нулась от возмущения.
   - Провинциальна, я? - взорвалась она.  -  Я  сама  собиралась  учиться  в
Италии, а что может быть более интернациональным, чем мир музыки?
   - Тогда вы должны немного понимать меня,  -  ответил  он  невозмутимо.  -
Допивайте кофе и пойдем забирать Косиму.
   Линнет хотела заметить, что учиться или работать за границей - это  одно,
а вращаться в обществе - совсем другое. Где был Макс, когда Джоанна  прятала
свое разбитое сердце в Верн-Холле?
   "О, он катается на лыжах в Валь д'Исере или Сент-Морице, или, если  снега
уже нет, нет сомнений, что он в  Аспене,  Колорадо,  -  озлобленно  говорила
Джоанна. - Надо быстро бегать, чтобы угнаться за Максом".
   Но разумно ли обнаруживать, что ей что-то известно  о  его  жизни,  после
столь краткого знакомства? И она сказала только:
   - Я вижу, что Кэсси скучает, когда вас нет.
   Он недовольно взглянул на нее.
   - Я тоже. Но ей нельзя путешествовать  вместе  со  мной,  это  вы  должны
признать.
   - Да, конечно, - неохотно согласилась она;  ее  щеки  горели.  Совершенно
незачем Кэсси знакомиться с некоторыми сторонами жизни  ее  отца;  и  Линнет
изумляло, что он не протестует, а признает это открыто.
   Легкое изумление отразилось и на его лице: в приподнятой брови  и  изгибе
верхней губы. - Интересно, что вы ходите вокруг  да  около,  и  что  хотите,
правда, безуспешно, сказать мне?.. - холодно поинтересовался он.
   Линнет задохнулась от возмущения. Что она хочет  сказать?  Вечно  спешить
куда-то, все подчинить своему влечению и одновременно быть родителем?
   Даже если потом она сразу же повернется и уйдет и никогда больше  его  не
увидит, может ли она завести об этом разговор с Максом ди  Анджели,  который
стоял и смотрел на нее с таким высокомерием и почти угрозой в уже не голубых
глазах. Он посоветует ей заниматься своим делом и  не  лезть  в  его  жизнь,
которая целиком и полностью принадлежит ему. После этого ей останется только
умереть на месте от стыда.
   - Было бы лучше, если бы вы могли больше времени проводить в  Венеции,  -
предположила она, набравшись смелости и ожидая, что на ее  голову  обрушится
его гнев.
   Он же просто пожал плечами.
   -  Это  невозможно,  -  вот  все,  что  он  сказал,  совершенно  ясно   и
окончательно, и быстро пошел дальше, так что Линнет почти бежала,  чтобы  не
отстать от него. Весь его вид говорил о том, что разговор окончен. Едва  они
успели дойти до школы танцев, как на улицу высыпали дети.
   - Папа! - Кэсси бросилась к отцу и лишь  после  объятий  сказала  ему  со
взрослым упреком:
   - Очень нехорошо было с твоей стороны пригласить Линнет в гости, а самому
уехать.
   - Но я же знал, что ты и тетя Дина будете внимательны к ней,  малышка,  -
возразил он.
   - Да, конечно, мы хорошо провели время, - Кэсси втиснулась между ними,  -
мы много гуляли и катались на лодке и еще Линнет привезла из Англии чудесные
книжки.
   - Книжки?
   Он вопросительно посмотрел на Линнет поверх головы Кэсси,  и  она  нервно
ответила:
   - Это мои старые детские книги.  Я  думала,  что  Кэсси  они  понравятся.
"Винни-Пух" и еще некоторые.
   С минуту она ощущала тяжесть его осуждения. Затем он сказал:
   - Очень хорошо, но впредь я хотел бы, чтобы вы спрашивали  меня,  или,  в
мое отсутствие, синьору Фредди о том, что читать ребенку.
   Это был выговор, спокойно вынесенный, и Линнет чувствовала, что  ее  лицо
опять залилось краской.
   О книгах она подумала в последнюю минуту, но была рада  тому,  что  взяла
их, когда увидела, как беден здесь выбор детских английских книг.
   - У Кэсси мало английских книг, - возразила она в свою защиту.
   - Да? - на его лице отразилось легкое недовольство, и ей показалось,  что
она уловила насмешливую нотку в его ответе:
   - Я должен был предусмотреть это. Моя жена почти ничего не читала,  кроме
журналов мод. Мы должны восполнить этот пробел.
