ой ночи ходишь и рычишь, как  медведь.  Просто
злишься, что Лизе не понравились твои шпионские игры.
   - Хочешь обсудить этот маленький эпизод? - Он ударил по столу ладонью.  -
Ладно, давай еще поговорим об отрицании. Ты можешь прямо сейчас, глядя мне в
глаза, подтвердить: читала отчет и действительно думаешь, что Харви не  брал
денег?
   - Да, действительно думаю так, как сказала Лизе. - Она не  опустила  глаз
даже при виде его явной злости. - Числами можно играть. Нет денег  -  нет  и
доказательств. Харви - отец Лизы, и я не собираюсь публично обвинять  его  в
воровстве, основываясь всего лишь на...
   - Может быть, не  публично,  хотя  бы  наедине?  Адриана  гордо  вскинула
голову, стиснула зубы и отрезала:
   - Это не твое дело!
   Он схватил ее за плечи и встряхнул, уже не сдерживаясь.
   - Скажи мне, Адриана! Ты сводишь меня с ума. И себя тоже сводишь  с  ума.
Просто скажи, что бы это ни было!
   - Я.., он... - Нет, она не в силах этого произнести,  она  не  скажет.  -
Он.., он обманывал меня! - Слова вырвались сами. - У него больше  года  была
любовница!
   Так это не деньги! Каттер сразу почувствовал облегчение.  Тайна,  которую
она прятала в себе, - обыкновенный стыд. Адриана ничего не знает о деньгах.
   Гнев оставил его. Сколько она натерпелась, бедная!
   - Ты говорила Лизе, что он заслужил вашу преданность.  Но  он-то  не  был
тебе верен.
   - Тем больше причин одному из нас быть верным.
   У Каттера сжалось сердце.  Странная  смесь  восхищения  этой  женщиной  и
зависти, неприязни к мужчине, у которого была такая жена, охватила его.  Как
бы он сам  построил  жизнь  с  такой  женщиной,  как  Адриана!  Если  б  еще
надеялся...
   Он снял руки с ее плеч, нежно взял в ладони лицо, скользнул  пальцами  по
губам... Она стояла неподвижно, он слышал ее тихое дыхание. Склонив  голову,
он коснулся губами ее щеки. Жест утешения.
   Но неожиданно оказалось, что утешать надо его, - она не сделала ни одного
движения навстречу, ее губы остались неподвижными.
   Он задохнулся, как будто ему разрывали сердце...

Глава 6

   "Отпусти ее! - велел себе Каттер. Конечно, она не  может  ответить  прямо
сейчас. Она ведь не собиралась рассказывать ему о предательстве Харви. А  он
давил, подталкивал, кричал, будто она - шпион на допросе. Тащил из нее слова
клещами...
   Всего лишь стремился помочь, но, как всегда, оказался беспомощен: он не в
силах уменьшить ее боль, как  и  вылечить  руки  отца,  сведенные  артритом.
Каттер  заставил  себя  подавить  растущее   отчаяние.   Прикосновения   его
оставались нежными, пока губы не коснулись ее губ.  Рука  скользнула  ей  на
затылок, купаясь  в  тяжелых  прядях,  вьющихся  вокруг  пальцев.  Он  начал
понемногу притягивать ее к себе.
   Захотелось вдруг до боли, чтобы она ответила. Потому  что  он  хотел  ее,
задыхаясь от  желания.  Теперь  его  ласки  стали  грубыми,  мощными,  почти
причиняли боль. Его тело больше не подчинялось его  воле.  Он  прижал  ее  к
себе. Ее грудь вжалась в его, так что он ощутил ее  напряженные  соски.  Она
издала какое-то слабое, неразборчивое  бормотание,  когда  его  руки  начали
гладить ей спину - беспокойные, ищущие.
   Он просунул язык между  ее  раскрывшихся  губ  и  почувствовал,  как  она
дернулась в его объятиях, усилив желание. Больше он  не  беспокоился  об  ее
ответе - его переполняла страсть. Он наслаждался вкусом ее губ, ни о чем  не
думая...
   Сердце у Адрианы дико билось, дыхание перехватило, в ушах шумело. Никогда
никому не говорила она о том, что у Харви  была  любовница,  а  вот  Каттеру
рассказала, выдала тайну, которую носила в себе месяцами. А в ответ он обнял
ее и поцеловал. Его ласки заставили ее позабыть о Харви и о своих  секретах,
позабыть обо всем, кроме него самого.
   Поцелуй Каттера так спокоен, уверен. Он заставил  ее  почувствовать  себя
желанной. Бедная, обманутая вдовушка... Она сжалась  в  его  руках,  и  жар,
сжигавший ее тело, выплеснулся на щеки - снова  поставила  себя  в  дурацкое
положение.
