Веру за плечи, Флетчер  осторожно  посадил  ее  на  стул,  а  сам
опустился перед ней на колени. Он не отнимал руки от ее струящихся по плечам
волос, играя  мягкими  завитками  и  нежно  поглаживая  затылок.  Вера  чуть
отвернула голову в сторону, пытаясь освободиться от его руки.
   - Лейтенант, - сказала она со вздохом, - я ведь даже  не  знаю,  как  Вас
зовут.
   - Меня зовут Флетчер Джонотан, - сказал он с улыбкой.
   - Флетчер, - медленно и восторженно повторила Вера дорогое теперь ей имя.
- Флетчер.
   И звенящий звук на мгновение застыл в воздухе. Неожиданно радость исчезла
с лица молодой женщины, и она разразилась рыданиями. Слезы  потоком  хлынули
из прекрасных зеленых глаз.
   - Флетчер, - повторила Вера, всхлипнув в последний  раз,  -  что  же  мне
теперь делать, дорогой мой!
   - Ничего не надо делать, - ответил он просто.
   - Ничего... - повторила Вера, стараясь отвести взгляд от лица Флетчера.
   Но даже отвернувшись, она ощущала на себе его  притягивающий  открытый  и
честный взгляд. Она смотрела вниз, скромно сложив руки на коленях.
   - Вы не поняли меня, Флетчер. Мое поведение глупо и постыдно. Как я могла
позволить Вам целовать меня так страстно?
   - Но Ваш ответный поцелуй  был  вполне  достоин  моего,  миссис  Эшли,  -
торжественно сообщил лейтенант.
   - Нет, подождите, Флетчер, мне надо подумать.
   - О чем же,  моя  очаровательная  крошка?  О  том,  что  вы  целуетесь  с
человеком, которого считаете своим врагом? Или о том, как Вы могли  полюбить
меня "после столь непродолжительного знакомства"?
   Флетчер веселился от души.
   - Полюбить Вас? Но что дает Вам право так  думать?  Как  Вы  посмели  это
сказать!
   Флетчер протянул навстречу Вере руки и  нежно  сжал  ее  запястья.  Пульс
девушки бился учащенно и сильно. Флетчеру казалось, что он держит  маленькую
птичку, готовую улететь.
   - Я люблю Вас, Вера! - сказал он. - Вот почему я уверен в Ваших чувствах.
Когда я держу Вас в объятиях, у меня не остается никаких сомнений.
   Вера отняла свои руки.
   - Это невозможно, Флетчер. Полюбить так сильно и так внезапно.
   С этими словами Вера поднялась и подошла к окну. Она встала  чуть  сбоку,
чтобы люди, проходившие по освещенной солнцем улице,  не  могли  ее  видеть.
Вздохнула глубоко и свободно, слегка откинув голову  и  закрыв  глаза.  "Это
возможно, конечно, возможно!"
   - Мне придется снова спросить Вас, Флетчер, почему Вы привели меня сюда?
   - Я уже говорил Вам, - ответил он, вставая с колен.
   - Поговорить со мной? О чем?  О  любви?  -  Ее  нежный  голос  становился
острым,  как  нож.  -  А   может   быть,   просто   воспользоваться   своими
преимуществами..
   - Воспользоваться! Вера, разве правда скрыта от Вас? Я честный человек, и
я люблю Вас.
   Ярость Флетчера уже готова была вспыхнуть с новой  силой.  Он  подошел  к
Вере и встал рядом. В потоке  солнечного  света,  струившегося  в  окно,  ее
волосы  стали  совсем  золотыми,  а  прозрачность  огромных   зеленых   глаз
напоминала о глубоких спокойных озерах.  Но  с  лица  не  сходило  выражение
тревоги.
   - Вы бы хотели, чтобы я молчал о своих чувствах, Вера, говорил  только  о
делах, как я и собирался с самого начала. Ведь я  не  собирался  объясняться
Вам в любви, моя дорогая.
   - Так Вы не собирались?
   - Отнюдь нет!
   - Тогда я прошу Вас больше не говорить об этом.
   - Очень хорошо.
   Он отошел в сторону и прислонился к окну.
   - Вера, - произнес он, - но  я  думаю,  что  Вы  не  понимаете,  в  каком
положении оказались! Да и я вместе с Вами.
   Флетчер знал, что приближаются тяжелые времена, и вкладывал в свои  слова
всю соответствующую этому случаю серьезность и озабоченность.
   - О чем Вы, Флетчер? - прошептала Вера. Что он хотел  сказать?  Он  хочет
опять вернуться к ее занятиям в эти зимние месяцы, или у него было припасено
еще что-то?
