льше не существовал для Веры.
   Однажды она читала Флетчеру Песнь песней Соломона: "Смоковницы распустили
свои почки,  и  виноградные  лозы,  расцветая,  издают  благовоние.  Встань,
возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!" И вдруг ее голос задрожал. Она  не
могла произнести больше ни слова. Мысль о том, что этот человек, который был
для асе дороже жизни, скоро оставит ее навсегда, все сильнее овладевала  ею.
Она  больше  не  верила,  что  Флетчер  останется  жив.  Измученная  женщина
попробовала продолжить чтение, но слезы, подступившие к горлу, мешали ей.
   Вера  захлопнула  книгу  и  прикрыла   глаза,   она   больше   не   могла
сопротивляться страшной тоске, нахлынувшей на нее.  И  вдруг  странный  звук
привлек ее внимание.  Она  взглянула  на  Флетчера.  Он  чуть-чуть  повернул
голову. Глаза его были широко раскрыты и встретили ее взгляд.
   - Продолжай, - сказал он хрипло, - читай до конца.
   Вера с  замиранием  сердца  взглянула  на  лейтенанта  и  наконец  смогла
продолжить чтение.
   "Мой возлюбленный принадлежит мне. А я принадлежу ему".
   Собрав остатки сил, Флетчер приподнялся, чтобы быть ближе к  Вере,  чтобы
увидеть радость в ее глазах, и вдруг почувствовал, что падает вниз. Но  Вера
крепко обхватила его руками. Сейчас она была сильнее его.

Глава 21

   Флетчер, все еще слабый и  бледный,  лежал  на  своем  ложе,  когда  Вера
подошла к нему и опустилась перед  ним  на  колени.  Лейтенант  улыбнулся  и
протянул руку к ее лицу, чтобы приласкать ее  и  погрузить  пальцы  в  копну
шелковистых волос.
   Но Вера была серьезна.
   - Флетчер, - сказала она, - отряды милиции окружили Бостон.
   Флетчер ничего  не  ответил.  Он  был  абсолютно  спокоен,  и,  казалось,
известие не удивило его.
   -   Бостон   окружен,   -    повторила    Вера,    -    окружен    армией
"оборванцев-фермеров",  как  ее  называет  лейтенант  Аптон.  Уж  очень   он
высокомерен, твой приятель. Отряды милиции теперь есть повсюду от  Роксберри
до Северного Кембриджа.  Они  продвинулись  на  восток  в  сторону  Челси  и
северного побережья, и совершенно непохоже на то, что они  будут  отступать.
Но твой приятель считает, что они не представляют опасности для него  и  его
друзей-офицеров. А ты что думаешь? Флетчер тяжело вздохнул.
   - Ты хочешь, чтобы я тебе честно ответил? Ну так  вот,  с  военной  точки
зрения, он абсолютно не прав. Наше положение будет крайне неустойчивым, если
мы не рассеем "армию оборванцев". Но я знаю гордый английский  характер.  Мы
не позволим им прорваться внутрь. Мы будем  сражаться,  и,  я  думаю,  конец
войны наступит не скоро.
   - Как ты думаешь, ваша капитуляция возможна? Генерал Гэйдж...
   -  Никакой  капитуляции  не  будет.  Сейчас  слишком  поздно.  Когда   мы
возвращались из Конкорда - ты помнишь этот кошмар, - некоторые офицеры  были
готовы сдаться. Их охватил страх. Но и только. Теперь страх прошел. Осталась
ненависть. Я знаю это. Эта ненависть и  оскорбленное  самолюбие  никогда  не
позволят пойти на капитуляцию.
   Внезапно Флетчер попытался сесть.  С  Вериной  помощью  ему  удалось  это
сделать. Теперь он сидел, выпрямив спину.  Простыня  сползла  с  его  груди,
обнажив многочисленные шрамы.
