виду?
     - Шшш,- резко оборвал ее он.
     - Что еще?
     - Тихо! - снова произнес он настойчиво. Сора напрягла слух, повернулась к окружавшему их лесу и поняла, что насторожило его.
     - Уильям, вокруг нас повсюду кони и люди.
     - Да. Идите сюда.- Он нащупал свою массивную трость и оторвался от камня, осторожно вошел в ручей неподалеку от нее. Она скользнула к нему, а он вскинул голову.- Забирайтесь на камни и не путайтесь под нога ми.- Он подождал, пока она сделала, как он хотел, потом спросил: - Что вы видите?
     Ошеломленно она повторила: Видите?
     - Сколько людей? Как они близко?
     - Ох, Уильям,- начала она горько, но хруст сучьев и топот многочисленных ног не дали ей договорить.
     - Мы нашли их, Бронни,- произнес грубый мужской голос.- Как и приказал Его Светлость.
     - А ты уверен, что это они, Морт? - спросил Другой голос.
     - Да, парочка уток у воды, которая только ждет, чтобы ее сунули в мешок,- откликнулся первый.
     - А этот здоровяк слеп, ты говоришь? - снова спросил второй.- Если не так, то я не стал бы с ним и связываться.
     - А девку я схвачу в любой момент,- усмехнулся первый голос.
     - Что они говорят? - с возмущением спросила Сора. Она не понимала их быстрого отрывистого английского, но тон прозвучавших фраз ей не нравился.
     Уильям подошел ближе, прижался спиной к большому камню, сжал руками трость.
     - Они говорят, что желают искупаться. Сжавшись на камне, Сора одновременно жалела, что мальчиков здесь нет, чтобы помочь, и радовалась, что они вдали и в безопасности.
     - Хватит болтать, мерзавец, возьми их,- приказал новый голос на английском, потом перешел на нормандский французский: - Лорд Уильям? Вас окружили двенадцать человек. Выходите из воды и сдавайтесь.
     - А я насчитал не более чем семь,- спокойно ответил Уильям.
     Никто не сказал ни слова, только Бронни запротестовал:
     - А вы говорили, что он слепой!
     - Нас восемь,- бросил старший.
     - Значит, он не умеет считать,- хныкал Бронни.
     - Разрази тебя гром! Он слеп, слава Господу, разве не ясно? Он слышит, но не видит. Давайте, возьмите их аккуратно. Милорд хочет сам проявить в отношении них свою нежность.
     - Пригнись-ка, девочка,- пророкотал Уильям, подбираясь и готовясь отразить нападение.
     Донесся плеск ног в ручье, а Бронни заныл:
     - Постойте, я еще не снял обувку. Послышался удар, он отскочил и со стоном ступил в воду.
     - Ну ладно, ладно, но я испортил свою новую обувь. Трость в руке Уильяма начала ритмично выписывать восьмерки, тихо и угрожающе посвистывая.
     - Я беру его,- крикнул один из нападающих и бросился на слепого рыцаря.
     Последовал резкий звук удара и крик боли, а Бронни произнес:
     - Челюсть у него сломана.
     Уильям засмеялся, громогласно, торжествующе и радостно.
     Еще один нападающий бросился вперед, и Сора услышала, как воздух вышел из его легких, когда конец трости погрузился ему в живот.
     - Давайте, негодяи, давайте, подлецы,- взывал к ним Уильям, как будто это были собравшиеся вокруг него коты. Он отразил еще одну атаку, отбив ее середи ной огромной дубовой трости.
     Простолюдины тревожно зароптали и попятились, а предводитель их взревел:
     - Взять его!
     - Какой прекрасный командир,- презрительно про молвил Уильям.- А сам-то ты боишься взять меня?
     В тяжелом и хриплом дыхании окружавших их мужчин чувствовалась свирепая безжалостность.
     - Ладно! - Предводитель ступил в воду и распорядился: - Я схвачу за трость, а вы - вы все - наваливайтесь на него.
     План предопределил поражение и удачу. Все больше нападавших бросались по ручью вперед под грозную трость Уильяма, пока он с громким всплеском не свалился в воду. Перепуганная Сора слышала их торжествующие крики, а могучий воин слабел под их ударами. Она вцепилась в огромный валун, на котором сидела, и вдруг под пальцами ее качнулся гладкий круглый камень. Он был довольно велик и достаточно тяжел - поднимать его пришлось двумя руками - но и мал ровно настолько, чтобы обхватить его ладонями.
