по спине,  а она  вертелась
передо мной и вдруг,  оглянувшись на Сергея,  прижалась ко мне щекой. Мы
постояли так секунду,  не больше. Я смотрел, как за пленкой очков гаснут
ее глаза.
   - Колька, иди сюда! - крикнул Сергей.
   Мы стали вытаскивать из кювета мотоцикл. Подъехала и остановилась ря-
дом машина Чудакова.  Витька Колтыга и еще несколько ребят  выскочили  и
помогли нам.
   - Ну как там у вас? - спросил я Витьку. - Будет нефть?
   - Ни черта! - махнул он рукой. - Джан Айрапет уперся. Третью скважину
уже бурим в этом проклятом распадке.
   - А вообще-то здесь есть нефть?
   - По науке, вроде должна быть.
   - Наука, старик, умеет много гитик.
   - А я о чем говорю?
   Сергей уже сидел за рулем, а Катя в коляске. Я подбежал и сел сзади.
   - Ты уж держись за ними,  орел, - сказал я Сергею, - всем ясно, какой
ты орел. Орлов - твоя фамилия.
   - Глупеешь,  Калчанов, - сказал Сергей, нажимая на стартер и исторгая
из своего мотоцикла звуки, подобные грому.
   - Держись за грузовиком, - сказал я. - Проявляй заботу о детях.
   - Учти, - сказал он, - наш разговор еще не окончен.
   Я доверчиво положил голову на его плечо.
   Все-таки он держался за грузовиком,  и до самого моря перед нами мая-
чил кузов,  полный какой-то разношерстной публики,  среди которой Виктор
Колтыга, видимо, чувствовал себя звездой, певцом миланской оперы.
   Море здесь открывается неожиданно, в десяти километрах от Талого. Ле-
том  или  осенью  оно ослепляет своим зеленым светом,  неожиданным после
горной дороги. Оно никогда не бывает спокойным, море в наших краях. Вол-
нующаяся  тяжелая масса зеленой воды и грохот,  сквозь который доносятся
крики птиц,  вечный сильный ветер - это настоящее море,  не какая-нибудь
там лагуна. Из такого моря может спокойно вылезти динозавр.
   Сейчас моря видно не было. В темноте белел ледяной припай, но его ли-
ния гасла гораздо ниже горизонта,  и там,  в кромешной темноте, все-таки
слышался глухой шум волн.
   Сюда, прямо к порту Талый,  подходит веточка теплого течения. Навига-
ция здесь продолжается почти круглый год, правда с помощью маленьких ле-
доколов.
   Вот мы уже въезжаем в Талый и катим по его главной, собственно говоря
и единственной,  улице. Оригинальный городишко, ничего не скажешь. С од-
ной стороны трехэтажные дома,  с другой за низкими складками тянется ли-
ния причалов, стоят освещенные суда, большие и маленькие. Улица это веч-
но  полным-полна народа.  Публика прогуливается и снует туда-сюда по ка-
ким-то своим таинственным делам.  Когда приезжаешь сюда поздно  вечером,
кажется,  что это какой-нибудь Лисс или Зурбаган,  а может быть,  даже и
Гель-Гью.  Я был здесь раньше два раза, и всегда мне казалось, что здесь
со мной произойдет что-то удивительное и неожиданное. Уезжал же я отсюда
оба раза с таким чувством, словно что-то прошло мимо меня.

   Глава VII
   ВИКТОР КОЛТЫГА

   В Талом,  кажется, вся улица пропахла апельсинами. В толпе то тут, то
там мелькали граждане,  с бесстрастным видом лупившие эти роскошные, как
сказал Кичекьян,  плоды. Видно, терпения у них не хватало донести до до-
му.
   Мы медленно пробирались по заставленной машинами  улице.  Мальчики  в
кузове у нас нетерпеливо приплясывали.  С Юрой прямо неизвестно что тво-
рилось. Подозреваю, что он вообще ни разу раньше не пробовал апельсинчи-
ков. А я внимательно разглядывал прохожих: нет ли среди них Люськи. Гера
тоже смотрел. Соперники мы с ним, значит. Вроде бы какие-нибудь испанцы,
не хватает только плащей и шпаг.
