й русской литературы. Основоположником русской реалистической литературы
Писарев  признает  Гоголя;  Пушкина  же  он   считает   предшественником   и
родоначальником школы поэтов "чистого искусства", то есть тех  "наших  милых
лириков", по ироническому выражению Писарева, к  числу  которых  он  относил
Фета, А. Майкова, Полонского и др.
     Статьи Писарева о Пушкине нельзя рассматривать вне связи с тем спором о
пушкинском  и  гоголевском  направлениях  в  русской   литературе,   который
развернулся еще в критике 1850-х годов. Реакционная  и  либеральная  критика
1850-1860-х   годов   (Дружинин,   Анненков,   Катков   и   др.)    пыталась
противопоставить Гоголю, как представителю критического  реализма,  Пушкина.
Творчество Пушкина при этом ложно  истолковывалось  как  проявление  "чистой
поэзии", далекой от "злобы дня", от живых интересов  современности;  критики
этого направления твердили о  примирении  Пушкина  с  действительностью,  об
идеализации, "очищении"  и  "облагорожении"  жизни  в  его  творчестве.  Эти
критики вели полемику с основными выводами  известной  работы  Чернышевского
"Очерки гоголевского периода русской  литературы",  с  выводами  критических
статей  Белинского.  Но  ни  Белинский,  ни  Чернышевский  и  Добролюбов  не
противопоставляли  Гоголя  Пушкину.  Они  подчеркивали  актуальное  значение
критического реализма и в связи с этим отмечали, что  в  творчестве  Пушкина
это  критическое  направление  еще  не  нашло   своего   полного   развития.
Чернышевский и Добролюбов  говорили  о  том,  какое  решающее  значение  для
развития критического реализма в нашей литературе имели творчество Гоголя  и
деятельность Белинского. Но творчество Пушкина  революционно-демократическая
критика оценивала как очень важный и при этом исторически необходимый этап в
развитии русской  литературы,  в  развитии  в  ней  реализма,  народности  и
гуманных идей. Белинский, а затем Чернышевский и Добролюбов указывали на то,
что  Пушкин  открыл  "поэзию  действительности",  создал  образцы   подлинно
художественного воспроизведения жизни.
     Писарев же некритически отнесся к противопоставлению Пушкина и Гоголя в
реакционной  и  либеральной  критике  1850-1860  годов.  Встав   на   защиту
"гоголевского направления", он  осудил  Пушкина  как  представителя  "чистой
поэзии". "Имя  Пушкина,  -  писал  он,  -  сделалось  знаменем  неисправимых
романтиков и литературных филистеров". Таким образом, борясь  с  реакционной
критикой, но при этом подходя к творчеству Пушкина с неисторичееких позиций,
Писарев сам оказался во власти характерных для  этой  критики  искусственных
противопоставлений. Отсюда - непонимание той социальной  подоплеки,  которая
скрывалась  за  противопоставлением  "поэта"  и  "черни"  у   Пушкина.   Это
противопоставление выражало острую враждебность Пушкина к придворной  черни,
к  аристократии,  к  тем,  кто  пытался   навязать   свободолюбивому   поэту
реакционные тенденции. Писарев же понял это противопоставление в  том  духе,
как его разъясняли представители идеалистической критики и "чистой  поэзии",
- как спор между общественно индифферентным поэтом и  народом,  демократией.
Отсюда и  шаржированное  воспроизведение  у  Писарева  пушкинских  героев  -
Онегина, Татьяны, Ленского. Критическая интерпретация этих образов  уступает
место в статьях Писарева созданию злых карикатур на типичных  представителей
дворянской и мещанской среды 1860-х годов. Онегин превращается  при  этом  в
пустого  щеголя,  пошлого  фразера  и  избалованного  барина,  Татьяна  -  в
своеобразную  "кисейную  барышню"  с  глупыми  мечтами,   предрассудками   и
мещанской манерой выражения. Отсюда, наконец, отождествление самого  Пушкина
с Онегиным (следует отметить, что тот же прием применяется в "Реалистах" и в
отношении Лермонтова, который отождествляется с Печориным), искажение образа
лирического героя в стихотворении Пушкина "19 октября".  Писарев  не  жалеет
бьющих в глаза красок, резких просторечных слов  и  выражений,  предпринимая
ироническую "перелицовку" многих поэтических страниц Пушкина.
