я,  -
ответил он и, подняв на него глаза, она увидела, что он  смеется.  Потом  он
сказал:
   - Ладно,  я  скажу  тебе.  Вчерашний  ужин  был  таким  скучным,  что  я,
извинившись, ушел рано, сел на пароход и отправился повидать Альбу.  К  тому
времени, когда мы прикончили бутылку  вина  и  наговорились,  я  опоздал  на
последний пароход, и она оставила меня у себя - отчитав меня за  то,  что  я
так и остался плохим мальчишкой.
   - Было видно, что она была просто счастлива  повидать  вас,  -  осторожно
заметила Линнет, переваривая услышанное. Макс  ди  Анджели  отправляется  на
великосветский ужин, а оказывается в гостях у своей  старой  няньки  -  явно
испытывая взаимную любовь и удовольствие.
   - Хотелось бы надеяться. Альба заменила мне мать, - сказал он с  глубоким
и неожиданным чувством. - Моя родная мать умерла, когда я был маленьким, и я
видел отца гораздо меньше, чем Косима  видит  меня.  Фактически  между  нами
всегда была дистанция. Именно Альба выслушивала мои жалобы и  промывала  мои
разбитые коленки и разнимала нас  в  драках,  когда  могла.  Она  была  моим
якорем.
   Он говорил спокойным, мягким тоном,  и  Линнет  не  сомневалась,  что  он
говорит правду, не только о своем довольно грустном детстве, но и о том, что
он делал вчера вечером. Если бы только всегда все было так просто,  если  бы
она всегда была уверена в его откровенности и искренности,  если  бы  ее  не
подкарауливали мрачные пучины, готовые привести ее в замешательство.
   - Почему ты загрустила? Если  жалеешь  меня  как  обездоленного  ребенка,
можешь оставить свое сочувствие при себе, - сказал он  почти  шутливо.  -  Я
получал все самое лучшее - ив смысле образования, и в бытовом смысле -  и  я
был единственным наследником своего отца.
   - Можно быть обездоленным и в другом смысле, - заметила она, но  он  лишь
улыбнулся и неожиданно, к ее удивлению, взял ее за руку.
   - Сейчас единственное, чего мне хочется - это поесть, -  уверенно  сказал
он. Глядя на  многочисленные  рестораны  с  прилегающими  к  ним  террасами,
заполненными обедающими, которые явно получали удовольствие и от  еды  и  от
компании, он сказал;
   - Это мне напоминает зоопарк. Я знаю место поспокойнее,  где  превосходно
кормят.
   Линнет была так ошеломлена его жизнерадостным и  в  первый  раз  лишенным
сарказма настроением, что не стала протестовать, когда  он  повел  ее  через
мост вниз по  тихому  переулку.  Переулок  казался  пустынным,  и  никак  не
верилось, что здесь где-то может быть ресторан, но Макс свернул под  арку  и
повел ее по сумрачной галерее, которая вывела на крошечный дворик.
   Во дворике стояло не больше  полудюжины  столов,  покрытых  скатертями  в
бело-розовую клетку, два из которых  были  заняты,  толстые  плети  вьющихся
растений покрывали стены, пчелы лениво жужжали над яркими цветами в  кадках,
и над всем этим было безоблачное голубое небо.
   - Здесь не заказывают, - объяснил Макс Линнет, когда улыбающаяся  девушка
подвела их к столу. - Едят то, что подают. И еда всегда вкусная.
   Он оказался прав. Сначала им подали жареные пирожки со шпинатом  и  сыром
рикотта, а потом принесли блюдо, которого Линнет не знала.
   - Фиори ди уккини, - засмеялся Макс, заметив ее недоумение. -  Обжаренные
в масле цветы тыквы. Не бойся - они вполне съедобны. Смотри. -  Он  забросил
один из них себе в рот, съел  и  смотрел,  как  она  сделала  то  же  самое,
обнаружив,  что  они  нежны  и  восхитительны  на  вкус,  На   второе   была
великолепная бродетти, или рыбная  солянка  из  креветок,  устриц,  а  также
разнообразных видов рыбы, приправленная шафраном и томатами. К  этому  блюду
подали белое вино в простом глиняном кувшине,  и  завершала  еду  корзиночка
булочек.
   - Это было превосходно! - -  воскликнула  Линнет,  чувствуя,  что  слегка
переела. - Но если кто-то из посетителей не любит рыбу!..
   - А-а, нужно относиться к еде, как к поиску приключений, и  разнообразить
свои  вкусы,  -  сказал  Макс.  -  Такие  рестораны  не  для  малодушных   и
привередливых.
