких тонах (мягких Затем, чтобы
скрыть потрепанное,  неприглядное  окружение),  изображающая  женщину  с
большим животом, стоящую у окна и выглядывающую из-за рваной  занавески,
ожидающую, когда ее мух  пройдет,  по  улице,  направляясь  домой.  Свет
мягкой кошачьей лапой  лежит  на  ее  щеке.  Последняя  картина:  другая
допотопная фотокарточка худого парня, высоко над головой держащего  свою
крошку-малышку, с выражением странной смеси триумфа и  любви,  лицо  его
растянуто в широкой  победной  улыбке.  Картины  начали  вспыхивать  все
быстрее; проносясь мимо, они не приносили при этом  никаких  чувств:  ни
печали,  ни  любви,  ни  горечи  утраты  -   ничего,   кроме   холодного
новокаинового оцепенения.
   Киллиэн убеждал его, что Система не имела  никакого  отношения  к  их
смерти, это были несчастные случаи. Ричардсу казалось, что он верит  ему
- не только потому, что его рассказ слишком походил на вранье, чтобы  на
самом деле быть ложью, но потому, что Киллиэн  знал,  что  если  Ричардс
согласится  выполнять  предложенную  работу,  первым  местом,   где   он
остановится будет  Ко-Оп  Сити,  где  один  только  час  на  улицах  без
промедления откроет ему правду.
   Убийцы. Их было трое. ("Или это уловка?" - мучительно спрашивал  себя
Ричардс. Ее голос по телефону звучал несколько  таинственно,  как  будто
она что-то скрывала). Они, вероятно, были застигнуты врасплох. Возможно,
что они сделали какое-то угрожающее движение в  сторону  Кэти,  а  Шейла
попыталась защитить дочь. Обе  они  умерли  от  колотых  ран.  Последнее
вывело его из оцепенения.
   - Я по  горло  сыт  этой  чепухой!  -  взревел  он  внезапно.  Амелия
отступила назад и закрыла лицо  руками.  -  Что  произошло?  Скажи,  что
произошло?!
   -  Я  не  могу  сказать  больше  ничего.  Твоей  жене  нанесли  более
шестидесяти ран.
   - Кэти, - опустошенно сказал Ричардс, без всяких  мыслей,  и  Киллиэн
дрогнул.
   - Бен, тебе нужно какое-то время, чтобы подумать обо всем этом?
   - Да, да..
   - Мне очень, очень жаль, парень. Я  клянусь  своей  матерью,  что  мы
ничего общего с этим не имеем. Если бы этим  занимались  мы,  то  мы  бы
изолировали их, от тебя, с правом посещения, если  бы  ты  не  возражал.
Человек не может добросовестно работать на тех, кто уничтожил его семью.
Мы это знаем.
   - Мне нужно время для размышления.
   - Как Главный Охотник, - мягко сказал Киллиэн, - ты  сможешь  уложить
этих ублюдков в глубокую яму. И многих, таких как они.
   - Я хочу подумать. До свидания.
   - Я...
   Ричардс протянул руку и погрузил Фри-Ви в темноту. Он сидел в кресле,
как  каменный.  Его  руки  расслабленно  свисали  между  колен.  Самолет
продолжал с гудением удаляться в темноту.
   - Наконец, -подумал он. - Вот все и раскрылось. Все, до конца.
 
...Минус 012 
Счет продолжается... 
 
          Прошел час. 
          И Морж сказал 
          "Пришла пора Подумать о делах 
          Потолковать о сургуче 
          Капусте, королях 
          И почему, как суп в котле, 
          Кипит вода в морях". 
 