   - Флетчер, - продолжала Вера, глядя на его обессиленное тело,  -  генерал
Гэйдж разрешил всем вигам и всем сторонникам восставших  покинуть  город.  Я
знаю, что некоторые возражали,  считая,  что  нас  нужно  взять  в  качестве
заложников. Но, я думаю, оставшись в городе, мы будем  представлять  гораздо
большую опасность для генерала.
   - Когда?
   Это было все, о чем спросил Флетчер.
   - Завтра, - ответила Вера. - Перед  уходом  мы  должны  будем  сдать  все
оружие. Но это не страшно: в городе его больше нет.
   - Завтра, - повторил Флетчер.
   Он протянул руку к ее волосам, но  покачнулся,  и  Вера  поддержала  его.
Флетчер повернул Верину голову к себе, чтобы лампа освещала ее нежные черты.
   - Я хотел защитить тебя и никак не  ожидал,  что  скоро  настанет  время,
когда я не смогу этого сделать.
   - Я не понимаю тебя, Флетчер, дорогой. Неужели ты думаешь,  что  я  смогу
оставить тебя сейчас? Я никуда не поеду. Элизабет тоже  решила  остаться  со
мной, хотя родные ее отговаривают. Мы останемся здесь, в нашем доме. А  если
будет известно, что в городе остался хоть один патриот, то для меня найдется
какое-нибудь дело. Я смогу отсюда оказать содействие моим товарищам.
   -  Я  думаю,  совсем  наоборот.  Ведь   твой   пример   может   оказаться
заразительным. А с военной точки зрения, будет гораздо безопасней, если  они
уйдут из города. Твои призывы могут им обойтись гораздо  дороже  разрушенных
домов.
   - Как ты можешь говорить о цене, когда речь идет о твоих  врагах?  Почему
это ты стал так справедлив и великодушен?
   - Они - люди, Вера.
   - Ну что ж, Флетчер Айронс. Ты не собьешь меня с избранного пути. Ты ведь
знаешь, что бесполезно спорить со мной. Ведь я упряма и эгоистична.
   - И ты не дашь мне умереть, не так ли, Вера? - продолжал  Флетчер.  -  Ты
останешься в Бостоне, чтобы защитить меня. Твое решение  не  имеет  никакого
отношения ни к твоему дому в Бостоне, ни к чему-то еще. Ты делаешь  это  для
меня, Вера. Мне даже трудно поверить, что ты так сильно любишь меня.
   Все попытки Флетчера уговорить Веру уехать оказались безуспешными.  И  на
следующий день Вера и Элизабет наблюдали за уходом патриотически настроенных
горожан.
   Вдалеке, за рядами  британских  солдат,  были  видны  цепи  милиции.  Они
тянулись вдоль всего горизонта, и их практически невозможно было  сосчитать.
Они были одеты в коричневую форму и хорошо маскировались на фоне равнины.
   Вера с тяжелым сердцем  следила  за  уходом  своих  единомышленников.  Ей
казалось, что теперь в целом городе не осталось ни одного человека,  который
разделяет ее взгляды.
   Элизабет была озабочена совершенно другими мыслями. Не отрывая  взора  от
рядов милиции, она думала о Джеке, ее любимом Джеке, который, скорее  всего,
был там. Конечно, сейчас в милицию вступят тысячи мужчин, и ей  пришлось  бы
обойти не один отряд, чтобы найти его. Но ведь он мог быть ранен или даже...
Вера всегда отвлекала Элизабет от  этих  мыслей.  Конечно,  Джек  жив!  Ведь
потери англичан в два или даже в три раза превосходят потери американцев.
   Но в конце концов она решила остаться с Верой. Ведь сам Джек хотел, чтобы
она оставалась здесь, где ему легко будет ее разыскать. Правда, теперь  этот
дом да и сам Бостон были уже не безопасными местами. И что  еще  он  скажет,
когда узнает, что Вера прячет под крышей английского офицера?