   Он разговаривал с ней так, как будто она уже дала согласие  остаться.  Он
воспринимал это как должное, ему и в голову не приходило, что что-то в  мире
может происходить вразрез с его желаниями. Теоретически она могла уехать, но
Линнет чувствовала, что ее  покинули  воля  и  способность  действовать.  Ее
растущая привязанность к Кэсси, очарование Венеции и "Кафавориты" поймали ее
в свои сети - и он знал, что так и будет, будь он проклят!
   Этим вечером, после того, как Кэсси отправилась спать, Линнет  ужинала  с
Максом и Диной в официальной гостиной,  высокие  окна  которой  выходили  на
канал. Снаружи свет люстр из  освещенных  окон  отражался  в  покачивающейся
серебристой воде. Внутри в свете серебряных канделябров  сияло  полированное
дерево, мерцало  чудесное  венецианское  стекло,  которое  казалось  слишком
драгоценным, чтобы им пользоваться, сверкала серебряная посуда.
   Макс выглядел неотразимо в своем  темно-голубом  бархатном  пиджаке,  как
всегда безукоризненно сшитом, манжеты  его  белой  батистовой  рубашки  лишь
слегка выглядывали из рукавов на запястьях.  В  нем  были  идеально  смешаны
черты его многочисленных предков.  Глаза,  возможно,  были  унаследованы  от
австрияков, но без ошибки можно было сказать,  что  чувственный  изгиб  губ,
выразительные руки были чисто итальянскими.
   Она не могла не рассматривать  его  тайком,  надеясь,  что  он  этого  не
заметит. Он наливал предобеденные аперитивы, и каким-то образом почувствовал
ее осторожный оценивающий взгляд.
   - Вы тоже очаровательны сегодня, - заметил он с приведшей Линнет в ярость
доверительной усмешкой.
   Он намекал, что она рассматривает его с восхищением, тем самым утверждая,
что ни одна женщина  не  может  устоять  перед  ним.  Говорить  вслух  о  ее
предполагаемом восхищении было нечестно, это было рассчитано  на  то,  чтобы
привести ее в замешательство.
   - Я просто  думала  о  том,  как  бы  вы  выглядели  на  сцене  приема  в
"Травиате", - пояснила она, совершенно забыв о том, что  каждый  раз,  когда
она пыталась одержать над ним верх, он преуспевал в этом значительно лучше.
   Он слегка рассмеялся.
   - Для того чтобы сыграть  Виолетту,  вы  должны  быть  несколько  старше.
По-моему, суть там в том, что молодой человек  увлекается  опытной  женщиной
старше его. Я могу скорее представить вас в роли Мими в "Богеме" -  молодой,
невинной и одинокой в безнравственном городе.
   Сжав пальцы в кулаки, Линнет боролась с желанием отомстить,  которое  она
не знала, как лучше выразить.
   - Я не так неопытна и беззащитна, как вам  кажется!  -  отпарировала  она
тихим, но полным ярости голосом.
   - Нет, я уверен, что у певчей птички острые коготки, -  ласково  возразил
он. -  Я  говорю  только  о  внешности.  И,  как  я  уже  сказал,  вы  очень
привлекательны сегодня.
   Он уже дважды сообщил ей, что считает ее наивной, а затем  тем  же  тоном
отпустил ей комплимент. Может быть, именно  эта  искусная  тактика  покоряла
женщин, и Джоанну в том числе? Но зачем терять время с ней? Или он просто не
может удержаться - может быть, он  делает  это  неосознанно,  автоматически,
словно подчиняясь рефлексу?
   - Вы, кажется, говорили об опере? - спросила Дина, возвращаясь от  двери,
где беседовала с Джанни по какому-то поводу. Линнет знала, что  Дина  любила
оперу. За последние две недели они несколько раз с интересом  обсуждали  эту
тему.
   - Линнет, скажите, пожалуйста, какую партию вам хотелось бы спеть?
   Линнет овладел демон отрицания, она была готова все делать назло.  Долгим
взглядом из-под опущенных ресниц она посмотрела на Макса.
   - Кармен, - сдержанно проговорила она. Он  разглядывал  ее  настойчиво  и
задумчиво. Было видно, что он едва  сдерживал  смех,  но,  надо  отдать  ему
должное, не дал ему вырваться. Он просто посмотрел на  Линнет,  тоненькую  и
воздушную, в шелковом зеленом платье и с высоко зачесанными  бледно-золотыми
волосами. Отблески пламени свечи играли на ее полупрозрачной коже англичанки
и отражались в опалово-серых глазах.
