бил ее.
     - Он уйдет, как только допьет виски.
     - Ты застрелил ее, и я, черт побери, обязательно увижу, как тебя повесят за это. У меня есть доказательства. - Он снова потряс конвертом. - Ты не догадываешься, что у меня в этом конверте.
     - Максим, возьми у него конверт, бог знает, что у него там, ты...
     - У меня нет ни малейшего желания прикасаться ни к конверту, ни к нему.
     - Мы хорошо поработали над этим, Дэнни и я. Она на моей стороне, как вы знаете.
     - Сомневаюсь.
     - Я бы повторил.
     Максим сделал два шага вперед и протянул руку. Фейвел отдал ему стакан. Уж не собирается ли Максим ударить его? Я помнила, с какой силой его кулак когда-то прошелся по скуле Джека Фейвела. Но Максим просто поставил стакан на поднос и снова повернулся к незваному гостю.
     - Убирайся вон, Фейвел. Убирайся немедленно и не смей больше никогда сюда приходить. Если ты не уйдешь, я вызову полицию и тебя арестуют за то, что ты в стельку пьян, находясь за рулем. Я скажу, чтобы тебя отвезли куда-нибудь и ты бы там несколько часов отоспался, иначе кого-нибудь переедешь.
     Наступил такой момент, когда все застыло, словно на фотографии. Было тихо, если не считать шума ветра, который поднялся за окном.
     Я подумала, что Фейвел захохочет, или ударит Максима, или вынет из конверта какую-нибудь ужасную бумажку с доказательствами, или, пошатываясь, двинется ко мне, что можно было предположить, глядя на его воспаленные, полубезумные глаза, устремленные на меня. Мне стало дурно, я была близка к тому, чтобы упасть в обморок, но знала, что не могу себе этого позволить.
     Фотография все еще не разрушилась, и мы на ней выглядели оцепеневшими.
     А затем, не говоря ни слова, словно у него что-то внезапно оборвалось внутри, Фейвел пошевелился, повернулся и вышел из гостиной. Я ожидала угроз, криков, новых заявлений о доказательствах, но ничего этого не последовало.
     Сейчас я понимаю, что он даже в том состоянии, в каком находился, знал, что уже успел причинить нам зло, ради чего, собственно, и приезжал, уже привел в движение тележку, которая неуклонно покатилась с горы вниз. Он и миссис Дэнверс - они были заодно, хотя в этот момент здесь присутствовал только Фейвел. Они все спланировали, это было начато очень давно. Сейчас близилось завершение.
     Мы сами творцы своей судьбы.
     Никто больше ничего не сказал. Максим направился к двери. Я осталась в гостиной. Сделать я ничего не могла.
     Я услышала, как зарычал стартер - натужно, мучительно, после чего по гравию зашуршали колеса. Наверное, он сделает то, о чем говорил Максим, - где-нибудь поблизости остановится, чтобы проспаться. Что будет с ним - не имеет значения, но нельзя, чтобы он навредил другим. Людям невиновным. Достаточно того, что он уже сделал нам.
     Я вдруг села на стул перед пустой каминной решеткой. В комнате было холодно, меня знобило. Шторы слегка колыхались от ветра, который проникал в щели. Конец лета, подумала я. Нужно затопить камин. Можно было бы принести бумагу и щепки, сухие поленья находились в кладовке, но я слишком устала. Я так и осталась сидеть, глядя в чернеющий зев очага.
     Я помню, что была сильно напугана, и поняла, что пребываю в этом состоянии очень давно. Я устала от этого, устала от всего. Кажется, прошла целая вечность с того времени, когда я отдыхала без забот и тревог, без нашептывающих голосов и теней.
     А затем вернулся Максим. Я услышала, как он тихонько притворил двери. Может быть, он и меня убьет, подумала я, и, пожалуй, это к лучшему, это то, чего я заслуживаю; возможно, это и есть наилучший выход.
     Я подняла на него глаза. Он был тих, на его лице можно было увидеть выражение крайней усталости, безграничной нежности и безграничной печали. Я любила его в тот момент так, как, я думаю, не любила никогда - ни в дни моей юности, когда я млела от любви, ни в те последние, трудные дни в Мэндерли, когда мы бросились в объятия друг другу, охваченные ужасом и одновременно испытывая облегчение. Это была любовь в чистом виде, это было не чувство, а состояние души. Я любила его абсолютно и необъяснимо.