   - Ты бывал здесь с женой? - услышала  она  свой  голос,  сама  удивившись
смелости,  на  которую  решилась,  переводя  разговор  на  запретную   тему,
воспользовавшись его хорошим настроением. И в первый раз  он  не  нахмурился
при упоминании жены - С Джоанной? Господи, конечно,  нет  -  для  нее  такое
место было слишком низкопошибным, - беззаботно сказал он, -  Джоанна  ходила
только в "Гритти Пэлас" и никуда больше. Так, что у нас дальше? Линнет,  ты,
конечно, одолеешь простое "гранита аль аранчиа"?
   И она, действительно, одолела, гак как эго была всею лишь вода со  льдом,
но с изумительным ароматом свежевыжатого апельсинового сока.  Ты  рисковала,
сказала она себе, заговорив о Джоанне, но это почему-то тебе сошло с рук.
   Встретившись  с  ней  взглядом,  когда  они  пили  уже  по  второй  чашке
прекрасного кофе, он сказал:
   - Странная штука жизнь, правда?
   - Что ты имеешь в виду? - Она надеялась, что он не заметил,  как  дрогнул
ее голос.
   - Например, - он задумчиво поиграл щипчиками для сахара, - вот ты  сидишь
здесь, в ресторане  на  Бурано,  вместо  того  чтобы  заниматься  с  маэстро
Донетти. Присматриваешь за моей дочерью, вместо того чтобы петь арии Верди и
Моцарта. Год назад разве мог один из нас даже представить себе такое?
   - Нет, - спокойно ответила Линнет. Год  назад  она  еще  пела.  Трагедия,
которая погубила ее голос, тогда еще не произошла. Год назад еще  была  жива
Джоанна. Он не знал, что скоро станет вдовцом. И  вот  они  здесь.  Внезапно
Линнет ощутила, что ее переполняет радость жизни, пульс ее бьется  учащенно,
и ей и стыдно за то, что она испытывает такую жизнерадостность, и  в  то  же
время она благодарна судьбе за это чувство.
   Что из того, что она все еще не может петь, и кто  знает,  будет  ли  она
вообще когда-нибудь петь? Но она жива и сидит здесь, с л  им  мужчиной,  ест
простую вкусную пищу под голубым небом, и спину ей греет солнце...
   - Для тебя, наверное, было страшным ударом,  когда  была  погублена  твоя
карьера, - сказал он. - Ты, наверное, была  талантлива,  если  Донетти  взял
тебя в ученицы.
   Она пожала плечами.
   - Тогда я была просто убита. Мне остается только ждать,  надеяться  и  не
очень зацикливаться на этом, - сказала она. - Бывают трагедии и пострашнее.
   Она не стала распространяться на эту тему, но он, наверное, догадался, на
что она намекает.
   - Я бесплатно поделюсь с тобой одной мыслью, Линнет, - сказал он каким-то
странным тоном, спокойным, но в то же время полным  сдерживаемых  чувств.  -
Большинство из нас может  справиться  с  самыми  серьезными  катастрофами  в
жизни, когда они  обрушиваются  на  нас.  Гораздо  труднее  осознавать,  что
упущены возможности, что не случилось того, чего ты ждал или о  чем  мечтал.
Просчеты в планах. Ошибки. Вот что приносит больше всего боли.
   Он жестом подозвал официантку и положил банкноты  и  монеты  на  тарелку,
которую она принесла.
   - Большое спасибо!
   Линнет молча наблюдала за ним. Она все еще  находилась  под  впечатлением
его слов, и не решалась ни добавить что-нибудь к тому,  что  он  сказал,  ни
спросить его  о  чем-либо.  День  и  так  был  полон  сюрпризов,  начиная  с
откровенности  Дины  утром   и   кончая   восхитительным   обедом   в   этом
очаровательном ресторанчике в обществе Макса.  А  теперь  предстояло  решить
довольно сложную задачу: что же он имел в виду? Не говоря уже о  том,  чтобы
рискнуть прокомментировать его высказывание...
   Он повернулся к ней, и широкая, соблазнительная улыбка озарила его лицо.
   - На сегодня лекция окончена, -  сказал  он,  умышленно  подтрунивая  над
собой. - Небольшая прогулка  -  хороший  способ  избавиться  от  последствий
чревоугодия и слишком серьезного отношения к жизни.
