ли.
   Джоби достал из кладовой початую бутылку ситро, а мать ополоснула чашку
для Моны.
   - Тебе ничего, Мона, если в чашке? Я бы дала стакан, да некогда сегодня
возиться с грязной посудой.
   - Забудь ты про грязную посуду, - сказала тетя Дэзи. - Мона все вымоет,
не беспокойся.
   - А знаешь ты, Мона, что делать без меня? - спросила мать.  -  Утречком
забежишь, постель уберешь дяде Регу, сполоснешь  посуду,  какая  останется
после него. Ну, еще пыльной тряпочкой пройдешься кое-где,  а  больше  тебе
делать нечего. Я только на днях устраивала генеральную уборку.
   Тетя Дэзи окинула взглядом комнату, точно ища, к чему бы придраться, но
напрасно. Не считая грязной посуды на столе, в доме,  как  всегда,  царили
чистота и порядок: кружевные занавески свежевыстираны, мебель отполирована
до блеска, нигде  ни  пылинки,  за  начищенной  чугунной  решеткой  камина
теплится огонь.
   - Джобины вещички твоя мама  будет  подстирывать,  а  тебе  стирать  не
придется, дядя Рег будет все свое отдавать  в  прачечную  и  за  покупками
сходит сам, когда что надо.
   - А по субботам и воскресеньям будет обедать у нас,  -  прибавила  тетя
Дэзи.
   Джоби,  выстраивая  на  серванте  перед  маленьким  окошком  игрушечные
машины, слушал и с каждой минутой  все  меньше  верил,  что  мать  уезжает
ненадолго, как она это представила ему.
   - Ты, Нора, знаешь, я и  сама  бы  приходила  за  тебя  управляться,  -
продолжала тетя Дэзи. - Только куда уж мне переть в такую  гору  по  вашей
улице. Да и для Моны лучше, как-никак при деле, чем дома-то  околачиваться
попусту.
   - Ничего, мы с Моной управимся за милую душу! - все тем  же  непривычно
веселым голосом воскликнул отец.  -  Верно  я  говорю,  красавица?  Пускай
привыкает девушка, сгодится,  когда  найдет  себе  муженька.  Или,  может,
успела кого приглядеть?
   - Приглядит она, как же! - фыркнула тетя Дэзи. - Уж я ли ей не  внушаю:
такой фефеле, мол, даже насморк не подцепить, а тем  более  -  парня.  Чем
плох, к примеру, Генри Мазгрейв, за три дома от нас живет. Самостоятельный
молодой человек, правильный, честный. Давно бы за тобой стал ухаживать, ты
только взгляни на него поласковей.
   - Ой, мам! - взмолилась Мона.
   - Что - ой, мам? Очнись, пришло времечко! Не век тебе жить  с  папой  с
мамой.
   - Но если мне не нравится Генри Мазгрейв...
   - Чем это он нехорош, скажи на милость?
   - Не потому, что нехорош. Он славный.  Просто  не  хочется  мне  с  ним
любезничать, только и всего.
   - Знаешь, лучше синица в руке, чем журавль в небе, - изрекла тетя Дэзи.
- Будешь принца дожидаться на белой лошади, до седых  волос  досидишься  в
старых девах. И нас с отцом тогда не будет на  свете,  не  подскажем,  как
помочь горю.
   - Да хватит тебе, мам!
   - Ладно, живи как знаешь. Попомнишь когда-нибудь, как тебя мать  учила.
Гляди только, не поздно ли будет.
   - Дай срок, ей тоже кто-нибудь придется  по  сердцу,  правда,  Мона?  -
вступился отец. - Явится суженый - и готово дело.
   - Вот-вот, потакай ей.
   Джоби, обозревая свою разноцветную игрушечную автоколонну,  пребывал  в
нерешительности. Какие взять с собой? На некоторых взгляд его задерживался
дольше:   "роллс-ройс-фантом",   "ягуар",   "миджет",   гоночная    модель
"испано-суизы"... Еще недавно среди них  красовался  ярко-желтый  открытый
"фрезер-нэш", утрата которого стала одной из трагедий его короткой жизни.
