друге! Им надо было столько рассказать друг другу, обсудить все новости, о
которых невозможно было написать в письмах! Мысль о том, что Юнис пригласила
ее специально, преследуя свои цели,  ранила  ее.  Глядя  на  нее  понимающим
взглядом, читая ее мысли, предвидя ее реакцию, ей казалось, что она видит ее
насквозь. Она знала, что Юнис расстроена и напугана. Если она  действительно
думает,  что  из-за  маленького  бедного  Марко  ее   личная   жизнь   может
расстроиться, Марти просто должна помочь ей. Однако оставалось еще несколько
неясных моментов, которые надо было уточнить. Думая  об  этом,  она  подняла
глаза на Юнис и просто сказала:
   - Я могла бы сделать это только с согласия Бруно и при  условии,  если  я
понравлюсь Марко. А вдруг нет?
   Потом у меня не очень хорошо с итальянским, мы  можем  не  понимать  друг
друга. Юнис, я не создаю специальных препятствий, я просто говорю о том, что
есть.
   - Мы говорили об этом с Бруно. Он согласен. Что же  до  Марко,  ему  пять
лет. Его обучали и итальянскому и английскому. У меня нет  сомнений  в  том,
что ты понравишься ему. Я видела, какие ты творила чудеса, когда  занималась
с детьми. Марко очень приятный ребенок, ты не сможешь устоять перед ним.
   - Бедный малыш, - с чувством произнесла Мартина. Ее симпатии были уже  на
стороне ребенка. Слишком рано лишился он отца. Неприятности  Юнис  волновали
ее, но она с озабоченностью думала и о ребенке, лишенном сострадания матери,
отвернувшейся от него. Ей вдруг захотелось, чтобы мальчик никогда  не  узнал
об обстоятельствах гибели отца. И только потому, что должна была  знать  обо
всем, она спросила:
   - А где же его мать?
   - Она на одной из наших вилл на  греческих  островах.  Бруно  решил,  что
смена обстановки поможет ей забыть о трагедии, поможет оправиться.
   В  задумчивости  Мартина  представила   маленького   мальчика,   внезапно
лишившегося родителей, утирающего кулачками глаза, одинокого и  нежеланного,
в то время когда он должен был бы возиться на золотых песках. Она  не  могла
понять поведение Майи, хотя и сочувствовала ей.
   Юнис заговорила снова:
   - Не хочешь ли ты увидеть Марко, прежде чем принять решение?
   - Хотела бы, - согласилась Мартина и торопливо добавила:
   - Я помогу тебе всем, чем смогу, Юнис.  Я  действительно  верю,  что  все
будет хорошо и с тобой, и с Марко.
   Она тепло улыбнулась, стараясь сделать так,  чтобы  у  Юнис  разгладилась
небольшая тревожная складочка между бровями.
   - Прекрати хмуриться. Иначе у тебя появятся морщины.
   - Да хранит тебя Господь, Марти! - Голос Юнис прозвучал почти беззаботно,
лицо просветлело. - Ты не пожалеешь. Всю эту  неделю  мы  проведем  с  тобой
вместе. Бруно нужно будет работать. А мы будем ходить на обеды, на вечера, в
театры, ты познакомишься со всеми нашими друзьями.
   Она выпрямилась и посмотрела на модные, украшенные драгоценными камушками
ручные часы.
   - Боже! - воскликнула она.  -  Я  и  не  представляла,  что  уже  столько
времени! Надо проверить, как с ленчем. Его назначили на час, чтобы дать тебе
время освежиться с дороги. Столовая  -  последняя  двойная  дверь  вдоль  по
коридору над лестницей. Приходи, как только  будешь  готова.  И  тысячу  раз
спасибо. - Быстро наклонившись, она поцеловала Мартину в гладкую юную щеку и
вышла из комнаты.

Глава 2

   Оставшись  одна  в  роскошной  комнате,  Мартина  почувствовала   желание
глотнуть свежего воздуха и вышла на балкон.  Разговор  с  Юнис  разрушил  ее
планы. В приглашении,  которое  она  получила,  мало  о  чем  говорилось  и,
естественно, ни словом не упоминалось ни о затруднениях, возникших у  них  с
Бруно, ни о смерти Паоло. Прочитав его, Мартина загорелась ожиданием чего-то
необычного. Родители также порадовали ее: оказывается, в  скором  времени  у
них будет возможность сделать телевизионный фильм о Венеции.