   Адриана  отстранилась  -  ей  нужно  место,   какое-то   разделяющее   их
пространство. Она заглянула ему в глаза, и  на  миг  почудилось,  что  в  их
темной глубине вспыхнуло что-то серьезное, не похожее на флирт,  к  которому
она привыкла со стороны мужчин. Но прежде, чем она успела  что-то  подумать,
вспышка исчезла. Его взор вновь стал непроницаемым - чернее  самой  черноты.
Каттер не сделал ничего, чтобы помешать ей отступить,  хотя  сердце  у  него
билось так, что она слышала его биение.
   Адриана опустила глаза.
   - Я.., мне лучше вернуться к работе, - пробормотала она. Он все  видел  и
все понял. И это плохо. Как  ей  отныне  иметь  дело  с  человеком,  который
сначала обвел ее вокруг пальца, а потом поцеловал? Теперь  он  знает  о  ней
больше, чем любой другой. Как вернуться к приятной, ни к чему не обязывающей
болтовне? Что сказать своему  сантехнику,  после  того  как  ты  только  что
призналась ему, что муж изменял тебе? После того как его язык побывал у тебя
во рту? В ней начал подниматься истерический смешок, но она подавила его.
   - Этот идиот Лу прав только в одном,  -  Каттер  словно  почувствовал  ее
смятение, - нельзя так проводить отпуск.
   Он тоже хочет замять этот эпизод,  с  облегчением  подумала  Адриана,  не
собирается доискиваться деталей, выуживать из нее историю с  Харви.  Правда,
это только передышка - он все-таки хочет знать.  Но  сейчас  дознание  можно
ненадолго отсрочить.
   - Да, ты прав, это не отдых, - согласилась она. - Вообще-то,  это  полное
дерьмо.
   Он  усмехнулся  такому  нехарактерному  для  нее   выражению,   а   потом
нахмурился.
   - Тогда  зачем  ты  этим  занимаешься?  Она  отошла,  поправила  рубашку,
пригладила волосы - пусть со щек сойдет наконец лихорадочный румянец.
   - Ну, думала, это поможет. - И, заметив его недоумение, добавила:
   - Собралась начать новую жизнь после смерти Харви -  чтобы  все  блестело
как новенькое.
   Она оглядела кухню - ананасный запах чистящего средства висел в воздухе.
   - Но сейчас меня от этого тошнит.  В  понедельник  на  работу,  а,  кроме
одного дня на озере,  я  все  время  просидела  дома.  По-моему,  я  немного
свихнулась на чистоте.
   - Что тебе нужно, - авторитетно заявил Каттер, - так это немного  свежего
воздуха! - Схватив ее за руку, распахнул стеклянную дверь, ведущую  с  кухни
прямо во двор, и потянул на улицу. Там поставил прямо  в  центре  маленького
квадратика травы и приказал:
   - Дыши!
   Адриана улыбнулась его серьезному тону... Но  солнечные  лучи  так  нежно
греют, сирень стоит в цвету, наполняя воздух благоуханием, кусочек неба  над
головой сияюще чист, его рука  держит  ее  руку  крепко  и  уверенно...  Она
прикрыла глаза, подставила лицо солнцу и.., вправду стала дышать.
   Сделала  несколько  вдохов,  сказала  "спасибо",  почувствовала,  что  он
смотрит на нее и что взгляд у него теплее  солнечного  луча.  Но  теперь  ее
больше не охватывало смущение. Опасный пожар в Каттере потух,  лицо  у  него
выражало лишь искреннюю заботу.
   - Тебе нужны качели на крыльце.
   - Знаю, да. - Ей действительно нужны качели, и Адриана даже не удивилась,
что он помнит об этом ее детском желании. - Но сначала мне нужно крыльцо.
   - И сад... - продолжал он мечтательно. - Пойдем! Он потянул ее за руку  -
через кухню, по ступенькам, к входной двери. Вывел на улицу к своему фургону
на стоянке.
   - Погоди минутку, Каттер...
   - У меня есть сад. - Распахнул дверцу фургона и, легко  приподняв  ее  за
талию, подсадил на сиденье. Его руки слегка скользнули ей по бедрам.
   - Но та папка... - начала она. - Я обещала Лу... - Протест замер у нее на
губах.
   - Пожалуйста! - проговорил он.
   Не говоря больше ни слова, она откинулась на спинку сиденья.
   Он улыбнулся мальчишеской задорной улыбкой и прыгнул к ней.