Картины пролетали в его голове. Стейси, Брэдли. Элтон Парракис со своим детским лицом. Кошмар бега. Поджигание газет в подвале ИМКА, той самой последней спичкой. Катящиеся и визжащие колесами автомобили с бензиновыми моторами, стэн-ган, плюющийся огнем. Кислый голос Лоулина. Лица этих двух ребятишек, юных агентов гестапо. 
   Ну, а почему бы и нет?
   Его теперь ничего не связывало, а потому не было и никакой морали. Да
и какая мораль может быть у освободившегося и покорившегося судьбе?
   Насколько мудрим был Киллиэн,  если  он  видел  это,  чтобы  показать
Ричардсу спокойно и с мягкой жестокостью, насколько тот одинок. Брэдли и
его отравляющие воздух выбросы казались  далекими,  несуществующими,  не
имеющими никакого значения. Противогазы. Да, в свое время  идея  носовых
фильтров казалось страшно важной. Ничего подобного. Бедняки всегда будут
с тобой. Верно. Даже чресла  Ричардса  произвели  еще  один  объект  для
убивающей машины. В конце  концов  бедняки  адаптируются,  мутируют.  Их
легкие выработают  собственную  фильтрующую  систему  через  десять  или
пятьдесят тысяч  лет,  и  тогда  они  поднимутся,  сорвут  искусственные
фильтры и будут смотреть, как их  хозяева  корчась  валяются  на  земле,
захлебываясь в атмосфере, где кислород  составляет  лишь  незначительную
часть. Ну, а какое будущее ждет Бена Ричардса?0днако все это только лишь
сопли.
   Будет время беды. Они будут ждать его и готовиться к  нему.  Будет  и
ярость,  и  даже  вспышки  мятежей.  Бесплодные  попытки  снова  предать
гласности намеренное отравление воздуха? Возможно.  Они  позаботятся  об
этом. Позаботятся и о нем, - предчувствуя время, когда он позаботится  о
них. Инстинктивно он чувствовал, что может сделать это.  Он  подозревал,
что у него, возможно, есть некоторый талант для этой работы. Они помогут
ему, излечат его. Лекарства и врачи. Изменят его рассудок.
   А потом будет мир. Причины разногласий будут вырваны с корнем.
   Он страстно жаждал мира, подобно тому, как странник в пустыне  жаждет
воды.
   Амелия Вильямс монотонно плакала в своем кресле, хотя все  слезы  уже
давно должны были высохнуть. Его
   Мало интересовало, что  станет  с  ней.  Она  не  могла  благополучно
вернуться к мужу и детям в своем теперешнем положении. Она больше не  та
женщина, которая притормозила возле  остановки  и  голова  которой  была
заполнена мыслями о еде и приемах, клубах и  стряпне.  Она  теперь  тоже
была помечена красным.
   Ему казалось, что должны  быть  лекарства,  курсы  лечения,  какие-то
обследования. Место, где расходятся Пути -  уколы  совести  за  то,  что
выбран не тот путь. Мысленный карнавал в темно-коричневых тонах.
   Он вдруг захотел подойти к ней, ободрить, сказать, что она не  совсем
сломлена, что одна таблетка транквилизатора приведет ее в порядок и  она
станет лучше прежней. Шейла. Кэти.
   Их имена приходили и  повторялись  снова,  отдаваясь  в  ушах  словно
колокольный  звон,  словно  слова,  которые  повторялись,  пока  они  не
потеряют всякий смысл.
   Повторите-ка свое имя более пятидесяти раз и вы обнаружите, что вы  -
никто. Печаль была невыносимой. Он мог ощущать лишь расплывчатое чувство
гнева и замешательства: они провели его, загнали, покуда он не  выдохся,
и вот теперь оказалось, что он в глубокой жопе. Он вспомнил  мальчугана,
учившегося с ним в начальной школе: у того  свалились  штаны,  когда  он
давал Обет Верности.
   Самолет продолжал гудеть. Он  проспал  три  четверти  часа.  Картинки
лениво  появлялись  и  исчезали,  все  происшедшее  было  лишено  всякой
эмоциональной окраски.
   Затем появилась последняя картинка  из  альбома:  глянцевая  карточка
8х10, снятая унылым полицейским фотографом, вероятно, жевавшим  резинку.
Улика ј3, господа присяжные! Избитое и  изрезанное  маленькое  тельце  в
коляске, залитой кровью. Пятна ипотеки на грубо оштукатуренных стенах  и
сломанная Матушка Гусыня  на  колесиках,  купленная  за  десять  центов.
Большой, липкий сгусток на одноглазом плюшевом мишке.
   Он внезапно проснулся, резко вскочил на  ноги  с  широко  открытым  в
безумном  вопле  ртом.  Поток  возДуха,  вырывавшийся  из  легких,   был
настолько силен, что язык его трепетал, как парус. Все, абсолютно все  с
самого   первого   класса   было   неожиданно   ясным,   уныло-реальным,
подавляющим, ужасным. Оно обладало шероховатой подлинностью истерической
бульварной газетной  вырезки,  как,  например,  фото  Лоулина,  которого
вытаскивали из этого ангара в Топека.  Все,  абсолютно  все  было  очень
реальным, в кричащих рекламных цветах.
   Амелия испуганно завизжала в унисон, съежившись в кресле,  с  глазами
огромными, как треснувшие фарфоровые дверные ручки, пытаясь затолкать  в
рот весь кулак.
   Донахью угрожающе двигался через проход с ружьем наперевес. Его глаза
походили на маленькие, горящие от возбуждения черные бусинки.
   - Что это? Что случилось? Маккоун?
   - Нет, - сказал Ричардс, ощущая, что он спокоен настолько, чтобы  его
голос не звучал сдавленно и отчаянно. - Плохой сон. Моя девочка.
   - О... - Глаза Донахью смягчились в притворном сочувствии.
   Он не знал, как сделать это наилучшим образом. Возможно, он останется
тупицей на всю жизнь. А может быть, он и научится. Он повернулся,  чтобы
уйти.
   - Донахью?
   Донахью осторожно обернулся.
   - Я вас здорово напугал, не так ли?
   - Нет. - Донахью отвернулся при этом коротком ответе. Его шея была  в
жирных складках. Его ягодицы в  обтягивающих  голубых  фирменных  штанах
были привлекательными, как у девушки.
   - Я могу напугать вас  еще  больше,  -  заметил  Ричардс,  -  я  могу
пригрозить, что сорву вашу кислородную маску. Донахью удалился.
   Ричардс устало прикрыл глаза.  Глянцевая  фотография  8х10  появилась
снова.  Открыл.  Закрыл.  Фотография  пропала.  Он  подождал,  и,  когда
удостоверился, что она не вернется (тут  же),  открыл  глаза  и  включил
Фри-Ви. Экран зажегся, и на нем появился Киллиэн.
 
