ние
при этом уделено, так же как и в "Очерках из истории труда", борьбе человека
за  овладение  силами  природы,  борьбе  классов  и  различным   проявлениям
социального  антагонизма,   разоблачению   современного   капиталистического
рабства. Как материалист, Писарев  ведет  непримиримую  борьбу  с  религией.
Именно это и вызвало цензурные преследования статьи,  за  помещение  которой
журнал "Русское слово" получил последнее предупреждение.  Как  революционный
демократ, Писарев критикует в  этой  статье  позитивиста  О.  Конта  за  его
попытки "примирить" науку и религию, за его поползновения навязать  обществу
религиозную организацию как "спасение" от социальных бедствий.
     Но при всем этом Писарев и здесь остается  во  власти  идеалистического
представления о том, что перемены в  жизни  людей  определяются  в  конечном
счете развитием знания, победой знания над незнанием и предрассудками.  Роль
условий жизни и труда сводится при этом лишь к роли факторов, способствующих
формированию новых идей, распространение и усвоение  которых  предопределяет
последующие изменения форм труда и быта.
     Общественно-политические взгляды  Писарева  не  только  отражают  общую
слабость домарксовского материализма, но в некоторых отношениях  оказываются
позади воззрений Чернышевского и Добролюбова. В  статье  "Исторические  идеи
Огюста Конта" это проявляется и в недостаточно критическом отношении к общей
концепции Конта и в попытках перенести основные  выводы  теории  Дарвина  на
истолкование исторических явлений. Писарев утверждал здесь (как и  в  статье
"Посмотрим!"), что дарвиновский принцип естественного подбора "без сомнения,
произведет переворот не только в ботанике и в зоологии,  но  и  в  понимании
истории". {Д. И. Писарев, Сочинения, изд. 5, т. V, СПб. 1911, стр.  328.}  В
этом  сказалось  то  преувеличение  роли  естественных   наук   в   развитии
человеческого  общества,  которое   составляет   особенность   мировоззрения
Писарева в 1864-1865 годы, когда он выступил со своей "теорией реализма".

                                   *   *
                                     *

     Развивая "теорию  реализма",  Писарев  стремился  обрисовать  программу
ближайших действий молодого поколения в сложившейся к середине 1860-х  годов
в России исторической обстановке.
     Развернутое изложение эта теория нашла в статье "Реалисты", относящейся
к концу 1864 года. Слово "реализм", начиная еще с философских работ Герцена,
нередко служило обозначением материализма.  Но  в  своих  статьях  1864-1865
годов Писарев вкладывает в этот термин еще и  особый,  специфический  смысл.
Быть реалистом для него означало, действуя в  соответствии  с  особенностями
обстановки, постепенно добиваться изменений  социальной  жизни,  подготовить
условия для ее коренного преобразования.
     Писарев ставит вопрос о двух формах исторического развития,  социальных
преобразований. "Иногда, - пишет он,  -  общественное  мнение  действует  на
историю открыто, механическим  путем.  Но  кроме  того,  оно  действует  еще
химическим образом, давая незаметно то или другое направленно  мыслям  самих
руководителей". Механический путь  -  это  путь  революционного  переворота,
непосредственного действия масс, решительное изменение существующего  строя.
Химический путь - это путь  медленной,  но  неуклонной  подготовки  сознания
общества  к  коренным  общественным  переменам,  путь  эволюции.  Из   всего
контекста статьи Писарева ясно, что в  условиях  того  времени  он  признает
реальным  второй,  химический  путь,  считает,   что   "механический   путь"
преобразования общества еще непосредственно не может выступить на сцену.
     Некоторые исследователи делали отсюда вывод,  что  в  результате  спада
демократического движения  к  середине  1860  годов  Писарев  стал  типичным
реформистом, порвал с революционно-демократическими взглядами. Это, конечно,
неправильно и опровергается материалами произведений Писарева.