   - Кажется, я сказал волшебное слово? Она улыбнулась в ответ и  неожиданно
пожалела, что отодвинулась так далеко, - сейчас ощутить бы,  как  его  бедро
прижмется ей к ноге...
   - А куда мы едем?
   - В Оук-Гровз есть один сад, требующий участия и внимания.
   - Это где твои родители? Он кивнул.
   - У мамы не хватает времени за ним следить. Я нанял садовника подстригать
газон, но она и близко не подпускает его к своим помидорам. - Он оглядел ее.
- Кроме того, тебе не  повредит  опустить  руки  в  настоящую,  первосортную
грязь. Можешь притвориться, что сорняки, которые ты выдергиваешь  с  корнем,
это... - Он повернулся к дороге. - В общем, работа в  саду  окажет  на  тебя
благотворное воздействие.
   Хотел ли он сказать "притвориться,  что  это  Харви"?  Ей,  впрочем,  все
равно. Сейчас хорошо  бы  погрузить  руки  ему  в  волосы,  а  не  в  грязь,
пропустить их между пальцами, почувствовать, как они послушно ложатся под ее
нежными ладонями.
   "Прекрати!" - одернула она себя, сжимая руки между коленей. Этот  поцелуй
- всего лишь эмоциональная разрядка,  и  не  надо,  чтобы  он  значил  нечто
большее.
   Они подъехали по тенистой аллее к белому домику в пригороде Оук-Гровз.
   - Видишь? - Каттер указал через окно фургона. - Качели.
   Да, на  крыльце  висят  качели.  Легкая  плетеная  мебель,  цветут  белые
петунии... Над невероятно ровным, словно причесанным, газоном взлетают капли
воды, отбрасывая радужные искорки. В десять лет она мечтала о таком доме.
   - Как красиво! - заметила она, выбираясь из фургона.
   Он помедлил, глядя, как она наслаждается прозрачным  ветерком,  колышущим
листья больших деревьев, и солнцем, танцующим с тенями по земле.  Потом  она
прошла за ним вдоль кирпичной стены, обсаженной высокими розовыми  и  белыми
флоксами. Подождала на крыльце, пока он откроет дверь своим ключом.
   - Утром мама отвозит отца на процедуры, - пояснил он, поворачивая  ручку,
- у него артрит. - Дверь тихо скрипнула, - Ты должна посмотреть на перила  и
каминную полку, которые он сделал сам. Помнишь, я тебе рассказывал?
   Адриана вошла за ним в дом, удивляясь разнообразию  цветастых  кушеток  и
стульев, потертым деревянным полам, белым кружевным салфеткам  на  старинной
тяжеловатой мебели. Каттер сразу  двинулся  в  центр  просторной  комнаты  с
высокими потолками - здесь стоял камин. Каттер с  любовью  провел  рукой  по
полированному резному дереву.
   - Просто чудесно! - выдохнула она. Как преобразилось его лицо,  когда  он
гладил старое дерево: в нем и  гордость  за  отца,  и  благодарность  за  ее
удивление, и просто радость от прикосновения к любимой вещи.
   - Ты любишь это, да, Каттер?
   - Этот дом?
   - Ну да.., и дерево.
   - О да! Оно никогда меня  не  подводило.  Какое  странное  утверждение...
Редко он говорил о себе так много.
   - А другие подводили?
   Мечтательное выражение тут  же  исчезло  из  его  глаз,  губы  сжались  в
вымученную улыбку.
   - Знаешь,  отец  всегда  говорил:  если  долго  стараться  -  обязательно
что-нибудь получится. Все  можно  починить,  поправить.  И  ему  это  всегда
удавалось. Он у меня один из последних, ныне вышедших  из  моды  мастеров  -
золотые руки. У меня нет его таланта.
   Он резко повернулся и направился в глубину дома. Адриана  пошла  за  ним,
гадая, что именно в своей жизни он не смог починить. Через дверь они  попали
на другую широкую веранду:  здесь,  вместо  качелей,  стояли  два  кресла  и
заваленный журналами столик, все выглядело так же уютно. Веранда выходила во
двор, заросший кустарником и  ивами.  Цвели  пионы  и  розы  -  такие  можно
встретить только в частных садиках весной.
   Сад начинался в углу двора, сразу за сараем, выкрашенным  в  белый  цвет.
Одна стена сарая была так густо увита плющом, что открытым оставалось только
окно. И кажется, что все это само выросло из  плодородной  почвы  Арканзаса.
Адриана спустилась по ступенькам, миновала газон  и  села  на  землю.  Трава
холодила голые ноги.
   - Твой отец - настоящий строитель, если сумел сотворить для  своей  семьи
такой дом. - Она принялась полоть.
