поговорить с твоим папой. Он сегодня не пошел на  работу,
ему нездоровится.
   Не глядя на него, она проскользнула мимо; Джоби  последовал  за  ней  в
гостиную.
   - Он лежит?
   - Сейчас - да, но говорит, скоро встанет.
   Он обратил внимание, что щеки у Моны горят и  говорит  она  прерывисто,
точно слегка  запыхалась.  Должно  быть,  оттого,  что  низко  нагибалась,
подметая под кроватью.
   - Что с ним, не знаешь?
   - Говорит, желудок расстроился. Не знаю, как он теперь будет с  обедом,
думала, может, сбегать купить ему жареной рыбы с картошкой или еще чего...
   - Тетя Дэзи мне тоже велела купить рыбы - и денег дала.
   - ...а он говорит, обойдусь.
   - Ясненько. Пойду загляну к нему на минуту.
   - Хочешь, могу тебя подождать, пойдем домой вместе, - предложила  Мона.
- Здесь у меня на сегодня все.
   Джоби поднялся  в  большую  спальню.  Отец  лежал,  натянув  одеяло  до
подбородка, так, что видно было только его лицо.  Джоби  стал  у  кровати,
глядя на него.
   - Мона сказала, ты себя плохо чувствуешь.
   - Ничего страшного, Джоби. Живот чего-то разладился.  Пустяки.  Немного
полежу и встану.
   - А я зашел комикс взять.
   - Глядите-ка, ты подстригся!
   - Ага, это меня тетя Дэзи погнала. Мистер Манли спрашивал про маму.
   - Хорошо за тобой смотрит тетя Дэзи?
   - Нормально. Но дома все-таки лучше.
   - Я думаю! Потерпи, недолго осталось.
   - Когда же мама вернется?
   - Как оправится после операции, так и вернется.
   - А это долго?
   - Да нет. Просто первое время полагается понаблюдать за ней.
   - И не лучше ей до сих пор?
   - Вот приедет домой, станет лучше. Врачи по крайней мере довольны.
   - Принести тебе снизу газету?
   - Не нужно, я сейчас встаю.
   - Тогда я пошел? Мне еще за рыбой с картошкой...
   - Да-да, ступай.
   Джоби повернулся было к двери, но отец остановил его.
   - Погоди... Ты вот что - лучше не говори тетке, что я пропустил работу.
Всполошится, то, се - ты ее знаешь. Чего доброго, надумает сама прибежать.
   - Хорошо, - согласился Джоби. Что ж, это было резонно.
   - И Мону предупреди, ладно?
   - Ага.
   - А теперь, пойдешь мимо комода,  увидишь,  там  сверху  лежит  мелочь.
Хватай себе шиллинг и гуляй напропалую.
   - Ой, красота!
   Это  следовало  расценивать  как  премию  -  насколько  он  знал,  мать
специально  оставила  тете  Дэзи  деньги,  из  которых   ему   еженедельно
причиталось на карманные расходы.
   Мона, уже готовая, ждала его внизу; они двинулись вместе по улице.
   - Нашла себе девушка занятие, делать ей,  что  ли,  нечего?  -  уронила
Мона, когда они миновали Эгнис Маклауд и ее свиту.
   - Она только и знает, что парней собирать вокруг себя.
   - Вот и выскочит замуж в семнадцать лет,  помяни  мое  слово.  У  таких
вертихвосток всегда этим кончается.
   - Ты-то, Мона, разве вообще не пойдешь замуж?
   - Почему же. Настанет время - пойду.
   Они помолчали.
   - У папы так часто бывает с животом? - спросила Мона.
   Самое странное, что на его памяти с отцом такого никогда не бывало.
   - Он, видно, съел что-нибудь не то.
   - М-хмм.
   - Между прочим, - вспомнил Джоби, - он велел не говорить тете  Дэзи,  а
то еще прибежит за ним ухаживать.
   Он заметил, что при этих словах Мона слегка зарумянилась. Может,  такие
увертки ей неприятны?
