ок и
широкая  юбка до полу полностью скрывали  фигуру, и даже Хэл не знал, какова
эта фигура на вид.
     - И не злюка, а просто правду  говорю. Другого места ты сыскать себе не
можешь. И кроме как "да", тебе ответить нечего. Чуть я домой, так ты туда, -
она  ткнула пальцем в сторону того самого.  -  Либо  ты там, либо работаешь.
Будто изо всех сил от меня прячешься.
     - Ничего себе возвращеньице домой, - сказал он.
     - Ты меня даже не поцеловал, - упрекнула она.
     - Ах да, - сказал он. - Это же моя обязанность. Я забыл.
     - Нашел обязанность! - сказала она. - Это должно быть в радость.
     - Тоже мне радость - целоваться под твою ругань, - сказал он.
     Ему на удивление, Мэри вместо того, чтобы огрызнуться, заплакала. И ему
тут же стало стыдно.
     - Виноват, - сказал он. - Но согласись, ты заявилась не  в самом лучшем
настроении.
     Шагнул  к ней,  хотел  было  обнять,  но  она отвернулась. И  все равно
чмокнул Мэри в уголок полуотвернутого рта.
     -  Не  желаю,  чтобы меня целовали, потому что пожалели или  потому что
обязаны, - сказала она. - Хочу, чтобы целовали, потому что любят.
     - Но я же люблю, - сказал он, похоже, в тысячный раз с тех пор, как они
поженились.  Сказал  и сам себе  не поверил.  "Но это же мой долг,  - укорил
себя. - Долг!"
     - И находишь прекрасный способ показать свою любовь, - сказала она.
     - Давай забудем и все начнем сначала, - сказал он. - Вот так.
     И сунулся расцеловать ее, но она отшатнулась.
     - Ну, ВМ! Что с тобой? - сказал он.
     -  Поцеловал  ради  встречи,  и  будет,  -  сказал  она. -  Нельзя  так
увлекаться этим делом. Не место и не время. *
     Он руками всплеснул.;
     - Можно подумать, кто-то увлекается! Просто т  вообразил, что ты только
что вошла.  Неужели лишний  раз  поцеловаться  хуже,  чем с места  в  карьер
затевать грызню? Трудно с тобой, Мэри, ты слишком буквально все  принимаешь.
Будто  не  знаешь,  что  сам Впередник  не  требовал,  чтобы  его  принимали
буквально. Он сам говорил, что иногда кое-что зависит от обстановки.
     -  Да,  но  он  также говорил,  чтобы мы  остерегались собственным умом
оценивать, насколько можно отклониться. Прежде следует посоветоваться насчет
своего поведения с АХ'ом.
     - Так я и разбежался!  - сказал  он. - Сейчас же позвоню нашему доброму
дежурному  ангелу-хранителю  и спрошу,  прав  ли буду,  если лишний раз тебя
поцелую!
     - Лучше подстраховаться, - сказала она.
     - Сигмен великий! - воскликнул он. - То ли мне смеяться, то ли плакать!
Знаю одно: тебя не поймешь. Вовеки не поймешь!
     -  Помолись  Сигмену,  - сказала  она. - Попроси, чтобы он  помог  тебе
разобраться, где  истиннизм, а где антиистиннизм.  И  все  докуки как  рукой
снимет.
     -  Сама молись, - сказал он. - Ссору двое затевают. Ты так же ответишь,
как и я.
     - Поговорим об этом потом, - сказала она. - Мне надо умыться и поесть.
     - На меня не обращай внимания, - ответил он. - Я весь вечер буду занят.
Прежде чем доложиться Ольвегссену, надо наверстать текущие дела.
     - Спорим, только того ты и дожидался, - сказала она. - Так  я  и знала.
Сам в заповедник съездил, а мне даже словечка не сказал, каково там.
     Он не ответил.
     - И нечего губу закусывать, - поставила точку она.
     Он   снял  со   стены   портрет   Сигмена   и   расстелил   на   стуле.
Оттянул-расправил  подвесной  эпидиаскопчик, вставил  письмо,  включил режим
подготовки. Надел очки-дешифраторы, воткнул в ухо щебеталку, сел на портрет.
С  усмешечкой. Не  могла  не  приметить этой  усмешечки  Мэри  и,  вероятно,
подивилась, с чего бы это он, но вслух не спросила. Если бы спросила, ответа
не  было  бы.  И думать  не моги  сказать  ей, что забавно этак посидеть  на
портрете  Впередника.  Она в ужас придет или прикинется, что  в ужас пришла,
разве поймешь, как оно с ней на самом деле! Так или иначе, а чувства юмора у
нее ни на грош. Пожуй-проглоти любое словечко, которое может подпортить твою
СН.