   Вера не могла оставить Бостон из-за Флетчера. Если бы она была одна,  то,
возможно, уехала бы к своей семье в Лонгмедоу.  Но  теперь  Бостон  стал  ее
домом, и она никуда отсюда не уедет. Конечно, она не могла забыть и об Эзре.
Правда, он был тори и поэтому находился в большей безопасности, чем Вера. Но
без ее заботы ему придется очень трудно.
   Она больше не будет думать о своем решении. Дело сделано. Вера  отошла  в
сторону и положила руку на плечо  Элизабет.  Так  они  и  стояли  у  ограды,
провожая взглядом уходящие колонны.

***

   После ухода  началась  длительная  осада.  Вера  продолжала  все  так  же
старательно ухаживать за Флетчером. Она мыла, кормила и поила его.
   Иногда приходил лейтенант Аптон. Он рассказывал о том, что происходило  в
городе, и, по его словам, революция шла на спад. Численность  милиции  резко
уменьшилась, поскольку фермеры вернулись на поля, а ремесленники  -  в  свои
мастерские, которые и без того давно были заброшены. Вера отказывалась этому
верить. Она считала, что молодой человек нарочно пытается ее задеть.
   Так проходили дни и недели. Наступил май. По  всему  городу  распустились
цветы. Вера приносила свежие букеты на  чердак  и  расставляла  в  маленьких
вазочках. Флетчер любил сидеть в кресле у окна и наблюдать за  миссис  Эшли.
Закончив возиться с цветами, она подходила к нему.
   - Вера, взгляни на себя. Посмотри, как ты увлеклась домашними  делами,  а
ведь ты в еще большей степени солдат, чем я, моя дорогая.
   И миссис Эшли весело смеялась в ответ.
   - Скажи, моя милая, если бы мы были с  тобой  обвенчаны,  ты  по-прежнему
удостаивала бы меня таким вниманием? - спросил Флетчер, указывая на  стоящие
повсюду букеты.
   - Ну, если бы меня это не очень затрудняло, - отшутилась Вера.
   Флетчеру показалось, что Верино лицо округлилось, щеки разрумянились  под
его взглядом, а глаза весело сверкали.
   - Так значит, ты выйдешь за меня замуж? - спросил Флетчер.
   - По-моему, ты должен получить специальное  разрешение,  поскольку  время
военное.
   - Ну, конечно, ты права. Но ты не ответила мне. Согласна ли ты стать моей
женой, быть со мной вместе и в военное и в мирное время?
   Вера смотрела во двор, где ветер шевелил траву, а бегущие по небу  облака
отражались в маленьком прудике.
   - Я не знаю, - ответила она наконец.
   - Ну что ж, так и должно быть, - с грустью произнес Флетчер.
   Вера вернулась к своим цветам.
   Прошло еще некоторое время, и Флетчер начал вставать и  прогуливаться  по
комнате, делая легкие упражнения. Он учился ходить без палки. Вера прекрасно
готовила, и лейтенант быстро поправлялся, хотя  мускулы  на  руках  и  груди
по-прежнему были очень слабы. Все время они проводили вместе, но  грусть  не
покидала их. Неизбежность того, что Флетчеру снова придется надеть мундир  и
вернуться к своим обязанностям, постоянно давила на влюбленных.
   Флетчер носил дома рубашку  и  бриджи.  Волосы  затягивал  сзади  лентой,
которую ему подарила Вера. К нему вернулась энергия и сила,  он  стал  часто
рассказывать Вере о своих делах. Его стремление  прочно  встать  на  ноги  и
окончательно выздороветь было неудержимо. Он должен был  обрести  достаточно
сил, чтобы не растеряться в полном неожиданностей бушующем море будущего.
   Он долго думал об этом и однажды  наконец  решился  задать  Вере  вопрос,
который давно не давал ему покоя.