     - Я возьму женщину! - крикнул Бронни. И прежде чем в ее сознании созрел четкий план действий, Сора повернулась и обрушила камень Бронни на голову.
     Удачный удар отбросил Бронни вниз, в самую гущу дерущихся, где ему еще перепало от его рассерженных напарников. Охваченная воодушевлением, Сора наклонилась и опустила свое оружие еще на несколько возникших перед ней голов, прежде чем камень вырвали у нее из рук и отбросили.
     - Забери вас дьявол! - выругался главарь, стаскивая ее в воду.
     - А говорили, будет легкая прогулка,- посетовал один холоп.
     - А почему ж, ты думаешь, Его Светлость отправил восемь крепких мужиков схватить одного слепого и женщину? - простонал в ответ Бронни.
     Эта логика в словах, прозвучавших из уст их столь бестолкового товарища, прекратила сетования нападавших. Уильяма и Сору вывели из ручья и посадили одного за другим на широкую конскую спину.
     - Свяжите ему руки у нее на талии,- приказал предводитель. Голос его дрожал от ярости.- Он не станет спрыгивать, если этим свалит с коня и ее. И побыстрее, мы и так уж слишком задержались на землях Берков.
     - А женщину нам связать тоже?
     - Нет,- укоризненно отозвался главарь.- Вы что, не видите, что с ней? Она безвредна.
     - Ха! - фыркнул Бронни.- Моя голова с этим не согласна.
     Уильям, не знавший о ее участии в битве, спросил:
     - Что вы сделали с нашим другом Бронни?
     - Врезала ему камнем.
     Уильям тихо засмеялся.
     - Моя воинственная королева. Когда-нибудь я научу вас защищать себя так, как если бы вы были рыцарем.- Он застонал, когда затянули узлы на его связанных руках и перебросили их вокруг ее талии.
     - Вы ранены?
     - Только несколько ссадин,- ответил он с презрением.- Большей частью пострадала моя гордость.
     - Не многие рыцари выстоят с палкой против восьмерых,- заметила она.
     - Раньше я смог бы.- Голос его звучал ровно и непримиримо, и она ему поверила.
     Ведомая на поводу, их лошадь двинулась шагом, потом перешла на рысь.
     - Не можешь ты поторопить эту клячу? - прорычал предводитель.
     - Нет,- ответил один из людей.- Пока на ней сидит лорд Уильям. Лорд Уильям и женщина.
     Главарь подъехал к ним поближе и предупредил:
     - Слушайте внимательно. Мы - отряд наемников...
     - Отряд? Громкое название для одного наемника, командующего стадом необученных крепостных.
     -...из восьми крепких мужчин...
     - Восьми? - насмешливо спросил Уильям.
     - По меньшей мере шести,- мрачно признал главарь.- Вы там никого не убили, только сломали пару костей. Вы мокрый, слепой человек, но когда-то вы были воином, поэтому я предупреждаю вас сейчас. Его светлость желает получить вас живыми, но мое терпение уже дошло до предела. Если вы не желаете ехать связанным по рукам и ногам и переброшенным через седло, как подстреленная дичь, не пытайтесь бежать.
     - Я сделаю все, чтобы последовать этому мудрому совету,- с иронией ответил Уильям.
     Предводитель оставил их и занял место впереди кавалькады. Отряд растянулся в одну цепочку, поспешно пробираясь меж ветвей и кустов, чтобы подальше убраться от возмездия лорда Питера Беркского. Они ворчали и плевались, сравнивали свои синяки и спорили.
     Уильям и Сора постепенно приспособились к толчкам при езде, и Уильям пошевелил связанными руками.
     - Вы можете их освободить? - тихо спросила Сора.
     - Я могу отвязать их от вашей талии. Узлы такие тугие, что у меня пальцы свело.- Он продолжал рабо тать, осторожно растягивая веревку, и наконец довольно вздохнул.- Ну вот.- Он провел пальцами по ее плоскому животу.- Так намного лучше.
     Сора дрогнула и рванулась в сторону.
     - А если они увидят, что у вас руки свободны?
