пытаясь разобраться в своей проблеме.
   - Да говорю же, я всегда пеку двойную порцию пирожков!
   Но тут внимание  Берил  привлек  отблеск  света.  По  мускулистому  плечу
катилась прозрачная капелька пота. Молодая  женщина  завороженно  проследила
взглядом влажную дорожку...
   - Ну и жарища же здесь! -  заметил  Луис,  подбирая  с  земли  рубашку  и
неспешно промокая грудь и шею. -  Держу  пари,  летом  тут  вообще  парилка!
Металлическая кровля наверняка отлично задерживает тепло даже зимой. Я, пока
по ней ползал, чуть не изжарился заживо, точно яичница на сковородке. Но все
закрепил как надо - течь не будет.
   - Да тебе здесь, похоже, нравится,  -  с  упреком  произнесла  Берил;  уж
больно счастливый вид был у этого "наемного работника"!
   - Тебе вроде бы тоже, - парировал Луис, вытирая лицо. - Или нравилось  до
сих пор. - В голосе его отчетливо слышались обвиняющие интонации. -  Что,  я
тебе, никак, развлечение испортил?  Я  и  впрямь  не  прочь  потрудиться  на
совесть, а ты и разочарована? Хотел бы я знать, за что ты меня наказываешь?
   - При чем тут я? Ремонт - это твоя затея, запротестовала Берил,  терзаясь
угрызениями совести, - ведь футляр с визитками в этот самый момент  лежал  в
кармане ее джинсов. -  Я  только  сторонняя,  совершенно  незаинтересованная
наблюдательница.
   - Незаинтересованная? Вот уж не думаю.  Да  и  насчет  сторонней  позволь
усомниться! Ты в этой истории увязла по самые уши, ненаглядная  моя,  хочешь
того или нет!
   От этих загадочных слов Берил  побледнела  как  полотно,  и  враждебность
Луиса как рукой сняло - словно сработал некий внутренний переключатель.
   - А ты куда собралась? - спросил  он,  словно  впервые  заметив  небрежно
брошенные у стены складной стул и доверху набитую сумку.
   - На берег, к скалам. Хочу немного порисовать, - ответила Берил,  радуясь
уже тому, что ее мучитель сменил тему.
   - Давай помогу.
   И не успела она запротестовать, как  Луис  уже  подхватил  незамысловатый
багаж художницы.
   - Компания мне не нужна.
   - А я не компания, - бодро возразил Луис  уже  на  ходу.  -  Я  подсобный
рабочий.
   - Молоток, пила и все прочее тебя с нетерпением ждут, - напомнила  Берил,
торопясь вслед за ним и безуспешно пытаясь отобрать складной стул.
   - Клайв велел мне сделать перерыв.  -  "Подсобный  рабочий"  обернулся  и
весело помахал старику рукой. - Никак задумал подремать часок-другой, ничего
при этом не пропустив. Любит он командовать, ох любит!
   - Клайв привык отдавать приказы. - Берил на мгновение выпустила  стул.  -
Он лет до семидесяти проплавал шкипером на рыболовецком  судне.  И  вряд  ли
ушел бы на покой, если бы не артрит. Старик говорит, что обвенчан с морем, -
и это чистая правда.
   - Да я разве порицаю? - Луис ловко спрыгнул с поросшего травой откоса  на
песок и подал руку спутнице. - Мне старикан нравится. Молодцом держится, что
и говорить! Хотел бы я в его годы сохранить столько боевого задора!
   - Ты ему тоже по душе пришелся.  Проигнорировав  протянутую  руку,  Берил
спрыгнула на песок, рассчитав так, чтобы опередить спутника хоть на полшага.
   - А тебя это достает, верно? - усмехнулся Луис. - Ну что делать,  если  я
такой славный малый...
   - Славный?