   Возле детсада разгружалась машина.  В детсад вносили оклеенные яркими
бумажками ящики,  в которых рядком один к одному лежали эти  самые.  Все
нянечки,  в халатах,  стояли на крыльце и,  скрестив руки на груди, тор-
жественно следили за этой процедурой. Окна в детсаду были темные: ребят-
ня,  которая на круглосуточном режиме,  спокойно дрыхла,  не подозревая,
что их ждет завтра.
   Улица была ярко освещена,  как будто в  праздник.  Впрочем,  в  Талом
всегда светло,  потому что с одной стороны улицы стоят суда, а там круг-
лые сутки идет работа и светятся яркие лампы.
   - Мальчики, равнение направо! - крикнул я. - Вот он!
   Над крышей какого-то склада виднелись надстройки и мачты, а из-за уг-
ла высовывался нос виновника торжества, скромного парохода "Кильдин".
   - Ура! - закричали наши ребята. - Да здравствует это судно!
   Моряки с "Зюйда" иронически усмехнулись.  К продмагу мы подъехали как
раз в самый подходящий момент.  Как раз в тот момент,  когда при  помощи
милиции он закрывался на законный ночной перерыв. Публика возле магазина
шумела,  но не очень сильно.  Видно,  большинство уже удовлетворило свои
разумные потребности в цитрусовых.
   На Юру просто страшно было смотреть.  Он весь побелел и впился своими
лапами мне в плечо.
   - Спокойно,  Юра.  Не делай из еды культа,  - сказал я ему. Я слышал,
так говорил Сергей Орлов - остроумный парень.  - Подумаешь, - успокаивал
я его,  - какие-то жалкие апельсишки. Вот арбузы - это да! Ты кушал ког-
данибудь арбузы, Юра?
   - Я пробовал арбузы, - сказал какой-то детина из моряков.
   В общем, мы приуныли.
   Открылись двери кабины, и с двух сторон над кузовом замотались головы
Чудакова и Евдощука.
   - Прокатились, да? - сказал Чудаков.
   - Прокатились, - подвел итог Евдощук и кое-что еще добавил.
   - Паника на борту? - удивился я. - По местам стоять, слушать команду.
Курс туда, - показал я рукой, - столовая ресторанного типа "Маяк".
   - Гений ты, Виктор! - крикнул Чудаков.
   - . . . . . . . . . . . ! - крикнул Евдощук.
   И оба они сразу юркнули в кабину.
   Взревел мотор.
   Я угадал  -  столовая  ресторанного типа "Маяк" торговала апельсинами
навынос. Длинное одноэтажное здание окружала довольно подвижная очередь.
Кто-то  шпарил  на гармошке,  на вытоптанном снегу отбивали ботами дробь
несколько девчат.  Понятно,  это не Люся.  Люся не станет плясать  перед
столовой, она у нас не из этаких. Но может быть, она где-нибудь здесь?
   Торговля шла где-то за зданием,  продавщицы и весов не было видно, но
когда мы подъехали к хвосту очереди,  из-за угла выскочил парень с двумя
пакетами  апельсинов  и  на рысях помчался к парадному входу - обмывать,
значит, это дело.
   Мы попрыгали из машины и удлинили очередь еще метров  на  шесть-семь.
Ну, братцы, тут был чистый фестиваль песни и пляски!
   - А путь наш далек и долог... - голосили какие-то ребята с теодолита-
ми.  Шпарила гармошка. Девчата плясали с синими от луны и мороза, камен-
ными лицами. Галдеж стоял страшный. Шоферы то и дело выбегали из очереди
прогревать моторы.  Понятно,  там и сям играли в "муху". Какие-то умники
гоняли в футбол сразу тремя консервными банками.  Лаяли собаки нанайцев.