   Этот автомобильчик, как и остальные, он приобрел на  кровные  карманные
деньги - шесть пенсов, выдаваемые по субботам, - и однажды  гонял  его  по
желобку вдоль  края  тротуара,  как  вдруг  крошечная  машина,  набрав  по
неведомой причине скорость, вылетела на решетку водостока и прямо  у  него
на глазах провалилась в черную воду.
   - Готов твой малый? - спросила у матери тетя Дэзи.
   - Сию минуту. Только сообразит, какие машины взять с собой.
   Джоби приступил к отбору, выстраивая вереницей в сторонке самых дорогих
его сердцу любимцев.
   - Я думала, может, до автобуса дойдем все вместе?
   - До автобуса? - пренебрежительно переспросила  тетя  Дэзи.  -  Случись
такое со мной, Тед доставил бы меня на такси.
   Отец, с расческой и щеткой в руках, оторвался от зеркала.
   - Слушай, если ей хочется на такси - пожалуйста. Скажет - я хоть сейчас
схожу за угол, вызову из автомата.
   -  Ценно,  когда  человек  сам  проявит  заботу,  не  дожидается,  пока
попросят.
   - Я бабьи мысли не обучен читать. Почем я знаю, когда им...
   - Нет-нет, все в порядке, - перебила мать. - Не нужно  никакого  такси,
вот я и не просила. Спокойно доеду на  автобусе.  В  конце  концов,  я  не
лежачая больная.
   - Пусть не лежачая, а все  равно  больная.  Неспроста  же  тебя,  Нора,
кладут в больницу!
   - Какая-то болезнь во мне сидит, это точно. И сколько времени сидит,  а
я живу обыкновенно, все делаю. Чего же ради мне  сейчас  строить  из  себя
калеку!
   - Как хочешь, а то давай возьмем такси, - сказал отец. - Еще не  поздно
позвонить.
   - Не надо, Рег. Сказала - не хочу, стало быть,  не  хочу...  А  теперь,
ради бога, уберем со стола - и поехали!



        2


   Джоби со Снапом сидели на каменном заборе в конце улочки, где жил Снап,
и болтали ногами.
   - А к тете Дэзи приходил в церковь один дядечка, он рассказывал,  будто
они поджигают храмы. Что, скажешь, так и надо?
   - Нет. Но фашисты - они бы  все  храмы  пустили  под  склады  оружия  и
боеприпасов, а это тоже не годится, правильно?
   - Правильно, - согласился Джоби. - Это никуда не годится.
   Честно говоря, определить, где - а точнее, на чьей  стороне  -  правда,
было крайне затруднительно. В кинокартинах,  например,  всегда  ясно,  где
добро,  где  зло,  и  тот,  кто   прав,   всегда   побеждает.   Ну   а   в
действительности, притом не столь, уж отдаленной, поскольку их связывает с
нею Снапов дядя, все перепутано - попробуй разберись.
   - К тому же фашисты заодно с  германскими  наци,  а  мы  их  ненавидим,
правда?
   - Правда. Мой папа говорит, нам с ними не миновать драться.
   - И дядя Билл так говорит. Давно бы, говорит, нужно руки им  укоротить,
еще когда начали безобразничать в Абиссинии.
   - Кто?
   - Да итальяшки!
   - Мы вроде толковали про немчуру.
   - Про фашистов, а итальяшки и есть фашисты. Это они с немчурой помогали
фашистам в Испании. Гады паршивые!
   Снап соскочил с забора и, размахивая прутом, принялся  с  остервенением
сшибать головки чертополоха, азартно выкрикивая:
   - Вот вам, гады паршивые, вонючие свиньи, падаль!
   Ух ты! Прямо удивительно, до чего Снап всегда в курсе мировых событий!