   -  Кармен,  -  повторил  он,  как  бы  воссоздавая  в  воображении  образ
страстной, суеверной, черноволосой цыганки, которая доводила мужчин до дикой
страсти, и была убита бывшим любовником в порыве ревности.
   - По-моему, это было бы весьма оригинальным распределением ролей.
   - Вы вправе так думать, но внешность бывает обманчивой.  Вы  не  слышали,
как я пою, - спокойно заметила она.
   Смех в его глазах погас, вместо него мелькнуло  сожаление,  и  снова  она
почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
   - Очень жаль, -  сказал  он,  -  но,  возможно,  мне  будет  когда-нибудь
доставлено это удовольствие.
   Дина  бессознательно  разрядила  обстановку,  которая   становилась   все
напряженней, что было совершенно непереносимо для Линнет.
   - Да, Макс, когда Линнет станет знаменитостью, мы  будем  гордиться,  что
она была гостьей в нашем доме, - жизнерадостно сказала она. - Ну,  а  теперь
прошу к столу - обед готов.
   Для Линнет казалось невозможным сидеть, есть и не  осознавать  постоянное
присутствие Макса. Она  с  трудом  сосредоточилась  на  превосходной  рыбной
похлебке, приготовленной из разнообразной свежей рыбы, которую им подали как
первое блюдо.
   Макс сидел во главе стола, с Диной по правую руку и Линнет - по левую,  и
свободно беседовал, взяв на себя обязанность Джанни наливать вино в  бокалы.
Он  превосходно  играл  роль   хозяина,   рассказывал   о   городе   и   его
достопримечательностях, этот разговор мог увлечь любого. То, что  Линнет  не
чувствовала себя свободно, было следствием его  неизбежного  обаяния  и  все
возрастающего влияния на нее.
   Она старалась отдать  должное  обеду,  еда  в  "Кафаворите"  всегда  была
превосходная. Была подана свинина,  приготовленная  в  молоке  и  посыпанная
укропом, запеченные персики, сыр и превосходные свежие фрукты.
   - Ты не голодна сегодня? - обеспокоенно спросила Дина, заметив отсутствие
аппетита у Линнет.
   - Прошу прощения. Я, кажется, переела сегодня  мороженого,  -  извинилась
она, избегая смотреть на Макса, в то же время понимая, что он  не  верит  ее
объяснениям. Она заметила взгляд, которым обменялись Макс  и  тетя  в  конце
обеда, после чего Дина поднялась и сказала:
   - Мне нужно написать несколько писем, так что я желаю вам спокойной ночи,
а кофе я выпью в своей комнате.
   Было очевидно, что она придумала этот предлог, чтобы оставить их с Максом
наедине, и дрожь пробежала по нервам Линнет. Она  обнаружила,  что  ей  было
значительно легче, когда не вся сила его  индивидуальности  была  направлена
исключительно на нее. Без присутствия третьего  человека  она  почувствовала
себя такой беззащитной, что готова была умолять  Джанни  не  исчезать  после
того, как он приготовит кофе, но слуга был хорошо тренирован и не  оставался
там, где в его присутствии не было необходимости.
   Макс поднялся, подошел к окнам и распахнул их, впуская в  комнату  теплую
ночь и лунный свет. Он повернулся к ней,  высокий  и  властный,  от  пламени
свечей странные тени плясали на его лице.
   Линнет сидела очень тихо, как антилопа, наблюдающая  за  подкрадывающимся
тигром и боящаяся пошевелиться, чтобы не привлечь внимание хищника.
   - Ну, Линнет, - сказал он. Ее имя в его устах всколыхнуло все ее чувства.
- Довольны ли вы тем, как провели две недели в "Кафоворите"?
   Очень, - честно призналась она. - Все были очень добры  ко  мне,  и  было
невозможно не полюбить Кэсси.
   - Это совершенно естественно.  -  сухо  сказал  он.  -  Итак,  вы  готовы
подписать контракт?
   В его голосе слышалась полнейшая  уверенность  в  этом,  и  Линнет  стало
интересно, а приходило ли ему в голову, что она может сказать  "нет"?  Кэсси
она нравится, его устраивает то, что она останется с ней,  вот  и  все.  Она
взглянула на него, и ее опять охватило чувство, которое  преследовало  ее  с
момента  первого  посещения  этого  дома,  чувство  зависимости,   безволие,
ощущение, что она пленница. Никогда  раньше  она  не  чувствовала  этого,  и
теперь знала, что в этом виноват не дом, а он. Он  был  той  силой,  которая
мощно воздействовала на нее.