...Минус 011 
Счет продолжается... 
 
   - Ричардс, - Киллиэн наклонился вперед, не делая ни малейших  попыток
замаскировать свое напряжение. - Я решил принять ваши условия, -  сказал
Ричардс. Киллиэн откинулся и улыбнулся одними глазами. - Я очень рад,  -
сказал он.
 
...Минус 010 
Счет продолжается... 
 
   - Господи, - сказал Ричардс. Он стоял на  проходе  в  кабину  пилота.
Холлоуэй обернулся.
   - Привет.
   Он говорил с кем-то, под названием Детерит Уор. Данинджер  пил  кофе.
За  сдвоенными  пультами  управления  никто  не  наблюдал.  Однако   они
поворачивались, откидывались и переключались так, как будто  их  трогали
руки и ноги призраков. Стрелки качались. Лампочки мигали. Казалось,  что
продолжается непрерывная загрузка и выдача данных в компьютере - сама по
себе.
   - Кто ведет самолет? - спросил завороженный Ричардс.
   - Отто, - сказал Данинджер. - Отто?
   - Отто -  автопилот.  Понял?  Дешевый  каламбур.  -  Данинджер  вдруг
засмеялся. - Рад видеть тебя в нашей команде, дружище. Ты  не  поверишь,
но нашим ребятам пришлось изрядно потрудиться, чтобы добраться до тебя.
   Ричардс безразлично кивнул.  Холлоуэй  прервал  наступившую  неловкую
паузу. - Отто тоже достает меня. Даже после двадцати  лет  знакомства  с
ним. Но он стопроцентно надежен. Правда, сложен, как черт. Рядом  с  ним
любое  из  старых  устройств  выглядело  бы,  как...  ну,  как  ящик   с
апельсинами рядом с Чиппендейловским бюро.
   - В самом деле? - Ричардс всматривался в темноту.
   - Да. Вы задаете ему ПН, пункт назначения, и Отто берется за дело,  с
помощью голосового радара, и так весь путь. Пилот не требуется,  правда,
не считая взлета и посадки. И в случае неприятностей.
   - А многое ли вы  сможете  сделать,  если  случится  неприятность?  -
спросил Ричардс.
   - Мы можем помолиться, - сказал Холлоуэй. Возможно, он  замышлял  это
как шутку, но в этой кабине это прозвучало со странной искренностью.
   - Неужели эти колеса действительно  управляют  самолетом?  -  спросил
Ричардс.
   -  Только  движением  вверх-вниз,  -  пояснил  Данинджер.  -   Педали
контролируют движение налево-направо.
   - Это похоже на детский педальный автомобиль.
   - Немногим более сложный, - сказал  Холлоуэй.  -  Здесь  просто  чуть
побольше кнопок, скажем так.
   - А если у Отто крыша поедет?
   - Ничего не случится, - сказал с ухмылкой Данинджер.  -  Если  это  и
произойдет, ты просто возьмешь управление на себя. Но компьютер  никогда
не ошибается, приятель.
   Ричардс хотел уйти,  но  вид  вращающихся  штурвалов,  перемещающихся
кнопок и педалей удерживал его. Холлоуэй и Данинджер вернулись  к  своим
делам - непонятным цифрам и  приемникам,  в  которых  слышались  фоновые
электрические разряды. Холлоуэй однажды обернулся, он казался удивленным
тем, что Ричардс все еще здесь. Он усмехнулся и показал в темноту.
   - Ты скоро увидишь Хардинг, скоро прибудем. Мы уже почти на месте.
   - Когда же?
   - Ты сможешь увидеть огни через пять или шесть минут.
   Когда Холлоуэй обернулся в следующий раз, Ричардс уже ушел. Он сказал
Данинджеру:
   - Я буду очень доволен, когда мы приведем этого парня в чувство.  Это
просто привидение.
   Данинджер  угрюмо  опустил  голову;  на  его  лице  мелькали  зеленые
вспыхивающие отсветы от контрольных приборов.
   - Ему не понравился Отто. Ты понял это?
   - Я понял, - сказал Холлоуэй.
 