   - Да, был им, - Каттер присоединился к ней, - пока артрит не доконал.
   - Знаешь, а мой отец понятия не имел, с какой стороны браться за молоток.
- Она нахмурилась и зарыла руки в землю, пропуская ее между пальцами.  -  По
крайней мере, не помню, чтобы он им пользовался.  Или  отверткой,  например.
Приходил домой с работы уже таким пьяным, что это было  опасно.  Даже  и  не
пытался брать в руки какой-то инструмент.
   Адриана вдруг спохватилась - она и не думала говорить этого, да еще таким
тоном... Со времени последнего разговора с  Бланш  она  безуспешно  пыталась
отбросить подобные мысли. Мать права: после смерти  Харви  она  использовала
каждую возможность напомнить себе о вине отца. Боже, ведь его уже пятнадцать
лет как нет на свете... Она давно примирилась  со  своим  детством  -  зачем
будить старую боль?
   - Должно быть, тебе было несладко. - Каттер уже достаточно наслушался  об
ее отце.  Только  не  от  нее.  -  Я  вот,  уже  взрослым,  не  справился  с
женой-алкоголичкой. Представить себе не могу, что делал бы ребенком.
   - Когда я была маленькой, это меня вообще не беспокоило. Думала, все отцы
такие. Он приходил домой.., я говорила тебе, что он продавал  лекарства?  Он
покачал головой, и она продолжила:
   - В общем, он приходил домой, уже приняв несколько рюмок  с  каким-нибудь
клиентом, и был  таким  очаровательным,  таким  веселым...  Отец  был  самым
очаровательным человеком, которого  я  встречала,  -  неважно,  пьяница  или
трезвенник. Конечно, повзрослев, я поняла. Но  когда  он  смотрел  на  меня,
улыбался и называл Лютиком... Такому человеку можно  было  все  простить.  И
мама прощала - снова и снова.
   Так же и он прощал Маршу - снова и снова. Потом ругал себя, клял - мог бы
сделать  больше,  чтобы  помочь  ей.  Будь  он  лучшим  мужем,   безупречным
человеком... Этот  развод  стал  для  него  первым  тяжелым  уроком,  первым
доказательством, что жизнь гораздо сложнее, чем ему представлялось.
   - Я уверен - Бланш делала все возможное, Адриана.
   - Да, это так. - Она сорвала одуванчик, пушистый, ярко-желтый, и отложила
в сторону, потом  снова  взяла  и  принялась  теребить,  разглядывая  желтые
лепестки. - Помню, они часто ходили на танцы - мама  выглядела  роскошно:  в
красивом платье, туфлях на маленьком каблучке, с пышно взбитыми  волосами...
А папа - в белом костюме, с  черным  галстуком-бабочкой.  Волосы  он  гладко
причесывал. - Она слегка улыбнулась, не поднимая глаз от одуванчика.  -  Они
были прекрасной парой. А потом они приходили домой...
   Ее беспокойные пальцы замерли.
   - Папина речь уже была бессвязней, он путался в словах. А у мамы каменело
лицо, губы поджимались. Ну, ты же знаешь  мою  маму...  -  Адриана  невесело
рассмеялась. - "Все в порядке, дорогая, твой отец  просто  шутит.  А  сейчас
пойдем - поможешь мне снять  платье".  И  мы  шли  с  ней  в  ее  комнату  и
притворялись, что все отлично.
   - У нее был свой способ справляться  с  этим.  -  Никогда  бы  Каттер  не
подумал, что станет защищать Бланш.
   - Да, знаю, - кивнула Адриана. - Но подростком я думала, что  она  глупа.
Слаба и глупа, раз спускает  ему  это.  Я  забывала  об  одной  вещи,  самой
важной... - Адриана встретилась с его взглядом. - Она любила  его.  Несмотря
ни на что, она его любила. И я тоже любила его.
   Слова жгли ей горло. Когда в последний раз она произносила такое вслух?
   Каттер молчал, терпеливо глядя на нее.
   - Просто.., я всегда чувствовала себя  виноватой  в  том,  что...  -  она
поискала  слова,  -  любила  кого-то  столь  порочного.   Чувствовала   себя
предательницей по отношению к маме. Словно это я позволяла ему снова и снова
мучить нас. Но все же...
   - Понимаю, - тихо проговорил Каттер. И она видела - он и правда понял.
   - Наверно, есть что-то ненормальное в том, чтобы любить такого  человека,
да?
   - Нет, если только надежду не называть  ненормальным  чувством.  В  такой
ситуации только надежда и дает шанс терпеть.
   - А ты надеялся?