     - Им нет до этого дела. Он прав, только глупец попытался бы сейчас сбежать, а я не вхожу в их число. Нет, от боя никто не уходит, но наши маленькие оруженосцы должны были слышать крики и находятся на пути к замку. Давайте наслаждаться поездкой, пока не прибудем к месту назначения, где бы это ни было.- Он снова сжал пальцы и обнял ее за талию.- Вы очень стройны.- Дыхание его коснулось ее шеи, и она снова дернулась.- И очень нервны. Я никогда бы и не предположил, что женщина вашего пожилого возраста, может быть так чувствительна к прикосновению руки. Вы никогда не были замужем?
     - Нет.- Ее голос прозвучал ровнее и вдруг снова сорвался на визг.
     - Уильям!
     Его губы коснулись ее шеи и плеч, кольнули кожу Щетиной бороды.- Мне нравится запах гвоздик.
     - Какая гладкая кожа,- он улыбнулся,- для женщины ваших пожилых лет.
     - Уильям...
     - И такая высокая упругая грудь.- Его руки двинулись выше, изучая, сжимая ее.- Для женщины ваших...
     - Пожилых лет.- Ее руки поймали его руки и вернули их на седло.- Как долго вы знаете, сколько мне лет?
     - Я вам уже говорил, что я не глупец. Клэру семь. Очень уж большая разница между сорокалетней пожилой женщиной и ее братом.
     - Это совсем не невозможно! - запротестовала Сора.
     - Но маловероятно. Как только я пришел к такому выводу, то дальше было уже несложно поставить знак равенства между таинственной девой из ванны и неприка саемой монашкой благородного происхождения. Неиз вестная родственница моей матери, наша экономка. Я да вал вам возможность рассказывать мне все.
     Она покорно молчала и смогла только кивнуть. Этот кивок побудил его к еще одному вопросу.
     - Леди Сора Роджет?
     - Да,- прошептала она.
     Уильям склонил ее к себе на грудь, чтобы смягчить ей тряску от езды. Его могучие руки нежно обвили ее талию, но в голове его возникал протест. Разве он нашел эту женщину, свою женщину, только для того, чтобы их убил какой-то неизвестный злодей, который боится показать свое лицо? Такого не могло случиться с ним в старые добрые времена, до того как зрение было отнято у него хитростью и обманом. В те времена он сражался бы за эту даму, защищал бы ее своим мечом, своим щитом. Теперь же он вынужден ехать вместе с врагами навстречу какой-то непредсказуемой судьбе. Он выругал бездействие, тяжким камнем висевшее на его душе, и пожалел, что череп не разбили кому-нибудь другому.
     Они ехали до вечера, и лошадь под ними выбилась из сил под тяжестью их тел. Когда же птицы угомонились, а ветерок стал прохладным и усилился, они остановились напоить коней. Сора опустилась на землю осторожно, поскольку обувь ее осталась на берегу ручья Фингр-Брук. Ноги под ней подкосились, отказываясь слушаться после многочасовой езды. Уильям потянулся к ней, но Морт выставил ногу, и Уильям споткнулся о нее.
     - Ха! Я позабочусь об этой красавице,- хохотнул Морт, подхватывая ее за талию.
     Остальные засмеялись. Их злоба на слепого рыцаря еще совсем не утихла. Ободренный их поддержкой, Морт прижал Сору к себе и издал чмокающие звуки у ее уха.
     - Пойдем со мной, миледи. Вам кто-то должен помочь и показать путь. Позвольте, я вам покажу огромные деревья, растущие в здешних лесах.
     - Скорее уж пеньки,- прошипела Сора и впилась ему ногтями в глаза. Из-под ее ногтей хлынула кровь, а Морт завопил от ярости. Вырвавшись, она заковыляла по полянке прочь. Веселые крики всадников звенели у нее в ушах, рев догонявшего ее Морта толкал ее вперед.
     Как она боялась, Боже, как она боялась.
     Но еще один человек подключился к охоте: Уильям последовал за ними, ориентируясь на угрозы, звучавшие в лесу. Сора слышала, как он поймал неосмотрительного Морта и повернул его к себе. Она слышала, как Морт издал булькающий звук, когда Уильям обхватил его шею рукой и поднял в воздух. Она слышала, как треснула эта раздутая плоть, когда одним ударом могучего кулака Уильям вбил ругательства Морта назад ему в горло. Она слышала, как Уильям швырнул крепостного в группу кинувшихся на него наемников.