   - А вообще-то, если хочешь - скажи. Чего особенного?
   - Нет, он, по-моему, прав.  Мама  человек  суматошный,  это  точно.  Ты
только смотри сам после не проболтайся, тогда и вовсе напортишь.
   - Это почему?
   - А как же? Узнает - рассердится, что мы от нее утаили.
   - Не бойся, не проболтаюсь, - успокоил ее Джоби.
   Сколько разговоров из-за чепухи! Почему не сказать тете Дэзи, а  уж  та
пускай сама решает, как ей поступить. Но уговор дороже денег...
   Оставив Мону у дверей, Джоби зашел в закусочную, где торговали  жареной
рыбой с картофелем. Лучшим в городке считалось  заведение  Доусонов,  хотя
кое-кто утверждал, что у Нейлоров это блюдо готовят  не  хуже.  Закусочная
работала по вечерам, не считая среды и воскресенья, а также в часы  обеда.
Внутри  было  полным-полно  народу.  Мистер  Доусон  жарил,  его   супруга
отпускала. То и дело от  плиты  доносилось  оглушительное  шипенье  -  это
мистер Доусон опрокидывал очередное ведерко картошки в кипящий  жир,  -  и
зеркала на стене запотевали от пара. Миссис Доусон работала споро, отмеряя
порции наметанным глазом и ловко заворачивая их в бумагу, но Джоби стоял к
ней одиннадцатым, а перед ним - две девушки в  комбинезонах,  работницы  с
местной фабрики, и обе будут наверняка брать кульков по десять.
   В ожидании своей очереди он прислонился  к  стенке  у  входа  и  открыл
книжечку с комиксом. У него заурчало в животе. Глотать "Удальца" и заедать
его рыбой с картошкой! Не зря обеденного времени в пятницу  с  нетерпением
ждешь всю неделю!



        4


   - Колени три хорошенько! Отмывай дочиста, Джоби!
   Джоби сидел у раковины, в которой остывал  таз  с  мутно-серой  мыльной
водой.
   - Ба-атюшки... - Тетя Дэзи оглядела  ноги  племянника.  -  Отродясь  не
видывала такой грязищи. Ведро картошки можно вырастить, честное слово!
   Джоби, насупясь, повозил по коленям мохнатой рукавичкой. Он  сидел  без
штанов, и, хотя заткнул между  ногами  подол  рубашки,  красоваться  перед
тетей Дэзи в столь неподобающем виде было неприятно. Это она заставила его
снять штаны. Он уже готовился шмыгнуть за порог, когда в последнюю  минуту
ее всевидящее око заприметило необычный оттенок кожи у него  на  лодыжках,
хотя любой нормальный человек не усмотрел бы в нем ничего особенного.
   - Давай-давай, парень, - подбадривала его тетя  Дэзи.  -  Шевелись,  не
жалей силенок.
   - Еще опоздаю из-за этого, - пробурчал Джоби.
   - А ты приналяг, не то,  само  собой,  опоздаешь.  Надо  же  уметь  так
канителиться.
   - Ну-ка, - объявила Мона, появляясь на кухне,  -  сейчас  мы  их  мигом
отдраим!
   Она схватила жесткую щетку, макнула ее в воду, натерла туалетным  мылом
и  так  рьяно  напустилась  на  злополучные  ноги,  что  Джоби   взвыл   с
перекошенной физиономией.
   - Ой, больно, Мона! Полегче нельзя?
   - Нельзя, иначе не ототрешь. Грязь прямо въелась в кожу. Ну и ножки!  У
шахтера после смены и то чище - вон  какие  полосы  лежат,  где  кончается
штанина!
   Щетка  уже  подбиралась  к  тому  месту   повыше   колен,   где   самая
чувствительная кожа.
   - Хватит! Ты меня целиком собралась мыть, что ли?
   - Ай, скажите, мы застеснялись! - Мона фыркнула, делая вид, будто хочет
выдернуть из-под Джоби подол рубашки. - Сейчас поглядим, чего  это  у  нас
тут спрятано...