   Она угадала - он думает о своей бывшей жене.
   - Некоторое время... Но мам не так повезло, как твоим родителям. У нас не
было любви.
   Какой же он  хороший  человек,  Каттер...  Такой  сильный,  такой...  Она
заставила себя отвести глаза - у него нет прав  на  такие  мысли.  Несколько
футов Адриана проползла на  коленях,  подальше  от  соблазна,  убеждая  себя
сосредоточиться  на  прополке.  Но,  вытягивая  длинный   корень,   мысленно
вернулась к своим родителям. Теперь она знала - мать смотрела на  свой  брак
достаточно трезво.
   В отличие от нее  самой,  от  Адрианы.  В  последний  год  их  брака  она
предпочла поплотнее зажмурить глаза. Каттер прав - она все еще цепляется  за
спасительную слепоту. А теперь вдруг устала от темноты  -  так  устала...  К
черту все! Если уж Бланш смогла, то почему она  не  сможет?  Она  сильная  -
настоящая южная леди, как любила напоминать  ей  Бланш,  закаленная  в  огне
пылающих плантаций.
   Впрочем, сейчас ее окружает теплый сад, полный мира и покоя,  возле  дома
ее мечты. Стоит прекрасное утро, и рядом с  ней  -  сильный  мужчина.  Можно
немного расслабиться. Адриана встала на колени, глубоко  вздохнула  и  снова
подумала о Харви.
   Его  рубашки  -  белоснежные,  хрустящие,  с  перламутровыми  пуговицами,
тщательно отглаженные. Она помнит, как складывала их в чемодан,  упаковывала
его вещи, чтобы он мог ехать к другой женщине.
   Телефон, звонки поздней ночью. Она  поднимает  трубку  дрожащей  рукой  и
слушает ее дыхание, слушает тишину, такую насмешливую и жестокую...
   Злость... Но в злости для нее нет ничего нового - она знала ее и  раньше,
может быть, не такую глубокую.
   Сумка...    Пластик    с    голубыми    буквами.    Вежливая,    безликая
женщина-полицейский вручила ее Адриане. Озадаченная, она открыла ее: красная
туфелька, соблазнительная, утонченная...  И  наплывшая  дурнота,  когда  она
поняла, что в тот день в машине с Харви сидела эта женщина. Он ушел от  нее,
бросил Лизу, и с ним была эта сучка. Она смеялась, пока он уезжал...
   Ненависть... Она ненавидела его. И радовалась,  что  он  умер.  Ненависть
черна и уродлива, ее нельзя не замечать. Адриана уже не  старалась  подавить
это чувство, позволила ему прийти и завладеть  собой,  пройти  сквозь  себя.
Ждала, вдыхала и  выдыхала.  Равновесие  возвращалось,  а  вместе  с  ним  -
удивление. Она взглянула в лицо самому худшему, а мир так и не перевернулся.
   Адриана ощутила руку Каттера на своей руке и  открыла  глаза.  Она  и  не
заметила, что они закрыты.
   Безучастно смотрела, как он силой разжимает ей руку, в  которой  намертво
зажат сорняк. Костяшки стерты, руки  загрубели  после  двух  недель  уборки,
кончики пальцев окрасились в зеленый цвет.  Губная  помада,  конечно,  давно
стерлась, а волосы растрепались...
   Последнее время она так старалась хорошо выглядеть. Накупила себе  полный
шкаф сексуального кружевного белья - последняя безнадежная попытка  привлечь
внимание  Харви.  Даже  сейчас  ей  почему-то  казалось   важным   сохранять
безупречный вид - постоянный макияж, и все прочее.
   Пальцы  Каттера  обвились  вокруг  ее  запястья,  глаза  их  встретились.
Ненависть, сжигавшая ее минуту назад,  вдруг  исчезла.  Сердце  взволнованно
забилось, от груди до бедер прошла волна  жара,  столь  мощная,  что  у  нее
перехватило дыхание. А она-то думала, что горечь,  так  долго  копившаяся  в
душе, должна выжечь все чувства и желания.
   А взгляд у Каттера открыт и честен - он не солжет ей. Он  -  единственный
мужчина рядом с ней, который не солжет. И его глаза говорят,  что  он  хочет
ее.
   Каттер взял Адриану за руку  и  придвинулся  ближе,  пока  его  бедра  не
прижались к ней. Его губы приблизились к ее  губам  с  жаром,  пугающим  его
самого. Это было не утешение, не помощь - это была жажда.
   Он обнял ее за плечи и осторожно опрокинул на мягкую  землю.  Опустившись
сверху, он прижал ее всем телом. Она немедля обвила его ногами,  раскрыв