   - А что, слишком сильно сказано? Нет, чересчур слабо. Какими  бы  словами
Берил ни описывала  Луиса  Гренвилла,  бледные  определения  вроде  "славный
малый" в их число не входили. Она отряхнула кроссовки и решительно  зашагала
к берегу.
   - Думаю, старик просто  обрадовался  свеженькому  слушателю  своих  баек.
Что-что, а приключений на  его  долю  выпало  немало.  Ты,  небось,  слыхала
историю про гигантского кальмара?
   - Тысячу раз, - со стоном заверила Берил.  -  В  детстве  мне  после  нее
кошмары снились.
   - Да, конечно, ты же  каждый  год  отдыхала  здесь  на  каникулах.  Клайв
сказал, что дом, который ты сейчас  снимаешь,  когда-то  принадлежал  твоему
деду, но после его смерти бабушка продала коттедж...  Тебе  тогда  было  лет
тринадцать, верно?
   Да уж, у этой  парочки  находится  о  чем  потолковать  за  пивом  ясными
вечерами! - тревожно подумала Берил. А вслух поправила:
   - Пятнадцать. Бабушка жила на небольшую вдовью пенсию и всегда  говорила,
что домик ей ни к  чему.  Пусть  лучше  у  нас  с  Джастином  будет  хорошее
образование.
   И Берил в очередной раз с горечью подумала,  что  не  следовало  Джастину
бросать университета.., хотя Мартина Смоллвуд ни словом его не попрекнула.
   - Получается, твои  родители  усыновили  Джастина  незадолго  до  смерти?
Поэтому-то он и оказался под опекой твоих бабушки и дедушки, да?
   - Мой папа вовсе не умер - он сбежал  незадолго  до  рождения  сестры,  -
бесстрастно сообщила Берил, словно речь шла о постороннем человеке. - Они  с
мамой не были официально женаты, так что он, видимо, решил, что лишняя обуза
ему ни к чему. А мама и Сью погибли при  взрыве  газовой  плиты.  Отец  либо
уехал к тому времени  из  родных  краев,  либо  побоялся  взвалить  на  себя
родительские обязанности. Как бы то ни было, на похороны он не явился.
   С  тех  пор  прошло  восемнадцать  -  да  нет,  все  двадцать  лет!  -  и
воспоминания уже не ранили ее душу так, как прежде.
   - А.., мама погибла у тебя на глазах? - сочувственно спросил  Луис,  чуть
замедляя шаг.
   - Был день моего рождения. Мама пекла торт, а я  качалась  на  качелях  в
соседском саду, -  отбарабанила  Берил  заученные  наизусть  фразы  и  вновь
вернулась к прерванной теме:
   - Впрочем, если бы отец и приехал, бабушка с дедушкой ни за что  бы  меня
не отдали. Мне исполнилось только  шесть  лет,  и  бабушка  решила,  что  не
следует мне расти единственным ребенком в семье. Так что  на  следующий  год
они взяли на воспитание Джастина. Бабушка думала, раз  он  младше,  я  снова
почувствую себя заботливой старшей сестрой.
   - И похоже, роль эту ты восприняла слишком серьезно.  Клайв  рассказывал,
что стоило Джастину чего-нибудь натворить, и ты  героически  брала  вину  на
себя.
   - Джастин - мальчик из неблагополучной семьи, - запротестовала  Берил.  -
Он нуждался в любви и заботе.
   - Мы все нуждаемся в том же, - проворчал Луис, а в следующий миг от  души
расхохотался: вниз по склону кубарем скатился  Бони  и  шлепнулся  на  песок
точно между ними. Но тут же вскочил, с оглушительным лаем  помчался  вперед,
опять вернулся, забегал кругами, явно заплутав в незримом лабиринте запахов.
- Ему ведь можно бегать без ошейника?
   - Ты что, смеешься? Это ж Скалистый! Вы,  горожане,  привыкли  к  жесткой
системе инструкций и предписаний, а у нас  -  вольное  житье!  Никаких  тебе
полицейских, никто за пустячную провинность не штрафует!