   Они пошли назад вдоль каналов к набережной с причалами, но до отправления
парохода еще оставалось  время,  поэтому  они  продолжали  прогулку  -  мимо
лужайки с деревьями и железными скамейками, направляясь в ту часть  острова,
которая выглядела необитаемой - земля, заросшая высокой травой, птичий гомон
и уединение.
   Макс сел на землю, глядя вдаль, поверх голубого  пространства  лагуны,  и
после недолгого колебания Линнет присела рядом с ним. Вокруг  был  покой,  и
они могли вообразить себя единственными  людьми  на  острове.  Или  во  всем
мире... И, может быть, впервые Линнет почувствовала себя с  ним  раскованно,
как будто они достигли барьера и перешагнули через него.
   - Такие минуты покоя большая редкость, - сказал он, и ей стало жутко, что
он прочитал ее мысли. - Особенно для тебя и меня, Линнет, а?
   Он повернулся к ней вполоборота и, протянув руку, поднял длинный локон ее
волос, задев за щеку. Потом выпустил локон, и  его  рука  опустилась  на  ее
плечо, где обгоревшая на солнце в тот печально  памятный  день  кожа  успела
зажить и начала шелушиться.
   - Птичка-певунья, которая пролетела слишком близко от солнца, как Икар, -
сказал он нежно, и его пальцы скользнули вниз, к ее груди.
   Линнет, как завороженная, наблюдала за движением его руки, почти не дыша.
Ее переполняла какая-то сладостная боль в ожидании того момента,  когда  его
рука охватит мягкую  округлость,  всем  существом  она  жаждала  этого.  Она
закрыла глаза, и летний зной застыл в ожидании вместе с ней.
   Рев пароходного гудка разорвал тишину.
   - Я забыл. - сказал он непринужденно.  -  Ты  не  любишь,  когда  к  тебе
прикасаются, да? Или мне показалось? Пароход пришел. Поехали домой.

Глава 6

   Их совместное возвращение никто не прокомментировал, лишь у  Дины  слегка
поднялись брови.
   -  Смотри,  кого  я  встретил  на  Бурано,  сказал  Макс  небрежно.  Дина
улыбнулась.
   - Ты, наверное, навещал Альбу? Как она?
   - Она молодец. Естественно, стареет,  но  во  всем  остальном  ничуть  не
изменилась. Она меня как  следует  отчитала,  практически  ни  за  что,  но,
наверное, я все-таки заслужил нотацию.
   В голосе его звучала ирония, но Дина сказала, смеясь:
   - Ты знаешь, что она боготворит землю, по которой ты  ходишь  Гы  слишком
нравишься женщинам  всех  возрастов.  Макс  Единственное,  чего  бы  я  тебе
пожелала, не злоупотреблять этим.
   - Ну, не думаю, что могу слишком уж обворожить Альбу своими  чарами.  Для
нее я по-прежнему мальчишка, которому  она  задавала  трепку,  -  беззаботно
сказал он.
   Но Линнет уловила предостерегающую нотку в голосе  его  тетки  и  быстрый
взгляд в свою сторону.  Что  она  хотела  сказать  этим?  Не  позволяй  этой
английской девчонке увлечься собой - это будет несправедливо по отношению  к
ней?
   Чуть позднее,  взглянув  на  себя  в  зеркало  туалетного  стола,  Линнет
увидела, что у нее порозовели щеки, а глаза сияют. Может быть, это от солнца
и ветерка, которым она подставила лицо, пока стояла на  палубе  парохода,  а
рядом был Макс? Но это могло быть и результатом сохранившегося  ощущения  от
обеда с Максом, неожиданной близости и короткого, но глубоко  запечатленного
прикосновения его руки. Она  выглядела  мечтательной  и  чувственной  -  как
женщина после акта любви. Или как женщина, которая этого ждет.
   Линнет  вскочила,  потрясенная  явным  эротическим  настроем  собственных
мыслей. Даже думать о том, что Макс любит ее, было опасно, не  говоря  уж  о
том, чтобы активно желать этого, представлять себе, что  будешь  чувствовать
при этом. "Хватит!" - сказала она себе.
   Она росла тихим ребенком, застенчивым подростком и всю жизнь считала себя
рассудочным человеком. Только музыка вызывала в ней сильные чувства;  только
когда она пела, она чувствовала  себя  по-настоящему  живой  и  испытывающей
удовлетворение. Так почему же теперь, с каждым днем все сильнее,  она  стала
сознавать свою физиологическую сущность, потребности и реакцию своего  тела?
Неужели потому, что не могла больше петь? Неужели  эго  было  той  пружиной,
которая освободила и вытолкнула вперед другую, скрытую сторону ее натуры,  о
которой она до поры не подозревала?