     Как мы видели, даже в годы наибольшего размаха крестьянского движения у
Писарева  были  сомнения  в  готовности  масс  к  решительному  и   широкому
революционному выступлению. Эти сомнения лишь укрепились в обстановке  спада
волнений в стране. Но при всем том демократизм  Писарева  в  эти  годы  стал
более зрелым. Писарев все большее внимание, как мы видели, уделяет  движению
масс  и  его  роли  в  развитии  общества.  Все  сильнее  выступают  в   его
произведениях критика капитализма и проповедь социалистических взглядов.  Он
никогда не отвергал необходимости народной революции, и именно в эти годы он
особенно остро и резко критикует  либералов,  отвергающих  в  принципе  путь
революции.
     Сам  Писарев  настойчиво  подчеркивал  демократическую   направленность
"теории реализма". "Приобретенный (мыслящими реалистами. - Ю.  С.)...  запас
свежей энергии  и  новых  умственных  сил,  -  писал  он  в  "Реалистах",  -
отправляется все-таки вниз по течению, в то живое море,  которое  называется
массою и в которое тел или другим путем, рано или поздно, вливаются, подобно
скромным ручьям, или бурным потокам,  или  величественным  рекам,  все  наши
мысли, все наши труды и стремления".  Коренное  изменение  условий  жизни  и
труда масс является, по Писареву, основной задачей дальнейшего развития.  Он
говорит в "Реалистах" об идее "общечеловеческой солидарности", а это было  у
него подцензурным обозначением социалистических тенденций.
     В "Реалистах" Писарев  коснулся  и  видимого  противоречия  между  теми
конечными  целями,  которые  он  ставил  перед  общественным  движением,   и
конкретными путями к достижению этих целей в тогдашних условиях. "Начал я, -
говорится в "Реалистах", - с общечеловеческой  солидарности,  а  кончил  тем
практическим заключением, что нам, русским реалистам, можно только осмеивать
потихоньку наши мелкие глупости и  медленно  учиться...  самым  элементарным
истинам строгой науки. Какое торжественное начало и какой мизерный конец!" И
далее, говоря о препятствиях быстрому проникновению демократических  идей  в
общество,  Писарев  делает  вывод:  "Великая  и  плодотворная  идея   должна
пристроиться к самому мелкому практическому применению, и  только  при  этом
условии  она  может,  с  грехом  пополам,  проникнуть  в  сознание   лучшего
меньшинства нашей читающей публики".
     Значит, решение ограничить программу действий демократических сил в эти
годы было у Писарева не отступлением его от общих принципов демократического
движения,  а  своеобразной  тактической  линией.  Что  же  объясняет   такую
тактическую линию?  Мы  уже  говорили  о  трудной  политической  обстановке,
сложившейся к середине 1860-х годов в России. Однако были  и  другие,  более
общие причины, заставившие Писарева  искать  новых,  более  верных  путей  к
достижению поставленных целей.
     Писарев много в эти годы  думал  о  предшествующем  историческом  опыте
борьбы  масс  против  угнетения.  Он   подчеркивал   при   этом,   что   все
предшествовавшие  перемены  в  жизни  общества,  каково  бы   ни   было   их
историческое значение, не  привели  к  уничтожению  эксплуатации  трудящихся
масс, присвоения чужого труда. "Переворотов в истории было  очень  много,  -
писал он (в статье "Реалисты"), - падали и политические и религиозные формы;
но господство капитала над трудом вышло  из  всех  переворотов  в  полнейшей
неприкосновенности". Писарев остро чувствовал кризис  буржуазной  демократии
на Западе. Но он еще не видел того  революционного  класса,  который  должен
покончить со всякими формами социального угнетения.
     Писарев остро переживал и  кризис  утопического  социализма.  "Рецептов
предлагалось много, - писал  он  по  этому  поводу,  заканчивая  "Очерки  из
истории труда", - но до сих пор ни одно универсальное лекарство не приложено
к болезням действительной жизни". Два года спустя,  в  статье  "Посмотрим!",
Писарев вновь  возвращается  к  этому.  "Крайнее  разногласие  положительных
проектов показывает... ясно,  что  решить  общественную  задачу  чрезвычайно
трудно. До сих пор никто еще не может утверждать наверно, что  теоретическое
решение задачи действительно найдено" (курсив Писарева. - Ю. С.).