   -  Ой,  совсем  забыл!  -  Снап  замер   как   вкопанный   в   зарослях
обезглавленного чертополоха. - Угадай,  кого  я  сегодня  видел  в  Лидсе?
Нипочем не догадаешься!
   - Этого, как его... - Джоби и впрямь не имел представления, о ком может
идти речь, и предпочел свести разговор к шутке: - Гэри Купера  [знаменитый
американский киноактер].
   - Нет, серьезно! Пошевели мозгами!
   - Ну откуда я знаю? Говори - кого?
   - Могу подсказать. Это женщина.
   - М-м... Мисс Роупер?
   - Роупи? - Снап скорчил тошную рожу. - Вот еще! Стал бы я рассказывать,
если б встретил эту старую  мымру!  -  Он  снова  вспрыгнул  на  забор  и,
потрясая прутиком, точно школьной  указкой,  высокомерно  поджал  губы.  -
Признавайтесь, скверные мальчишки, кто сегодня пришел в школу  с  немытыми
руками?
   - А помнишь, вызывает Неда Кука к доске, а  у  него  сзади  весь  подол
рубашки вылез из штанов!
   Приятели прыснули.
   - Девчонки чуть не попадали!
   - А Роупи  и  говорит  ему...  Нет,  лучше  ты,  Снап,  у  тебя  мирово
получается!
   Довольный признанием его таланта, Снап вновь  поджал  губы  и  наставил
прут на воображаемого ученика.
   - Можешь не щеголять перед нами своей рубашкой, Кук! Мы  и  так  видим,
что ее пора выстирать.
   - Точно!
   - А Куки вытаращил глаза - да как пукнет на весь класс!
   Джоби покатился  со  смеху.  То  запрокидываясь  назад  на  заборе,  то
пригибаясь к  самым  коленям,  приятели  хохотали,  пока  не  иссяк  запас
веселости, вызванный этим воспоминанием.
   - Да, но ты так и не отгадал, кого я видел, - спохватился Снап.
   Джоби это уже надоело.
   - Мне все равно не отгадать.
   - А ты попробуй!
   - Неохота.
   - Ладно, тогда я не скажу.
   - Ну и не надо! Подумаешь!
   Снап покосился на него с хитрым видом.
   - Знал бы ты, кто это, - по-другому бы запел.
   - Раз ты не хочешь сказать, то я не узнаю, а не узнаю, тогда не все  ли
мне равно?
   Вот ему и нечем крыть, подумал Джоби. Он растянулся на заборе и,  глядя
в небо, стал  выжидать,  как  Снап  поведет  себя  дальше.  Ох,  видно,  и
подмывает же его сказать!..
   - Могу еще немного открыть карты. Она не простой человек, а особенный.
   - Вижу, что особенный, иначе ты бы не напускал такого туману.
   - То есть для тебя особенный. Она тебе очень нравится.
   В тот же миг Джоби озарило. Теперь он знал, о ком речь, но показать это
Снапу было никак нельзя, тогда получалось, что все его намеки справедливы.
   - Знаю. Мэй Уэст [знаменитая американская киноактриса].
   - Опять ты дурака валяешь!
   Джоби поднялся и сполз с забора.
   - Все, хватит. Потопали отсюда.
   - Так и быть, подсказываю в третий раз. Родилась не в Англии.
   - Я же говорю - Мэй Уэст.
   - Э, ты нарочно притворяешься! - Снап заулыбался  во  весь  рот,  скаля
косо посаженные крупные зубы. - Сам все понял, а показать боишься!
   - С чего ты взял?
   - Вижу, вижу! Вон как покраснел! Оттого и краснеешь, что догадался.
   - Ничего я не догадался! - крикнул Джоби. - Больно нужно!  И  вообще  -
либо кончай со своими загадками, либо я пошел домой!
   - Имя начинается на "э", фамилия - на "л".
   - А, так это - Элси Ли!
   Снап разинул рот.
