рия сообщал Сталину информацию группы Шандора Радо и Леопольда
Треппера из Берна и Гааги - война начнется 22 июня. Сталин приказал
прервать с ними связь:
   "провокация англичан".
   Советский военно-морской атташе в Берлине М. А. Воронцов назвал точную
дату вторжения - его отозвали в Москву.
   Нарком госбезопасности Эстонии сообщил, что 22 июня Гитлер выступит;
его вызвали в Москву, но посадить "за клевету и панические слухи" не
успели - Гитлер-таки действительно выступил...
   Так что дело не в разведке, а в том, что Сталин уже давно стал
диктатором, никто не смел ему возразить, его слово и мнение сделались
истиной в последней инстанции...
   Адмирал Кузнецов утверждает, что получил разрешение наркома Тимошенко и
начальника Генштаба Жукова применять оружие в случае нападения лишь ночью

                                22 июня.

   "Когда я возвращался в Наркомат, - пишет адмирал, - меня не покидали
тяжелые мысли: когда наркому обороны стало известно о возможном нападении
гитлеровцев?
   Почему не само правительство, а нарком обороны отдал мне приказ, причем
полуофициально и с большим опозданием?.. Смотрю на часы... 3 часа 15
минут...
   Вот когда началось! Набираю номер кабинета Сталина. Отвечает дежурный:
"Товарища Сталина нет, и где он, мне неизвестно". - "У меня сообщение
исключительной важности, которое я обязан передать лично товарищу
Сталину..." - "Не могу ничем помочь". Опять звоню дежурному: "Прошу
передать товарищу Сталину, что немецкие самолеты бомбят Севастополь. Это
же война!" - "Доложу кому следует". Через несколько минут слышу звонок:
"Вы понимаете, что докладываете? - Это Маленков...
   Около 10 утра 22 июня я поехал в Кремль. Решил лично доложить
обстановку... В Кремле все выглядело как в обычный выходной день...
Наверное, руководство собралось в другом месте, решил я. Не застав никого
в Кремле, вернулся в Наркомат..."
   "Биография" Сталина этот период "деятельности великого полководца всех
времен и народов" не комментирует, выделяя лишь "пророчество", высказанное
в его речи от 3 июля, о том, что за демократию вместе с нами будут
сражаться Европа (читай - Англия) и Америка, то есть те страны, которые в
течение полугода тщетно предупреждали его о дате нападения Гитлера.
   Василевский: "Первоначальные неудачи показали некоторых командиров в
невыгодном свете. Они оказались неспособными быстро овладеть искусством
ведения современной войны, оставались в плену старых представлений..."
   (Я отношусь с глубочайшим уважением к нашим замечательным маршалам,
героям Великой Отечественной. Но не могу не сказать о трагическом
ощущении, которое не оставляет меня, когда я читаю их мемуары: все они
пишут о том, как много в их жизни значили такие блистательные
военачальники, как Тухачевский, Уборевич, Якир, Путна, Примаков, Корк,
Белов, Алкснис... Но ни один из маршалов не произнес ни единого слова об
их трагической судьбе - были люди, и нет их, как отрезало... А ведь когда
писались мемуары, эти легендарные герои гражданской войны были уже
реабилитированы. Кто же запретил нашим маршалам положить венок на их
безымянные могилы?!
   Почему никто из них прямо не сказал, что "старые представления" о
современной войне культивировал именно Сталин?)
   Василевский: "Сталин исходил из того, что если боевые действия
развиваются не так, как нужно, значит, необходимо срочно произвести замену
(или расстрел: дело Павлова. - Ю. С.) руководителя. Однако такое отношение
к кадрам в первые месяцы войны далеко не всегда давало положительные
результаты..."
   ...Одно из преступлений Сталина, приведшее к тому, что Красная Армия
потеряла более шестисот тысяч красноармейцев, попавших в плен, и около
двухсот тысяч, павших на поле боя, выполняя сумасбродный приказ Сталина,
относится к трагедии на Юго-Западном фронте.