Нанайцы, действительно умные люди, разводили костер. Там уже пошел хоро-
вод вокруг костра и вокруг задумчивых нанайцев.  Тыр-пыр,  подъехали ин-
теллектуалы. Катя давай плясать, и Колька Калчанов туда же.
   - Заведи, Сережа, свою шарманку, - попросил я.
   На груди у товарища Орлова висел полупроводниковый приемник.
   Какой-то богодул бродил вдоль очереди и скрипел зубами, словно калит-
ка на ветру.  Иногда он останавливался,  покачивался в своем длинном, до
земли, драном тулупе, смотрел на нас мохнатыми глазами и рычал:
   - Рюрики, поднесите старичку!
   Сергей пустил свою музыку. Сначала это было шипение, шорох, писк мор-
зянки (люблю я эту музыку),  потом пробормотали что-то японцы, и сильный
мужской голос запел "Ду ю..." и так далее.  Он пел то быстро, то медлен-
но,  то замолкал - и тут рассыпался рояль, а потом он снова сладкозвучно
мычал "Ду ю..." и так далее.
   - Фрэнк Синатра, - сказал Сергей и отвернулся, поднял голову к луне.
   А Катя с Колей отплясывали рядом,  не поймешь, то ли под гормошку, то
ли под этого сенатора. Что-то у них, кажется, произошло.
   - Что-то Катрин расплясалась с Калчановым,  - шепнул мне Базаревич, -
что-то мне это не нравится, Вить. Что-то Кичекьяныч-то наш...
   - Молчи, Леня, - сказал я ему. - Пусть пляшут, это дело невредное.
   Пойду искать Люсю. Чувствую, что где-то она здесь. Почему бы и мне не
поплясать с ней по морозцу?
   Я уж  было  отправился,  но  в  это  время к очереди подъехала машина
"ГАЗ-69", и из нее вылезло несколько новых любителей полакомиться.
   - Кто последний? - спросил один из них.
   - Мы с краю, - сказал я, - только учтите, ребята, что за нами тут еще
кое-кто  занимал.  Учтите на всякий случай.  Возможно,  еще одна когорта
подвалит.
   - Нас тоже просили очередь занять,  - сказал  один  моряк,  -  сейнер
"Норд" приедет.
   - Понятно, - сказали новые, - а товару хватит?
   - Это вопрос вопросов, - сказал я. - А вы сами-то откуда?
   - С Улейкона, - ответили они.
   - Ну, братцы, - только и сказал я.
   С Улейкона пожаловали, надо же! Знаю я эти места, бывал и там. Сейчас
там небось носа не высунешь, метет! По утрам откапываются и роют в снегу
траншеи.  Здесь  тоже  частенько бывает такое и всякое другое,  но разве
сравнишь побережье с Улейконом?
   - Мы тут новую технику принимали, - говорят ребята, - смотрим, апель-
сины...
   Пьют там от цинги муть эту из стланика. Помогает. Кроме того, поливи-
таминами в драже балуются.
   - Пошли, ребята, - говорю я им, - пошли, пошли...
   Наши смекнули, в чем дело, и тоже их вперед толкают.
   За углом здания,  прямо на снегу, стояли пустые ящики из-под апельси-
нов.  Две тетки,  обвязанные- перевязанные,  орудовали возле весов. Одна
отвешивала, а другая принимала деньги. Несколько здоровенных лбов наблю-
дали за порядком.
   - Красавицы! - заорал я - Товару всем хватит?
   - Там сзади скажите, чтоб больше не вставали! - вместо ответа крикну-
ла одна из продавщиц.
   - Стойте здесь, братишки, - сказал я и врезался в толпу.
   - Спушайте, - сказал я очереди, когда оказался уже возле самых весов,
тут люди издалека приехали, с Улейкона...
   Очередь напряженно  молчала и покачивалась.  Ясно,  что тут уже не до
песен-плясок,  когда так близко подходишь. Все отворачивали глаза, когда
я на них смотрел, но я все ж таки смотрел на них испепеляющим взором.