   Может быть, это случилось бы и без того, если бы  их  пути  с  Максом  ди
Анджели пересеклись раньше. Если бы она встретила его  еще  будучи  ученицей
маэстро  Донетти,  может  быть,  она  и  тогда  оказалась  бы  не  в   силах
противостоять его роковому обаянию.
   Я не должна допустить, чтобы это случилось со мной,  твердо  сказала  она
себе;  я  должна  изо  всех  сил   противостоять   этому.   Обнаружить   его
привлекательность было плохо само по себе, но сегодня, слушая его рассказы о
детстве, она поняла, что начинает сочувствовать ему. После этого  оставалось
совсем немного, чтобы проявить к нему интерес. Влюбиться.
   Нет, нет и еще раз нет! У нее впереди  вся  жизнь;  когда-нибудь,  совсем
скоро она снова будет петь. Она  не  позволит,  чтобы  глупое  романтическое
увлечение безнравственным человеком принесло  ей  боль,  а,  может  быть,  и
уничтожило ее; а он, в лучшем случае, может вступить лишь в случайную  связь
с ней из мимолетного любопытства, а потом уйти своей дорогой.
   Несмотря на все эти строгие поучения в собственный адрес,  она  тщательно
оделась к ужину, выбрала платье, которое,  она  знала,  идет  ей,  расчесала
волосы до блеска, и едва дождалась  момента,  когда  нужно  было  спускаться
вниз.
   Он стоял на террасе со  стаканом  в  руке,  глядя  на  заходящее  солнце,
которое опускалось над сельским пейзажем с его  пышными  зелеными  лугами  и
покоем, и когда она вошла, повернулся к ней.
   - А, Линнет, - сказал он, и тон его был небрежным и деловым, от чего  она
вздрогнула. - Я рад, что вы спустились чуть раньше. Это даст мне возможность
поговорить с вами с глазу на глаз.
   Что-то в его голосе, во всей манере вызвало в ней  холодок.  С  глазу  на
глаз? У них был целый день для этого. Что же нужно было ему сказать  сейчас,
чего он не мог сказать тогда? Может быть, предостережение Дины дошло до него
и он собирается предупредить ее, чтобы она  не  придавала  слишком  большого
значения тому обеду, который был всего лишь  обедом?  Линнет  похолодела  от
стыда. Нет, кричало  ее  сердце,  не  нужно  портить  воспоминания  об  этом
очаровательном дне. Я знаю, что мне не на что рассчитывать!
   - На следующей неделе я устраиваю ужин - в пятницу вечером, - сказал  он.
- Я пригласил людей, которые важны для меня, поэтому  я  хочу,  чтобы  вечер
удался - вы понимаете меня?
   - Да, - медленно сказала Линнет. Неужели  это  тот  же  человек,  который
улыбался ей за столом в розовую клетку всего несколько часов назад?  Который
обращается к ней теперь таким равнодушным, деловым тоном. - Да,  я  понимаю,
но какая роль отведена мне?
   - Садитесь, выпейте, и я объясню вам. - Он поспешно указал ей на стул, но
непринужденность покинула ее, когда она села со стаканом в  руке.  Не  очень
потеплела и его манера.
   - Я хочу, чтобы вы помогли Дине с приготовлениями. У нее выдался  трудный
год, и хотя она не подает вида, я знаю, что она устала. Только,  пожалуйста,
постарайтесь сделать это незаметно, Я не хочу, чтобы она подумала, что я  не
доверяю ей. Как вы думаете,  сможете  ли  помочь  да  еще  присматривать  за
Косимой?
   - Конечно, смогу, - быстро сказала она, почувствовав почти облегчение  от
того, что это было все, о чем он хотел сказать, хотя ее и задела  холодность
его тона. - Разве я не говорила вам, что  считаю  себя  недогруженной?  Буду
рада помочь. Во всяком случае, прислуга у вас чудесная,  и  я  действительно
разбираюсь в этом - я выросла в отеле!
   - На эго я и рассчитывал, - сказал  он  ровным  голосом.  -  Я  буду  вам
благодарен.
   - Мне не нужна ваша благодарность, Макс, - сказала она спокойно,  задетая
тем, что он посмел упомянуть об этом. - Жаль, что я не знала об этом раньше.
Я могла бы во многом облегчить участь Дины, и я предпочитаю быть полезной.
   Холодное безразличие в тоне ее голоса вторило  его  манере,  но  душа  ее
кричала. Ну, почему? Сегодня днем они были почти друзьями. Почему  он  тогда
не обратился к ней  с  этой  просьбой?  Зачем  этот  возврат  к  осторожной,
осмотрительной атмосфере ее первых дней в "Кафаворите"?