     Привстал, нажал кнопку "ПУСК" и снова принял рабочее положение. Тут  же
на стене перед ним проступила увеличенная картинка.  А у Мэри очков не было,
перед ней маячила одна пустая стенка. В ухе зазвучал голос, читающий текст.
     Сначала,  как  всегда  в  официальных  письмах,  на  стене  явился  лик
Впередника. А голос произнес:
     -  Хвала  Айзеку   Сигмену,  вместилищу  и  источнику   истиннизма!  Да
благословит он  нас,  своих верных, да  расточит  на  буверняк врагов своих,
выучеников Обратника!
     Голос   умолк,  изображение  пригасло,  чтобы  получатель  вознес  свою
собственную  молитву.   Затем  на  стене  замигало  одно-единственное  слово
"кикимура", и голос продолжил:
     - Хэл Ярроу, да веруете вы безраздельно и неуклонно!
     В списке свежего пополнения  словаря американо-язычного населения Союза
имеется слово  высшего  приоритетного  индекса.  Это  слово "кикимура"  (т/ж
"какимура", т/ж "кикимора", т/ж "какимо-ра"). Ареал зарождения - департамент
Полинезия.
     Ареал радиального распространения -  американо-язычные группы населения
в департаментах Северная Америка, Австралия, Япония и  Китай. По неизвестным
причинам до сих пор не зарегистрировано в  департаменте Южная  Америка, хотя
он,  как  вам несомненно известно,  непосредственно примыкает к департаменту
Северная Америка.
     Хэл только хмыкнул, хотя было  время, подобные оборотцы приводили его в
бешенство. Когда же наконец отправители этих  цидулок возьмут в толк, что он
не только глубоко-, но и широкообразованный человек? Ну, взять хотя бы  это:
даже  полуграмотные  младшеклассники  обязаны  знать,  где  находится  Южная
Америка, поскольку Впередник не  раз упоминает  об этом материке  в "Талмуде
Запада",  а также в  "Истиннизме: мире и времени". Но  и то правда, не  всяк
задрипанный наставничек в школах для неспецов сообразит ткнуть пальцем своим
ученикам, где эта Южная Америка находится, даже если ему самому это ведомо.
     - Слово "кикимура", - продолжил диктор, - было впервые зарегистрировано
на острове Таити. Остров находится в центре департамента Полинезия и заселен
выходцами  из Австралии, которые  колонизовали  его  после  Апокалиптической
битвы, В настоящее время на острове расположен военно-космический полигон.
     Слово   "кикимура"   очевидным  образом  распространяется   оттуда,  но
используется преимущественно в среде  неспецов. Исключение составляют спецы,
причисленные  непосредственно  к космосоставу. Что в известной мере отражает
связь  между  распространением слова и тем фактом, что первыми пустили его в
обращение,    насколько    известно,    именно    трудоустроенные    внешней
пространственной зоны.
     Поступил запрос из правдометотеки на допустимость пользования указанным
словом;  рекомендовано  воздержаться  впредь   до  завершения  всестороннего
дознания.
     Насколько известно на сегодняшний день, указанное слово имеет дериваты:
"какимура", т/ж  "кикимора",  т/ж  "какимора". Как самим словом,  так и  его
дериватами обозначается нечто чуждое, явившееся из другого мира; призрачное,
устрашающее, причем преимущественно с уничижительным оттенком.
     Настоящим  всем  предписывается  срочно  приступить к  лингвистическому
дознанию   по   слову   "кикимура"  (т/ж  "какимура",  т/ж  "кикимора",  т/ж
"какимора")  в соответствии с методическими указаниями No СТАНДАРТЛИНГ-476 и
вести эту тему вплоть до получения  указаний  высшего приоритетного индекса.
Независимо  от обстоятельств  -ваш  ответ строго  обязателен  в  срок  до 12
изобильника 550 г.
     Хэл прокатал остальные письма. Там были поручения еще на три слова, но,
к  счастью, с приоритетными индексами второй и  третьей очередности, так что
не предстоял подвиг заниматься всеми четырьмя зараз.
     Выходит,  завтра с  утра  надо  будет  доложиться Ольвегссену  и тут же
уматывать. Стало быть, шмотки распаковывать ни к чему, ехать придется, в чем
был, даже насчет чистки не светит.
     Не  то чтобы  неохота  ехать. Просто  устал,  просто хоть  на пару дней
расслабиться бы перед новой поездкой.
     "Расслабиться?" - спросил он сам себя, снимая очки и украдкой глянув на
Мэри.