   - Ну и че ты этим хочешь сказать? - не выдержал под моим пристальным,
испепеляющим взором один слабохарактерный.
   - С Улейкона, понял? Ты знаешь, что это такое?
   - Ни с какого ты не с Улейкона! Ты с Фосфатки, я тебя знаю, - визгли-
во сказал слабохарактерный.
   - Дура,  я-то стою в хвосте,  не бойся. Я ничего не беру, видишь? - Я
вынул авторучку,  снял с нее колпачок и сунул ему  в  нос.  Таким  типам
всегда  нужно  сунуть в нос какое-нибудь вещественное доказательство,  и
тогда они успокаиваются.
   - Улейконцы, идите сюда! - махнул я рукой.
   Очерель загудела:
   - Пусть берут...  Чего там...  да ну их на фиг...  Ты, молчи... Пусть
берут...
   Я отошел к пустым ящикам.  На них были наклейки: на фоне черных пальм
лежали оранжевые апельсины, сбоку виднелся белый минарет и написано было
по- английски - "Продукт оф Марокко".
   Я соскоблил ножом одну такую наклейку и сунул ее в карман.  Хватит не
хватит апельсинов, а сувенирчик у меня останется.
   Когда первый улейконец выбрался из толпы с пакетами в руках,  я подо-
шел к нему и вынул из пакета один апельсин.
   - Мой гонорар,  синьор,  - поклонился я улейконцу и посмотрел на него
внимательно: не очень ли он огорчен?
   - Берите два,  - улыбнулся улейконец,  - право,  мы вам так благодар-
ны...
   - Ну что вы, синьор, - возразил я, - это уже переходит границы.
   Я подошел  к нашим,  отвел в сторону Юру и предложил ему пойти выпить
пива.  Через площадь от столовой "Маяк" находился сарай, который в Талом
гордо называли "бар".  Юра согласился,  и мы с ним пошли.  По дороге Юра
все волновался,  хватит ли нам товару,  наверное,  нет,  скорее всего не
хватит. А я ощупывал у себя в кармане небольшой улейконский апельсин.
   - Похоже на то, парень, что ты их раньше и не пробовал.
   - Что ты! Еще как пробовал. Помню...
   - Брось! Знаю я твою биографию.
   Я протянул ему апельсин.
   - Рубай! Рубай, говорю, не сходя с места!
   По тому, как он взялся за него, я сразу понял, что был прав.
   Мы стояли на пригорке, и под нами была вся бухта Талого. Слабо мерцал
размолотый ледоколами лед,  дымилась под прожекторами черная вода.  Низ-
ко-низко шел над морем похожий отсюда на автобус самолет ледового патру-
ля. В кромешной темноте работала мигалка, открывала свой красный глаз на
счет "шестнадцать":  1,  2,  3, 4, 5, 6 (где же Люся!), 8, 9, 10 (где же
она?), 12, 13, 14, 15, 16!
   - Рубай,-рубай, я уже ел, меня улейконцы угостили.
   "Бар" напоминал старый вагон,  снятый с колес.  Сквозь окошечки  было
видно,  что  там  шла  прессовка человеческих тел.  У входа "жала масло"
сравнительно небольшая, но энергичная толпа портовых грузчиков.
   - Ну и дела у вас в Талом! - сказал я пожилому крепышу.
   - Сегодня еще ничего, шанс есть, - сказал он.
   - А в Фосфатке с пивом свободно, - сказал Юра, от которого веяло аро-
матами знойного юга.
   - Так это, видишь, почему, - хитро сощурился грузчик, - потому, ребя-
та, что то Фосфатка, а то Талый, вот почему.
   - Понятно.
   - Вся битва здесь, - с законной гордостью сказал грузчик.
   - Пойдем, Юра, выпьем лучше шампанского, оно доступней.
   1, 2,  3 (где ее искать?),  5,  6, 7 (сейчас она появится), 9, 10, 11
(на счет шестнадцать), 13, 14, 15... Вот она!