   Мысли о Робине и Джил Флойд вызвали у нее  довольную  улыбку.  Прекрасные
люди:  отец,  крепко  скроенный,  не  выпускающий  трубку  изо  рта,  умница
продюсер, и мать, худенькая, как мальчик, в свитере и  джинсах,  нашедшая  с
ним свое счастье. Они познакомились, работая на телевидении. И теперь, после
двадцати пяти лет  совместной  жизни,  произведя  на  свет  четверых  детей,
продолжали идти  в  одной  упряжке,  занимаясь  любимым  делом.  Руан,  брат
Мартины, и два десятилетних близнеца прозвали их Робинзон Крузо  и  Пятница.
Джил  Флойд,  со  своей  изящной  девичьей  фигурой,   служила   непреложным
дополнением мужа-деспота, как она шутя говорила  друзьям.  Счастье,  которым
светилось ее моложавое лицо, свидетельствовало об  удовольствии,  с  которым
она продолжала быть его верным помощником,  то  делая  какие-то  записи,  то
готовя бутерброды в перерывах между съемками, на выездах, в  студии,  всегда
под рукой, готовая исполнить любое его желание.
   Мартина  и  не  мечтала  быть  так  же  счастлива   в   замужестве.   Она
действительно  искренне  говорила  Юнис,  что  еще  не  была   по-настоящему
влюблена. А может, никогда и не  будет.  Хотя  ее  угнетала  мысль,  что  то
машинописное бюро при телевидении, где она работала, может засосать ее.
   Юнис жила по соседству. Ее отцу принадлежала аптека в городе.  Перед  тем
как семья Юнис переехала в большой дом  в  конце  дороги,  родители  Мартины
приобрели там же небольшой коттедж. Оба  дома,  вначале  запущенные,  теперь
были полностью восстановлены и  хорошо  смотрелись  на  прекрасных  участках
всего лишь в десяти милях от Лондона.
   Захваченная нахлынувшими  воспоминаниями,  Мартина  следила  взглядом  за
водой, не  прекращавшей  своего  движения,  смотрела  на  современные  суда,
которые совсем  не  вязались  с  изящно  скользящими  гондолами.  Постепенно
волшебство окружающего мира полностью захватило ее. Ну и что страшного, если
Юнис уедет? С маленьким мальчиком она сможет не торопясь осмотреть  Венецию.
Улыбаясь,  она  вернулась  в  комнату  и  начала  распаковываться.  Мартина,
девочка, говорила она себе, это будет праздник всей твоей жизни.  Вещи  были
наполовину уже разобраны, когда в дверь постучали.
   - Войдите, - сказала она, надеясь, что ее скудные познания в  итальянском
помогут ей.
   Дверь отворилась, и вошла служанка, небольшого роста,  с  носом-пуговкой,
квадратным подбородком и большим ртом. На ней было платье кофейного цвета  и
передник.  Выразительные  темные  глаза  подходили  к  ее  черным  блестящим
волосам, зачесанным назад на затылок. Кружевная  наколка  на  голове  слегка
подпрыгнула, когда она  присела  в  реверансе.  Говорила  она  по-английски,
стесняясь своего плохого произношения.
   - Buon giorno, signorina. Меня зовут Эмилия. Я  пришла  распаковать  ваши
вещи и помочь, если понадобится, погладить, поштопать, постирать.
   Мартина при ее появлении сразу же по-дружески расположилась к ней.
   - Grazie, Эмилия. Я приму душ, пока вы займетесь остальными вещами.
   Когда она наконец вышла из ванной, Эмилии уже не было. Все было аккуратно
разложено:  обувь  -  в  обувной  подставке  в  гардеробе,  косметика  -  на
стеклянной полочке на туалетном  столике.  У  Мартины  поднялось  настроение
после душа и энергичного растирания. Она стояла перед зеркалом  в  платье  с
цветочками на белом фоне  с  голубым  орнаментом  внизу.  Ее  пышные  волосы
глубокого красновато-каштанового цвета обрамляли  прекрасной  формы  голову.
Немного подкрасившись, она вышла из комнаты.
   В коридоре все было тихо и спокойно. Открыв  рельефную,  кремового  цвета
дверь с золотыми узорами, она очутилась в длинном зале. Комната с предметами
искусства и стенами с атласными гобеленами выглядела несколько  вычурно,  но
красиво. Слева -  большой  обеденный  стол,  накрытый  кружевной  клеенчатой
скатертью, уставленный фарфором, серебром, украшенный великолепными букетами
цветов.
   Мартина, вошедшая неслышно по толстому ковру,  поглощавшему  звук  шагов,
тут же почувствовала резкий запах  сигар.  В  дальнем  конце  комнаты  около
высоких окон из-за кресел виднелись  ноги  в  элегантных  брюках.  К  своему
ужасу, она поняла, что сидящие там мужчины серьезно обсуждали ее прибытие.
