о из доков, и была только одна проблема
- как только они вносили его  в  квартиру,  их  невозможно  было  оттуда
выгнать. Так что в конце концов даже вышла небольшая ссора,  потому  что
Уилли Гвинн обиделся на то, что бутлегеры Джо попирали права его друзей,
членов клуба "Ракетка", и не давали им петь с  их  квартетом.  Бутлегеры
Джо сказали, что парни из "Ракетки" хотели  петь  неприличные  песни,  а
они, бутлегеры, предпочитают песни о матерях. Тут мнения разделились, но
девушки из "Шалуний" с самого начала были на стороне бутлегеров,  потому
что слушали их пение со слезами на глазах. Парни из "Ракетки" обиделись,
а потом - одно к другому - кто-то  вызвал  "Скорую  помощь"  и  приехала
полиция.
   Дороти,  как  всегда,  была  с  полицией  на   высоте.   Оказывается,
полицейские получили приказ от судьи Шульцмейера, который ведет все дела
о нарушении сухого закона, чтобы, когда полицию вызывают  на  вечеринку,
они немедленно, в любое время дня и ночи, ему об этом  сообщали,  потому
что судья Шульцмейер просто обожает вечеринки. Так что  полиция  вызвала
судью Шульцмейера, и он явился в мгновение ока. А потом Джо Сангинетти и
судья Шульцмейер оба безумно влюбились в Дороти. Они даже поссорились, и
судья сказал Джо, что если бы его бурду можно было пить, он  бы  добился
ее конфискации, только это такая дрянь, которую порядочный джентльмен  в
рот не возьмет, поэтому он ее даже  конфисковывать  не  будет.  Часов  в
девять утра судье Шульцмейеру пришлось уйти  -  ему  надо  было  в  суд,
допрашивать всех преступников,  которые  нарушают  закон,  так  что  ему
пришлось оставить Дороти с Джо, и он ужасно злился.  А  мне  было  очень
жаль всех  тех,  кто  должен  был  в  то  утро  предстать  перед  судьей
Шульцмейером, потому что он каждому присудил по 90 дней заключения  и  к
двенадцати дня вернулся обратно. Он проторчал с нами, пока мы не поехали
на Лонг-Бич, а  это  было  позавчера.  Судья  Шульцмейер  тогда  потерял
сознание, и мы оставили его в санатории в Гарден-Сити.
   Мой дебют был самым большим успехом сезона, потому что на второй день
моей вечеринки сестра Уилли Гвинна давала  бал  в  поместье  Гвиннов  на
Лонг-Айленде, и оказалось, что все лучшие  джентльмены  им  пренебрегли,
поскольку находились у меня. Похоже, если я заставлю себя  стать  миссис
Генри Споффард, я буду в свете заметной фигурой и хозяйкой салона.
   Сегодня утром позвонил Генри и сказал, что наконец уговорил отца, так
что, пожалуй, меня можно ему представить, так что  днем  Генри  за  мной
заедет и я отправлюсь в Пенсильванию знакомиться с его родственниками  и
осматривать его знаменитое родовое гнездо Еще он спросил, как прошел мой
дебют, о котором упоминали даже филадельфийские газеты. Я  ему  сказала,
что дебют случился совершенно внезапно, все решилось в один  день,  и  я
постеснялась сообщать ему об этом - не хотела отрывать от семьи всего-то
из-за какой-то вечеринки.
   Так что теперь я готовлюсь к визиту в поместье Генри, и у меня  такое
чувство, что от него зависит все мое  будущее.  Потому  что  если  семья
Генри будет меня раздражать так же,  как  меня  раздражает  Генри,  дело
может закончиться судом.
 
21 июня 
 
   Я провожу уик-энд с семейством Генри в их родовом поместье неподалеку
от Филадельфии и постепенно прихожу к  убеждению,  что  в  жизни,  кроме
семьи, имеются  и  другие  ценности  Например,  в  семье  Генри  принято
вставать чуть свет. Собственно говоря, нет ничего плохого в  том,  чтобы
вставать рано, но только в том случае, если предстоит что-то интересное,
а когда встаешь рано и оказывается, что ничего интересного тебя не ждет,
это кажется пустой тратой времени.