   - Объясните мне, пожалуйста.
   - Я хотел бы поговорить с Вами о Вашей деятельности и рассказать, что мне
о ней известно.  При  других  обстоятельствах  я  должен  был  бы  поступить
согласно требованиям закона. И, спасая Вас,  я  сам  могу  попасть  в  очень
сложное положение. Но поймите меня правильно. Я всегда смогу  Вас  защитить,
потому что люблю Вас, и цена не имеет значения.
   - Я не могу понять Вас,  -  прошептала  Вера,  все  еще  пряча  глаза  от
Флетчера. - Каким образом мои занятия могут представлять опасность для Вас?
   Флетчер уже не старался сдерживать свое нетерпение. Он глубоко вздохнул.
   - А знаете ли Вы, что в Салеме были произведены аресты?
   Вера испуганно взглянула на лейтенанта.
   - Но, быть может, суд не признает этих людей виновными? Почему вы  решили
рассказать мне об этих арестах? Может быть, и  меня  Вы  хотите  арестовать?
Хотелось бы знать, на каком основании?
   - Мне арестовать Вас? - Флетчер откинул голову назад  и  расхохотался.  -
Таких приказов я пока не получал.
   - Вы и святого выведете из терпения! - решительно заявила Вера.
   - Но и Вы не ангел, - парировал Флетчер.
   -  Мне  совершенно  непонятно,  почему  человек,  который  минуту   назад
объяснялся мне в любви, теперь угрожает лишить меня свободы.
   - Боюсь, что не смогу Вам это точно объяснить. Но хочу предупредить  Вас,
что все Ваши секреты будут мне известны. Запомните  это,  сударыня.  Сегодня
утром меня навестил мистер Бриггс. Мы долго  с  ним  беседовали,  и  я  даже
опоздал на завтрак. Этот факт, уважаемая миссис Эшли, должен  показать  Вам,
насколько обеспокоен мистер Бриггс. Ведь он настоящий джентльмен  и  никогда
не оставит другого джентльмена голодным, не будь на это серьезных оснований.
   Когда Флетчер произнес имя Бриггса,  чувство  вины  вновь  ожило  в  душе
миссис Эшли. Прошло  очень  много  времени,  с  тех  пор  как  они  виделись
последний раз. Вера придумывала  массу  причин,  по  которым  визит  к  Эзре
следовало отложить, и это продолжалось из месяца в  месяц,  хотя  в  глубине
души она знала, что причина была всего лишь одна - угрызения  совести.  Вера
винила себя в том, что нанесла Бриггсу слишком жестокий удар.
   - Эзра боится, что Вы примете активное участие в восстании.
   - В самом деле? Но откуда у него такие сведения? - Вера всегда надеялась,
что для Эзры эта сторона ее жизни оставалась неизвестной.
   - Он обо всем узнал от экономки. Он уверял меня, что  эта  женщина  ни  в
коем  случае  не  хотела  выдавать  Вас,  но  очень  беспокоилась  о   Вашей
безопасности.
   Вера замерла в смятении. Трое столь непохожих друг на друга людей: миссис
Харт,  Эзра  и  Флетчер  объединились,  чтобы,  возможно,   из   благородных
побуждений шпионить за ней! Но поскольку вся информация поступила от  миссис
Харт, Вера могла быть совершенно спокойна: миссис Харт узнавала все  новости
от Элизабет, а та знала крайне мало.
   - Я ни в чем не виновата, -  уверенно  начала  миссис  Эшли,  но  Флетчер
прервал ее.
   - Это маловероятно, - сухо сказал Флетчер. - Конечно, я не  надеюсь,  что
вы сейчас признаете свою вину. Я прекрасно знаю, что  у  каждой  "патриотки"
Бостона есть масса ей одной известных способов  оказания  неповиновения.  Но
Вы, пожалуй, слишком усердны. Мне тоже досталось от Вашего острого язычка, я
надеюсь, Вы не забыли тот случай.
   Вера решила, что будет все отрицать - это был самый лучший способ  защиты
в данной ситуации.
   - Я отвергаю Ваши обвинения, - гордо  произнесла  миссис  Эшли,  -  и  не
собираюсь оправдываться!
   - Вера, я и не выдвигаю против Вас никаких обвинений. Единственное, о чем
я Вас прошу, - остановитесь. Остановитесь до того, как  попадете  в  тяжелые
обстоятельства. Ведь  истинного  смысла  происходящего  Вы  до  сих  пор  не
понимаете. Но самое главное, помните, что я пытаюсь помочь человеку, который
дорог нам обоим. Это все, что я хотел Вам сказать.