   - Дорогой Бруно, - говорил по-английски приятный голос, - зачем оставлять
Марко  с  этой  девушкой?  В  любом  случае  почему  с   женщиной?   Мальчик
действительно по-настоящему нуждается в репетиторе.
   - Не сейчас. Марко нужно по крайней мере полгода, чтобы забыть о пожаре и
смерти отца. - Голос звучал как-то чуждо, с нажимом. - Мальчику нужны любовь
и понимание, только это поможет вернуть ему чувство покоя.
   - Короче, женский такт.  -  В  голосе  прозвучала  неприкрытая  насмешка.
Мартина застыла. - Но  ненадолго.  Мальчик  нуждается  в  мужском  обществе.
Женщины склонны баловать таких малышей. А  две  женщины  подавят  его  своей
добротой.
   - Со дня смерти Паоло Майя не хочет видеть сына.
   - Ясно почему. Марко напоминает ей его. Но дай время, и она  полюбит  его
еще больше.
   - Тем не менее Марко нужен  присмотр.  Ему  все  еще  мерещатся  кошмары,
связанные с пожаром.
   - Почему ты так убежден, что эта девушка исцелит его за короткое время? -
В голосе опять звучала насмешка и недоверие.
   Мартина рассердилась. Ей вовсе не хотелось  подслушивать.  Но  при  таком
откровенном  разговоре  она  чувствовала  себя  глупо.  Ее  лицо  вспыхнуло.
Тихонько вернувшись к двери, она открыла и закрыла ее, громко хлопнув.
   Мгновенно  одна  пара  ног   выпрямилась,   и   мужчина,   которому   они
принадлежали, с любопытством посмотрел в ее сторону. Рука  в  белой  манжете
потянулась, чтобы положить недокуренную сигару в пепельницу,  стоящую  рядом
на маленьком столике, и человек поднялся.
   Это был щегольски  одетый  человек  в  темном,  хорошего  покроя  деловом
костюме.  Широкими  шагами,  с  улыбкой  он  направился   к   Мартине.   Его
проницательные и одновременно добрые  глаза  под  довольно  тяжелыми  веками
оценивающе оглядывали ее изящную фигуру. Прежде чем сердечно поздороваться с
ней, он взглянул на часы.
   - Добро пожаловать в Венецию, синьорина Флойд. Надеюсь, вам понравится  у
нас. Я - Бруно, муж Юнис. Он протянул руку, и Мартина пожала ее.
   - Благодарю вас, синьор Вортолини. Вы очень добры, пригласив меня.
   Он приподнял бровь и шутливо улыбнулся.
   - Юнис строила планы, как она будет знакомить нас с вами, а вы  опередили
ее. Но ничего страшного. Такая прекрасная внешность не  нуждается  в  особом
представлении.
   Мартине понравилась  его  решительность  и  суховатый  острый  юмор.  Как
большинство  итальянцев,  он  разговаривал   одновременно   и   глазами,   и
чувствовалось,  хорошо  владел  этим  искусством.  Ее   смущение   при   его
откровенном восхищении позабавило его, а Мартина вдруг поняла, что он просто
нравится ей.
   - Ну, Доминик, вот и персик с одного  из  ваших  английских  деревьев.  -
Обращаясь к своему другу, Бруно слегка прикоснулся к ее локтю и повел  через
комнату.
   Идя рядом, Мартина отметила темные, стриженные сверху волосы, умный лоб и
дала ему около тридцати пяти лет. В нем  чувствовались  незаурядные  деловые
качества, и, казалось, ничто не могло ускользнуть от его внимания.
   Теперь оба кресла были пусты. Обладатель более длинных ног стоял спиной к
окну. У Мартины возникло подозрение, что он  сделал  это  специально,  чтобы
свет падал ей в лицо.
   Он был выше Бруно, длинноногий, широкоплечий.  Такая  фигура  приводит  в
восторг  подростков  на  трибунах.  Она  наверняка  развилась  в  Англии  на
площадках для игры в регби. Мартина  представила  даже  целые  ряды  кубков,
которые он мог выиграть, занимаясь спортом.
   - Синьорина Флойд, позвольте мне представить  вам  моего  лучшего  друга,
синьора Доминика Бернетта ди Равенелли. Доминико, синьорина Мартина Флойд, -
произнес Бруно.