   - Скажи, ты вернешься со мной в Англию? Вера подняла голову, и  солнечный
луч осветил ее лицо.
   - Здесь мой дом. Я не знаю Англии.
   - А мой дом - Англия. И хотя я много путешествовал, ни одна из стран, где
я был, не стала для меня родным домом. Это касается и американских колоний.
   Выслушав его, Вера углубилась в шитье.
   - Я понимаю тебя, Флетчер, - продолжала миссис Эшли,  -  но,  скажи  мне,
пожалуйста, чем я буду заниматься? Ведь там у меня не  будет  никого,  кроме
тебя. Даже если я встречу тех, кто отнесется ко мне с симпатией,  разве  они
смогут разделить мои чувства к молодой Америке, мою гордость за  только  что
завоеванную свободу? Я знаю, жена должна повсюду  следовать  за  мужем,  она
должна жертвовать своими удобствами ради него...
   - Вера, разве я просил тебя о каких-нибудь жертвах? Я просто очень скучаю
по дому, вот и все. Я хотел бы представить тебя моему отцу. Ведь мы с ним не
виделись многие годы.
   - Прости меня.
   - Не надо извиняться. Пройдет время, и все устроится. Знаешь,  я  уверен,
что ты понравишься моей маме.
   - Не сомневаюсь, - сказала Вера, вглядываясь своими  зелеными  глазами  в
его серо-голубые. - Но, пожалуй, она решит, что я слишком эксцентрична.
   - Но моя мама точно такая же, поверь мне, дорогая.
   - Ты говоришь очень убедительно, однако я боюсь, что твои родители совсем
не будут в восторге от того, что ты привезешь жену из колонии, да еще  вдову
контрабандиста. Это очень необычно.
   - Не забудь, что она еще и бунтовщица,  а  он  -  солдат  нашего  доброго
короля Джорджа.
   - Совершенно верно.
   - А вот и нет, - сказал Флетчер, - нет. Ничего общего. Просто  мужчина  и
женщина,  которые  встретились  в  тяжелые  времена,  полюбили  друг  друга.
Представь себе, дорогая моя, как мы пересекаем океан и приезжаем наконец  на
мой любимый остров, в дом моих предков. Моя мама сначала  поцелует  тебя  по
два раза в каждую щеку, потом решит, что этого недостаточно,  и  поцелует  в
третий раз. Она будет восхищаться твоей красотой и твоими  чудными  золотыми
волосами.
   Вера очень живо представила себе всю эту картину, и она  взволновала  ее.
Отложив шитье, миссис Эшли стала ходить по комнате.
   - Мой отец, - начала Вера свой рассказ, - конечно, встретит  нас  гораздо
спокойнее. Он выйдет на большое каменное крыльцо и начнет  осматривать  тебя
пристальным взглядом. Затем он взглянет на меня и  кивнет,  как  будто  речь
идет о том, что я купила хорошую лошадь. Конечно, я буду очень  смущена  его
строгим и величественным видом, но только до тех пор, пока он не улыбнется и
не возьмет меня за руки.
   Вера остановилась посередине комнаты.  Она  обернулась  и  посмотрела  на
Флетчера с беспокойством. Конечно, он чувствовал себя здесь очень  одиноким.
И это не только вопрос пространства, отделяющего его от Англии.  Это  вопрос
образа жизни.
   - А что потом, скажи, дорогой, что мы будем делать потом?
   Флетчер улыбнулся и прижал ее ладонь к своей.
   - Потом тебя обязательно представят моему старшему брату,  который  будет
ухаживать за тобой и целовать твои руки. В душе он считает  себя  французом,
но если ты когда-нибудь скажешь  ему  об  этом,  он  очень  рассердится.  Ты
познакомишься с его женой и детьми, я даже не представляю себе,  сколько  их
сейчас у него - думаю, не меньше трех. Они,  конечно,  будут  называть  тебя
тетушкой Верой, а за спиной показывать тебе язык.