   Последние слова лейтенанта больно отозвались  в  душе  миссис  Эшли.  Она
обхватила плечи руками и умоляюще посмотрела на Флетчера.
   - Я не хотела огорчать его! Прошу Вас, успокойте мистера Бриггса. У  него
нет причин для волнений.
   - Этого я не могу сделать. Я и сам в этом совсем не уверен.
   Вера в беспокойстве переступала с ноги на ногу.
   - Как он себя чувствует? Как выглядит?
   - Мистер, Бриггс?
   - Да.
   Флетчер вздохнул.
   - Он выглядит очень усталым и, по-моему, плохо себя чувствует.  Он  очень
сильно постарел с тех пор, как я видел его прошлый раз. Вы  знаете,  что  он
слепнет? Сегодня это было очень заметно.
   Вера встревожилась. Она даже не подозревала, что у Эзры было так плохо со
зрением. При виде тревоги, охватившей миссис Эшли, Флетчер мгновенно забыл о
своем гневе и раздражении. Ему захотелось утешить Веру,  но  он  по-прежнему
стоял у окна, соблюдая дистанцию.
   - Я не должна была оставлять его одного так долго. Сможет ли он  простить
меня?
   Вера размышляла вслух. Она забыла о Флетчере, а он  внимательно  наблюдал
за ней. Лейтенант сделал открытие, которое глубоко ранило его.
   - Вы действительно любите его, - произнес он тихо.
   - Конечно, - ответила миссис Эшли.
   - Но почему же Вы не вышли за него замуж?
   - Простите, что Вы сказали?
   - Я спросил, почему Вы отказались выйти за него замуж.
   Вера нахмурилась.
   - Откуда Вы узнали об этом?
   - Мне рассказал сам Бриггс.
   - Он сказал... - у Веры внезапно перехватило дыхание. -  Зачем  вы  лжете
мне, лейтенант?
   Глаза молодой женщины вспыхнули гневным огнем.
   - Да, я люблю его, но совсем не так, как мужа.  Никого  и  никогда  я  не
полюблю так, как любила моего покойного мужа. Я покончила с  любовью  раз  и
навсегда!
   - Не думаю, что это вся правда, Вера. Мне кажется, я знаю Вас лучше,  чем
Вы сами.
   - Для Вас я миссис Эшли, лейтенант Айронс. Я буду Вам очень признательна,
если Вы больше не будете беспокоить меня. Что же касается моей деятельности,
то я  бы  хотела,  чтобы  Вы  последовали  своему  собственному  совету.  Не
пытайтесь упрочить наше знакомство путем предательства.
   - Так значит, Вам есть что скрывать, моя милая!
   - Я этого не говорила.
   - Вы очень многого не говорили, сударыня. Но я не глупец и не слепец, что
бы Вы обо мне ни думали. И об  этом  "многом"  легко  догадаться  по  Вашему
гневу. Конечно, Вас очень трудно запугать, но меня Вы боитесь.
   - Как Вы осмелились сказать такое? - гневно возразила миссис  Эшли.  -  Я
боюсь Вас? Никогда не слышала ничего более смешного.
   - В самом деле? -  сказал  Флетчер,  оттолкнувшись  от  окна  и  вплотную
приблизившись к Вере.
   Он смотрел ей прямо в глаза, и миссис Эшли не отводила взгляда.
   - Послушайте меня еще раз, Вера, а потом попытайтесь сказать, что  я  Вам
безразличен.
   - Нет!
   - Вы боитесь меня?
   - Нет!
   - Тогда поцелуйте!
   Вера отрицательно покачала головой. Завитки волос упали ей на лоб, и  она
отбросила их назад.
   Флетчер слегка отодвинулся, как будто испугавшись.
   - Не надо мелодрамы, лейтенант! - сказала она холодно.
   - Это не мое занятие, - ответил он.
   - А почему бы и нет, не понимаю, - ответила Вера.
   Флетчер нахмурился. Постоянные  нападки  миссис  Эшли,  ее  горячность  и
несдержанность ранили его. Он не мог  себе  представить,  как  можно  любить
такую резкую и самоуверенную женщину.  Но  Флетчер  хорошо  понимал  причину
такого ее поведения: Вера боялась полюбить его. Это  и  заставляло  ее  быть
грубой  и  непреклонной.  Это  были  попытки  самообороны,  инстинктивной  и
неосознанной. Но они-то и ранили его тяжелее всего - ведь он любил Веру.
   Он протянул ей руку,  но  миссис  Эшли  оставалась  неподвижной,  и  рука
лейтенанта опустилась. Ему больно было расставаться с ней.
   - Вера!