   - Иными  словами,  вы  сами  устанавливаете  правила,  а  потом  решаете,
следовать им или нет. Словом, сущая анархия!
   - Слова "свобода личности", на мой взгляд, более уместны.  Хотя  тиран  и
деспот с этим, конечно, не согласится.
   Берил  остановилась  у  первого  из  валунов.   Огромные,   серые   камни
возвышались среди песка, точно немые хозяева здешних мест.
   - А ты считаешь меня тираном и деспотом?
   - Ты свято уверен в  собственной  правоте,  а  это  -  признак  неуемного
властолюбия, - сурово отрезала Берил. - Поставь стул вот здесь.
   - Да, мэм, как скажете, мэм!  С  деланным  подобострастием  Луис  ринулся
исполнять приказание.
   - Ждать меня не обязательно, - сообщила она,  усаживаясь  и  извлекая  из
сумки карандаши и этюдник.
   - Хорошо.
   Луис бесцеремонно вытянулся на песке рядом с художницей, отцепил от пояса
флягу с водой, поднес ее к губам. Морской бриз лениво поигрывал шелковистыми
завитками темных волос на широкой груди... Что за колдовское зрелище!
   - Надень рубашку, - велела Берил, пристраивая на коленях этюдник.
   - Я не замерз.
   Луис закрутил крышку и поставил флягу в тень. На  коже  его  поблескивали
капельки пота.
   - Ты того и гляди простудишься.  С  моря  дует  ветер  -  самое  оно  для
разгоряченных ходьбой мускулов! Вон, посмотри на Клайва: хочешь  к  старости
заработать артрит, как у него?
   - Как скажешь, мамочка! - усмехнулся Луис.
   - Не смей меня так называть!
   С резким хрустом карандаш сломался в руке Берил. Луис  поспешно  вскочил,
завладел стиснутым кулачком, поднес его к губам.
   - Прости меня, Берил, - зашептал он, щекоча дыханием побелевшие  костяшки
ее пальцев. - Прости, пожалуйста. Мне не следовало тебя дразнить...
   - Да это же.., всего лишь карандаш,  -  пролепетала  она,  недоумевая,  с
какой стати ее тянет разрыдаться в голос. - У меня их полная коробка.
   - Дай-ка я. - Луис осторожно разжал сведенные судорогой  пальцы,  снял  с
ладони кусочки дерева и  грифеля,  глубоко  впечатавшиеся  в  кожу,  большим
пальцем стер сероватую графитовую пыль. - Ну вот, так лучше...
   Он поцеловал длинную, непрерывную "линию жизни" и  застыл  на  мгновение,
склонив голову, опустив густые ресницы, - сама покорность, само смирение!  А
затем, не выпуская ее руки, нащупал в коробке новый  карандаш  и  вложил  во
влажную ладонь.
   -  Я  все  сделаю,  как  скажешь.  Видишь,   уже   одеваюсь,   чтобы   не
простудиться...
   Он отвязал с пояса клетчатую хлопчатобумажную рубашку, набросил на плечи,
не застегивая, и вновь опустился на колени.
   - Что такое?
   - Ничего.
   Грудь Луиса вздымалась и опадала, точно  после  долгой  пробежки.  Темные
завитки волос густо покрывали кожу там,  где  четко  обозначились  очертания
грудных мышц, и на их фоне выделялись соски  оттенка  карамели.  Они  словно
завораживали Берил.
   Луис опустил взгляд, затем вновь неспешно вскинул глаза  на  предательски
раскрасневшееся лицо художницы.
   - Хочешь - дотронься...
   Пальцы ее беспомощно разжались, карандаш упал на песок. Берил вцепилась в
этюдник, борясь с неодолимым желанием откликнуться на ласковое  приглашение.