   Вчера мы все встали рано - я как  раз  должна  была  познакомиться  с
семьей Генри, потому что в Пенсильванию мы с Генри  ехали  на  машине  и
добрались туда, когда все уже спали - в начале десятого вечера.  Поэтому
утром ко мне в комнату пришла матушка Генри - она хотела разбудить  меня
к завтраку. Дело в том, что матушка Генри очень меня любит, хочет носить
такие же платья, как у меня, и очень интересуется тем, что я привезла  с
собой.  Обнаружив  коробочку  конфет  с  ликером,  она  была  совершенно
счастлива. Я наконец-таки оделась, она выкинула  пустую  коробку  из-под
конфет, и я помогла ей спуститься в столовую.
   В столовой нас ждали Генри с сестрой, с  которой  я  и  познакомилась
Оказывается, до войны она  была  совсем  другой,  а  мужскую  рубашку  с
галстуком надела, когда в войну  работала  на  машине  "Скорой  помощи",
только теперь никто не может уговорить ее  их  снять.  Потому  что,  как
война кончилась,  сестра  Генри  решила,  что  женская  одежда  чересчур
легкомысленна.  И  теперь  сестра  Генри  думает  только  о  лошадях   и
автомобилях, и найти ее можно либо в гараже, либо в конюшне.  Собственно
говоря, она почти не уделяет внимания своей семье,  а  Генри  -  и  того
меньше, потому что считает, будто у Генри ум не очень мужской.  А  потом
мы ждали, когда придет отец Генри, который должен перед завтраком читать
вслух Библию.
   И тут случилось настоящее чудо. Оказывается,  отец  Генри  уже  много
месяцев  практически  не   вставал   с   инвалидного   кресла,   и   его
мужчина-сиделка должен был повсюду возить. Мужчина-сиделка его привез, и
Генри сказал. "Папа, это твоя будущая невестка",  а  папа  посмотрел  на
меня, встал с кресла и пошел. Все  ужасно  удивились,  только  Генри  не
удивился, потому что он отца знает как свои пять пальцев Потом они долго
успокаивали отца Генри, и он пытался  читать  вслух  Библию,  только  он
никак не мог сосредоточиться на Библии и никак не мог есть,  потому  что
когда человек настолько слаб, он не может  одновременно  смотреть  и  на
девушку, и на овсянку. Генри в конце концов очень расстроился  и  сказал
своему отцу, что ему надо  пойти  к  себе  и  отдохнуть,  иначе  у  него
случится рецидив Тогда мужчина-сиделка  увез  его,  и  его  было  ужасно
жалко, потому  что  он  рыдал  как  ребенок.  А  я  вспомнила,  что  мне
советовала Дороти насчет отца Генри, и решила, что если бы он  смог  ото
всех избавиться и немного пожить, как захочет,  можно  было  бы  советом
Дороти и воспользоваться.
   После завтрака мы все собрались в церковь,  только  сестра  Генри  не
ходит в церковь и предпочитает проводить воскресенье в гараже,  где  она
разбирает на части и снова собирает семейный грузовичок  Генри  говорит:
то, что война сделала с его сестрой, даже страшнее самой войны.
   Ну вот, в церковь  пошли  Генри,  его  матушка  и  я.  Из  церкви  мы
вернулись к ланчу, и ланч почти ничем не отличался от  завтрака,  только
отец Генри к ланчу не выходил, потому что после встречи со мной  у  него
случилась лихорадка и послали за доктором.
   Днем Генри ушел на  молитвенное  собрание,  а  мы  с  матушкой  Генри
отдыхали перед вечерним походом в церковь. Матушка Генри считает, что  я
луч солнца в ее жизни, и она меня от себя не отпускает,  потому  что  не
любит оставаться одна - когда она  остается  одна,  мозги  у  нее  почти
совсем отключаются.  Она  обожает  примерять  мои  шляпки  и  все  время
рассказывает, что мальчики из церковного хора не сводят  с  нее  глаз  С
ней,  конечно,  приходится  соглашаться,  а  соглашаться  с   человеком,
разговаривать с  которым  можно  только  через  слуховую  трубку,  очень
трудно, потому что рано или поздно интонации тебя выдадут.
   Ужин оказался почти таким же, как ланч, только к  ужину  вся  новизна
пропала окончательно. Я сказала Генри, что у меня ужасно болит голова  и
я не могу идти в церковь, так что Генри с матушкой пошли в церковь, а  я
пошла к себе в комнату, там села, подумала и решила, что  жизнь  слишком
коротка, чтобы посвятить ее всю семье, даже если  в  семье  очень  много
денег. Так что теперь мне необходимо придумать какой-нибудь план,  чтобы
Генри отказался на мне жениться. Я постараюсь получить от  него  сколько
смогу, этим и довольствуюсь.