   Это была действительно она. Она стояла среди других девчат и смотрела
на меня искоса.  Она была в белом платке и в валенках. Разве ей в вален-
ках ходить?  16! Она смотрела на меня как-то неуверенно и даже как будто
со страхом,  так она никогда на меня не смотрела.  Может быть, она дума-
ла...

   Глава VIII
   ЛЮДМИЛА КРАВЧЕНКО

   Когда я увидела Витю, я подумала: неужели это он? Он стоял, такой вы-
сокий и тонкий в талии и светлоглазый, и улыбался, глядя на меня. Он был
очень похож на того,  что стоял там,  в Краснодаре, с листиком платана в
зубах и крутил пальцем у виска,  думая,  что я сумасшедшая.  Может быть,
это и был он?  Ведь он краснодарец.  Нет, его не было там в это время. В
то время он "болтался" (как он выражается) где-то на Колыме.
   Может быть,  это обман зрения,  думала я,  когда он шел ко мне. Может
быть, это из-за того, что такая ночь? Может быть, я опьянела от апельси-
нов?
   Как он обнимет меня, как прижмет к себе, как все вдруг пропадет и ка-
кая будет духота, а на потолке будут качаться тени платанов...
   Он шел ко мне,  было всего несколько шагов,  но за эти секунды  вдруг
каким-то шквалом пронеслась вся моя будущая жизнь с ним.
   Тик-так, тик-так,  я буду слушать по ночам ход часов.  Может быть,  я
буду плакать,  вспоминая о чем-то потерянном,  чего на самом деле  и  не
жалко,  но почему не поплакать,  если ты счастлива.  Тик-так, тик-так, и
вдруг входит мой сын,  огромный и светлоглазый, с листиком платана в зу-
бах.
   Проваливаясь по колено в снег, ко мне подошел Виктор.
   - Ну, как успехи, товарищ Кравченко?
   - Спасибо, ничего. Скоро сдаем новую школу. А как ваши, Витя?
   - Ни фига!
   - Не стыдно, Витя, а? Что это за выражения?
   - Экскьюз ми, мисс!
   - Вы начали заниматься английским?
   - Всем понемногу, ха-ха! Английским и японским.
   - Ну вас! А все-таки?
   - Сидим в этом вши...  в этом чудном распадке. Третью скважину бурим,
и все без толку. Дай-ка твои ладошки. Ух ты, какие твердые!
   - Вы что, с ума сошли? Уберите руки!
   - А как учеба без отрыва от производства?
   - Спасибо, ничего. Вам нравится ваша специальность?
   - Мне кое-что другое нравится, кое-что другое, коечто...
   - Перестаньте! Перестаньте! Вот вам!
   - Вот это ручки, да! Вот это ручки... А как успехи в общественной ра-
боте?
   - Спасибо, ничего. Какой вы несобранный, Витя...
   - Значит,  все в порядке?  Да, а как там танчики? "Клен зеленый, лист
кудрявый, Ляна"?
   - Спасибо, ничего. Я хочу попробовать классические танцы.
   - Фигурка для классики,  это точно. Тебе бы, девочка моя, римско-гре-
ческую тунику. Тебе бы бегать в тунике по лесам и лугам...
   - Что вы делаете! Я рассержусь. На нас смотрят.
   - "По   лесам,   по   лугам  и  садам  они  вместе  летают,  ароматом
та-ри-ра-рам та-ри-ра-рам..." Ты сердишься,  да? Не сердись. Я серьезно.
Я тебя люблю. Ты моя единственная. Когда будем свадьбу играть?
   - Что вы говорите,  Витя? Что вы говорите? Нина, Нинка, подожди меня,
куда ты бежишь?
   - А как у вас со спортом,  товарищ Кравченко?  Неужели вы не занимае-
тесь спортом? Всесторонне развитая комсомолка должна заниматься спортом,
прыгать дальше всех, бегать скорее всех...
   - Это моя подруга Нина. Познакомьтесь!