   Доминик склонился  к  ее  руке.  На  Мартину  произвела  впечатление  его
надменная фигура в прекрасно сшитом бежевом костюме. Густые, табачного цвета
волосы свободно падали на прямой лоб  над  прищуренными  темными  глазами  и
удлиненным носом.  На  его  губах,  удивительно  подвижных,  появилась  чуть
кривая, несколько раздраженная улыбка. Ее успокоило то, что она с  некоторой
холодностью ответила на его бесстрастный интерес и безотчетную враждебность.
Как он смеет смеяться над ней?
   К счастью, именно в этот момент  в  комнате  появилась  Юнис.  В  брючном
костюме из  бледно-желтого  шелка  с  открытой  шеей,  она  подошла  к  ним,
откровенно радуясь присутствию гостя.
   - Доминик, мы думали, что ты все еще в Греции! Она улыбнулась,  когда  он
склонился к ее руке.
   - Вернулся сегодня утром, - холодно ответил он.
   - После ночи езды! Надо иметь поистине крепкое здоровье. Вы познакомились
с Мартиной? - Мартина увидела ее нежную улыбку, отведя взгляд от темных глаз
Доминика. Стараясь не смотреть на него, она села в ближайшее  кресло,  давая
возможность Юнис разместиться  на  софе  рядом  с  Домиником.  Бруно  достал
напитки из резного буфета. Мартина прижалась к спинке кресла, как бы  ища  в
нем опору.
   Юнис беседовала с Домиником, который, судя по всему, только что  вернулся
с греческих островов, где Майя приходила  в  себя  после  смерти  Паоло.  На
какой-то момент Мартина так же, как и  Юнис,  вынуждена  была  сосредоточить
свое внимание на нем. Несмотря на внутреннее сопротивление, он привлекал  ее
своими  резко  выраженными  чертами,  глубоким  голосом,   слабой   улыбкой,
появлявшейся сначала в глазах и только  потом  на  губах.  Он  отличался  от
Бруно,  который  моментально  заставил  ее  почувствовать  себя   интересной
женщиной. Этого же человека,  казалось,  ничто  не  трогало.  Темные  глаза,
встречаясь  с  ее  взглядом,  выражали  холодное  равнодушие,  ранившее   ее
самолюбие. Все это возмущало и в то же время притягивало. Она взяла бокал из
рук Бруно, севшего рядом с ней и начавшего  расспрашивать  о  том,  как  она
доехала. Вскоре разговор стал общим -  о  Майе.  Бруно  был  явно  расстроен
состоянием  своей  невестки.  В  раздумье  лицо   его   нахмурилось,   брови
сдвинулись.
   - Знаю, об этом рано говорить,  -  сказал  он.  -  Но  мне  кажется,  что
проблему Майи можно решить только одним путем - если она снова выйдет замуж.
   Доминик слушал его. Юнис с любопытством наблюдала за ним.
   Наконец именно Доминик произнес:
   - Ты, должно  быть,  прав.  Майя  принадлежит  к  тем  женщинам,  которые
нуждаются в заботе. Тем не менее она сама должна  принять  решение  о  своем
будущем. Только в этом случае она будет счастлива.
   Неторопливый  глубокий  голос  Доминика  действовал   успокаивающе,   что
говорило о какой-то внутренней его силе. Слушая его голос, Мартина  пыталась
составить  о  нем  собственное  мнение.   Человек,   для   которого   работа
представляла интерес в жизни, и, судя по тому, что она слышала, дела его шли
блестяще. Бруно совершенно очевидно уважал его мнение и ценил  его.  Мартина
же - напротив. Он откровенно разглядывал ее, без улыбки, несколько  свысока,
что вызывало у нее чувство глубокого раздражения. Она облегченно  вздохнула,
когда Доминик собрался уходить, вежливо отказавшись  от  ленча.  Юнис  пошла
проводить его.
   Мартину оставило напряжение. Благодаря ее  обаянию,  у  нее  всегда  было
много друзей, а Бруно, наряду с прекрасными деловыми качествами, был  просто
душевным человеком. Он нравился Мартине, и  она  понимала  Юнис,  полюбившую
его.  Бруно  очень  хотелось,  чтобы  Мартине  понравилось  у  них,   и   он
расспрашивал ее о том, что ей нравится больше всего.
   Маленький мальчик уже некоторое время стоял у дверей  в  комнату,  прежде
чем его присутствие было замечено. Бруно медленно повернул голову, как  если
бы что-то почувствовал, и приветливо улыбнулся.
   - Марко! - позвал он голосом, в котором звучала нежность, и протянул  ему
руку. - Иди сюда, не стесняйся.
   Мальчик перебежал комнату и уткнулся лицом Бруно в колени.  Большая  рука
взъерошила его курчавые волосы.
   - Ты уже выучил уроки? - ласково спросил Бруно.