 
22 июня 
 
   Вчера Генри посадил меня в Филадельфии  на  поезд,  а  самому  ему  я
велела оставаться, чтобы быть рядом с отцом, у которого может  случиться
рецидив. Я сидела в купе и думала о том, что настало время избавиться от
Генри любой ценой. Я решила, что лучший способ  досадить  джентльмену  -
отправиться с ним по магазинам Потому что даже  мистер  Эйсман,  который
просто создан для того, чтобы девушки  ходили  с  ним  по  магазинам,  и
который знает, чего от этого ждать, после  похода  по  магазинам  бывает
крайне раздосадован. Я решила, что в Нью-Йорке  отправлюсь  к  "Картье",
потрачу там крупную сумму и запишу ее на счет Генри, потому  что  с  тех
пор, как о нашей помолвке написали все газеты, его счет - все равно  что
мой.
   Я об этом размышляла,  и  тут  раздался  стук  в  дверь,  я  сказала:
"Войдите!" - и вошел джентльмен, который сказал, что часто видел меня  в
Нью-Йорке и все мечтал со мной познакомиться, потому что  у  нас  с  ним
множество общих друзей. Он  дал  мне  свою  карточку,  на  которой  было
написано, что зовут его мистер Джилбертсон Монтроуз и  он  по  профессии
сценарист. Я предложила ему присесть,  и  мы  с  ним  завели  беседу  на
литературные темы.
   У меня такое ощущение, что  вчерашний  день  был  поворотным  в  моей
жизни, потому что я наконец встретила джентльмена, у  которого  есть  не
только литературные  таланты,  но  и  замечательные  мозги.  Он  из  тех
джентльменов, которых девушка может слушать целыми днями, потому что все
время узнает что-то новое. Ведь ничто так  не  привлекает  девушку,  как
мужской ум, особенно ту девушку, которая провела уик-энд с Генри. Мистер
Монтроуз говорил без умолку всю  дорогу  до  Нью-Йорка,  а  я  сидела  и
слушала. По мнению мистера Монтроуза, Шекспир - великий драматург, и  он
считает, что "Гамлет" - замечательная трагедия, а что касается  романов,
то он убежден, все  обязательно  должны  читать  Диккенса.  А  когда  мы
коснулись поэзии, он принялся читать наизусть "Расстрел Дэна  Макгрю"  и
читал так, что на самом деле были слышны выстрелы.
   Потом я попросила мистера Монтроуза рассказать о  себе.  Оказывается,
мистер Монтроуз возвращается домой из Вашингтона, округ  Колумбия,  куда
он ездил встречаться с болгарским послом, у которого  хотел  узнать,  не
согласится ли Болгария финансировать сценарий на  историческую  тему,  а
точнее,  об  интимной  жизни  Долли  Мэдисон  ,  который   он   написал.
Оказывается, в болгарском ресторане на Лексингтон авеню мистер  Монтроуз
познакомился  с  несколькими  болгарами,  которые  и  посоветовали   ему
попросить на это денег у Болгарии. Мистер  Монтроуз  сказал,  что  может
вставить в -  сценарий  пропаганду  Болгарии,  а  болгарскому  послу  он
сказал, что когда он думает о том, как мало американские  любители  кино
знают о Болгарии, у него сердце ноет.
   Я сказала мистеру  Монтроузу,  что  мне  даже  неловко  беседовать  с
джентльменом, который  столько  знает  о  Болгарии,  потому  что  я  про
Болгарию знаю только, что там есть зулаки. Мистер Монтроуз сказал,  что,
по  мнению  болгарского  посла,   история   Долли   Мэдисон   не   имеет
непосредственного отношения к ситуации в Болгарии,  но  мистер  Монтроуз
ему объяснил, что все дело в организации сюжета. Мистер Монтроуз сказал,
что  может  ввести  в  сценарий  нового  возлюбленного  Долли   Мэдисон,
болгарина, который хочет на ней жениться.  Долли  Мэдисон  задумается  о
том, какие у нее будут замечательные внуки, если  она  выйдет  замуж  за
болгарина, и ее мысленному взору представится Болгария в  1925  году.  А
мистер Монтроуз поедет в Болгарию и снимет это на пленку. Но  болгарский
посол отверг это предложение, однако подарил мистеру  Монтроузу  большую
бутылку   болгарского   национального   напитка.   На   вид   болгарский
национальный напиток ничем не отличался от воды, да и  на  вкус  был  не
очень крепок, но уже через пять минут начинаешь понимать, что  совершила
ошибку. Но я решила, что если это заставит меня забыть все то, через что
я вынуждена была пройти в Пенсильвании, уж лучше я совершу ошибку. И  мы
выпили  еще.  Потом  мистер  Монтроуз  рассказал  мне,  как  трудно   он
пробивался в кинематограф, потому что все его сценарии  слишком  сложны.