     Стремясь  осмыслить  предшествующие  неудачи  в  разрешении  социальных
вопросов,  Писарев  объясняет  их  двумя  обстоятельствами.  Он   указывает,
во-первых, на то, что трудящиеся массы были задавлены нищетою и  непосильным
трудом, что им недоставало политической зрелости, что они были  оторваны  от
знания и не смогли сами найти путь избавления от нищеты и угнетения. "До сих
пор масса была всегда затерта и забита в действительной  жизни",  -  говорит
Писарев в статье "Исторические эскизы". {Д. И. Писарев, Сочинения,  изд.  5,
т. III, СПб. 1912, стр. 114.} Он подчеркивает, во-вторых, что  представители
"образованных классов" далеки от народа,  оторваны  от  труда  и  чужды  его
интересам. Над современным обществом тяготеет "гибельный разрыв между трудом
мозга и трудом мускулов". Главная задача, по  Писареву,  и  состоит  в  том,
чтобы прежде всего устранить этот разрыв, соединить труд и  знание.  В  этом
общем выводе Писарева нельзя не  видеть  силы  его  мысли.  Он  не  верит  в
филантропию. "Вряд ли возможно  малейшее  сомнение,  -  говорится  в  статье
"Школа и жизнь" (1865) по поводу рабочего вопроса,  -  насчет  того  пункта,
что...  он  разрешится  не  какими-нибудь   посторонними   благодетелями   и
покровителями, а  только  самими  работниками,  когда  к  их  рабочей  силе,
практической  сметливости  и  трудолюбию   присоединится   ясное   понимание
междучеловеческих отношений и уменье возвышаться от единичных наблюдений  до
общих выводов и широких умозаключений". {Там же,  т.  IV,  СПб.  1910,  стр.
587.} Таким образом, Писарев выдвигает в качестве важнейшей задачи  внесение
сознания в массы трудящихся.
     Но непосредственное обращение с пропагандой знания к массам, в силу  их
задавленности, нищеты и невежества, еще не может принести реальных плодов  и
легко вырождается на  практике  в  убогую  филантропическую  затею.  Поэтому
первоочередная задача состоит, по Писареву, в том,  чтобы  распространить  в
"образованных классах" правильный взгляд на труд, на отношения между людьми.
     О каких представителях "образованных классов" идет  при  этом  речь?  В
отдельных статьях 1864  года  (в  "Цветах  невинного  юмора",  отчасти  и  в
"Реалистах")  у  Писарева  нашла  себе  место  надежда  на  "перевоспитание"
определенного круга молодых представителей господствующего класса, способных
понять нужды  трудящегося  большинства.  Но  в  дальнейшем  Писарев  уже  не
высказывает подобных упований. Всю надежду он возлагает на тот  круг  людей,
кого  он  образно  называет  "мыслящим  пролетариатом".  Это  -  выходцы  из
демократических низов и средних общественных слоев, ценою  труда  и  лишений
получившие доступ к культуре, знанию. Это - те представители демократической
молодежи, разночинцы, которые по живым впечатлениям знают  о  действительных
нуждах  трудящегося  большинства,  близки  к  нему,  понимают  его,  глубоко
симпатизируют ему. Именно они должны, по  Писареву,  взять  на  себя  задачу
соединения  знания  и  труда.  Выдвигая  в  качество  первоочередной  задачи
пропаганду  действительного  знания  в  кругах  мыслящей  молодежи,  Писарев
указывал на два принципа, которые должны быть положены при  этом  в  основу.
Это прежде всего - "идея общечеловеческой солидарности", то есть все  усилия
при этом должны быть  направлены  на  поиски  путей  освобождения  труда  от
эксплуатации. Во-вторых, эта пропаганда  может  быть  успешной  лишь  в  том
случае, если она будет подчинена  принципу  "экономии  сил".  Это  последнее
требование приобрело для Писарева особое значение: в условиях  невежества  и
нищеты, распространенных в обществе, не всякие распространяемые знания могут
прямо вести к намеченной цели.  Необходимо  поэтому  сосредоточить  максимум
усилий на разработке и пропаганде знаний, наиболее  полезных  для  общества,
для разрешения вопроса о труде. На первом  плане  при  этом  оказывались  по
причинам, о которых уже говорилось выше, выводы естественных наук. Именно на
проведении их в сознание мыслящей части общества и нужно было, по  Писареву,
сосредоточить, в первую очередь, максимум сил. Таков был его ответ на вопрос
о том, что нужно было делать в сложившихся условиях и как делать.