   - Хорошо, - коротко сказал он. - Значит,  решено.  -  Он  осмотрел  ее  с
головы до ног официальным, оценивающим взглядом, каким рассматривают  товары
в витрине магазина. - Естественно, я надеюсь, что вы будете и на ужине.
   - Эго... Разве это обязательно? - засомневалась она. - Я хочу сказать,  я
лишь работаю здесь...
   - Липнет. - он оборвал ее, нахмурившись и подняв руку, ладонью от себя. -
Хватит. Вы знаете, что половина самой грудной работы приходится на сам вечер
приема. Поэтому приходите и постарайтесь быть очаровательной. И  куплю  себе
новое платье. Счет можете прислать мне.
   - В этом нет надобности. Вы платите мне больше, чем достаточно,  и  я  не
истратила почти ни копейки, - гордо отпарировала она.
   - Давайте не будем начинать этот глупый спор сначала, - сказал он,  и  на
лице у него отразилась скука. - Видите ли, все женщины будут в  дизайнерских
туалетах. Понимаете, о чем я говорю? Я  не  хочу,  чтобы  вы  выглядели  или
чувствовали себя хуже.
   Все старания, которые она приложила в тот вечер, чтобы хорошо  выглядеть,
платье,  которое  она  так  тщательно  выбирала  и  в  котором  гак   хорошо
чувствовала себя, - все это было проигнорировано. С  таким  же  успехом  она
могла бы натянуть на себя мешок. Да и как он мог восхищаться  тем,  как  она
выглядит, когда он привык видеть дорого одетых женщин, которые покупали свою
одежду в салонах ведущих дизайнеров? Она вспомнила леггинсы и тунику медного
цвета, в которых была Джоанна в тот день, когда они виделись в последний раз
туалет был настолько просто и элегантен, что Линнет даже в голову не пришло,
сколько это может стоить. Теперь она  знала,  что  подобный  сдержанный  шик
стоит кучу денег. Она также  знала  теперь,  что  женщинам  круга  Макса  ее
собственный гардероб казался не более, чем дешевыми тряпками Но ему не нужно
было так безжалостно подчеркивав эго Не  нужно  было  ему  так  унижать  ее!
Подумать только, что сегодня днем он ей почти нравился!  Это  послужит  тебе
уроком, мрачно подумала она, машинально, не ощущая вкуса,  отпивая  кампари,
наблюдая, как плавится красное солнце, превращая день в лиловые  сумерки,  и
не замечая этой красоты.
   - Макс хочет,  чтобы  я  присутствовала  на  ужине,  который  он  дает  в
следующую пятницу, - позднее сообщила Линнет Дине как  бы  мимоходом.  -  По
правде, я не понимаю зачем.
   - Ну конечно, вы будете на приеме, - тут же сказала Дина, сразу опрокинув
все надежды получить поддержку с ее стороны. - Вы живете здесь!  Что  же  вы
думаете - вы должны будете сидеть в своей комнате, как гувернантка  из  того
романа викторианских времен... "Джейн Эйр", что ли?
   Линнет застенчиво засмеялась. Аналоги" была неудачна, ведь героиня романа
Джейн по уши  влюбилась  в  своего  нанимателя,  и  последствия  этого  были
катастрофическими!
   - Может быть, вы правы. Но если уж я  приглашена,  может  быть,  я  смогу
помочь с приготовлениями? Для меня это было бы интересно, - предложила она.
   - Если хотите, - Дина пожала плечами. - Мы составляем списки, рассаживаем
гостей за столом, составляем меню. Любите составлять цветочные композиции?
   -  Очень.  Я  часто  украшала  столовые  в  отеле  моих  родителей.  Я  с
удовольствием попробую свои силы и здесь.
   - Тогда я поручаю вам это. Используйте все, что вам понадобится, из садов
и оранжерей и купите все, что нужно помимо этого. Все должно быть красиво.
   - Так и будет, - слегка неуверенно пообещала  Линнет,  моля  Бога,  чтобы
вспомнить навыки,  которыми  давно  не  пользовалась.  -  Эти  гости...  Они
работают с Максом?
   - Некоторые из них да, но будет и несколько членов нашей семьи  издалека.
Среди них, я думаю, будет также подруга Макса.
   Что-то многозначительное в ее тоне насторожило Линнет.
   - Подруга? Близкая подруга? А не слишком ли скоро, как вы думаете?