...Минус 009 
Счет продолжается... 
 
   Ричардс брел вниз по  узкому  коридору,  где  едва  мог  протиснуться
человек. Фридмен, связист, не поднял глаз. Донахью тоже. Ричардс  шагнул
в переход и остановился.
   Запах кофе был сильным и  приятным.  Он  налил  себе  чашку,  добавил
немного  сгущенных  сливок  и  сел  на  одно  из  незанятых  кресел  для
стюардесс. Кофейник фирмы "Силекс" булькал и пускал пар.
   В прозрачных холодильных контейнерах находился полный набор роскошных
замороженных блюд. Бар был уставлен крошечными бутылочками из  тех,  что
предлагают в самолетах. "Человек имеет  право  на  хорошую  выпивку",  -
подумал он. Он отхлебнул кофе. Кофе  был  крепкий  и  вкусный.  Кофейник
булькал. "Я здесь", - подумал он и хлебнул. Да,  без  сомнения.  Он  был
здесь, и он просто потягивал кофе.
   Всю посуду аккуратно убрали. Раковина из нержавеющей стали,  сияющая,
как драгоценный камень в оправе. И, разумеется, этот "Силекс" на  плите,
булькающий и пускающий пар. Шейла всегда хотела такой. "Силекс" всегда с
тобой, утверждала она, улыбаясь. Он плакал.
   На борту был крошечный туалет, где раньше мелькали  попки  стюардесс.
Дверь была полуоткрыта и он мог видеть все, что было внутри,  вплоть  до
голубой, тщательно продезинфицированной воды в бачке.  Испражняйтесь  со
скромным комфортом на высоте 50000 футов.
   Он допивал свой кофе, смотрел на то, как  булькает  и  выпускает  пар
"Силекс", и плакал. Его плач был очень спокойным  и  совсем  беззвучным.
Плач и кофе закончились одновременно.
   Он поднялся и опустил свою чашку в раковину из нержавеющей стали.  Он
поднял  "Силекс",  держа  его  за  коричневую  пластмассовую  ручку,   и
тщательно вытряс кофе в отверстие стока. Маленькие бусинки пара  оседали
на толстом стекле.
   Он вытер  глаза  рукавом  куртки  и  вернулся  в  узкий  коридор.  Он
переступил порог кабины Донахью, держа "Силекс" одной рукой.
   - Ты не хочешь кофе? -- спросил Ричардс.
   - Нет, - коротко ответил Донахью, не подымая глаз.
   - Разумеется, ты хочешь кофе, - сказал Ричардс, и с  размаху  опустил
тяжелый стеклянный кофейник на  опущенную  голову  Донахью,  собрав  все
силы, на какие он был способен.
 
...Минус 008 
Счет продолжается... 
 