   - Уйди! - заверещал Джоби. - Отвяжись, тебе говорят!
   - Довольно, Мона! - строго одернула дочь тетя Дэзи. - Чисто вымыла?
   - Сойдет. - Мона подала ему полотенце. - На, вытирайся. И как  следует,
не то цыпки наживешь. Ветер на дворе, холодно.
   Джоби вытер ноги, вскочил и вышел в коридор надевать брюки.
   - То-то, - удовлетворенно заметила тетя Дэзи, когда он  вновь  предстал
пред ее очи. - Кто ж это тебя пустит на люди в таком виде, словно ты рвань
какая с Литейного двора? Твоя мама мне бы век не простила.
   Литейным двором назывался квартал городских трущоб:  немытые  окна  без
занавесок, в дверях по целым дням торчат без дела всклокоченные, неряшливо
одетые женщины, стайки чумазых ребятишек копошатся в черной пыли,  которую
из года в год, слой за слоем сбрасывают  за  бревенчатый  забор  литейного
завода. Некоторые ребята с Литейного двора учились в одной школе с  Джоби.
Двое или трое из них приходили умытые, в опрятной одежде; остальных  -  их
было большинство - матери отпускали на занятия в дырявых, грязных фуфайках
да стоптанных тапках на босу ногу в любое время года.  Такие  состояли  на
особом учете у  школьной  медсестры  и  после  очередного  осмотра  у  нее
зачастую появлялись с обритыми  головами.  Дома  на  Литейном  дворе  были
давным-давно  предназначены  на  снос,  однако  горожане  большей   частью
сходились во мнении, что его обитатели сумеют новые муниципальные дома  за
полгода  тоже  обратить  в  трущобу.  Джоби  однажды  имел  неосторожность
поменяться с юным литейнодворцем  комиксами  и  получил  от  матери  такую
затрещину, что навсегда зарекся это делать.
   - Сегодня суббота, - напомнил Джоби, - ты не дашь мне на кино?
   Тетя Дэзи, готовясь вздремнуть  после  обеда  в  гостиной,  уже  прочно
обосновалась в кресле и потому велела  Моне  достать  из  ящика  в  буфете
кошелек.
   - Тебе родители сколько выдают? - Она запустила в кошелек два пальца  и
порылась в нем, звякая мелочью.
   - Шесть пенсов. Мама разве не говорила?
   - Вот, держи. Сразу-то все не транжирь.
   Джоби взял шестипенсовик. Про шиллинг, полученный  вчера  от  отца,  он
промолчал. От тети Дэзи всего можно ожидать, узнает - скажет,  что  ему  и
без того достаточно. Шиллинг и шесть пенсов - целое богатство! И  на  кино
хватит, и на сладости, потом можно купить  новый  автомобильчик  -  и  еще
останется!
   Он вышел из дому и зашагал по улице, где, сидя на ограде, его  поджидал
Снап.
   - Куда ты пропал? - сказал он. - Я уж думал, не придешь.
   - Да это все тетя Дэзи, - поморщился Джоби. Вдаваться в подробности  он
счел излишним. - Ничего, время есть.
   - Время-то есть, но и очередь будет какая!
   - Неважно.
   От входа в кинотеатр  по  тротуару  действительно  протянулась  очередь
ярдов на сто, такого хвоста на дешевый - "двухгрошовый" -  сеанс  приятели
еще не помнили.
   - Думаешь, попадем? - усомнился Снап.
   - А то нет! У тебя на верхнее место наберется капиталу?
   - В обрез - наберется, но на сладкое - уже тю-тю.
   Хотя дневной сеанс в субботу и называли "двухгрошовым", на  самом  деле
два пенса стоили только билеты на  жесткие  места  в  первых  шести  рядах
партера. Остальные места внизу стоили три пенса,  а  на  балконе  и  вовсе
четыре. Джоби любил ходить на балкон, там было  спокойней:  когда  ребята,
сидящие впереди, вскакивали с мест - а такое в  острые  моменты  случалось
часто, - они все равно не мешали  смотреть  на  экран,  так  как  ряды  на
балконе были расположены наклонно.