В груди ее всколыхнулась целая буря чувств, оттесняя запоздалую мысль: разве
на  предложение   столь   непристойное   не   полагается   отреагировать   с
негодованием?
   - А зачем бы?
   - Из любопытства.
   Луис завладел ее дрожащими руками и сам прижал их  к  груди,  осторожными
круговыми движениями приближая к соскам, что напряглись под  подушечками  ее
пальцев. А он то дразняще отводил, то притягивал нежные ладони, пока они  не
задвигались по своей воле, лаская атласную кожу. Оба дышали тяжело и часто.
   - А мне полюбопытствовать дозволено? - хрипло осведомился  Луис,  пожирая
взглядом ее груди под обтягивающим шерстяным свитером.
   Они округлились, налились непривычной  тяжестью.  И  когда  пальцы  Луиса
накрыли их и легонько надавили на отвердевшие соски, с  губ  Берил  сорвался
вздох удовольствия.
   - Само совершенство... - восхищенно зашептал  он,  вычерчивая  сужающиеся
спирали вокруг обольстительных  бугорков.  -  Нежные  и  при  этом  волнующе
упругие...
   Он легонько ущипнул за сосок, Берил вскрикнула  -  и  Луис  припал  к  ее
губам, наслаждаясь волнующей уступчивостью.
   Языки  их  сплелись,  а  Луис  продолжал  ласкать  ее  груди,   осторожно
надавливая  ладонями,  теребя  пробудившиеся   к   жизни   соски,   распаляя
чувственные восторги - и при этом не позволяя страсти перейти  определенного
предела. Трепеща, Берил льнула к нему, впиваясь ноготками в кожу.
   С горечью Луис понял, что может  опрокинуть  молодую  женщину  на  песок,
овладеть ею прямо здесь и сейчас, а она и не подумает сопротивляться!  Своим
нежданным и  умелым  натиском  он  доказал  себе,  что  способен  соблазнить
Берил...
   Но есть вещь, которой не добьешься грубой силой  или  тонким  искушением.
Если этот дар не идет от сердца, он ничего не стоит. Берил должна  прийти  в
его объятия, вполне сознавая, что делает. Иначе торжество обернется пирровой
победой.
   И когда ладони молодой женщины скользнули по его напрягшемуся  животу,  к
ремню джинсов, Луис резко втянул в себя воздух - и с силой отвел ее руки.
   - Луис...
   - Ты же пришла сюда рисовать, разве нет?
   Легко поцеловав молодую женщину в нос, он отстранился,  сел  на  песок  и
сдвинул  колени,  ослабив  тем  самым  туго  натянувшуюся  ткань  джинсов  -
следствие неистового возбуждения.
   Дрожа всем телом. Берил нагнулась за упавшим карандашом. Губы и соски  ее
все еще горели. Молодая женщина со стыдом думала о собственной распущенности
и о том, что не она, а Луис счел нужным прекратить это безобразие.
   И тут ее окатил ледяной душ - Берил готова была  поручиться,  что  капли,
сбрызнувшие пылающие щеки, с шипением испаряются.
   - Бони!  -  хором  воскликнули  оба.  Пес,  нимало  не  смущаясь,  кончил
отряхиваться. Наверное, выкупался в море, пока хозяевам было не до  него,  и
теперь с любопытством созерцал их, склонив голову набок  и  высунув  розовый
язык. Еще усмехается, маленький негодяй! - в сердцах возмутилась Берил.
   Луис подобрал с песка кусок плавника и  зашвырнул  его  подальше.  Весело
тявкнув, Бони со всех ног помчался за добычей.
   - Наверное, малыш обиделся, что про него забыли.
   На сей раз молодая женщина и не  подумала  краснеть.  Она  сосредоточенно
перелистала альбом, дошла до чистой страницы и поставила в уголке дату.
   - Бони отлично умеет сам себя занять, - сказала Берил.