   - Я... Я не знаю, - начала она.
   - Я думаю, что знаете, - спокойно, без эмоций возразил он. - Я видел  вас
с Косимой. Я вижу, что ваше воображение захвачено Венецией.  Вы  останетесь,
Линнет. Завтра в девять будьте в моем кабинете,  чтобы  подписать  контракт.
Джанни проводит вас до моего кабинета. Ну, а теперь - еще немного кофе.
   Линнет уставилась на него, словно  загипнотизированная,  она  была  не  в
силах протестовать,  потому  что  знала,  что  он  прав.  Она  действительно
останется.
   Причины, которые он назвал,  существовали,  но  это  была  лишь  половина
правды. Как она могла уйти из  "Кафавориты",  когда  она  была  очарована  -
очарована им?
   Джоанна приехала сюда на семь лет раньше,  потому  что  была  влюблена  в
этого человека, и хотя было бы несправедливо утверждать, что он убил ее, тем
не менее она умерла из-за него.
   Линнет знала это, и хотя она  про  себя  осудила  Макса  ди  Анджеди,  ее
непокорные чувства не хотели ее слушаться: она была очарована им.
   Лежа ночью без сна, слушая плеск воды и бой часов, она уже  не  понимала,
кого больше презирает - его или себя.
   Утром,  как  это  обычно  бывает,  все  показалось  более  ясным.  Линнет
поднялась, оделась и взяла себя в руки к тому времени, когда ей  нужно  было
появиться в кабинете Макса. Она почти, хотя и не совсем, убедила себя в том,
что действительно остается  исключительно  из-за  привязанности  к  Кэсси  и
желания жить в Венеции и что Макс не имеет к ее решению никакого  отношения.
По его собственному утверждению, да и судя по тому, что она видела, он редко
бывает здесь, следовательно,  она  нечасто  будет  его  видеть.  .Ее  сердце
неровно билось от волнения, когда  она  следовала  за  Джанни  по  лабиринту
внутренних коридоров палаццо к кабинету, который она вряд ли сумела бы найти
сама. Когда Джанни постучал в дверь и предложил ей  войти,  у  нее  в  горле
пересохло и ладони стали  липкими:  она  принимает  важное  и  окончательное
решение.
   С высоко поднятой головой, готовая встретить взгляд Макса ди Анджели, она
застыла от изумления, обнаружив, что его в  комнате  нет.  Там  была  только
Дина, которая, как всегда, приветливо улыбалась ей, а за большим  письменным
столом  красного  дерева  сидел  сухой  человек  с  разложенными  перед  ним
бумагами.
   Ей он был представлен как синьор Ринальди, адвокат семьи ди  Анджели.  На
аккуратном английском языке он медленно объяснил  Линнет,  что  имеет  право
подписать документ от имени своего клиента, и показал  ей,  где  она  должна
поставить свою подпись.
   Озадаченный взгляд Линнет метну лея к Дине.
   - Макса не будет? - поинтересовалась она.
   - Нет, рано утром он уехал в Рим, - объяснила Дина. - Но не  беспокойтесь
- нет проблем. Вы подписываете?
   Ошеломленная Линнет поставила свою подпись на бумагах,  почти  не  слушая
адвоката, который объяснял ей, что она обязуется  работать  не  менее  шести
месяцев. Почему  ее  не  покидало  чувство,  что  она  рассталась  со  своей
свободой, волей, независимостью? Шесть месяцев это не пожизненный  приговор.
И какая разница, присутствует ли Макс при подписании контракта?
   Возможно, ее поразило, что накануне вечером он не предупредил ее  о  том,
что не будет присутствовать при подписании контракта? Он  знал  это,  но  не
сказал. Специально обманул ее? Она с новой силой почувствовала, что  это  не
тот человек, которому она  может  доверять.  Он  жил  по  своим  собственным
законам, и ему было все равно, как живут все остальные. Джоанна  поняла  это
слишком поздно, и Линнет все время повторяла себе,  что  никогда  не  должна
этого забывать.
   По сути после подписания контракта ничего не изменилось, и жизнь Линнет в
"Кафаворите" шла, как и раньше. Она гуляла с Кэсси, читала и болтала с  ней,
и разделяла с Диной все заботы по уходу за ребенком.  Ей  нравилось  быть  с
Кэсси, и жизнь не казалась ей  тягостной.  Кроме  того,  у  нее  было  много
свободного времени, и она могла бродить по Венеции.