   - Оставьте меня,  лейтенант,  -  прошептала  молодая  вдова,  схватившись
руками за голову. - Если Вы любите меня, позвольте мне уйти.
   Вера выскользнула  из  комнаты.  Флетчер  даже  не  пошевельнулся,  чтобы
остановить ее. Он стоял неподвижно,  слушая  шум  удаляющихся  шагов  миссис
Эшли.
   Флетчер подошел к окну и, опершись на вытянутую  руку,  прижался  лбом  к
холодному стеклу. Солнце разгоняло тени на улице, Вериной там  уже  не  было
Как всегда подтянутый и аккуратный в своем  красно-черном  мундире,  Флетчер
вышел из комнаты на мощеную улицу, и дверь за ним с треском закрылась.

Глава 11

   Прошло  два  дня.  Шли  последние  приготовления  к  началу  долгожданной
ассамблеи в Доме собраний.
   Вера стояла в дверях и руководила размещением того самого панно,  которое
было изготовлено на собраниях дамского кружка Эшли. Вера  пришила  кольца  с
одного края полотнища, и теперь оно висело у входа в  ассамблею  как  знамя.
Женщины потрудились на славу, их работа была превосходной.
   Вера поблагодарила мужчину, который помогал ей укреплять панно, и  весьма
удовлетворенная вошла в зал.
   Все помещение было битком набито народом.  Воздух  был  насыщен  запахами
потных тел, теплом и влагой. Все  скамейки  были  заняты.  Сидеть  и  стоять
приходилось плечом к плечу. Вера пробиралась сквозь толпу, орудуя плечами  и
локтями, и наконец добралась до трибуны, где находились вожди города, в  том
числе Сэм Адаме и врач-психиатр Джозеф Уоррен, человек хорошо воспитанный  и
образованный. Вера давно хотела послушать их выступления.
   А за стенами шел мелкий нудный  дождь.  Темные  кучевые  облака  неслись,
подгоняемые морским ветром по серому небу. Окна здания были залиты дождем, и
в зале стало так темно, что пришлось зажечь лампы: три около трибуны  и  две
под галереей перед массивными дверями. Панно хлопало и дрожало  каждый  раз,
когда открывалась дверь. Шум толпы заглушал завывание ветра за  стеной.  Под
потолком никем не замеченная  летала  птица,  которая  здесь  наконец  нашла
убежище от дождя и непогоды.
   Наконец поднялся мистер Адаме и призвал к тишине.  Голоса  смолкли  почти
сразу. Доктор Уоррен стоял, мягко улыбаясь, и ожидал, пока все успокоятся.
   Улыбка доктора Уоррена напомнила Вере самый горький  день  ее  жизни.  На
улице было холодно и ясно, дома пылал огонь в очаге, а Вера  взбивала  масло
из загустевших сливок. Она никогда не забудет, как замерло ее сердце,  когда
она увидела на пороге капитана корабля,  на  котором  служил  Эшли.  Капитан
вошел без стука, на плечах его висела голубая куртка, а позади шел  виновато
улыбающийся доктор Уоррен.
   Именно эта улыбка вызвала страшное предчувствие у миссис Эшли.
   - Уильям?.. - спросила она, но ответа уже не требовалось.
   Она не забудет и  слез,  блестевших  в  глазах  капитана,  не  забудет  и
заботливых рук  Джозефа  Уоррена,  подхвативших  Веру,  когда  она  лишилась
сознания.
   Теперь Вера из-под веера внимательно разглядывала  лицо  доктора.  Многое
изменилось с тех пор, но не  все.  После  того  страшного  дня  Вера  больше
никогда не взбивала масло сама. Она начала покупать его на рынке. Теперь все
двери в ее доме, кроме одной, выходившей на  кухонный  дворик,  были  всегда
заперты, как будто это могло что-то изменить. Капитан  корабля,  на  котором
плавал Уильям, стал его владельцем и увел его далеко от Бостона еще до того,
как гавань была заблокирована.
   Чувство утраты, которое не покидало миссис Эшли все три года и  только  в
последнее время стало отступать, вернулось вновь.
   Уже закончилась молитва, а Вера  продолжала  сидеть,  опустив  голову  на
грудь. Она встрепенулась только тогда, когда услышала  бас  доктора  Адамса,
чью  речь  все  ждали  с  большим  нетерпением.  Но   вместо   долгожданного
выступления миссис Эшли пришлось наблюдать, как какой-то человек выскочил на
трибуну и обратился к сидящим в зале горожанам.
   - Прошу Вас, проходите вперед! Вперед, пожалуйста! Добрые граждане! Прошу
Вас, отодвиньтесь подальше от офицеров полковника Гаррисона!