   С деревяшкой в зубах примчался Бони, и Луис, размахнувшись, бросил ее еще
раз.
   - Тогда, может, он ревнует?
   Молодая женщина стиснула зубы  и  демонстративно  принялась  разглядывать
скалы. В конце концов, она и впрямь пришла сюда рисовать!
   Игра в "сбегай-принеси" продолжалась, и мало-помалу Берил расслабилась  и
снова взялась  за  карандаш,  уже  не  смущаясь  присутствием  постороннего.
Своевременное вмешательство Бони разрядило обстановку,  а  забавные  выходки
пса отвлекли от тревожных мыслей.  Так  что  вскоре  она  уже  непринужденно
болтала с Луисом, увлеченно набрасывая прихотливые очертания каменных глыб и
делясь воспоминаниями безмятежного детства.
   - Не поэтому ли ты сюда и приехала? - предположил Луис. -  Тебе  хотелось
воскресить ощущения тех золотых  летних  дней,  когда  ты  чувствовала  себя
счастливой и защищенной...  Сплошные  детские  радости  и  никакого  бремени
ответственности.
   - Я никогда об этом  не  думала,  но,  наверное,  так  и  есть.  -  Берил
сосредоточенно затушевывала тени у основания скалы. - Скалистый -  волшебный
остров, сущий рай для художника. А знаешь, ведь именно здесь я получила свой
первый набор акварельных красок. Клайв подарил их мне  на  Рождество,  когда
мне исполнилось девять.
   - Старик говорит, ты здесь живешь затворницей.
   - Он преувеличивает. - Сощурившись, Берил сравнила набросок с  оригиналом
и, похоже, осталась довольна. - Пару раз я  ездила  на  большую  землю  -  в
библиотеку и кое-что подкупить. Один из сувенирных  магазинчиков  в  Сет-Иле
продает мои акварели и заказывает новые... Да, и еще открытки! Я пишу их  на
бумаге  ручной  работы,  которую  делает  один  из  местных.  Открытки  идут
нарасхват, а рисовать их одно удовольствие - такой простор для воображения!
   Берил прикусила язычок, с запозданием подумав, что  разговор  о  живописи
может воскресить в памяти Луиса образ картинной галереи. Но  он  сощурившись
наблюдал  за  яхтой,  огибающей  мыс,  и,  похоже,  на  подсказку  никак  не
отреагировал. В то время  как  Берил  терзалась  угрызениями  совести,  Луис
стоически  смирился  с  ситуацией,  воспринимая  случившееся  как  нежданные
каникулы. Возможно, то, что он действительно находился в отпуске,  настроило
подсознание на нужный лад.
   - А ты зачем сюда приехал? - осведомилась Берил.
   Уж больно неподходящее место для отдыха выбрал мистер Мультимиллионер!
   - Вероятно, тоже возмечтал о волшебном острове.
   - Не похож ты на человека, который верит в  волшебство  Такому,  как  ты,
больше по душе трюки профессионального фокусника!  не  без  горечи  заметила
Берил.
   - В любом есть нечто от ребенка,  готовность  поверить  в  чудо,  -  тихо
отозвался он.
   Молодая женщина ничего не ответила и с удвоенным энтузиазмом принялась за
работу. Луис подманил пса к полосе влажного песка и наглядно  объяснил,  что
куда увлекательнее  откапывать  живых  крабов,  чем  гоняться  за  надоевшей
палкой. Возвратившись  к  художнице,  он  вытянулся  на  песке  и  вроде  бы
задремал. Карандаш Берил так и порхал по бумаге. Спустя какое-то время  Луис
снова поднялся, отряхнул джинсы, лениво потянулся.
   - Пожалуй, пора и мне вернуться к  работе,  -  зевнул  он.  -  Ну,  пока.
Кстати, Клайв просил передать: знакомый рыбак подбросил ему  свежих  устриц.