     Кого она не могла видеть, так это Бронни, доблестного Бронни, который взмахнул древком своего лука и обрушил его Уильяму на затылок.
     Сора слышала лишь звук удара и грохот от падения Уильяма в грязь.
     Потом стало тихо, только хныканье Бронни нарушало вызванную общим потрясением тишину...
     Главарь подошел к Уильяму и повернул его носком ноги.
     - Ты убил его, Бронни?

***

     - Здесь хоть есть кровать? - Камень под кончиками ее пальцев был сухим и холодным, но подъем по винтовой лестнице согрел Сору, как и гнев, бурливший в ее жилах. Люди, захватившие их, разошлись кто куда, когда они приехали в этот незнакомый дом, но Бронни остался, чтобы показывать им дорогу, и его новая обувь скрипела от перенесенного купания. Какой-то гигант нес Уильяма, перекинув его через плечо.
     Кто они? Кто их таинственный господин? Как осмелились они захватить хозяина Беркского замка и его экономку на его же землях? Характерное сочетание запахов, свое у каждого замка, убедило ее, что она здесь прежде никогда не была. Так где же они? Лестница плавно перешла в ровную площадку, и они остановились; Бронни широко распахнул скрипящую дверь и ввел их куда-то
     - Где мы? Есть ли здесь кровать для Уильяма? - снова спросила она, голос ее звучал отрывисто.
     - Да, миледи.
     Его французский раздражал грубыми согласными, но Сора сумела услышать в голосе Бронни раболепное заискивание. Резкость ее слов заставила его относиться к ней уважительно.
     - То есть, надо сказать, нет, миледи.- Он застонал, натолкнувшись на ее острый локоть.- На полу есть тюфяк. Эту комнату мы приготовили специально для вас.
     - Ты называешь эту темницу комнатой? - Она положила ладонь на стену и, не сдвигая с места ног, просто наклонилась в сторону, дотянулась другой рукой до противоположной стены.- Но тюфяк - лучше, чем ничего. Положите на него милорда Уильяма. Осторожней, вы, дурни! - Когда она склонилась над находящимся без сознания Уильямом, ухо ее уловило скрип шагов, кравшихся к двери.- Вы не можете уйти, пока я не получу воду и бинты,- отчетливо произнесла она, и шаги затихли.
     - Ах, да, я спрошу господина.
     Сора поднялась на ноги, охваченная яростью.
     - Спроси его! Спроси его еще, угодно ли ему, чтобы лорд Уильям погиб из-за твоей глупости. Спроси его, как он относится к тому, что холопы не подчиняются приказам дочери барона. Спроси его...
     - Я принесу воды,- поспешно ответил Бронни.
     - И бинты. И еще какой-нибудь еды, я голодна. И еще одеял.
     Гигант потихоньку выбрался за дверь, ускользая от ее распоряжений, а Бронни поклонился и сказал:
     - Да, миледи. Как пожелаете, миледи.
     Потом он тоже ушел, захлопнув дверь с громким стуком и оставив Сору стоять в одиночестве. Как только его не стало, исчез и служивший Соре опорой гнев. Подбородок ее опустился, колени подкосились. Она присела рядом с Уильямом и с неистовством запустила ему в волосы пальцы, выискивая причину его столь длительного беспамятства. Сзади на шее у него был бугор, большой и твердый, наполненный кровью. Гусиное яйцо, называла такие шишки ее мать. Это было болезненно, но серьезной опасности не представляло. Наверняка должна быть какая-то иная рана, но руки ее больше ничего не находили. На макушке, на лице - ничего.
     Застонав, она уронила свою голову рядом с головой Уильяма, сжала руки на грудь и подтянула к ним колени. Так она и лежала без движения, погруженная в такое глубокое отчаяние, что даже слезы не могли выступить на глазах. Никакие мысли не приходили ей в голову, никакие идеи не освещали погруженного во мрак сознания.
     Она была слепа. Именно такая, бесполезная и отталкивающая, как говорил ей об этом ее отчим. Она не видела нападавших на Уильяма. Она не могла сказать, как они расположились, не могла найти подходящего оружия, не могла никому сделать ничего полезного. Она не могла даже заставить уважать себя низкородного холопа, не способна была заставить его принести ей воду и бинты, еду и одеяла, а все это им было необходимо, чтобы нормально пережить эту ночь. Она была не более, чем червь.