   - В самом деле? - И Вера представила себе, как она сурово  смотрит  через
плечо.
   - И, конечно, в ближайший вечер в твою честь будет дан  бал.  Все  соседи
съедутся на него, сгорая от любопытства. Им, конечно,  захочется  посмотреть
на эту маленькую женщину из колонии, которая пленила второго сына  Джонотана
Уильяма Айронса. Мои младшие братья будут на балу наперебой приглашать  тебя
потанцевать, но, конечно, при этом будут спрашивать моего разрешения.  Хотя,
будут ли?
   - А это не считается грубым?
   - Да нет... На тебе будет белое шелковое платье с открытыми плечами.
   И Флетчер расстегнул блузку своей будущей жены, чтобы наглядно  показать,
какая часть ее тела должна быть обнажена на балу.
   - На тебе будет  пара  самых  лучших  чулок,  которые  когда-либо  носила
настоящая леди. Они будут совершенно воздушными, я даже  не  почувствую  их,
прикасаясь к твоей ножке, - сказал он, проводя пальцами  по  юбке,  повторяя
линию бедер.
   Вера вздохнула от восхищения воображаемой картинкой.
   - Вы позволите мне потанцевать с Вами, миссис Эшли?  -  спросил  Флетчер,
поднося Верину руку к своим губам.
   - Я очень редко танцевала. Иногда мы ездили на танцы в  Лексингтон.  А  в
Бостоне мне негде было танцевать.
   -  Ничего  страшного,  моя  дорогая.  Тебе  нужно  только  повторять  мои
движения, - сказал Флетчер и подхватил Веру за талию.
   Прижав к себе, он повел ее в танце по скрипящему полу, показывая то одно,
то другое па. Флетчер начал напевать какую-то  незнакомую  мелодию,  и  Вера
вскоре тоже подхватила ее.
   Они кружились все быстрее и быстрее, пока пыль не  поднялась  вокруг  них
столбом.
   - Остановись, пожалуйста, - попросила Вера, весело смеясь.
   Они остановились, и Вера прижалась к груди лейтенанта. Она  слышала,  как
громко колотится его сердце.
   - Да, моя милая, мы будем танцевать всю ночь.
   - Но только не так быстро!
   - Ничего, ты привыкнешь, и тебе даже понравится. Потом для нас приготовят
спальню, старинную комнату, расположенную вдали от всех остальных.
   - Да, - сказала Вера, чуть отодвинувшись и заглядывая в его  серо-голубые
глаза, обрамленные черными ресницами.
   - Там, моя дорогая, я подарю тебе, уже миссис Айронс, всю  мою  любовь  и
еще кое-что, что сделает тебя по-настоящему счастливой.
   - И что же это?
   - Ребенок, Вера, ребенок!
   - Нет, - сказала она, - нет, я не смогу... Но вдруг страх  заставил  Веру
оборвать начатую фразу.
   - Я хочу подарить тебе его, Вера! И я надеюсь, что смогу это сделать. Мое
сердце разрывается при мысли, что я буду не способен дать тебе то,  чего  ты
больше всего можешь захотеть.
   Вера подняла руку, чтобы заставить Флетчера замолчать, но он поймал ее  и
прижал к себе.
   - В этой комнате, где происходят чудеса, - прошептала Вера, - мы будем  с
тобой вместе. Ведь она создана специально для нас с тобой.
   - Конечно, моя милая.
   - И ты долго будешь обнимать меня и пообещаешь любить вечно?
   - Я обещаю любить тебя вечно. Обещаю любить тебя всю свою жизнь.
   Вера на мгновение представила себе все то, о чем они только что говорили.
Она приподнялась на цыпочках, легко  коснулась  губами  его  губ,  развязала
ленту на затылке, и черные  волосы  Флетчера  рассыпались  по  плечам.  Вера
отошла в сторону и стояла, прикрыв глаза и греясь в лучах солнца,  бивших  в
окно.