     В целом оценка Пушкина у Писарева представляет серьезный шаг  назад  по
сравнению с Белинским, Чернышевским и Добролюбовым. В этом смысле интересно,
как Писарев, например, "переводит на свой язык" известную мысль Белинского о
том, что Пушкин впервые показал достоинство поэзии как искусства, что он дал
ей "возможность быть выражением всякого  направления,  всякого  созерцания",
{В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. VII, М. 1955. стр. 320.} был
художником по преимуществу. Для Белинского  это  утверждение  означало,  что
Пушкин, достигнув полной свободы художественной  формы,  создал  необходимые
условия для дальнейшего развития реализма в русской литературе. Для Писарева
же  оно  оказывается  равносильным  лишь  утверждению,  что  Пушкин  являлся
"великим стилистом", усовершенствовавшим формы русского стиха.
     В статьях Писарева о Пушкине выступает  не  только  глубоко  ошибочная,
неисторическая  оценка  Пушкина,  но  и  известная  недооценка   Белинского.
Конечно, между отношением Писарева к Пушкину и отношением его к Белинскому -
существенная разница. К деятельности Белинского Писарев стремится подойти  с
исторической точки зрения, истолковать ее как определенный этап  в  развитии
демократической мысли. Писарев с глубоким уважением относится  к  Белинскому
как к основоположнику демократической литературной  критики.  Но  многое  во
мнениях даже позднего Белинского он считает данью идеалистической  эстетике.
По мнению Писарева, Белинский в статьях: о Пушкине  еще  не  смог  до  конца
освободиться  из-под  влияния  "гегельянщины".  Как   пропагандист   "теории
реализма" с присущими ей отдельными чертами радикального,  но  ограниченного
просветительства  и  утилитаризма,  он  не  сумел  и  в  оценке   Белинского
удержаться на уровне Чернышевского и Добролюбова, не понял  он  до  конца  и
значения статей Белинского о Пушкине. Но  глубоко  несправедливые  в  оценке
Пушкина и односторонние в отношении Белинского, эти статьи Писарева содержат
много метких и  остроумных  нападений  на  теорию  "чистого  искусства",  на
поэзию,  отрешенную  от  жизни.  В  осмеянии  этой   теории,   в   обнажении
реакционного смысла призывов к "чистой поэзии" большая  заслуга  принадлежит
критике Писарева этих лет.

                                   *   *
                                     *

     С развитием "теории реализма" Писарева совпадает во времени  длительная
и резкая полемика между "Современником" и "Русским  словом".  Вспыхнувшая  в
самом начале 1864 года, она продолжалась  почти  до  конца  1865  года.  Эта
полемика представляет важный эпизод в  истории  журналистики  1860-х  годов,
отражающий идейные расхождения и противоречия в демократической литературе в
период после окончания революционной  ситуации.  Реакционная  и  либеральная
пресса, раздувая эти разногласия, поспешила оповестить читателей о  "расколе
в нигилистах". Резкость взаимных обвинений и осуждений в ходе этой  полемики
создавала впечатление назревающего разрыва между демократическими журналами.
Однако сами участники полемики, как бы ни были  серьезны  и  резки  взаимные
обвинения, никогда не отрицали того, что спор  идет  внутри  одного  лагеря,
хотя спорившие стороны и очень различно оценивали  очередные  задачи  своего
направления.
     Здесь нет необходимости  входить  во  все  детали  полемики.  Некоторые
подробности о ней читатель найдет в самих статьях Писарева и в  комментариях
к ним. Если же отвлечься от частностей, от личных выпадов и непринципиальных
обвинений, то основным в этой полемике следует признать вопрос об  отношении
к  идейному  наследию  Чернышевского  и  Добролюбова,  о  тактической  линии
демократического движения в новой обстановке середины 1860-х годов. Одним из
существенных предметов спора явилась при  этом  как  раз  "теория  реализма"
Писарева.