   - Элси Ли? Кто это?
   - Моя тетка.
   - Не знал до сих пор, что у тебя имеется тетка по имени Элси.
   - Ну и что? Тебе не обязательно все знать.
   - Нету у тебя никакой тети Элси.
   - Докажи! Сказал, что есть, значит, есть!
   - А я не верю.
   - Ну и не верь, мне-то что. - Джоби отвернулся и пошел  прочь.  -  Айда
отсюда куда-нибудь.
   Снап слез с забора и зашагал рядом.
   - Куда идем?
   - Сам не знаю.
   - Может, успеем на выгоны?
   - Не знаю. Далековато все же. Тетя Дэзи велит в девять часов быть дома.
   - Сейчас, наверно, уже около того... Ну как - сказать, кого я встретил?
   - Хочешь - скажи. Мне безразлично.
   Наступило молчание, и сердце Джоби дрогнуло.
   - Ладно уж, говори.
   А все-таки наша взяла, выходит, не для него, а для Снапа в этой встрече
есть что-то особенное!
   Снап безмолвствовал, и Джоби смягчился еще больше.
   - Не Эльзу ли Ледекер?
   Снап просиял.
   - Видишь, ты с самого начала догадался!
   - Нет, только сейчас сообразил.
   - Неправда, ты угадал сразу. Я так и знал.
   - Понял по первым буквам, очень просто.
   - Нет, ты еще раньше понял!
   Джоби уже клял себя за то, что рассиропился и снова подставил себя  под
удар. И злился на Снапа, что тот воспользовался его слабостью.
   Он ускорил шаг, отшвыривая в стороны камешки, лежащие на дороге.
   - Погоди, - окликнул его Снап.
   Джоби сделал вид, что не слышит.
   - Постой, Джоби! - повторил Снап, догоняя его. - Куда ты?
   Джоби ничего не ответил.
   - Не обижайся, чудак. - Снап обнял его за плечи, но Джоби  нетерпеливым
движением сбросил его руку. - Брось, Джоби. Не злись на меня.
   - Никто и не думает злиться.
   - Ну да! Разве я не вижу?
   - Кончай болтать, а то правда разозлюсь.
   - Согласен. Ты и не думаешь злиться.
   - А если даже и злюсь? Тебе-то какая печаль?
   - Я не хочу. Ведь мы с тобой друзья!
   Да, разозлиться на Снапа - легче легкого, но долго держать на него  зло
невозможно. Джоби ухватил его за руку и положил ее себе на плечо.
   - Ладно уж. Конечно, друзья.
   Чудесно на душе, когда дело кончается добром! Когда повздоришь с другом
и помиришься - помиришься взаправду, не тая в душе обиду, - в такие минуты
веришь,  что  все  у  тебя  в  жизни  прекрасно,  а  если  и  есть  мелкие
неприятности,  они  скоро  уладятся.  В  такие  минуты   совсем   нетрудно
вообразить,  как  Эльза  Ледекер  при  встрече  улыбнется  и   остановится
поболтать с тобой, - труднее придумать, какие для нее тогда найти слова. А
воображение разыгрывается, рисуя тебе все новые картины: вот Эльза идет  с
тобой в субботу на дешевый дневной сеанс, сидит рядом в полутьме,  изредка
запуская руку в твой кулек с мятными леденцами, а на экране  сменяют  друг
друга похождения Попрыгунчика Кассиди, Хвата Гордона и Джонни Макбрауна (в
двенадцати сериях).
   Чего только не способно нарисовать  тебе  воображение!  На  самом  деле
Джоби ни разу не видел, чтобы Эльза ходила на дневные сеансы, зато однажды
встретил ее, когда она с отцом и матерью шла  на  первый  вечерний  сеанс.
Наверно,   в   закрытой   частной   школе    города    Крессли    ученицам
подготовительного отделения зазорно появляться на дешевых сеансах. А жаль.