   Снап встал в очередь, а Джоби  отправился  за  лакомствами.  В  лавочке
через дорогу, тоже отстояв  изрядный  хвост,  он  купил  плитку  паточного
ириса, на два пенса мятных леденцов, сваренных по старинке -  маслянистых,
крупных, - и вернулся назад в ту минуту, когда двери кинотеатра отворились
и длинная вереница подростков тронулась вперед.
   Столь необычное скопление жаждущих попасть на дневной сеанс,  вероятно,
объяснялось  тем,  что  сегодня  показывали  заключительную  серию  нового
многосерийного кинобоевика, и каждому не терпелось узнать, как же, в конце
концов, Хват Гордон разделается со своим  заклятым  врагом  -  кровожадным
злодеем Мингом. То ли столкнет в  бездонную  огнедышащую  пропасть  (благо
такие в изобилии попадаются на каждом шагу), то  ли  уложит  выстрелом  из
лучевого пистолета. По мнению Джоби, не худо было бы,  например,  заманить
Минга обманом на световой мост, а потом вырубить ток -  пускай  бы  рухнул
вниз с высоты небоскреба. Или можно поступить с ним так же, как он  сам  в
одной из первых  серий  поступил  с  добрым  ученым:  приложить  к  вискам
электроды и превратить его в  робота.  Кроме  того,  неясно,  как  решится
судьба Минговых рабов, глиняных истуканов, которые служат ему, возникая из
стен тайных подземных ходов в его дворце. Кто  найдет  способ  вернуть  им
человеческое обличье?
   Короче, приятелям было что обсудить, пока  они  продвигались  к  кассе,
попутно строя предположения  о  том,  что  им  сулит  гвоздь  программы  -
полнометражная  картина  с  участием  Бака  Джоунза,  -  а   также   новая
многосерийка.  Ибо  хитроумная  администрация   кинотеатра,   своекорыстно
распаляя любопытство зрителей, вслед за последней серией  "Хвата  Гордона"
включила в программу первую серию "Джима из джунглей"...
   В следующем ряду за Джоби и Снапом расположились Гэс Уилсон и несколько
ребят из его компании. Рядом сидели две девочки, и Гэс, перегибаясь  через
соседей, то и дело сообщал одной из них, что якобы говорит про  нее  Томми
Мастерман.
   - Эй, слышь-ка, он говорит, у тебя потрясающие глаза.
   - Да ну тебя! - отмахнулась девочка.
   - Ясные, говорит, как небо... в дождливую погоду!
   - Болтай, я на тебя - ноль внимания.
   Томми ерзал на стуле, изнывая от неловкости.
   - Кончай, Гэс, не надо...
   - Погоди, ты же сам говорил, что она тебе нравится, верно?
   - Еще чего? Когда это?
   - Ладно-ладно, не темни! Говорил!
   - Я? Про нее? Никогда в жизни!
   Джоби оглянулся и увидел, что речь идет о девочке  с  Литейного  двора,
некрасивой, худой и прозванной Соплячка за то, что у нее  постоянно  текло
из носу, а утирать нос она не трудилась.
   - Слышь-ка, давай махнемся местами, он желает сидеть с тобой рядом.
   - Пошел ты куда подальше! - отрезала Соплячка.
   - Мороженого, говорит, купит тебе в перерыве, если сядешь рядом с ним.
   - Перебьется! - вставил Томми. - Пускай сама покупает, у меня ни шиша в
кармане.
   Гэс прыснул.
   - А-а, кого я  вижу!  Рыжий  пожаловал!  Учти,  Рыжик,  когда  начнется
картина, держи свой медный кумпол пониже!
   - Тебе и так видно, скажешь, нет? - отозвался Снап.
   - Будет не видно, заколотим тебе черепушку по самые плечи! Вот так!