     Однако ничего этого я не сказала и не выразила ни единым жестом. Просто смотрела и любила. А потом отвернулась.
     Он сказал:
     - Когда они начались?
     - Они?
     - Секреты.
     Я запнулась, будучи не в силах подыскать слова.
     - Начиная с этого?
     Я увидела, как он что-то извлек из кармана и протянул мне.
     - Да, должно быть. Я не вполне уверена. Да... Карточка была светлая, но казалось, что она горит в его руке.
     - Откуда она появилась?
     - Карточка оказалась на венке. Это она прислала его. Она сама не сказала, но я знаю. Это были великолепные, изумительной красоты белые цветы на фоне темно-зеленых листьев. Венок лежал на дорожке рядом с могилой Беатрис, когда я пришла утром на кладбище.
     - Откуда ты знала?
     - Я не знала. Я... я хотела побыть там одна и обнаружила венок. Она была уверена, что кто-нибудь из нас его увидит.
     - Почему ты мне не сказала?
     - Я не хотела причинить тебе боль. Максим, ты должен мне верить.
     - Когда в конце концов секреты всплывают наружу, бывает еще больнее.
     - Я надеялась, что ты не узнаешь.
     - Ты прятала ее в гардеробе, - сказал он. Подойдя к подносу, он налил себе виски, предложил мне, но я покачала головой. - Все это время, - тихо добавил он. - Все эти месяцы.
     - Да, мне очень жаль.
     - Я думал, что она умерла.
     - Да.
     - И что потом?
     - Я не помню.
     - Фейвел?
     - Наверное... Да.
     - Это правда, что ты встречалась с ним в Лондоне?
     - Случайно. Только не подумай, Максим, что я поехала для того, чтобы специально его повидать.
     - Не знаю... Он мог пытаться что-то от тебя потребовать. Например, деньги. Это по его части.
     - Он и потребовал. Но это было уже потом.
     - Видишь ли, я был уверен... Ты никогда раньше не стремилась в Лондон. Ты его ненавидела.
     - Да.
     - И где вы были?
     - Пошли выпить чаю. В гостинице. Было страшно жарко. Он был... я так думаю, совершенно безумный.
     - Да.
     - Он стоял в телефонной будке с чемоданом. Не думаю, что он с кем-то в самом деле разговаривал. Он просто орал в трубку. А я проходила мимо. Он увидел меня и увязался за мной. Мне пришлось звонить в магазин, я там забыла пакет. Должно быть, он подслушал, когда я называла свой адрес.
     - Но ты никогда до этого не рвалась в Лондон. Какого дьявола ты вдруг решила туда отправиться?
     - Я поехала к доктору, - жалобным тоном призналась я. Услышав эти свои слова, я вдруг сообразила, что они могут ему напомнить, и поспешила пояснить: - Нет-нет, ничего страшного.
     - Какому доктору?
     - Я так хотела иметь ребенка. Когда мы приехали сюда, это стало моим единственным желанием, и мне нужно было выяснить...
     - И ты выяснила? - еле расслышала я вопрос Максима.
     - Да... о да! Он сказал, что у нас будет... Что мы можем... что нет никаких причин для того, чтобы у нас не было детей.
     - И ты не могла сказать мне даже это?
     - Нет... то есть... Максим, я собиралась сказать тебе сразу же, как приеду домой. Я даже репетировала, как буду это тебе говорить. Но потом я встретила его... Фейвела. И после этого я не смогла. Как-то все было испорчено.
     - Когда она приезжала сюда?
     - После этого. Несколько недель назад.
     - Несколько недель...
     - Мне очень жаль, я не хотела, чтобы ты беспокоился из-за них.
     - Что они могут? Она сумасшедшая! Они оба сумасшедшие. У них навязчивая идея. Ревность. Двое несчастных, безумных людей! Что они могут сделать? Любой из них?
     - Есть вещи, которые я не могу тебе рассказать.
     - Опять секреты?
     - Нет, я не хочу причинять тебе боль.
     - Ты уже причиняешь.
     - Она полна злобы, она ненавидит тебя, нас... она хочет нам отомстить. Да, она психически ненормальна, но она настроена на месть. Они используют друг друга, он хочет... ну, я не знаю, наверное, денег или отомстить каким-то другим способом.
     - Правосудия, - подсказал Максим.