   Эльза приехала с родителями из Германии несколько лет  тому  назад.  Их
семья занимала половину большого дома  с  двумя  парадными  на  Парк-роуд,
незамощенной  улице  с  чугунными  тумбами,   преграждающими   автомобилям
сквозной проезд. Эльзин отец имел какое-то отношение к торговле шерстью и,
видно, хорошо зарабатывал, раз поселился в шикарном районе, где едва ли не
у каждого, в том числе  и  у  мистера  Ледекера,  собственный  автомобиль.
Снапов отец говорит, что Ледекеры  -  евреи,  а  уж  еврей  всегда  сумеет
неплохо устроиться, будьте покойны. Об этом доложил ему  Снап,  а  еще  он
прибавил, что его дядя Билл от подобных разговоров приходит в бешенство  и
однажды заявил Снапову  отцу,  что  ему  место  при  Гитлере,  пусть  едет
полюбуется, как расправляется Гитлер с евреями.
   На это Снапов отец сказал, что, дескать, все ругают Гитлера  последними
словами, а того не хотят замечать, что человек целую страну опять поставил
на ноги. Нам бы в Англию не мешало такого, немного расшевелить народ.
   Так, говорит дядя Билл, рассуждают одни полоумные, какие ни  в  чем  ни
черта не смыслят. Расшевелить народ не мешает, это  точно,  но  не  затем,
чтоб сажать над ним бесноватого, который обряжает в форму громил и дает им
волю врываться в дома, стаскивать людей с постели  и  до  смерти  забивать
сапогами на улице.
   Это кого же забивают сапогами, полюбопытствовал Снапов отец.
   Евреев, отвечал дядя Билл.
   Ах евреев. Ну и правильно, пусть знают свое место.
   - Что тут поднялось! - рассказывал Снап. - Дядя Билл кричит, что больше
ни единой минуты не останется в нашем доме, а отец ему: скатертью  дорога,
не нравится - никто не держит!
   - Но он все-таки не ушел, да?
   - Остался. Подоспела мать, утихомирила их обоих.
   Дядя Билл, брат Снаповой матери, жил у сестры с тех пор,  как  вернулся
из Испании. Нельзя сказать, чтобы они с зятем непрерывно  враждовали,  но,
когда речь заходила о мировой политике, дело всякий раз кончалось ссорой.
   - А интересно знать, - сказал Джоби, - что это такое - евреи?
   - Народ, который распял Иисуса Христа.
   - Это я знаю. Но ведь то когда было!
   - Мало ли что. Это было, и в наказание господь изгнал их с их  земли  и
заставил скитаться по свету.
   - И у них теперь нет своей страны?
   - Нет. Они рассеяны по чужим странам во всех концах земли.  Но  до  сих
пор сохранили многие свои обычаи - допустим,  ходят  не  в  церковь,  а  в
синагогу и не едят мясо по пятницам.
   - Не, это католики не едят. - Наконец-то и ему довелось уличить Снапа в
неточности! - Как, например, Маклауды с нашей улицы.
   - Потом, у евреев, когда народится мальчик, ему делают обрезание.
   - А мне тоже делали, - объявил Джоби. - Но я ведь не еврей!
   - Чудно...
   - Не пойму я что-то.
   - Я и сам не понимаю, - признался Снап.
   Ого! Такое тоже услышишь не каждый день!
   - Ну как, махнули на выгоны? - опять предложил Снап. - Или ты домой?
   - Узнать бы, сколько времени, - сказал Джоби.
   Теплый, ласковый день начинал клониться к  вечеру,  но  на  дворе  было
совсем светло - наверняка еще слишком рано идти домой и готовиться ко сну.
Но  и  тетку  сердить  лишний  раз  тоже  нет  расчета,  тем  более  когда
неизвестно, сколько у нее придется прожить.
   - Знаешь, пойдем в ту сторону, а встретим кого по пути - спросим.
   - Можно, - согласился Джоби.