   Об этом свидетельствует Василевский: "Вечером 7 сентября (за два месяца
боев немцы уже оккупировали всю Белоруссию, Литву, Латвию, Эстонию, вышли
к Киеву и Ленинграду, заняли рубежи в районе Смоленска, потеряв при этом
около четырех процентов своих солдат. - Ю. С.) Военный совет Юго-Западного
фронта сообщил, что обстановка еще более осложнилась... Мы с Шапошниковым
(его вновь вернули в Генштаб. - Ю. С.) пошли к Верховному с твердым
намерением убедить его в необходимости отвести войска за Днепр и оставить
Киев... Разговор был трудный и серьезный. Сталин упрекал нас в том, что мы
пошли по линии наименьшего сопротивления: вместо того чтобы бить врага,
стремимся уйти от него... При одном же упоминании о жестокой необходимости
оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание..."
   ...А далее следует поразительное признание Василевского, которое
молнией высвечивает обстановку, в которой им, профессионалам, приходилось
работать:
   "Нам, видимо, не хватало необходимой твердости, чтобы выдержать вспышки
этого неудержимого гнева..."
   Видимо, дело тут не только в "твердости".
   И Шапошников, и Василевский не могли не знать, что в эти страшные дни
войны творилось в застенках, где пытали бывшего начальника Генштаба и
будущего маршала Мерецкова, командарма Штерна (расстрелян. - Ю. С.),
начальника ПВО Алксниса (расстрелян - Ю. С.), дважды Героя Советского
Союза Смушкевича (расстрелян - Ю.
   С.). (Кстати, немцы, захватившие в Вильнюсе семью выдающегося летчика,
героя боев в Испании и на Халхинголе, не расстреляли ее, хотя были обязаны
- все евреи, - полагая, что эти заложники помогут им в случае нужды
выменять на них какого-нибудь своего генерала, буде он попадет в русский
плен. - Ю. С.)
   Василевский продолжает: "Вплоть до 17 сентября Сталин не только
отказывался принять, но и серьезно рассмотреть предложения, поступавшие к
нему от главкома этого направления, члена Ставки Г. К. Жукова, Военного
совета Юго-Западного фронта и от руководства Генерального штаба".
   (Какой главком, в какой стране мог позволить себе столь
презрительно-высокомерное отношение как к докладам с мест кровопролитных
боев, так и к позиции мозга Красной Армии, ее Генерального штаба?!
   А ведь еще 13 сентября начальник штаба Юго-Западного фронта
генерал-майор Тупиков сообщал Шапошникову: "Начало понятной Вам катастрофы
- дело пары дней".)
   Василевский: "Ознакомившись в этим донесением, Верховный
Главнокомандующий спросил Шапошникова, что тот намерен ответить. И тут же
сам продиктовал ответ:
   "Генерал-майор Тупиков представил в Генштаб паническое донесение.
Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия...
Необходимо неуклонно выполнять указания т. Сталина, данные вам 11
сентября. Б. Шапошников.
   14 сентября 1941 года, 5 ч. 00 м."..."
   Примечательно: понимая возможность катастрофы, Сталин подписал эту
шифровку фамилией Шапошникова - будет на кого свалить вину в случае краха.
   Василевский: "Только 17 сентября Сталин разрешил оставить Киев. В ночь
на 18 сентября командование фронта отдало приказ отходить с боем из
окружения. Однако вскоре связь штаба фронта со штабами армий и со Ставкой
была прервана... 20 сентября погибли в бою (по иной версии - застрелились.
- Ю. С.) комфронта М. П.
   Кирпонос, член Военного совета, секретарь ЦК КПУ М. А. Бурмистренко и
начальник штаба Тупиков..."
   Тот самый, кого Сталин посмел обозвать "паникером"... А этот герой
сердцем болел за жизнь красноармейцев, блестяще выполнял свой долг - под
беспрерывными бомбежками нацистов, без сна и отдыха - истинный патриот
Отечества. Убежден, что эти военачальники заслуживают того, чтобы быть
помянутыми в том Памятнике жертвам сталинского террора, который мы не
можем не воздвигнуть: предательство Памяти - преступно и мстит новыми
ужасами...
   Василевский: "Мне не раз приходилось слышать, что Генштаб в предвоенные
годы мало уделял внимания укреплению обороны Ленинграда... Предвидел ли
Генштаб возможность агрессии по побережью моря, через Прибалтику? Да,
безусловно. И оперативным планом, разработанным Шапошниковым, были
предусмотрены меры борьбы с врагом на этом направлении".