   Он вовсю размахивал руками, показывая, кто и как  должен  был  пересесть.
Удивленные горожане  послушно  освободили  место  для  английских  офицеров,
которые пробирались из задних рядов и размещались на опустевшей скамье.
   Вера внимательно посмотрела в их сторону. "Его здесь  нет,  слава  Богу!"
Молодая женщина облегченно вздохнула.
   Сэм Адаме был доволен этим маневром, и улыбка искривила его полные  губы.
Он специально привлек внимание собравшихся к английским  офицерам.  "Красные
мундиры" обычно посещали подобные собрания, чтобы насмешничать и  издеваться
над присутствующими. Но теперь они сидят в центре зала, у самой  трибуны,  и
не решатся на подобное поведение.
   Адаме начал свою речь. Он призвал к чувствам собравшихся, напомнил  им  о
мученичестве и праведном гневе.
   Расчет Адамса не оправдался. Британские  солдаты  имели  наглость  громко
разговаривать и жестикулировать даже здесь, около трибуны. И оратор закончил
речь совершенно разгневанный.
   Настал черед Джозефа Уоррена. Белоснежная тога  развевалась  в  такт  его
движениям.  Уоррен  тихим  голосом  обратился  к   залу   и   пожелал   всем
присутствующим  доброго  утра.  Тембр  его  голоса   произвел   на   публику
удивительное действие: все разговоры прекратились, и все  взоры  устремились
на оратора. Каждое его слово слушатели ловили с удесятеренным вниманием.
   - Во многих некогда процветавших  государствах  происходили  столкновения
армий и свободных общин. Так было и в Сиракузах, оборонявшихся  от  Рима,  и
других  государствах,  от  которых  в  памяти  людской  не  оставалось  даже
названий...
   Начало речи напоминало Вере все его предыдущие  выступления,  которые  он
произносил в течение 5 лет после "Бостонского избиения".
   После небольшой паузы Уоррен продолжил свою мысль.
   -  Солдатам  всегда  внушали,  что  оружие  -  это  единственный   способ
разрешения конфликтов между государствами. Солдат всегда обязан  подчиняться
своим командирам, не задавая вопросов о справедливости приказов.
   Вера вспомнила о Флетчере. Он был не только солдатом. Он  сам  командовал
солдатами. Веер выпал из ее ослабевших рук и упал на подол платья.
   - Следовательно, они должны внушать страх в качестве готовых инструментов
для поддержания тирании и подавления...
   Из зала раздались возгласы одобрения, Вера захлопала в ладоши.
   - Это становится особенно очевидным в тех случаях, когда войска размещают
в городе, чтобы следить  за  его  жителями.  Наш  город  представляет  собой
картину такого противостояния, и горожане  хорошо  знают,  какой  ущерб  оно
может принести, к каким трагическим событиям привести. Мы  все  помним  март
1770 года, мы никогда не забудем его...
   Вера сидела с пересохшим ртом. Капли дождя стучали  по  крыше  и  стекали
вниз со  звуками,  напоминающими  барабанную  дробь.  Затаив  дыхание,  Вера
смотрела на Уоррена. Глаза его наполнились слезами, когда  он  заговорил  об
осуждении и раскаянии, об убийце и невинной жертве. Эти слова заставили Веру
задрожать.
   - До тех пор пока не пробьет час всех величайших империй в мире,  до  тех
пор пока они не  превратятся  в  развалины,  мы  не  сможем  стать  народом,
избранным  Господом,  наша  земля  не  будет  страной  свободы,   прибежищем
добродетели, защитницей обиженных и благородным примером для целого света!
   Гул аплодисментов и топот сотен пар башмаков заглушили насмешки  офицеров
в напудренных париках и красных  мундирах.  В  это  время  со  своего  места
поднялся доктор Адаме. Даже  с  расстояния  в  30  футов  Вера  легко  могла
разглядеть, какая гамма чувств отражалась  на  его  лице.  Адаме  повернулся
лицом к собравшимся и, подняв руки над головой, призвал своих слушателей  не
забывать о важности происходящего и отметить следующую  годовщину  кровавого
избиения.
   Ропот  удивления  прокатился  по  залу.  От  внимания  миссис   Эшли   не
ускользнуло то обстоятельство, что доктор Уоррен ни разу не употребил  слова
"кровавый". Для жителей Бостона это слово было обычным определением. Но  для
британцев это выражение было оскорбительным. Вера  хорошо  это  знала,  ведь
Флетчер в пылу гнева часто употреблял его.
   Вера обернулась к британским офицерам, желая посмотреть,  как  они  будут