     А  та как раз  встала со  стула и выключила трехмерку. И  захлопотала в
стенном шкафу. Ему пижаму на ночь ищет, себе рубашку. И не счесть, в который
это уже раз на сон грядущий стало нехорошо в желудке.
     Мэри обернулась и увидела, какое у него сделалось лицо.
     - Что еще? - спросила она.
     - Так. Ничего.
     Она пересекла  комнату  (топ-топ-топ-топ, и  все;  поневоле  вспомнишь,
какой простор для ходьбы в заповеднике). Подала мятую пижаму и сказала:
     - По-моему, Олаф так и  не сунул ее в чистку.  Хотя он тут ни  при чем.
Деионизатор  не  работает. Олаф оставил записку, что  вызвал техника. Но сам
знаешь, как они тянут с починкой.
     - Было бы  время  - сам починил бы, -  сказал  он. И понюхал пижаму.  -
Сигмен великий! Это же сколько у нас чистка не работает?
     - С твоего отъезда, - сказала она.
     - Ну,  и пот вонючий  у этого Олафа! -  сказал он. - Будто он постоянно
насмерть запуган.  И не диво.  Старикан Ольвегссен меня  стращает  так,  что
ого-го!
     Мэри залилась краской.
     - Только и знаю, что молюсь, чтобы ты перестал говорить непристойности,
-  сказала  она. -  Когда ты наконец оставишь  эту  привычку  и поймешь, что
впадаешь в антиистиннизм? Разве не знаешь, что...
     - Знаю,  - даже  не дослушал он.  -  Каждый раз, когда я  произношу имя
Впередника всуе, я тем самым чуть оттягиваю благой Конец времен. Ну, и что?
     Мэри попятилась, так громко он это сказал, да еще с издевочкой.
     - Как то есть "ну, и что"? - ушам не веря, отозвалась она. - Хэл, но ты
же не взаправду...
     - Ясно,  что  не  взаправду,  -  сказал  он  со  вздохом. - Конечно, не
взаправду. Разве  можно? Просто  ум  за  разум заходит  от  твоих постоянных
упреков.
     - Впередник говорил: "Не проходи мимо. Непременно укажи брату своему на
его антиистиннизм".
     -  Я  тебе не брат. Я тебе  муж, - сказал он. - Хоть уже миллион  раз и
нынче все отдал бы, только бы перестать им быть!
     И где  та назидательность, где  неприступность?  Глаза у  Мэри налились
слезами, губы задрожали, подбородок затрясся.
     - Ради Сигмена! - сказал он. - Только не реви.
     - А что же  мне остается делать, если мой  собственный  муж, плоть моя,
кровь  моя,  соединенная  со мной  Госуцерквством истиннизма,  осыпает  меня
проклятиями? Меня, ни в чем не повинную!
     - Ни в чем. Кроме того,  что норовишь подставить меня  АХ'у при  каждом
перепавшем случае, - сказал он, отвернулся и взялся  за расстановку откидной
кровати.
     - Наверняка все постельное белье провоняло Олафом и его бабищей жирной,
- сказал он.
     Подхватил простыню, нюхнул и  чуть на стену не полез.  Сорвал простыни,
сорвал наволочки, швырнул на пол. И свою пижаму следом.
     - На ВМ! В чем есть, в том и залягу. Жена называется! Почему соседей не
попросила, чтобы они в свою чистку сунули?
     - Сам  знаешь, почему,  - сказала она. -  Денег нет  им платить  за  их
чистку. Была бы у тебя СН неприглядней - могли бы себе позволить.
     - Откуда ей быть неприглядней, когда ты стучишь АХ'у, стоит мне хоть на
вот полстолечко проштрафиться?
     - Нашел виноватую! - гневно сказала она. - Хороша бы я была сигменитка,
если бы врала доброму авве и говорила, что ты заслуживаешь лучшей СН! Я жить
не  смогла бы, зная, что на мне  такой антиистиннизм в глазах у  Впередника!
Чуть к АХ'у войдешь, Сигмен со  стены так смотрит, что внутри все горит,  он
каждую  мысль  мою читает.  Ни  за  что! А тебе  стыд и  позор  меня  на это
подбивать!
     - Иди ты на ВМ! - сказал он. И пошел в то самое.
     Там  в  тесноте разделся и  влез под  душ  на  все  положенные тридцать
секунд. Повернулся  под  обдув  и стоял,  пока не  обсох.  Потом  так взялся
чистить  зубы,  будто  норовил  выскоблить  каждое не  то  словечко, которое
ляпнул.  Как  всегда,  накатила  стыдуха за все, что  наговорил. А  следом и
страх: ох, и расколется перед АХ'ом Мэри, ох, и расколется после он сам, ох,
и заварится  потом! Не  исключено,  что  выведут такую СН,  что вообще каюк.