   - Да, Бруно, выучил, Марко приподнял свою кудрявую, красивой формы голову
и посмотрел на дядю темными, опушенными густыми ресницами глазами.  В  белой
шелковой рубашечке, черных шортах, белых  туфлях  и  носочках,  он  выглядел
очень привлекательным. Его маленькое продолговатое лицо  с  нежным  носом  и
ангельски изогнутым ртом, как и все  остальное  в  нем,  хорошо  смотрелось.
Мартина сразу же была покорена его хрупким  очарованием.  Тени  под  глазами
говорили о том, что мальчик плохо спит. Он  выглядел  бледным,  синие  жилки
выступали на висках. Робко, но пытливо он посмотрел на Мартину.
   Бруно улыбнулся:
   - Эта очаровательная синьора поживет с нами некоторое время. Встань прямо
и поздоровайся с синьориной Флойд по-английски.
   Марко медленно выпрямился и с любопытством посмотрел  на  Мартину  широко
открытыми глазами. Затем, протянув маленькую ручку, серьезно произнес:
   - Как поживаете, синьорина Флойд? - Его детский голос звучал  удивительно
проникновенно, и Мартина вежливо, с теплой улыбкой ответила ему.  Он  больше
ничего не сказал и снова уткнулся в дядины колени.
   Бруно встретился с Мартиной взглядом.
   - Марко очень стеснительный мальчик, но скоро он узнает  вас,  -  как  бы
извиняясь, произнес он.
   Мартина кивнула, думая о том, какая несправедливость,  что  у  Бруно  нет
собственного сына. Он был бы прекрасным отцом.  Поспешно  она  прогнала  эту
мысль. Это ее не касается.  Бруно  с  Юнис  могут  и  без  детей  оставаться
близкими друг другу.
   Марко поднял голову и своей тонкой ручкой обнял дядю за талию.
   - Стефано мне сказал, что ты соберешься уезжать, дядя  Бруно,  -  жалобно
сказал он. Бруно улыбнулся.
   - Только на короткое время. С тобой останется синьорина Флойд, пока мы  с
тетей Юнис будем в отъезде.
   Маленький симпатичный  ротик  задрожал,  и  ангельские  брови  беспокойно
нахмурились.
   - Я хочу с вами, - приглушенно настаивал он, опустив голову.
   Бруно  снова  взъерошил  его  волосы,  а  Мартина   молчала,   восхищаясь
человеком, который, несмотря на  свою  занятость,  мог  найти  время,  чтобы
как-то приободрить малыша.
   - Время летит быстро, дорогой. Но Марко все еще был недоволен.
   - Хочу с вами.
   - В следующий раз, возможно. Марко тут же поднял голову.
   - Обещаешь, дядя Бруно?
   - Обещаю.
   И снова Мартина подумала о том, что Марко должен был  бы  быть  со  своей
мамой. Как хорошо ему  было  бы  под  солнышком!  Потеряв  отца,  он  боялся
лишиться и дяди, думая, что он может не вернуться.
   В этот момент  вошла  Юнис,  за  нею  следом  Стефано.  Ленч  был  готов.
Подавались великолепные итальянские рыбные блюда. Разнообразие поражало. Все
это приносилось молчаливым лакеем и ставилось на стол, над  которым  свисали
люстры из венецианского стекла.
   Во время ленча Юнис старалась быть  искренней,  шутила,  но  в  целом  ее
поведение казалось натянутым. Чувствовалась напряженность, какая-то  горечь,
и Мартина понимала, что Юнис должна преодолеть возникшие подозрения.
   Бруно либо не замечал этого, либо предпочитал не  замечать.  У  него  был
хороший литературный язык, намного отличающийся  от  обычного  итальянского,
который  можно  было  услышать  на  улицах  и  площадях.  Он  не   обращался
непосредственно к Марко, но как бы незаметно учил его.  Марко  сидел,  глядя
ему в лицо слишком серьезным для своего возраста взглядом.
   Конечно, во всем этом не было ничего хорошего. Он должен был  бы  быть  с
мальчиками своего возраста, озорными, непослушными. Один раз, когда  Мартина
столкнулась с ним взглядом, она улыбнулась ему, сморщив нос.  Густые  темные
ресницы, как жалюзи, опустились вниз. Она отметила, что ел он очень мало, но
много пил, и, когда в конце ленча она взяла персик и часть его положила  ему
на тарелку, он вознаградил ее удивленным взглядом своих темных  глаз.  Бруно
улыбнулся в знак одобрения. Он был действительно  привязан  к  мальчику.  Но
бедная Юнис! Все