     По-разному сложилась судьба обоих журналов в  эти  годы.  "Современник"
лишился своих испытанных руководителей - Чернышевского и Добролюбова.  Общая
линия редакции журнала в эти  годы  была  менее  последовательной,  чем  при
Чернышевском и Добролюбове. В составе редакции, в кругу основных сотрудников
журнала обнаружился недостаток единства. Помимо Некрасова, членами  редакции
и наиболее деятельными сотрудниками журнала были М. Е.  Салтыков-Щедрин,  М.
А. Антонович, Г. З. Елисеев, Ю. Г. Жуковский, А.  Н.  Пыпин.  В  статьях  не
только молодого члена редакции Жуковского, который  позднее  стал  одним  из
типичных представителей либерального народничества, но и в высказываниях  М.
А. Антоновича и Г. З. Елисеева имели место отдельные ошибки,  отклонения  от
линии Чернышевского. Характерно,  что  в  конце  1864  года  Салтыков-Щедрин
выходит из редакции "Современника". Показательно  также,  что  "Современник"
теряет в эти годы некоторую долю влияния на демократического читателя, число
его подписчиков сокращается.
     Эти же годы следует  признать  временем  наибольшего  успеха  "Русского
слова" в читательской среде. Своим успехом журнал был  обязан  прежде  всего
деятельности  Писарева.  Но  и  "Русское  слово",  стоя  в  целом,   как   и
"Современник", на революционно-демократических позициях, допускало серьезные
ошибки. О противоречиях в мировоззрении Писарева  говорилось  выше.  Но  еще
более противоречивую и во многом ошибочную позицию занимал молодой сотрудник
журнала В. А. Зайцев. Путаными были его философские взгляды. Так, в одной из
своих  статей   1865   года   Зайцев   неправильно,   примиренчески   оценил
субъективно-идеалистическую  философию  Шопенгауэра.  Зайцев  часто   грешил
вульгарно-материалистическим     подходом     к     истолкованию     явлений
действительности. В политических взглядах Зайцева  были  также  серьезнейшие
отступления от революционно-демократической программы. С первых шагов  своих
в "Русском слове" он выразил  неверие  в  революционную  деятельность  масс,
отстаивал   заговорщическую   тактику,   утверждая,   что    демократическая
интеллигенция  может  действовать,  не  дожидаясь  пробуждения  политической
сознательности масс и не считаясь с намерениями масс.
     Полемика "Современника" с "Русским словом"  открылась  в  самом  начале
1864 года. В  январской  книге  "Современника"  за  1864  год  (в  очередном
фельетоне  из  серии  "Наша  общественная  жизнь")  Щедрин  выдвинул  резкое
обвинение по адресу редакции "Русского слова" в "понижении тона".  Он  резко
критиковал    отвлеченно-просветительские    тенденции,    выразившиеся    в
публицистике "Русского слова", писал о том, что сотрудники "Русского  слова"
возлагают все свои надежды на науку,  которая  "все  даст  со  временем",  и
забывают  о   "жизненных   трепетаниях"   (под   "жизненными   трепетаниями"
подразумевались  революционно-демократические  традиции).  Щедрин  в   очень
резкой форме предостерегал "Русское слово" от дальнейшей эволюции в  сторону
либерализма. Наиболее сильный удар при этом наносился  по  Зайцеву.  Взгляды
последнего Салтыков-Щедрин охарактеризовал как "зайцевскую хлыстовщину".  Но
говоря о тех преувеличенных надеждах, которые возлагаются  "Русским  словом"
на науку, Салтыков-Щедрин, конечно, имел в  виду  и  высказывания  Писарева,
например в статье "Наша университетская наука".  У  Щедрина  имели  место  и
памфлетные характеристики основных сотрудников "Русского слова".
     "Русское слово" в февральском номере 1864 года  резко  откликнулось  на
фельетон Щедрина. Одним из таких откликов  была  и  статья  Писарева  "Цветы
невинного  юмора",  специально  посвященная  разбору  произведений  Щедрина.