     Противоречивой  была  "теория  реализма"  Писарева.  Опираясь  на  идею
"общечеловеческой   солидарности",   на   неразличимо    сливавшиеся    идеи
демократизма и социализма, он  придавал  распространению  естественнонаучных
знаний особенное, решающее значение  в  поисках  выхода  из  мира  нищеты  и
эксплуатации.  Этот  вывод,   как   мы   уже   говорили,   был   проявлением
просветительства, носил иллюзорный характер.

                                   *   *
                                     *

     Разрабатывая  "теорию  реализма",  Писарев  большое   внимание   уделил
вопросам эстетики. Оценивая  значение  различных  искусств,  он  исходил  из
основных принципов этой теории - "общечеловеческой солидарности" и "экономии
сил".  Понять  эстетические  взгляды  Писарева  этого  периода  можно,  лишь
учитывая противоречивый характер его "теории реализма".
     "Разрушение эстетики" -  так  назвал  одну  из  своих  статей  Писарев.
Некоторые критики склонны были буквально  понимать  эти  слова  и  видеть  в
Писареве легкомысленного разрушителя эстетики,  отрицателя  искусства.  Это,
конечно, неправильно.
     Нельзя упускать из виду характерных особенностей фразеологии  Писарева.
Писарев  в  1864-1865  годах  не  раз  пользуется  словом   "эстетика"   как
своеобразным синонимом слов -  идеализм,  фразерство,  рутина  и  т.  д.  Но
нетрудно заметить, что острие этой полемики Писарева  по  поводу  "эстетики"
направлено против  идеалистической  эстетики  и  реакционных  направлений  в
литературе и искусстве. Разоблачение их  составляет  одну  из  основных  тем
критики Писарева этого периода; он последовательно выступает  против  всяких
попыток превратить искусство и литературу в пустую забаву,  оторвать  их  от
действительности, от народа. Он раскрывает антидемократический смысл теорий,
проповедующих "чистое", "бесцельное" творчество. В  этом  отношении  Писарев
талантливо продолжал дело, начатое в русской критике Белинским, Чернышевским
и Добролюбовым.
     Уже в статьях 1861-1862 годов он проводил мысль о  важном  общественном
значении литературы, решительно  выступал  против  науки  и  искусства  "для
немногих". "Что за наука, которая по самой сущности своей недоступна  массе?
Что за искусство, которого произведениями могут наслаждаться только немногие
специалисты?.. -  говорилось  в  "Схоластике  XIX  века".  -  Если  наука  и
искусство мешают жить, если они разъединяют людей, если они кладут основание
кастам, так и бог с ними, мы их знать ее хотим; но  это  неправда".  Писарев
высоко ценил реализм и народность  в  литературе,  отмечал  заслуги  русской
реалистической литературы в воспроизведении характерных, типических  явлений
жизни русского общества. "На изящную литературу, - писал он в той же статье,
- нам решительно невозможно пожаловаться; она делает свое дело добросовестно
и  своими  хорошими  и  дурными  свойствами  отражает  с   дагерротипическою
верностью положение нашего общества".
     С развитием демократизма Писарева его взгляд на  литературу  становится
еще строже и определеннее. Он требует от нее теперь не только  отражения  "с
дагерротипическою верностью" положения общества, но и глубокого сочувствия и
ясного  понимания  того,  от  чего  зависит  дальнейшее  развитие  общества,
сознательного служения интересам общества.  В  этом  смысле  Писарев  прежде
всего и говорил в статьях 1864-1865 годов о пользе, которую должна приносить
литература. Эти слова Писарева о "пользе" не раз давали повод  к  обвинениям
его в грубом утилитаризме, игнорирующем специфику  искусства  и  литературы.