     Я в тревоге подняла на него глаза. Он произнес это слово удивительно спокойно.
     - Что ты имеешь в виду? - Мой голос показался мне чужим.
     - Я всегда безусловно верил в то, что мы, пройдя через все, что произошло, все эти годы были вместе и что у нас не было секретов. Между нами были любовь и доверие. Ни обмана, ни недомолвок, ни страха. И для меня так все и было. Я сознавал, что виновен в убийстве и что приведение приговора в исполнение отсрочено. И ты знала об этом.
     - Это не имело значения... никогда не имело значения.
     - Так ли это?
     Я не смогла ответить. Я задолжала ему правды, он так мало получал ее от меня в последнее время. Вспомнился нашептывающий голос: ?Этот человек - убийца, этот человек застрелил жену. Он убил Ребекку?. Но теперь я смотрела на его руки и любила их.
     - Во всем виновата я. Это я хотела вернуться домой. Опасайтесь слишком сильно чего-то хотеть, вы можете получить это...
     - Да.
     - Однако все в порядке. - Я встала, подошла к Максиму и остановилась перед ним. - Фейвел уехал, она уехала, они не смогут ничего сделать. Ты сам так сказал. И это верно, Максим. Они ничего не смогут нам сделать.
     - Они уже сделали.
     - Это не имеет значения.
     - Есть что-нибудь еще?
     - Еще? Что ты имеешь в виду?
     - Еще какие-нибудь секреты?
     Я подумала о газетных вырезках и фотографиях в коричневых конвертах, хранящихся в моей сумке.
     - Нет, - ответила я. - Никаких других секретов. Он заглянул мне в лицо.
     - Почему? - спросил он. - Ну почему? Ради Бога, почему?
     На это я не смогла ответить.
     - Нам не следовало возвращаться. Как не следовало возвращаться в Мэндерли. Но я всегда знал, что мы вернемся. Мы должны были. Убегать нет смысла. Они хотят правосудия.
     - Мести - гадкой, бессмысленной, жестокой мести. Они безумцы.
     - Да, и тем не менее это будет правосудием.
     - Ты так считаешь?
     - Если я ничего не буду говорить... не буду ничего делать, если мы попытаемся остаться здесь, все так и будет продолжаться вечно. Мы никогда из этого не выберемся. Ты не будешь мне доверять. Ты будешь по-прежнему бояться их и меня.
     - Я не боюсь тебя.
     - В самом деле? Я отвела глаза.
     - Спасибо за это.
     - Я люблю тебя, - сказала я. - Люблю, люблю. Максим, все будет хорошо, вот увидишь, поверь мне - Я взяла его руки в свои и прижала к своему лицу. Я видела, как он смотрит на меня, - это был взгляд, полный нежности, сожаления, жалости и любви. - Прошу, поверь мне. Они не смогут победить, ты не должен позволить им одержать победу.
     - Нет, - мягко возразил он. - Дело не в них. Они случайные люди. Дело в ней.
     Я в ужасе почувствовала, что цепенею и холодею.
     - Что ты собираешься делать?
     - Я должен сказать правду.
     - Нет!
     Он ничего не ответил, лишь позволил мне держать его руки у своего лица.
     Внезапно в окно ударил сильный порыв ветра, загремел рамами, и я поняла, что мы давно уже слышим этот шум, что ветер становится все сильнее, завывает в пустой трубе, прорывается сквозняком из-под двери.
     - Я устал, - сказал Максим. - Страшно устал.
     - Знаю.
     - Иди спать. Ты измучилась уже и без всего этого.
     - Без чего?
     - Без вечера.
     Вечер. Я даже забыла о нем. Я попыталась улыбнуться. Вечер. Это было тысячу лет назад.
     - Что ты собираешься делать?
     - Побуду немного здесь. Есть несколько писем.
     - Максим, ты очень сердишься?
     - Нет, - устало ответил он. - Нет. - Однако оторвал от меня руки и отстранился.
     - Мне совсем не хотелось иметь секреты. Я не испытывала от этого ни удовольствия, ни удовлетворения.
     - Я понимаю.
     - Я ничего не могла поделать. За одним появлялся другой. Но я хотела оберечь тебя, боялась, что они причинят тебе боль.