Мистер Монтроуз пишет о сексе, и там очень много психологии, а когда  об
этом пишут другие, там  только  прозрачные  одежды  и  роскошные  ванные
комнаты. Мистер Монтроуз считает, что у кинематографа  нет  будущего,  и
выход только один - кинематографисты должны  разобраться  в  сексуальных
мотивах жизни и понять, что у  женщины  двадцати  пяти  лет  сексуальных
проблем не меньше, чем у шестнадцатилетней вертихвостки. Мистер Монтроуз
вообще предпочитает писать о женщинах опытных, и он против  того,  чтобы
опытных женщин играли пятнадцатилетние девчонки, которые ничего не знают
про жизнь и даже в тюрьме не сидели.
   Мы и не заметили, как доехали до Нью-Йорка, и я подумала,  поездка  с
Генри на "Роллс-Ройсе" показалась мне  бесконечно  долгой,  и  тут-то  я
поняла окончательно, что деньги - это не главное, потому что в  конечном
счете все решают мозги. Мистер Монтроуз проводил меня домой, и мы с  ним
договорились  встречаться  за  ланчем  в  кафе  "Примроуз"   практически
ежедневно, чтобы беседовать о литературе.
   Л потом мне надо было придумать, как избавиться от Генри и  при  этом
избежать неприятностей. И я позвала Дороти, потому что Дороти хоть и  не
знает, как увлечь джентльмена с деньгами, но может посоветовать, как  от
такового избавиться.
   Дороти сначала сказала, чтобы я рискнула  и  вышла  за  Генри  замуж,
потому что, как ей кажется, если Генри на  мне  женится,  он  через  две
недели обязательно покончит жизнь самоубийством. Но я  ей  рассказала  о
своей идее с магазинами, и еще - что я  вызову  Генри,  но  устрою  так,
чтобы, когда он приедет, меня дома не было. А Дороти  окажется  у  меня,
начнет с ним беседовать и сообщит ему о моих походах по  магазинам  и  о
том, какая я расточительная, а еще объяснит, что если он на мне женится,
то через год окажется в ночлежке.
   Дороти мне посоветовала попрощаться с Генри и поручить его ей, потому
что в следующий раз я увижу его в качестве свидетеля на суде, а тогда  я
ведь могу его и не узнать - она его  так  напугает,  что  это  наверняка
отразится на его внешности. И я окончательно решила передать его в  руки
Дороти и уповать на лучшее.
 
10 июля 
 
   Весь прошлый месяц был полон событий, и я теперь твердо убеждена, что
я - именно такая девушка, с  которой  вечно  что-то  происходит.  Должна
признаться, что жизнь  -  удивительная  штука.  За  последние  несколько
недель столько всего произошло, что у меня голова идет кругом.
   Ну, сначала я отправилась к "Картье" и купила очаровательный  изумруд
и длинную нитку  жемчуга,  записав  все  это  на  счет  Генри.  Потом  я
позвонила Генри по междугородному телефону и сказала,  что  ужасно  хочу
его видеть, а он очень-очень  обрадовался  и  пообещал,  что  приедет  в
Нью-Йорк немедленно.
   Я попросила, чтобы Дороти приехала ко мне, встретила Генри,  показала
ему все, что я купила за его счет, и рассказала, какая я расточительная.
Я разрешила Дороти зайти так далеко, как она сочтет нужным, только пусть
не очерняет мой моральный облик, потому что мой моральный  облик  должен
остаться незапятнанным  -  это  может  пригодиться  впоследствии.  Генри
должен был ко мне приехать в  начале  второго,  поэтому  я  велела  Лулу
приготовить ланч для него и Дороти, а Дороти я попросила сказать  Генри,
что  я  отправилась  смотреть  драгоценности  царской   семьи,   которые
выставила на продажу в "Ритце" какая-то русская великая княгиня.
   А на самом деле я пошла в "Примроуз" на ланч с  мистером  Монтроузом.
Мистер Монтроуз очень любит делиться со мной своими планами  и  говорит,
что я напоминаю ему одну даму по имени мадам Рекамье, с которой  обожали
делиться планами  все  французские  мужчины,  хотя  в  то  время  и  шла
французская революция.