Отводя эти обвинения, Писарев в "Реалистах"  замечает:  "Слово  "польза"  мы
принимаем совсем не в том узком смысле, в  каком  его  навязывают  нам  наши
литературные антагонисты. Мы вовсе  не  говорим  поэту:  "шей  сапоги",  или
историку: "пеки кулебяки", но мы требуем непременно, чтобы поэт, как поэт, и
историк,   как   историк,   приносили,   каждый   в   своей   специальности,
действительную пользу".
     Строже и резче становятся у Писарева в годы  "теории  реализма"  оценки
отдельных писателей и произведений литературы. Некоторые из этих оценок были
неисторичными, ошибочными. Но за  всем  этим  нельзя  не  видеть  стремления
Писарева  оценить  явления  литературы   с   демократических   позиций.   Не
пренебрежением к литературе вызваны эти резкие и иногда ошибочные мнения,  а
искренним, хотя и не всегда правильно формулированным  стремлением  Писарева
подчеркнуть  ответственную  роль  литературы  в  деле  воспитания   молодого
поколения. "Поэт - или великий боец  мысли,  бесстрашный  и  безукоризненный
"рыцарь духа"... или  же  ничтожный  паразит,  потешающий  других  ничтожных
паразитов мелкими фокусами бесплодного фиглярства. Середины нет. Поэт -  или
титан, потрясающий горы векового зла, или же козявка, копающаяся в цветочной
пыли", - говорит он в статье "Реалисты". Это звучит резко  и  безоговорочно.
Но  эта  страстность  Писарева  продиктована  его   убеждением   в   великом
общественном значении литературы, она направлена против различных проявлений
общественного индифферентизма в литературе. "Истинный,  "полезный"  поэт,  -
говорил Писарев, -  должен  знать  и  понимать  все,  что  в  данную  минуту
интересует самых лучших, самых умных и самых просвещенных представителей его
века и его народа". Сравнивая  высказывания  Писарева  о  литературе  в  его
статьях 1861 года, с одной стороны, и в статьях 1864-1865 годов - с  другой,
нельзя не увидеть роста Писарева как демократического критика. В "Схоластике
XIX века" Писарев еще скептически отнесся к спору между сторонниками чистого
искусства  и  "реальной  критикой"  Добролюбова,  требовавшей  от   писателя
сознательного служения  обществу.  Хотя  Писарев  и  тогда  уже  подчеркивал
общественное значение литературы и отрицал "чистое  искусство",  однако  он,
отстаивая освобождение личности от всех навязанных ей извне  стеснений,  еще
готов был видеть в стремлении критики "наталкивать художника на какую-нибудь
задачу" посягательство на личную свободу художника. Тогда  оп  полагал,  что
"замечательный поэт откликнется на интересы века не по долгу  гражданина,  а
по невольному влечению, по естественной отзывчивости".
     Позднее, в  период  "реализма",  Писарев  уже  прямо  утверждает  право
критики  "наталкивать"  писателя  на  освещение  и  разрешение  определенных
общественных вопросов.
     Писарев и теперь,  конечно,  остается  врагом  грубой  и  поверхностной
тенденциозности в  литературе.  "Запросы"  и  "интересы"  века  должны  быть
глубоко пережиты и поняты художником. Только при этом условии может  явиться
подлинно реалистическое произведение, волнующее  читателя.  Характерно,  что
Писарев на протяжении всей своей критической  деятельности  высказывал  свое
отрицательное         отношение         к         поверхностно-тенденциозной
либерально-"обличительной" литературе 1850-х  годов.  Но  он  ставит  теперь
задачу сознательного воспитания в писателе гражданских  стремлений,  требует
от писателей, чтобы они принимали участие в общественной борьбе,  откликаясь
на запросы времени.
     В статьях 1861 года, в  соответствии  с  тогдашней  идейной  программой
Писарева, как мы видели, выдвигалась перед литературой исключительно  задача
критического  отношения  к  действительности.  В  статьях  1864-1865  годов,
признавая по-прежнему  важнейшей  задачей  литературы  критику  и  обличение
старого, Писарев выдвигает перед передов