   Имея над  головой  такую  роскошную  крышу,  чудесную  пищу,  которую  ей
подавали, Линнет не нуждалась в деньгах. Студенткой  она  привыкла  жить  на
скромную стипендию и быть экономной. Деньги никогда  в  действительности  не
интересовали ее, и мотивом  ее  приезда  в  Италию  было  вовсе  не  желание
заработать.
   Подписывая контракт, она  не  обратила  никакого  внимания  на  параграф,
оговаривающий ее жалованье, так занята была тогда  своими  переживаниями.  И
лишь позже, перечитывая копию контракта, она осознала, что Макс платит ей  с
ее точки зрения ошеломляющую сумму лишь за то, что она ведет приятную  и  не
обременительную жизнь.
   - Здесь какая-то ошибка, - отважилась она сказать Дине, -  Столько  денег
мне не нужно, да я и не заслуживаю, чтобы мне столько платили.
   Дина пожала плечами.
   - Я лишь веду счета по дому - и ничего больше, - ответила она,  снимая  с
себя всякую ответственность. - Максу для Кэсси не жалко денег. А  вы...  Как
это сказать?., несете ответственность.
   Но это было не так, не совсем так - она лишь следила,  чтобы  девочка  не
упала в канал или не переела мороженого, и Липнет казалось,  что  ей  платят
слишком много за такую малость.  Она  решила  побеседовать  на  эту  тему  с
Максом, который, по словам Дины, должен был вернуться через два дня.
   - Он очень занят. Всегда, всегда занят, - сказала она, вздыхая, но  в  ее
голосе слышалась гордость,  а  не  осуждение.  Линнет  удивляло,  что  такая
здравомыслящая женщина, как Дина,  может  одобрять  безумный,  странствующий
стиль жизни своего племянника, но она не имела права  обсуждать  с  ней  эти
вопросы. Может быть, итальянские женщины ее класса считают  нормальным,  что
мужчины порхают по всей Европе, наслаждаясь жизнью, даря своим расположением
кого им будет угодно? Это было за пределами понимания Линнет.
   Она поняла, что Макс вернулся, как только вошла в дом. У Кэсси  был  урок
музыки,  и  Линнет  ходила  посмотреть   коллекцию   Гуггенхейма   искусства
двадцатого века. Она уже хорошо знала Венецию, вскочив в вапоретти у  моста,
она сидела, наслаждаясь ветерком. Становилось жарко, приближался  июнь.  Она
дошла пешком от Риаль-то по узким задним улочкам,  которые  обнаружила.  Они
привели ее к черному входу, она прошла в  патио  и  сразу  же  почувствовала
суету среди прислуги; Алдо почти сбил Линнет с ног, когда она проходила мимо
двери кухни.
   - Извините,  синьорина  Линнет!  Синьор  Макс  приехал,  -  сказал  он  и
заторопился по делам, думая, без  сомнения,  об  обеденном  меню.  Макс  был
"синьором  Максом"  для  всех  слуг,  что   было   частичным   несоблюдением
установленных формальностей, но это спасало и от чрезмерной пышности.
   Джанни, которого Линнет встретила в патио, сообщил ей, что синьор в своем
кабинете; Линнет собрала всю свою храбрость  и  решила  поговорить  о  своем
жалованье. Бесполезно откладывать то,  что  боишься  сделать,  а  встреча  с
Максом ди Анджели пугала Линнет. Кроме того, кто знает, когда он опять будет
дома?
   Сердце билось у нее в горле, пока она шла к его кабинету,  и  прежде  чем
постучать, она целую минуту стояла у двери, собираясь с  духом.  Она  знала,
что это глупо. Не съест же он ее! Она постучала в  дверь  чуть  громче,  чем
хотела, и голос, пригласивший ее войти, звучал резко, как  будто  обладатель
не хотел, чтобы его беспокоили, и был возмущен бесцеремонным вторжением.
   Он сидел за письменным столом, который был завален бумагами  и  заставлен
чашечками из-под кофе, а кроме того, Линнет была поражена его внешним видом.
Он выглядел уставшим - изнуренным, как показалось ей, его глаза провалились,
подбородок был темным от щетины, а вместе свежей сорочки с галстуком на  нем
был слегка измятый спортивный свитер.
   Она заколебалась, чувствуя себя еще более неуверенно перед этим  уставшим
взъерошенным незнакомцем.
   - А, Ли