   - Очень приятно, Ниночка. Бурильщик товарищ Виктор Алексеевич Колтыга
к вашим услугам.  Вы,  надеюсь,  такая же, как ваша подруга, на все сто?
Так как у вас, дочки, со спортом? Нельзя запускать этот участок работы.
   - Я хочу заняться лыжами.
   - Это мы слышали. Лыжным двоеборьем, да?
   - Да, представьте себе!
   - Не дело,  товарищ Кравченко.  Здесь вы не добьетесь  успеха.  Может
быть, попробовать хоккей? Клюшку можете сделать сами. Или баскетбол? Это
идея - баскетбол! Вопросы тактики я беру на себя. Личный друг Рэя Мейера
из университета Де-Поль и...
   Он стал нам рассказывать что-то о баскетболе,  потом о футболе, потом
о каких-то спортивных очках и что-то еще.  Можно было подумать,  что  он
крупный специалист по спорту. В прошлую нашу встречу он весь вечер расс-
казывал мне о Румынии,  как будто провел там полжизни,  а в первую  нашу
встречу все говорил о космосе какие-то ужасно непонятные вещи.  Он очень
образованный, просто даже странно, что он бурильщик.
   Мы медленно шли по площади к столовой "Маяк". Виктор размахивал рука-
ми,  а  Нинка смотрела на него вне себя от изумления,  и вдруг я увидела
Геру Ковалева.
   Гера стоял с двумя другими моряками, и все они втроем в упор смотрели
на меня.
   - Здравствуйте, Гера!
   - Привет!
   - Вы давно пришли из плаванья?
   - Недавно.
   - А что вы такой? Плохо себя чувствуете?
   - Хорошо.
   - Знакомьтесь, это Виктор...
   - Мы знакомы.
   - А это Нина,  моя лучшая подруга.  Ниночка,  это Гера Ковалев, моряк
и... можно сказать?
   - Можно.
   - И поэт.
   - Ниночка, ты смотри, не уезжай без меня. Гера, мы еще увидимся.
   Мы остались вдвоем с Виктором,  и он вдруг замолчал, перестал расска-
зывать о спорте, засвистел тихонько, потом закурил и даже, кажется, пок-
раснел.
   - Виктор, что вы мне хотели сказать?
   - Я уже сказал.
   Я вдруг потеряла голову, потеряла голову, потеряла все. Унеси меня за
леса и горы, за синие озера, в тридевятое царство, в некоторое государс-
тво. У меня подгибались ноги, и я схватила его за пуговицы.
   - Скажи еще раз.
   - Ну вот, еще раз.
   - Теперь еще раз.
   - Пожалуйста, еще раз.
   - Ты... ты... ты...
   - Где бы нам спрятаться?
   - Иди сюда!
   - Туда?
   Я побежала,  и он помчался за мной. Мы спрятались за какими-то сарая-
ми,  и он,  конечно, сразу полез обниматься, но я отошла и тут вспомнила
вдруг про апельсины, вынула из сумки самый большой и протянула ему.
   - Съедим вместе, да?
   - Давай вместе.
   - Ты умеешь их чистить?
   - Да, - вдруг сказал кто-то рядом, - символическое съедение плода.
   На нас смотрели Коля Калчанов и стоящая с ним очень красивая  девушка
в брючках.
   - Как там наша очередь, Николай? - спросил Виктор.
   - Двигаемся, Адам.
   А я не стыдилась. Я прижалась к Виктору и сказала:
   - Коля,  я была неправа насчет бороды. Носите ее, пожалуйста, на здо-
ровье.
   - Благодарю тебя, Ева, - поклонился Калчанов.
   Я даже не обиделась, что он называет меня на "ты".

   Глава IХ
   ГЕРМАН КОВАЛЕВ

   Но глаза у нее все же были печальными. Только печаль эта была не моя.
Она ко мне буквально никакого отношения не имела.
   Я смотрел,  как они приближаются,  как размахивал руками Виктор,  как
Люся  печально взглядывала на него и как таращила на него глаза какая-то
пигалица, идущая рядом.
   - Вот она, - с