Не устроить ли нам королевский ужин?
   Луис облизнулся в  предвкушении,  и  молодая  женщина  тут  же  вспомнила
устрицы, заказанные им в дорогом  ресторане,  куда  Джастин  пригласил  свою
невесту с братом. Но щедрость и радушие  ухажера  Абигейл  не  произвели  на
мистера  Гренвилла  ни  малейшего   впечатления   -   напротив,   он   умело
спровоцировал перебранку. В  результате  Абигейл  и  Джастин  демонстративно
покинули ресторан еще до того, как подали устриц, оставив Берил один на один
с  мрачным  как  туча  сотрапезником,  который  откровенно  наслаждался   ее
смущением. Да, ситуация была не из приятных!
   Поскольку  упомянутый  сотрапезник  великодушно  предложил  заплатить  по
баснословному счету - охваченный гневом Джастин конечно же напрочь забыл  об
этой маленькой подробности, а в кошельке у Берил нашлось бы доллара два-три,
не больше, - ей пришлось волей-неволей согласиться закончить ужин.
   Следующий час прошел в словесной  дуэли,  в  результате  которой  молодая
женщина пришла в  небывалое  возбуждение.  Утонченные  поддразнивания  Луиса
всколыхнули доселе неведомые ей чувства, камня на камне не оставив  от  того
напускного спокойствия, что выказывала Берил поначалу.
   - А вдруг у тебя аллергия на устрицы? крикнула она вслед Луису, борясь  с
воспоминаниями о том вечере.
   Тогда он поцеловал ее прямо в губы на глазах  у  ухмыляющегося  швейцара,
усадил в такси и небрежно сунул шоферу пятидесятидолларовую банкноту  -  при
том, что на счетчике "накрутилось" бы не более двадцати.
   Луис оглянулся через плечо, в глазах его плясали чертенята.
   - Вообще-то я только что вспомнил: я обожаю блюда из даров моря!
   - До чего кстати, - пробормотала Берил.
   А спутник ее уже шагал по направлению к дому той подчеркнуто  размашистой
"ковбойской" походкой, что с ума сводит женщин. На удивление послушный  Бони
трусил рядом.
   Подозрение не развеялось и спустя несколько часов, когда художница  вновь
упаковала этюдник и рисовальные принадлежности и возвратилась домой. Проходя
мимо хибарки Клайва, она намеренно  смотрела  в  сторону,  и  расстояние  от
калитки до крыльца преодолела бегом, точно за ней кто-то гнался.
   Тревожные сомнения затаились в самых глубинах  сознания,  и  Берил  менее
всего хотелось вытаскивать их на свет божий - вдруг подтвердятся! Она навела
порядок в мастерской,  собрала  акварели,  предназначенные  для  Алберта,  и
наконец, не в силах  больше  выносить  неизвестности,  извлекла  из  кармана
футляр с визитками и вновь уставилась на черную вязь букв и цифр.  Наверное,
следовало бы вернуть законную собственность  владельцу...  Или,  по  крайней
мере, позаботиться о том, чтобы финансовые его интересы не пострадали.
   Достав чековую книжку,  Берил  вышла  через  черный  ход  и,  прячась  за
деревьями, побежала к домику Клайву. Там, прокравшись в кухню  незамеченной,
взялась за телефонную трубку. Постояла немножко, отдышалась  и  недрогнувшей
рукой набрала номер, напечатанный на корешке.
   - Здравствуйте, я звоню по поручению своего.., босса, мистера  Гренвилла.
Он потерял чековую книжку, - хриплым голосом произнесла Берил  и  замолчала,
не зная, что сказать дальше.
   Банковский служащий тем временем, видимо, справился со своими данными - и
последовал сокрушающий ответ:
   - Мистер Гренвилл лично сообщил нам о пропаже два дня назад. И сделал все
обходимые распоряжения в связи с этим.
   - О, понятно.