   Гэс положил Снапу на голову кулак и принялся колотить по нему другим.
   Снап увернулся.
   - Что ты вечно ко всем цепляешься, Гэс Уилсон?
   - Ты про что это вякаешь, а?
   - Обязательно тебе надо портить всем настроение!
   - Серьезно? Ну раз так, сейчас мы тебе его испортим!
   Джоби обернулся. Житья нет от этого Гэса, надоело.
   - Послушай, Гэс, не заводись, по-хорошему просят.
   - Мало что просят! А если я хочу!
   - Ну и хоти. Мы тоже имеем право ходить в кино, не трогай нас.
   - Тебя никто и не трогает.
   - А к Снапу зачем привязался?
   - Это не твое дело.
   - Нет, мое.
   - Ах так?
   - Да, так. И заруби себе это на носу.
   - Подумаешь! Что ты мне можешь сделать?
   - Не уймешься - увидишь.
   - Ой, напугал! Ну, братцы, - объявил Гэс, обращаясь к своим дружкам,  -
Джоби Уэстон - страшный человек. Придется с ним осторожней,  еще  изувечит
под горячую руку!
   Но Джоби уже отвернулся, оставив Гэсовы подковырки без  ответа.  Он  не
имел привычки напрашиваться на драку, но в  жизни  бывает  всякое.  Бывают
случаи, когда просто необходимо постоять за себя.
   Гэс, впрочем, не пошел  дальше  словесных  выпадов.  Он  придумал  себе
другую забаву. Что-то с легким шелестом пронеслось мимо  Джобиного  уха  -
мальчишка в переднем ряду схватился за шею и стал озираться  по  сторонам.
Это Гэс, натянув на большой и указательный пальцы резиновое колечко, пулял
в публику  катышками  жеваной  бумаги.  На  изготовление  таких  пуль  шли
карточки, которые вкладывают в пачки  сигарет,  пустые  пачки,  автобусные
билеты. В принципе годилась любая бумага, но  катышки  из  плотной  летали
лучше и больнее жалили.
   Джоби отчетливо представил себе,  с  какой  невинной  рожей  сидит  Гэс
Уилсон, пока его жертва водит глазами по задним  рядам,  пытаясь  опознать
обидчика. Едва мальчишка отвернулся, как  Гэс  пульнул  в  него  еще  раз.
Стрелял он, надо отдать ему справедливость, метко.  Мальчишка  взвился  на
ноги, повернулся лицом к задним рядам и возмущенно завопил:
   - Эй, вы, кто там стреляется бумагой? Кончайте хулиганить!
   В зале начали гасить свет, и мальчишка уселся на  место.  В  темноте  у
Джоби за спиной раздался сдавленный смешок. Ну и фрукт этот Гэс! Ни минуты
покоя, когда он рядом.
   Билетер, тщедушный пожилой человечек, расхаживая  по  проходам,  громко
шикал на тех, кто еще не угомонился. Джоби разломил надвое плитку ириса  и
протянул половину Снапу. Посасывая ирис, приятели  рассеянно  смотрели  на
экран, пока крутили рекламу и объявления. Это  была  самая  скучная  часть
программы. Рекламу  товаров,  которые  продавались  в  местных  магазинах,
повторяли из недели в неделю,  и  по-настоящему  зрители  утихали,  только
когда начинался многосерийный фильм.
   Билетер, добиваясь тишины, усердствовал сегодня  как  никогда.  Публике
было  невдомек,  что  накануне  у  него  состоялась  серьезная  беседа   с
администратором.  После  субботних  дневных  сеансов   в   зале   не   раз
обнаруживались изрезанные бритвой сиденья, и билетеру отныне  было  велено
наводить порядок твердой рукой, а нарушителей  выдворять  без  разговоров.
Принадлежа  к  той  породе  людей,  которые  упиваются  властью  -  пускай
ничтожной, пусть  временной,  -  билетер  не  имел  ни  малейшего  желания
лишиться ее по милости  каких-то  разнузданных  молокососов,  а  с  нею  -
прибавки к его основному жалованью.