   Однако же читатель помнит замечание Василевского что Сталин требовал
разработки лишь юго-западного варианта"!
   ...Примечательно, что в "Биографии" Сталина ни слова не говорится о
трагической блокаде Ленинграда, о мужестве осажденного города, о гибели
сотен тысяч - от голода и холода.
   Василевский: "В связи с обострением обстановки под Ленинградом (виною
чему было в первую очередь упрямое самодурство Сталина, упрекать советских
солдат - кощунственно. - Ю. С.) Ворошилов и Жданов были вы званы в Ставку.
Разговор происходил на станции метро "Кировская". Верховный сурово
обошелся с ними и потребовал разработать оперативный план защиты
Ленинграда. Ворошилов и Жданов не выразили ни слова обиды на резкость
тона..."
   Почему?! Ведь им же было прекрасно известно, кто повинен в том, что
Генеральному штабу было запрещено заниматься разработкой планов обороны
Ленинграда накануне войны?! Где чувство собственного достоинства?!
Верность правде?!
   Справедливости?!
   В том-то и заключается преступление Сталина, что начиная с 1924 года,
когда от нас ушел Ильич, он планомерно и по-византийски виртуозно
уничтожал всех, кто имел собственное мнение и не боялся его отстаивать под
страхом быть объявленным "оппозиционером", "социал-демократом", после -
"врагом народа", а уж засим - "диверсантом", "шпионом", "террористом",
"фашистским наймитом".
   Государственный страх сделался у нас нормой жизни; возражение Вождю
каралось смертью; люди ломались, добровольно называя черное - белым, лишь
бы выжить!
   Василевский: "Ставка Верховного Главнокомандования (то есть Сталин. -
Ю. С.)
   приказала войскам Волховского и Ленинградского фронтов нанести
поражение вражеской группировке и снять блокаду с Ленинграда... В начале
января 1942 года советские войска перешли в наступление. Но нас постигла
неудача... В конце апреля 1942 года в Ставку прибыл командующий
Ленинградским фронтом М. С.
   Хозин... Он предложил объединить войска Ленинградского и Волховского
фронтов...
   Шапошников сразу же выступил против такого предложения. Сталин,
наоборот, встал на позицию Хозина... Решение Ставки о ликвидации
Волховского фронта оказалось ошибочным".
   Благодаря этому своеволию Сталина, прошедшему, конечно же,
безнаказанно, прорыв блокады Ленинграда был осуществлен лишь через год, в
январе 1943-го, что стоило жителям города-героя сотен тысяч жизней.
   ...А что произошло весной 1942-го под Харьковом?
   Генеральный штаб возражал против плана командующего Юго-Западным
фронтом Тимошенко - тот поначалу намеревался вернуть Киев, но после
категорического возражения Шапошникова скорректировал свои предложения:
надо овладеть Харьковом и создать предпосылки для освобождения Донбасса.
   "Шапошников стоял на своем, предлагая воздержаться от столь рискованной
операции, - свидетельствовал Василевский. - Сталин, однако, дал разрешение
Тимошенко на проведение этой операции и приказал Генштабу ни в какие
вопросы по ней не вмешиваться... 12 мая, то есть в разгар неудачных для
нас событий в Крыму, войска Юго-Западного фронта перешли в наступление.
Сначала оно развивалось успешно, и это дало повод Верховному бросить
Генштабу резкий упрек, что по его настоянию он чуть было не отменил удачно
развивающуюся операцию. Но уже 17 мая ударная группировка противника
перешла в контрнаступление... С утра 18 мая обстановка для наших войск
продолжала ухудшаться... Мне позвонил член Военного совета юго-западного
направления Н. С. Хрущев. Он сообщил, что Сталин отклонил их предложение о
немедленном прекращении наступления, и попросил меня еще раз доложить
Верховному об их просьбе. Я ответил, что уже не однажды пытался убедить
Верховного в этом... Сталин отклонил мои предложения... Поэтому я
порекомендовал Хрущеву, как члену Политбюро ЦК, обратиться непосредственно
к Верховному... Вскоре Хрущев сообщил мне, что разговор с Верховным -
через Маленкова - состоялся, что тот подтвердил распоряжение о продолжении
наступления... 19 мая ударная группировка вышла в тыл советским войскам, и
только тогда Тимошенко отдал, наконец, приказ прекратить дальнейшее
наступление на Харьков... Но, к сожалению, состоялось оно слишком поздно:
три армии Южного и Юго-Западного фронтов понесли тяжелые потери. Погибли
командарм-57 генерал-лейтенант К. П. Подлас, начальник штаба генерал А. Ф.