Бюджетец, и так-то  тощенький,  вовсе лопнет. И придется лезть  в долги, как
никогда не лез, не говоря уже о  том, что ВМ  ему будет, а не повышение  при
ближайшей переаттестации.
     С тем оделся и вышел из того самого. Чуть Мэри с ног не сбил по ее пути
туда. Увидев, что он одет, как на выход, она остановилась и сказала:
     - Ах вот оно  что, вот почему ты белье  на  пол  побросал! Хэл, не смей
даже думать!
     - Еще как посмею! - сказал он. - Не стану спать в Олафовом поту!
     - Хэл, прошу тебя, - сказала она. - Не произноси больше этого слова. Ты
же знаешь, я не выношу пошлостей.
     - Извини, пожалуйста, - сказал он. - Хоть по-исландски заставь меня это
дело  называть,  хоть по-еврейски,  а  на любом языке смысл все  равно один:
мерзкое человеческое выделение, то есть пот.
     Мэри заткнула уши  пальцами, опрометью кинулась  в то самое,  да  еще и
дверью за собой грохнула.
     Он вытянулся на тощем матрасишке и закрыл локтем  глаза от света. Через
пять  минут услышал, как дверь открылась  (пора бы петли смазать,  так  даже
смазочку прикупить  ни у них, ни у семейства Олафа Маркониса свободных денег
нет).  А если  его СН  завалится, Марконисы  того гляди подадут на переезд в
другую пука. И если им подыщут, тогда запросто могут подселить на пересменку
какую-нибудь  в  упор  несносную  парочку,  не  приведи,  из   только-только
выскочивших в спецы высшего разряда.
     "Ох, Сигмен! - подумалось. - На  кой мне не в радость  то, что есть? На
кой мне никак не приладиться к порядку вещей? На кой мне навязано столько от
Обратника? Подсказал бы ты мне!"
     А тут и Мэри опять подала голос, мостясь в кровати рядом с ним.
     - Хэл, ты зря нацелился на этот небуверняк.
     - Какой еще небуверняк? - сказал он, хотя отлично знал, о чем речь.
     - Сон в дневной одежде.
     - А что, нельзя?
     - Хэл, ты же прекрасно знаешь, что нельзя, -, сказала она.
     - Знать не  знаю, - ответил он,  убрал локоть с  глаз и -  и оказался в
полнейшей темноте. Мэри, как предписано, ложась в постель, выключила свет.
     "Ее  тело, если без  рубашки, на  свету луны  или лампы, наверное, само
чуть  светилось бы, -  пришла мысль. -  Но я же  никогда его  не видел, даже
наполовину без рубашки не видел. Вообще женского тела не видел, кроме как на
картинке, которую тот мужичок в Берлине из-под полы показывал. Я глянул, как
голодный, но так страшно стало, что я ноги в руки и драпать. Так и не  знаю,
поймали его потом вскорости аззиты или нет, и что у  них навешивают за такой
жуткий антиистиннизм".
     Жуткий. Однако картинка так  и маячила перед глазами, как живая, словно
он  опять  средь  бела дня в Берлине. И, как живой,  маячил тот мужичок, что
предлагал  купить. Высокий, молодой, симпатичный,  блондин,  плечища  -  во!
По-исландски говорил, но с берлинским выговором.
     Чуть светящаяся плоть...
     Несколько минут Мэри  лежала  молча,  только  ее дыхание  доносилось. И
наконец подала голос:
     - Хэл, разве мало ты натворил, домой вернувшись? Или  мне еще кое о чем
придется АХ'у заявлять?
     - О чем  "еще  кое о  чем"? - спросил он  свирепо.  Однако  усмехнулся,
потому что решил: пусть  она  не темнит,  пусть выступит  и  выскажется  без
уклончивостей. Ну, не то чтобы вовсе без уклончивостей, а  насколько это для
нее возможно, лишь бы поближе к сути.
     - О том самом, которое с тебя приходится, - донесся шепот.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Сам знаешь.
     - Ничего я не знаю.
     -  В  ночь перед  отъездом ты сказал, что устал. Это не отговорка, но я
АХ'у ни слова не сказала, потому что норму за неделю ты выполнил. Но  теперь
тебя две недели не было, и стало быть...
     - Норму за  неделю!  - рявкнул  он, приподнявшись на локте. - Норму  за
неделю! Вот что у тебя на уме, а?