   Мы с мистером Монтроузом отлично поели. Впрочем, когда  я  с  ним,  я
даже не  замечаю,  что  ем,  потому  что  мистер  Монтроуз  говорит  так
замечательно, что главное удовольствие - его  слушать.  Но  пока  я  его
слушала, я все думала про Дороти и очень беспокоилась,  как  бы  она  не
зашла слишком далеко и не сказала Генри чего-нибудь  такого,  что  может
мне потом повредить. Даже мистер Монтроуз это заметил и сказал: "Дорогая
моя, о чем вы так глубоко задумались? Ну-ка, рассказывайте!"
   И тогда я все ему рассказала. Он тоже  задумался,  а  потом  говорит:
"Очень жаль, что образ жизни мистера Споффарда вас не устраивает, потому
что мистер Споффард - именно тот человек, который мог  бы  финансировать
фильм по моему сценарию". И еще мистер Монтроуз  сказал,  что  с  самого
начала понял: из меня бы получилась идеальная Долли Мэдисон. Это  навело
меня на кое-какие мысли, и я сказала мистеру  Монтроузу,  что  в  скором
времени  рассчитываю  получить  крупную  сумму  денег   и   сама   смогу
финансировать фильм. Но мистер Монтроуз сказал, что будет поздно, потому
что все кинокорпорации уже гоняются за этим сценарием.
   Тут я почти что впала в панику, потому что вдруг поняла: если я выйду
замуж за Генри и буду сниматься в кино, образ  жизни  Генри  мало  будет
меня беспокоить. Потому что если занимаешься чем-то серьезным,  можно  и
Генри потерпеть. Но тут я вспомнила, что сейчас делает Дороти, и сказала
мистеру Монтроузу, что, возможно, уже поздно.  Я  кинулась  к  телефону,
позвонила домой и спросила Дороти, что она  успела  сказать  Генри.  Она
ответила, что рассказала  про  изумруд,  который  я  купила  к  зеленому
платью, и про то,  что  на  платье  я  посадила  пятно,  поэтому  теперь
собираюсь и то и другое отдать Лулу. А еще она  показала  ему  жемчуг  и
рассказала, что я его купила, а потом пожалела, что не выбрала  розовый,
потому что белый - такой банальный, и теперь хочу,  чтобы  Лулу  пришила
жемчужины мне на пеньюар. А еще она сказала, как жаль, что  я  собралась
покупать драгоценности царской семьи, потому что у  нее  предчувствие  -
они приносят несчастье, но  я  ей  говорила,  что  если  решу,  что  они
несчастливые, кину их как-нибудь ночью в новолуние через левое  плечо  в
Гудзон, это снимает проклятье.
   Тут Генри разволновался, а она ему сказала,  как  рада  тому,  что  я
наконец выхожу замуж, ведь мне так  не  везло  -  стоило  мне  с  кем-то
обручиться, как с моим женихом  тут  же  что-нибудь  да  случалось.  Что
например, спросил Генри. Дороти сказала, что парочка  женихов  попала  в
психиатрическую лечебницу, один из-за долгов застрелился, а об остальных
теперь заботятся исправительные учреждения. Генри  спросил,  что  их  до
этого довело, а Дороти ответила, что моя расточительность, и  она  очень
удивлена, что Генри об  этом  ничего  не  слышал,  ведь  мне  достаточно
сходить с  каким-нибудь  биржевым  маклером  на  ланч  в  "Ритц",  и  на
следующий день рынок обваливается. А еще она сказала, что не хочет ни на
кого наговаривать, только за день до того, как рухнула немецкая марка, я
как раз ужинала с одним крупным немецким бизнесменом.
   Я чуть с ума не сошла, но велела Дороти держать Генри в  квартире  до
тех пор, пока я не приеду и сама ему все не объясню,  а  потом  ждала  у
телефона, пока Дороти спросит у Генри, может ли  он  немного  подождать.
Через минуту Дороти вернулась и сказала, что в гостиной никого  нет,  но
если я сейчас побегу  на  Бродвей,  то  наверняка  увижу,  как  Генри  с
ураганной скоростью мчится на Пенсильванский вокзал.
   Мистеру Монтроузу я сказала, что мне во что  бы  то  ни  стало  нужно
найти Генри. Сказать, что мы покинули  "Примроуз"  поспешно,  значит  не
сказать ничего. Мы примчались на Пенсильванский вокзал, и я едва  успела
вскочить в поезд до Филадельфии. А мистер Монтроуз стоял  на  перроне  и
нервно грыз ногти. Я ему велела  возвращаться  в  отель  и  ждать  моего
звонка.
   В  поезде  я  нашла