Анисов, член Военного совета бригадный комиссар А. И. Попенко, командарм-6
генерал-лейтенант А. М. Городнянский, член Военного совета бригадный
комиссар А. И. Власов, командующий армейской группой генерал-майор Л. В.
Бобкин и заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант
Ф. Я. Костенко. Из окружения сумела выйти лишь меньшая часть нашей ударной
группировки во главе с членом Военного совета этого фронта дивизионным
комиссаром К. А. Гуровым и начальником штаба 6-й армии А. Г. Батюней".
   ...Ни об одном из этих героев нет ни строчки в Советском
Энциклопедическом словаре. Какова судьба тех, кто вывел наших бойцов из
окружения? Что с ними стало? Где они?
   Энциклопедический словарь вышел в 1981 году, когда начальником Главного
Политического управления Советской Армии был Епишев: ему нашлось место на
страницах этого издания. Увы, среди перечисленных должностей, занимавшихся
им, не помянут пост заместителя министра внутренних дел, коим являлся Л.
П. Берия.
   Может быть, именно поэтому наши полководцы не могли написать правду о
гибели своих учителей - Тухачевского и тех, кто разделил с ним трагическую
судьбу?!
   Василевский заканчивает так: "В результате этих неудач обстановка и
соотношение сил на юге резко изменились в пользу противника. Изменились,
как видим, именно там, где немцы наметили свое летнее наступление. Это и
обеспечило им успех прорыва к Сталинграду и на Кавказ".
   К сожалению, и в 1978 году, когда вышла книга маршала, ему приходилось
- не в такой, правда, мере, как Крупской, - шифровать свою концепцию;
умело стыкуя фразы, используя искусство логического монтажа, Василевский
обращался к тем, кто умеет читать. Проанализируйте его абзац: "Я пишу все
это не для того, чтобы в какой-то степени оправдать руководство Генштаба.
Вина ложится и на его руководителей, так как они не оказали помощь
юго-западному направлению, хоть нас отстранили от участия в ней".
   Но как же они могли оказать помощь, если их отстранил лично Сталин?!
   ...Ах, если бы Жуков, Василевский, все наши маршалы дожили до
сегодняшнего дня!
   Как много они смогли бы сказать нам!
   ...Советский народ потерял - в результате преступного самодурства
Сталина - более ста тысяч убитыми и не менее полумиллиона пленными в
районе Харькова.
   Столько же - под Ленинградом, во время авантюры с объединением фронтов.
   Кто же был в этом виноват? Конечно, начальник Генерального штаба
Шапошников!
   Сталин никогда, ни при каких условиях своих ошибок не признавал!
   Василевский: По настоянию врачей Шапошников обратился в ГКО с просьбой
перевести его на менее ответственную и более спокойную работу. Просьба
была удовлетворена".
   Это произошло сразу же после харьковской катастрофы. Очередной
"виновник" был найден и нейтрализован - все по-сталински, исподтишка,
коварно... А ведь было тогда этому "больному" маршалу всего шестьдесят
лет, на три года моложе Сталина...
   ...В воспоминаниях о войне много пишется о самообладании Сталина -
естественно, после первой недели депрессии, когда он впал в шоковую
прострацию и самоуклонился от всякой работы.
   Когда - под нажимом членов Политбюро (пастве нужен пастырь, нам нельзя
без вождя) - Сталин вернулся в Кремль, его первым актом был расстрел
генерала Павлова: опять же главное - найти виновного, на которого следует
свалить вину за поражение.
   Не "воля" Сталина, а героизм народа, ставшего на защиту Родины, ее
гигантских пространств, заставил диктатора обрести себя; впрочем, иного
выхода у него не было: для него речь шла о сохранении режима личной
власти...