     Он наклонился и поцеловал меня - очень легко и целомудренно, подобно тому как отец целует дочь, и мне не удалось привлечь его к себе поближе. Завтра, подумала я. Мы оба устали. Мы не отдаем себе отчета в том, что делаем и говорим.
     - Завтра...
     Он взглянул на меня:
     - А теперь иди спать.
     Завтра мы все начнем сначала. С секретами покончено, больше их не будет. И не будет страхов, сказала я себе. Никаких страхов.
     Я шла, покачиваясь от усталости, к двери и внезапно спросила:
     - А Фрэнк намерен покинуть Шотландию и приехать сюда? Что они решили? Он говорил тебе?
     Максим остановился и посмотрел на меня так, словно до него не сразу дошло, о чем я спрашиваю; кажется, он даже не мог сосредоточить на мне взгляд, а возможно, и припомнить, кто я такая. Затем сказал:
     - О да, да. Думаю, они могут приехать.
     В таком случае все будет в полном порядке. Это была моя последняя мысль, когда я покидала комнату. Фрэнк приедет, и начнется новая жизнь. Все будет хорошо.
     Ложась в постель, я услышала, как набирает силу буря: все злее раскачивает деревья, обрушивается на склоны, стучится в стены, двери и окна. Я натянула одеяло на голову, и до меня долетали лишь звуки, похожие на шум моря, когда волны скользят по прибрежной гальке.
     Во сне я беспокойно металась на кровати, видела какие-то обрывочные сны, до меня долетал все усиливающийся шум бури. Еще никогда не было здесь такого ветра, он валил деревья, снова и снова с грохотом обрушивался на стены дома; казалось, весь мир взбесился и пошел вразнос; я слышала сквозь сон, как звала Максима, и думала, что он тихонько отвечает, успокаивая меня, однако затем его голос словно поглотила буря, унося все дальше и дальше. Мои сны были кошмарными, безумными, путаными, наполненными чьим-то шепотом, неистовыми порывами ветра, надвигающимися грозными тенями, и это были даже не столько сны, сколько сгусток эмоций, в котором сплелись страх и смятение, острая тоска и страстное томление, желание и поиски кого-то и чего-то, они неслись вслед за моим голосом, который убегал от меня, словно жил своей, обособленной жизнью. А затем я провалилась в темную бездонную пропасть, куда не мог проникнуть ни звук, ни луч света.
     Я проснулась в панике - и не только из-за свирепого, надрывающего душу воя бури, мне показалось, что со мной что-то не в порядке. Я включила лампу. Кровать Максима была разобрана, однако пуста, дверца гардероба открыта.
     Во сне, может быть, подсознательно, я разговаривала с ним, страстно с ним спорила, а теперь такой же силы ненависть и злость, какие я испытывала к миссис Дэн-вере, я почувствовала к буре и знала, что не успокоюсь до тех пор, пока не найду его, не скажу ему все, что должна сказать, пока не заставлю его понять.
     Десять лет я опекала его, оберегала от правды и от прошлого, уводила от воспоминаний и печальных размышлений, постепенно взрослела и воспитывала в себе уверенность. Я о многом передумала, я способна увидеть смысл там, где его вроде бы нет, и готова сражаться за то, чего мы добились. Я знала, чего хочу, что должно быть, и не собиралась от этого отказываться или сбегать в приступе отчаяния.
     Я бросилась на первый этаж, на ходу влезая в тапочки и завязывая пояс халата. Порывы ветра ослабели, наступила минута полной тишины, пока ветер вновь не набрал силу и не стал с новой яростью набрасываться на окна и завывать в трубах.
     Под дверью кабинета я увидела полоску света.
     - Максим!
     Он поднял глаза. Я увидела, что он что-то пишет.
     - Максим! Почему ты одет? Куда ты собрался? Ты не можешь ехать в такую страшную бурю!
     - Иди досыпай. Прошу прощения, что разбудил тебя, я не хотел этого. - Голос его, как и прежде, звучал мягко и ласково.
     - Максим, мне нужно поговорить с тобой. Я не рассказала тебе о некоторых вещах и теперь должна это сделать.
     - Может быть, лучше не надо? Тебе так не кажется?
     - Почему же? Чтобы между нами оставалось недопонимание? Какой в этом смысл?
     - Между нами нет недопонимания. Абсолютно никакого.
     - Есть. Ты не понял меня. Максим, у нас здесь есть все, мы пришли к этому.
     - Ты так думаешь?