Писарев в этой статье дает вызывающе резкую полемическую оценку произведений
сатирика, стремится представить его как безобидного юмориста, который  якобы
является    чужим,    случайным    человеком     в     "Современнике",     в
революционно-демократическом лагерей
     Но статья "Цветы невинного юмора" еще не касается брошенных со  стороны
Щедрина обвинений по существу. Следующая статья Писарева -  "Мотивы  русской
драмы"  -  более  открыто   и   прямолинейно   обрисовывает   действительные
расхождения между критикой "Русского слова" и  "Современника".  Не  случайно
три года спустя после появления  статьи  Добролюбова  "Луч  света  в  темном
царстве" Писарев обращается в "Мотивах  русской  драмы"  к  разбору  "Грозы"
Островского. Оценивая характер Катерины, Писарев заявляет свое несогласие  с
основным   выводом   статьи   Добролюбова.   Он   "развенчивает"   Катерину,
рассматривая ее как обычное, заурядное явление в темном царстве. Характерно,
что  на  первый  план  при  этом  выступает  опять  Базаров,  который  прямо
противопоставляется  Катерине.  Базарова,  а  не  Катерину  считает  Писарев
подлинным "лучом света  в  темном  царстве".  Основная  задача  времени,  по
Писареву, состоит в подготовке  таких  деятелей,  которые  смогут  внести  в
общество правильные представления о народном труде и подготовить условия для
коренного разрешения социальных вопросов.
     Развернутым изложением общественной  программы  Писарева  в  ходе  этой
полемики явилась его статья  "Реалисты".  Ее  появление  обострило  полемику
между журналами. Основным противником Писарева на этом ее этапе стал  М.  А.
Антонович.  "Теория  реализма"  вызвала  резкие  нападки  в   "Отечественных
записках", "Эпохе" и других  журналах  того  времени.  Но  то  была  критика
взглядов Писарева с реакционных позиций. Писарев отвечал на нее в  "Прогулке
по  садам  российской  словесности"  метким  разоблачением  программы   этих
журналов. Антонович  же  пытался  подвергнуть  решительной  критике  "теорию
реализма" за ее отступления от революционного демократизма. Писарев  отвечал
Антоновичу в той же "Прогулке по садам российской словесности" и  специально
в   большой   статье   "Посмотрим!".   Полемика   Писарева   с   Антоновичем
сосредоточилась на вопросах о материализме, об  отношениях  между  трудом  и
капиталом, о социализме. Существенное место заняли также вопросы эстетики  и
литературной критики.
     Антоновичу  в  ходе  полемики  не  удалось  дать  последовательного   и
объективного  анализа  ни  позиции  "Русского  слова"  вообще,  ни  взглядов
Писарева  в  особенности.  Наиболее  сильной  стороной  полемических  статей
Антоновича была критика  взглядов  Зайцева,  его  грубых  ошибок  в  области
философии и политики. Что же касается "теории  реализма",  то  Антонович  не
понял  ее  противоречивого  характера,  не  увидел  во   взглядах   Писарева
революционно-демократической направленности,  отнесся  к  его  творчеству  в
целом отрицательно и односторонне. Обвинения Антоновича часто превращались в
"грызню", но выражению Г. З. Елисеева, с "Русским словом", переходили не раз
в мелочные придирки.
     Позиция, занятая  самим  Антоновичем,  давала  основания  Писареву  для
встречных обвинений в отходе Антоновича от линии  Чернышевского.  Антонович,
например, в своей статье  "Современная  эстетическая  теория",  истолковывая
взгляды   Чернышевского   на   эстетику,   допускал   такие   неопределенные
формулировки, которые  позволили  Писареву  бросить  ему  упрек  в  уступках
идеалистической теории искусства. Антонович  особенно  упорно  защищал  свое
отрицательное отношение к "Отцам и детям" Тургенева, высказанное  им  еще  в
статье 1862 года "Асмодей нашего времени". Он обвинял Писарева  в  том,  что
последний не заметил антинигилистической направленности романа Тургенева. Но
сам он не оценил сильных сторон романа и не понял основного смысла трактовки
образа    Базарова    в    статье    Писарева;    не     оценил     он     и
революционно-демократической направленности характеристики у Писарева образа
Рахметова.
     В статье "Посмотрим!" Писарев не без основания критиковал Антоновича за
либеральный подход к острейшим социальным вопросам. Вместе с тем он показал,
насколько  несправедливы  были  брошенные  ему   Антоновичем   обвинения   в
отступлении от революционно-демократической программы.