   Уж если и говорить о самообладании лидера, то нельзя не вспомнить
Черчилля: в течение тринадцати месяцев - с мая 1940-го, когда Гитлер вошел
в Париж и его офицеры наносили визиты вежливости в советское посольство, и
по июнь сорок первого, когда Гитлер обрушился на Советский Союз, сэр Уинни
возглавлял единственную страну на Европейском континенте, продолжавшую
войну против гитлеризма. В самые ужасные месяцы бомбардировок нацистов,
когда Лондон горел, превращаясь в руины, Черчилль говорил англичанам: "Мы
будем продолжать войну против нацистского агрессора, даже если нам
придется - под его натиском - уйти в Канаду. Все равно победа демократии
над тиранией неизбежна!"
   ...Что касается "Биографии великого полководца", на совести которого
миллионы жизней наших бойцов (о чем предельно ясно свидетельствуют мемуары
маршала Василевского), то изучение "военного периода деятельности
генералиссимуса"
   начинается лишь после 1943 года, когда подвигом народа Победа сделалась
неотвратимой.
   О наших военачальниках, об их роли в битве под Москвой, в Севастополе,
Ленинграде, на Волге, под Курском - ни слова; приводят лишь один список,
который открывает Булганин, отнюдь не Жуков; адмирала Кузнецова нет и в
помине - он в это время сидел в тюрьме, под пыткой, как "английский
шпион"; впрочем, попал в этот список генерал армии Горбатов - не успели
исключить, потому что забрали его, когда уж "Биография" поступила в
продажу...
   ..Итак, без Сталина мы б войны не выиграли?!
   Внимательно прочитайте воспоминания Георгия Константиновича Жукова.
   Остановитесь на том пассаже, где маршал описывает, как он приезжал на
Малую землю, где встречался с полковником Брежневым.
   Одна эта фраза сделает для умного читателя понятным, в каких условиях
Жуков писал свой труд. Он поймет всю противоестественность его рассказов о
Якире, Тухачевском, Примакове, Путне: были "выдающиеся полководцы",
"чудесные люди", "патриоты нашей Советской Родины" - и нету! Ни слова о
том, как они были расстреляны, - неужели Жукову нечего было сказать о
них?! Горькую правду он унес с собою, пепелящую внутреннюю трагедию, -
"ведь строки с кровью убивают, нахлынут горлом - и убьют..."
   ...Маршал Мерецков в своих "Воспоминаниях" не написал ни единого слова,
как его пытали, выбивая самооговор и вздорные показания на его друзей по
Красной Армии.
   Полно, а может, написал? Но где они, эти главы? Если уничтожены,
следует восстановить по воспоминаниям тех, кто был ему близок, - пока не
поздно!
   Маршал Рокоссовский ни единым словом не обмолвился о том, как и за что
он провел долгие годы в одиночках и карцерах ежовско-бериевских застенков.
Почему? Кто запрещал? Или запрет высказывался в форме безликого мнения?
   Может быть, и эти ветераны Красной Армии неосторожно обмолвились, что
войны мы не могли не выиграть, ибо это была великая война Народа, а народ,
воистину, бессмертен.
   Помните Чехова! Повторяйте его трагические слова о необходимости
выдавливать из себя по каплям ужас нашего векового рабства!
   Рабу нужен помазанник, верховный, тот, который освобождает от
необходимости думать и принимать самостоятельные, то есть личностные,
решения.
   И не будем отказываться от основополагающего жизненного принципа Маркса:
   "подвергай все сомнению".
   Из этой позиции высекается не скепсис или неверие, но Правда.
 
 
   29
 
 
   ...Он был искрометным человеком; друзья звали его "Шура"; бритвенно
остроумный, он фонтанировал шутками, каламбурами, уничтожающими
метафорами; бледное веснушчатое лицо с маленькими глазами-льдышками
контрастировало с атакующей манерой речи; впрочем, публично он не любил
выступать: сильно заикался, но в диалоге был словно танк - ломал и крушил
собеседника. Как и обо всех, в московских литературных кругах о нем
говорили разное: враги - со "слюнной"
   яростью, товарищи - с доброй снисходительностью. Одни утверждали, что
его брат погиб в тридцать седьмом, другие считали, что, наоборот, ушел на
Запад одновременно с Федором Р