   Напряжение  заставило  вновь  открыться  рану  на  его  боку,  однако
кофейник остался цел. Ричардс подумал, не был ли он укреплен  чем-нибудь
(Витамин В-12, может быть?), чтобы он не  разбивался  в  случае  сильной
качки. На кофейнике появилось огромное, просто невероятное пятно  крови.
Донахью молча повалился на стол, заваленный картами. Поток крови побежал
по пластиковому покрытию верхней из них и уже начал капать на пол.
   - Отвечайте, как слышно, С-1-9-8-4, - ясный голос раздался по радио.
   Ричардс все еще держал "Силекс". Он был покрыт слоем волос Донахью.
   Он бросил его, но звона не было. Даже здесь ковры. Стеклянный  пузырь
"Силекс" выпучился  на  него,  как  мигающий,  подернутый  кровью  глаз.
Глянцевая фотокарточка Кэти в  коляске  неожиданно  появилась  вновь,  и
Ричардса передернуло.
   Он поднял мертвую тушу Донахью за волосы и пошарил внутри его голубой
летной куртки. Пушка была на месте. Он был готов уже бросить его обратно
на стол, но что-то удержало его,  и  он  поднял  его  еще  выше.  Нижняя
челюсть Донахью безжизненно висела, рот сложился  в  идиотскую  усмешку.
Кровь капала в него.
   Ричардс стер кровь с одной из ноздрей и заглянул внутрь.
   И  точно,  там  было  что-то  маленькое,  очень  маленькое.  Мерцание
фильтрующей сеточки.
   - Сообщите приблизительное время  прибытия,  С-1-9-8-4,  -  голос  из
радио.
   - Эй ты! - Фридман кричал через весь зал. - Донахью!
   Ричардс захромала проход. Он чувствовал невероятную слабость. Фридман
смотрел вверх.
   - Тыне скажешь Донахью, чтобы он поднял свой зад и ответил?
   Ричардс попал в него как раз над верхней губой. Зубы разлетелись  как
разбитое  дикарское  ожерелье.  Волосы,   кровь,   мозги   расплескались
(причудливыми  пятнами)  на  стене  позади  кресла,   где   девушка   на
трехдолларовом плакате вытянула свои бессмертные  ноги  на  полированной
кроватной спинке из черного дерева.
   Раздалось сдавленное восклицание из  пилотского  отсека,  и  Холлоуэй
сделал отчаянный, обреченный прыжок,  чтобы  захлопнуть  дверь.  Ричардс
заметил, что у  того  появился  очень  маленький  шрам  на  лбу  в  виде
вопросительного знака. Это был шрам  типа  того,  что  мог  бы  получить
маленький мальчик, ищущий приключений, при падении  с  низкой  скамейки,
играя в летчика.
   Он выстрелили Холлоуэю в живот и тот издал мощный  потрясенный  звук:
"О!.. О!" Ноги выскользнули из-под него, и он упал лицом вниз.
   Данинджер повернулся в своем  кресле,  лицо  его  напоминало  дряблую
луну.
   - Не убивай меня, а? - сказал он. У него  не  хватило  завода,  чтобы
превратить это в утверждение.
   - Сейчас - мягко произнес Ричардс и нажал  спусковой  крючок.  Что-то
выскочило и зажглось с кратким неистовством позади Данинджера, когда тот
упал. Тишина.
   - Отвечайте. Е-Т-А, С-1-9-8-4, - сказало радио.
   Ричардса неожиданно вырвало и он выбросил из себя большой кусок  кофе
и желчи. Мышечное сокращение еще больше разорвало рану у него  на  боку,
добавив сильную,
   Стучащую боль.
   Он захромал к пульту управления, где  рычаги  все  еще  опускались  и
скользили в бесконечном, сложном танце. Сколько циферблатов и кнопок!
   Неужели они поддерживают непрерывную связь в течение  такого  важного
полета? Разумеется.
   - Отвечаю, - сказал Ричардс небрежно.
   - У вас есть Фри-Ви на борту, С-1-9-8-4? У нас какие-то  неполадки  с
передачей. Все нормально?
   - Прием - вас понял, - ответил Ричардс.
   - Скажи Данинджеру, что он должен мне одно пиво, -  загадочно  сказал
голос, и затем остались только фоновые  атмосферные  разряды.  Отто  вея
авиобус. Ричардс вернулся, чтобы закончить свое дело.
 
...Минус 007 
Счет продолжается... 
 
   - О, Боже, - Амелия: Вильямс застонала. Ричардс бегло осмотрел  себя.
Весь его правый бок, от ребер до бедра, был ярко и сверкающе красным.
   - Кто бы подумал, что в старике  окажется  столько  крови?  -  сказал
Ричардс.
   Маккоун неожиданно бр