   Миссис Эшли представила себе, как она,  протанцевав  всю  ночь  со  своим
мужем Флетчером  Айронсом,  приходит  в  спальню.  Приближается  утро.  Вера
снимает свое роскошное белое платье с величайшей осторожностью: ведь  у  нее
никогда не было такого. Флетчер идет к ней через комнату. В его глазах горит
желание, и он так красив, что Вера готова дать ему все, что он пожелает...
   Вера почувствовала, как Флетчер обнимает ее, и это был не сон.  Лейтенант
взял ее на руки и вынес из освещенного солнцем круга.  Вера  открыла  глаза,
теперь ей не нужно было мечтать. Он был рядом.
   - И луна заглянет в окно, и пропоет  петух,  и  мы  будем  вдыхать  запах
скошенной травы, роз и жимолости,  ползущей  между  камней...  -  нашептывал
Айронс, пряча лицо в волосах Веры.

Глава 22

Июнь, 1775 г.

   Элизабет безмолвно замерла на чердачной  лестнице.  Она  подобрала  юбки,
чтобы шуршание не выдало ее.  Теперь  от  нее  не  укроется  ни  один  звук,
доносящийся из комнаты лейтенанта.
   Элизабет  знала,  что  сегодня  его  навестил  приятель,   "этот   другой
лейтенант", как она его называла. Они говорили о чем-то важном и  секретном,
и Элизабет решила выяснить о чем.
   - Ты должен немедленно вернуться в полк. В ближайшие дни предстоит  масса
дел, и нам необходима твоя ясная голова. И  потом,  твои  люди  не  очень-то
слушаются меня, - сказал Аптон.
   - Да неужели? - раздался в ответ другой голос.
   - Меня послали за тобой, хотя пока и неофициально.
   - И кто же тебя послал? Мои люди? - спросил лейтенант Айронс.
   - Нет, сам лорд Перси, -  ответил  взволнованный  Аптон.  -  Если  бы  он
захотел вызвать тебя по приказу, то послал бы кого-нибудь другого. Он знает,
что ты выздоравливаешь, и очень рад за тебя. Он прекрасно знает тебе цену.
   - В самом деле?
   - Черт побери, Флетчер! Не надо вести себя так, как будто тебя все это не
касается. Мне кажется, что ты уже совсем не тот офицер, которого я знал.
   Элизабет прижалась к стене, услышав звуки шагов наверху.
   - Ну хорошо, ты не хочешь уезжать  отсюда.  Тогда  тебе  надо  официально
заявить, что ты занял этот дом для постоя.
   - Нет, - ответил Флетчер, - я этого не сделаю. Я не должен настаивать  на
этом. Мы с Верой стоим по разные стороны баррикад. То, что,  по  ее  мнению,
нуждается в немедленном разрушении, я считаю  необходимым  реконструировать.
Наши жизни расходятся, Брайан, нас соединяет только любовь. А  война  делает
различия в наших позициях непреодолимыми.
   - Любовь, - произнес Брайан, - что за трагедия!
   Бетси стояла на темной лестнице, в смущении опустив глаза. Щеки ее горели
от стыда. Это был совсем не тот разговор, который она рассчитывала услышать.
Интимные признания лейтенанта поразили ее. Она даже отпустила подол юбки,  и
этот звук мог бы выдать  ее  присутствие,  если  бы  кто-нибудь  из  мужчин,
сидящих наверху, обратил на него внимание. Но, к счастью, они  были  слишком
заняты своим разговором.
   - Флетчер, я все понимаю, но у Вас есть долг перед Вашим  королем,  и  Вы
еще не забыли, что  такое  честь  мундира.  Восемнадцатого  начнутся  боевые
действия в Чарльстоне. Вы должны быть к ним готовы. Но что это?