     - Но, Хэл! - удивленно сказала она. - А что же еще должно быть на уме?
     Он застонал, плюхнулся на матрас и уставился во тьму.
     - А что толку? -  сказал он. - Чего  ради,  а? Мы  девять лет женаты, а
детей не было и  не будет.  Я уже заявление на развод подавал. Так чего ради
продолжать, как пара роботов по трехмерке?
     Мэри шумно вздохнула, и представилось, какой ужас у нее на лице.
     Помолчала, пока в упор наужасалась, и сказала:
     - Должны -  значит, должны.  Что же  еще нам делать? Не думаешь же  ты,
что...
     - Не  думаю,  не думаю,  -  поспешно сказал он, прикидывая,  что  может
статься"  если  она шепнет АХ'у. Прочее тот мимо ушей  пропустит,  но  стоит
намекнуть, что муж отказывается  исполнять особую  заповедь Впередника... Об
этом даже подумать  страшно!  Так-сяк,  а  у  него  все же  положение, он  в
университете  преподает,  пука имеется,  есть где повернуться,  имеется шанс
продвинуться. Но если только...
     -  Само собой, не думаю,  -  сказал  он. -  Раз-навсегда  усвоил:  надо
стараться иметь детей, если даже насчет этого окончательно все ясно.
     - Доктора говорят,  мы оба  полностью физически здоровы, - сказала она,
поди-ка,  в тысячный  раз за  последние пять лет. - Значит,  кто-то  из  нас
что-то затаил  против  истиннизма,  норовит отрицать  истинное будущее через
собственное  тело. Кто-кто,  а, известное дело,  не я. Такого просто быть не
может!
     - "Темное начало бременем кроется в светлом, - процитировал Хэл "Талмуд
Запада". - Соратник в нас вожатым, а мы и не ведаем".
     Ничто так  не  бесило  Мэри с  ее  пристрастием к  цитаткам, как  те же
цитатки из  уст Хэла. Но вместо  того,  чтобы ввернуть  что-нибудь  этакое в
ответ, она вдруг заплакала.
     -  Хэл, мне просто ужас  как  страшно.  Ты отдаешь  себе отчет,  что  в
будущем году истекает наш срок? И что нас потянут  к аззитам на  детектор? И
если мы завалимся, если подтвердится, что кто-то из нас отрицает будущее для
собственных детей... ты же знаешь, все знают, что нас ждет.
     Искусственное оплодотворение  от донора приравнивается к прелюбодеянию.
Клонирование запрещено Сигменом, поскольку грязнейший из соблазнов.
     В первый  раз за весь вечер Хэл почувствовал сострадание к  Мэри. Ведом
был ему  смертельный страх, От которого  ее так в  дрожь кидало, что кровать
ходуном ходила.
     - Не  думаю, что есть о чем так уж тревожиться, - сказал он. - В  конце
концов, нас очень уважают, мы нужные  спецы. Их не хватит растранжирить наши
знания и талант  и дать нам ВМ. Если ты не забеременеешь, я думаю, дадут нам
отсрочку.  И  власть  у них такая  есть, и  прецеденты были.  Сам  Впередник
говорил, что каждое дело надо рассматривать с учетом обстоятельств, а  не по
букве закона.
     - И часто они рассматривают с учетом? -  ехидно  спросила она. - Часто?
Не хуже меня знаешь, что всегда судят по букве.
     - Ни одного такого случая не  знаю, - приободряюще ответил он. - Нельзя
же быть настолько наивной! Если один к одному,  как по правдомету шпарят, то
да.  Но  я кое-что  про  иерархов  слышал.  И знаю:  такие вещи как родство,
дружба,  положение,  толстая  сума,  польза  для  Госуцерквства  очень  даже
сказываются.
     Мэри села на кровати - спина прямой струночкой.
     - Уж не хочешь ли сказать, что уриелиты мзду берут? - окрысилась.
     - Никогда никому такого не  скажу и тебе  тоже, -  сказал он. - Клянусь
отрубленной рукой  Сигмена, на такой жуткий антиистиннизм я даже намекать не
имел в виду. Нет, я  имел в виду, что польза для Госуцерквства - такое дело,
что могут потом или помиловать, или что-то в этом роде.
     - И кто же, по-твоему, за нас заступится? - донеслось из темноты, и Хэл
усмехнулся. От его речей  Мэри могла на стенку  лезть,  но в делах житейских
она не теряется и стесняться в средствах  не  станет, лишь бы от Высшей Меры
отбояриться...
     На  несколько  секунд  воцарилось  молчание.  Мэри  тяжело дышала,