     Жизнь предстала в самом прекрасном свете как раз перед тем, как ее отняли. Эти ее туманные мечтания привели их к ручью, отвлекли ее, тогда как ей следовало вслушиваться в шелест шагов в лесу. Когда она жила в доме отчима, она всегда вслушивалась в то, что ее окружало. Она никогда не ложилась спать, если сон ее не охраняла Мод, никогда не работала в одиночку, никогда не гуляла по саду или двору замка, не вслушиваясь, не выискивая в окружавшем ее пространстве звуков трусливых шагов Теобальда. Он хотел завладеть ее телом, дышать своим тяжелым дыханием ей в лицо, слиться с ней. Она содрогнулась от соприкосновения со змеей, кольцами вившейся у нее внутри. Как может человек так ненавидеть кого-либо, как ненавидел ее Теобальд, и все же желать сожительствовать с ней?
     Осмелится ли она даже подумать, что любит Уильяма? Она поежилась, когда в сознании ее эхом отозвались глумливые слова Теобальда. Он издевался над ней беспрерывно, и никаких усилий не составляло припомнить каждое его слово. Она недостойна любви, говорил он ей.
     Она не может ткать гобелены, она не может сама ездить на лошади - она бесполезна. При виде ее лица у мужчин становится горько во рту, глумился он над ней. Ее фигура напоминала ему пару пухлых клецок на короткой ножке. Какому мужчине, вопрошал он, захочется положить себе в постель безмозглую женщину, которая не увидит ночной горшок, даже если наступит в него?
     Даже Уильяму она была неспособна помочь. Его гусиное яйцо было не более, чем мелкой травмой, но ей была известна правда, хотя она и не хотела признаться в этом даже себе самой. Он может даже и не проснуться. Ранения в голову коварны, говаривала ей мать. Особенно такие ранения в голову, которые накладываются на ранее полученные. Что бы ни таилось там, в голове, живет оно по своим собственным законам. Кровоподтек от телесной раны может быть опасным, особенно на голове, и способен превратить умнейшего ребенка в пускающего пузыри идиота. Удар в определенную часть головы - и вместо взрослого мужчины возникнет безмолвный обрубок, живой и дышащий, но погруженный в мертвецкий сон, который будет длиться, пока голод не сведет несчастного в могилу.
     Иногда ей казалось, что Богу она должна быть ненавистна более какого-либо иного живого существа. Он дал ей ровно столько, чтобы она могла существовать по соседству с жизнью, не становясь ее участницей. Она была одаренной, но красивой - никогда. Она была сестрой, но не могла стать женой. Она была теткой, но не могла стать матерью.
     Ее рука высвободилась из-под собственного тела и погладила Уильяма по его шершавому плечу. Она была подругой, учителем, женщиной, но никогда не могла стать возлюбленной.
     Что же она будет делать без Уильяма?
     Она крепко сжала его пальцы в своей руке. Каждый мускул, каждая косточка и жилка говорили о его силе, и все же он лежал без движения в прохладной каморке, и кожа его тоже стала неестественно холодной.
     Перед Сорой возник образ ее матери - это было как пощечина.
     - Лежишь здесь, Сора, упиваясь жалостью к себе, а у тебя достаточно еды и кров над головой, и солнце согревает тебя летом, огонь - зимой. А посмотри-ка, что вокруг тебя. Если и существует голод, то кто голодает? Не ты. Если и идет война, то кто горит в огне? Не ты. Если есть болезнь, то ведь не ты лежишь и умираешь в придорожной грязи. Да что с того, если глаза твои не видят? Ведь есть мозги. Вставай и шевели ими.
     Какой-то неведомой силой отзвук голоса матери заставил ее рывком распрямиться.
     - Плач о судьбе не принесет одеяла, которым можно было бы укрыть его,- сказала она вслух и тихо рассме ялась. Ее собственный голос, каким она услышала его, звучал так же, как голос матери, приказывавшей юной Соре заняться больным, поскольку это именно то, что положено делать хозяйке дома.
     Неловкими пальцами она принялась шарить под жестким тюфяком, на котором лежал Уильям, пока не нашла грубое шерстяное одеяло, сложенное у его ног. Она накрыла его, потом передумала и стащила одеяло. Сцепив под Уильямом руки, она попыталась приподнять его и перевернуть на спину. Потом еще раз.
     Он и не