     Полемика между "Современником" и "Русским словом", обнажая  тактические
разногласия и отдельные ошибки  обеих  сторон,  крайне  обострила  отношения
между двумя журналами. Не всегда она велась на принципиальной высоте. Однако
полемические статьи  Писарева,  особенно  статья  "Посмотрим!",  затрагивают
очень   важные   вопросы   общественно-политического   характера,   содержат
существенные  черты   для   характеристики   мировоззрения   Писарева,   его
общественно-политических, философских и эстетических взглядов.
     Полемика между "Современником"  и  "Русским  словом"  не  нашла  своего
разрешения. В 1866 году оба журнала были закрыты. Изменившаяся  политическая
обстановка  настоятельно  требовала  сплочения  демократических   сил.   Это
приводит  к  сближению  Писарева  с  лучшими  представителями   того   круга
писателей, с которыми он еще недавно полемизировал.

IV

     В ноябре 1866 года Писарев был освобожден из заключения. Но и по выходе
из крепости  положение  его  оставалось  тяжелым.  Над  ним  был  установлен
негласный  надзор.  После  выстрела  Каракозова  в  апреле  1866   года   на
демократическую интеллигенцию обрушились жестокие репрессии. Начались  новые
аресты. "Современник" и "Русское слово" были закрыты.
     В этих условиях  Писарев  должен  был  искать  пути  для  возобновления
литературной   деятельности.   Тяжелая   общая   политическая    обстановка,
последствия длительного одиночного заключения, отразивишеся на  его  нервной
системе, личные переживания, связанные с неудачной любовью к М. А. Маркович,
вызвали  временное  падение  писательской  активности  Писарева.  В  течение
1866-1867 годов он писал сравнительно немного.
     Положение осложнилось тем, что в это время Писарев разошелся  с  бывшим
редактором  "Русского  слова"  Благосветловым.  Нужно  было   искать   новых
товарищей по работе.
     Важнейшим событием в жизни Писарева в это время явилось его сближение с
Некрасовым. Летом  1867  года  начались  переговоры  Некрасова  с  Писаревым
относительно  сотрудничества   Писарева   в   издании,   которое   собирался
осуществить  Некрасов.  Переговоры  привели  к  постоянному   сотрудничеству
Писарева с начала 1868 года в журнале "Отечественные записки", который в это
время  перешел  в  руки  Некрасова  и  Салтыкова-Щедрина  и   стал   органом
революционно-демократического направления. Последние полгода жизни критика и
связаны с его работой в этом журнале.
     Сближение Писарева  с  Некрасовым  и  Салтыковым-Щедриным  является  во
многих отношениях знаменательным. Сам факт обращения Некрасова к Писареву  с
предложением о  сотрудничестве  свидетельствует  о  том,  как  высоко  ценил
Некрасов, известный  своим  умением  выбирать  людей,  талант  Писарева  как
критика. Писареву поручалось ведение в обновленных "Отечественных  записках"
критического отдела. Несмотря на все прошлые споры и разногласия, Некрасов и
Салтыков-Щедрин видели в  Писареве  человека  своего  направления,  которому
можно смело поручить  ведущую  роль  в  одном  из  наиболее  важных  отделов
журнала. Характерно, что ни Антонович, ни Жуковский  не  были  привлечены  к
сотрудничеству в "Отечественных  записках",  -  Некрасов  и  Салтыков-Щедрин
разошлись с ними. Некрасов и Салтыков-Щедрин  далеко  не  во  всем  одобряли
линию Антоновича и Жуковского,  занятую  ими  в  полемике  1864-1865  годов.
Салтыков-Щедрин,  по  сохранившимся  свидетельствам,  был  против  элементов
"грызни", присущих полемическим выступлениям Антоновича.
     Сближение Писарева с Салтыковым и Некрасовым -  свидетельство  также  и
известных новых  признаков  в  духовном  развитии  Писарева.  Как  и  другие
выдающиеся  революционные  демократы,   он   ясно   сознавал   необходимость
устранения старых разногласий. Но дело также  в  том,  что  в  произведениях
Писарева 1866-18