     - Да, да! И ты знаешь это. Ничто не в состоянии это изменить. Ты говоришь, что боишься? Но чего? Я не боюсь.
     - Нет, ты не боишься. Во всяком случае, сейчас. Я это вижу.
     - И я не ошибаюсь. Меня никто не убедит, что наше возвращение было ошибкой. Я наблюдала за тобой - и знаю. Это то, что пошло тебе на пользу. То, чего ты хотел.
     - Да, вероятно, ты права.
     - Ты устал, ты был потрясен и расстроен. Ты говорил в состоянии перенапряжения. Но тебе нечего бояться, нечего прятать.
     - У меня есть что прятать. И ты это знаешь.
     - Что они могут сделать?
     - Не знаю, но непременно сделают. И я не могу жить с этим. Больше не могу.
     - А я?
     - Ты? - Он секунду задумчиво смотрел на меня, затем подошел и нежно коснулся моего лица. - Я думаю о тебе, - сказал он, - поверь мне. Все время.
     - Нет, ты не думаешь.
     Однако он ничего не ответил, прошел мимо меня и вышел из комнаты. Я последовала за ним.
     - Максим, пойдем наверх, поспи немного. Мы можем поговорить обо всем завтра.
     Казалось бы, он не торопился, однако движения его были быстрыми, он взял плащ, снял с гвоздя ключи от машины.
     - Куда ты собрался?
     Он не ответил. Я забежала вперед и загородила ему дверь, он остановился и поцеловал меня так, словно покидал всего на час. Я крепко уцепилась за его руку, но он был сильнее и для него не составило труда освободиться от меня.
     Когда он открыл дверь, ветер с бешеным воем ворвался в дом, заглушив последние слова Максима, если только он вообще что-нибудь в этот момент говорил. Я не знала, собрался ли он к Фрэнку или, может, в Лондон; я была не в состоянии думать - ветер просто выдул все мысли из моей головы. Я хотела захлопнуть дверь и спрятаться от этого воя.
     - Максим, Максим, вернись! Пережди, куда бы ты ни собрался, не выезжай сейчас! Пожалуйста, пережди!
     Однако он шел быстрым шагом по подъездной дорожке, преодолевая сопротивление ветра; было так темно, что я с трудом его видела. Я попыталась последовать за ним, но ветер рвал волосы и одежду, я порезала ногу о гравий. Зажглись фары, я все-таки побежала вперед и почти добежала до машины, однако он легко меня объехал, и я лишь увидела его застывшее, бледное лицо; он смотрел вперед, намеренно не глядя на меня, а затем исчез из поля моего зрения, и его поглотила стена дождя и ревущая чернота ночи.
     Вернувшись в дом, я сразу же бросилась к телефону, хотя и понимала, что стоит глубокая ночь. Не важно, если я их разбужу. Я не думала, что Максим направился в Шотландию, но почему-то верила, что так или иначе он свяжется с Фрэнком.
     Однако трубка молчала. Телефон был мертв.
     После этого мне осталось лишь сидеть и с ужасом прислушиваться к бесчинству урагана, к вою и треску, с которым он выворачивал деревья и валил их на землю.
     Это было по-настоящему страшно, и я даже не решалась подумать о том, каково в эту минуту вести по дороге машину. Я произносила отчаянные молитвы, давала всевозможные зароки и обещания.
     В конце концов я отправилась в спальню и легла, продолжая слушать вой ветра и молясь о том, чтобы Максим остался жив, чувствуя в себе новообретенную уверенность и силу.
     Наконец я заснула тревожным сном, сопровождаемым навязчивыми сновидениями, под аккомпанемент скрежета, треска и воя ветра за окном.
     Когда я проснулась, было какое-то неестественно тихое утро. В комнату лился удивительно нежный свет. Я встала, выглянула из окна и увидела потрясающую картину опустошения Сад словно лежал на боку. Склоны были завалены ветками и целыми вывороченными бурей деревьями, в окружающей дом зеленой чаше виднелись прогалы, которых раньше не было, теперь в них проглядывало небо.
     Я спустилась вниз. Максим не вернулся - из окна я видела, что машины в гараже еще нет. Телефон по-прежнему безмолвствовал. Поскольку делать больше было нечего, я быстро оделась и вышла наружу, чтобы посмотреть, какие беды натворила буря; мои страхи из-за Максима и воспоминания о предыдущем