   Вот что больше всего волновало билетера в  ту  минуту,  когда,  подобно
осиному жалу, щеку ему ожгла пулька из жеваной  бумаги.  Он  направил  луч
фонарика на задние ряды.
   - Это кто стрельнул? - спросил он. - Кто, признавайтесь!
   Фонарик скользнул по рядам молчаливых лиц.
   - Вы у меня дождетесь, всех выставлю за  дверь,  -  пригрозил  билетер,
подбавляя в голос металла.
   - Остынь, дядя, - посоветовали ему из темноты. - Сходи подставь головку
под кран.
   Луч фонарика описал дугу и уперся в физиономию Джоби, на которой в  это
мгновение играла широкая улыбка.
   - Эй, как тебя, это ты стрелял?
   Джоби, ослепленный, заморгал глазами, улыбка сползла с его лица.
   - Вы мне?
   - Да-да, тебе. Встань, подойди-ка сюда.
   - А что я сделал?
   - Подойди - или я тебя сам вытащу.
   - Вот зараза, - с досадой проворчал Джоби.
   Гэс заржал, наблюдая, как Джоби встает с места и пробирается к проходу.
   - Чего это вы, не понимаю? - сказал Джоби. - Я же ничего не делал!
   - Сейчас разберемся. - Билетер ухватил Джоби за плечо. - Пошли со  мной
вниз!
   - Но я тогда пропущу последнюю серию!
   - Об этом раньше надо было думать...
   Он  вывел  Джоби  по  лестнице  в  фойе.  Кассирша  в   своем   закутке
подсчитывала выручку, на прилавке перед нею  выстроились  рядами  столбики
меди и серебра.
   - Выловил одного! - с торжеством объявил билетер.
   - Ничего я не сделал, говорю вам, - повторил снова Джоби.
   - А вот мы проверим, что у тебя в карманах, - сказал билетер. -  Ну-ка,
выворачивай!
   Джоби повиновался. На его  беду,  в  одном  из  карманов  с  последнего
триместра,  когда  увлечение  стрельбой  из  резинки  достигло  наивысшего
предела, завалялось несколько бумажных комочков. Билетер хищно вцепился  в
них.
   - Ага! Это что такое, по-твоему?
   - Но как же я мог стрелять, когда у меня нет резинки?
   - Резинка осталась в зале, ты ее бросил на пол!
   Джоби  кипел  от  бессильной  обиды.  Взрослые  всегда  так.  Разве  им
докажешь? Для них главное - взвалить вину на человека, а за дело или нет -
им без разницы.
   - Это не я! Я же сказал вам. Эти бумажки у меня в кармане еще со школы!
   - Может, ты обознался? - с сочувствием поглядывая на Джоби, спросила  у
билетера кассирша.
   - Послушайте, это не я стрелял, - воззвал к ней Джоби. -  Я  даже  знаю
кто.
   - Знаешь, тогда скажи.
   Джоби замялся.
   - Не, стучать я не стану.
   - Конечно, - опять подал голос билетер. - Поскольку сам стрелял.
   - Спросите хоть у товарища моего, с  кем  мы  вместе  пришли.  Он  тоже
скажет - не я!
   - Надо думать! На то он и товарищ, чтоб заступиться. В  общем,  некогда
мне с тобой пререкаться целый день. Ступай домой.
   - Как? А обратно в зал нельзя?
   - Нельзя. И в следующую субботу не пущу, если попадешься мне на  глаза.
Катись отсюда!
   - Тогда верните деньги, - сказал Джоби.
   - Хм-м, даже не знаю. Сначала набезобразничают, а  потом  возвращай  им
деньги.
   - Деньги с него удерживать не положено, Джордж, - заявила кассирша. Она
отсчитала из столбика четыре медяка и просунула их под стекло. -  Вот,  на
тебе. Сам виноват, натворил делов.
   Джоби видел, что ей жаль его.
   - Это не я виноват.