   Приятели побрели по улочке, мимо крикетного поля. По краю поля, отделяя
его от улицы, узкой  полоской  тянулась  вереница  деревьев  вперемежку  с
косматыми кустами бузины. Редкое из этих  деревьев  не  хранило  на  своих
ветвях, почти до самой вершины, следы их рук и ног; из-за этих  кустов  не
однажды  совершались  отчаянные   кавалерийские   набеги   на   территорию
неприятеля. За дальним концом поля вечернее солнце, слепя глаза, пылало  в
окнах Манор-лоджа, большой каменной усадьбы,  некогда  частного  владения,
отданного  ныне  под  рабочий  клуб.  Если  сощуриться,  то  даже   издали
разглядишь, как на веранде, мирно покуривая трубки и потягивая пиво, сидят
старики, а на лужайке, за густыми, низко подстриженными кустами  бирючины,
склоняясь к шелковистому  дерну,  катают  шары  те,  кто  помоложе.  Люди,
которые строили Манор-лодж, знали, что делали: с  веранды,  обращенной  на
юго-запад, взгляду открывался простор за широкой долиной  реки  Колдер.  К
востоку и западу виднелись фабрики, заводы, но здесь фабричные трубы можно
было пересчитать  по  пальцам  одной  руки  -  лишь  там  и  сям  курились
терриконы, вспарывая зеленые волны холмов, катящихся к Пеннинским горам.
   Обтекая крикетное поле, городок выплеснулся на луга,  заполонив  их  на
три четверти краснокирпичными муниципальными домами. Мальчики обошли их по
старой тропинке, протоптанной через луг к широкому проселку,  ведущему  на
мост над глубокой впадиной, по которой  через  Крессли,  мимо  вокзала  на
Трафальгарской улице, проходила железная дорога на Блэкпул.
   Ватага ребят их возраста расположилась на мосту; одни топтались в пыли,
а двое сидели на каменном парапете, над тридцатифутовым провалом.
   - Гэс Уилсон со своей компанией, - сказал Джоби.
   Мальчики остановились на обочине проселка.
   - Только этих здесь не хватало, - сказал Снап. Он терпеть не  мог  Гэса
за то, что тот не давал ему прохода насмешками. Да  и  никто  особенно  не
любил  Гэса,  и  все  же  он  неизменно   ухитрялся   верховодить   оравой
мальчишек-сверстников.
   - И что теперь делать?
   - Все равно время позднее, - сказал Снап. - А  тебе  поздно  гулять  не
разрешают...
   - Но они нас уже заметили. Если повернем назад, подумают - испугались.
   - Да я что, - сказал Снап. - Лично я не боюсь Гэса Уилсона.
   - И я не боюсь. - Раз Снап позволяет себе отступить от  истины,  почему
же нельзя ему?
   - Так идем?
   - Идем.
   С самым независимым видом друзья направились  к  мосту,  откуда  за  их
приближением следил Гэс Уилсон, который восседал  на  парапете  и,  широко
разведя колени, постукивал палкой по чугунным плитам. Все  здесь  им  были
хорошо знакомы, однако слова приветствия предназначались только вожаку.
   - Здорово, Гэс.
   - Наше вам. Куда собрался, Джоби?
   - Так, никуда. А ты?
   - И я туда же. Ты, я гляжу, не один! Эй, Ржавый,  какую  сегодня  будем
выдавать брехню?
   - Ты чего? - сказал Снап.
   - Я - ничего. А ты?
   - И я ничего, - огрызнулся Снап, царапая прутом по пыльной земле.
   - Много твой дядя сбил самолетов за эти дни?
   - Я не говорил, что он сбивал самолеты.
   - То есть как это не говорил? А кто болтал,  что  он  целых  три  штуки
сбил, в Испании?
   - Ничего я такого не говорил.
   - Значит, я, по-твоему, вру, Конопатый?
   - Ты первый сказал, что я вру.
   - Сравнил! То ты, а то - я!
   - Ну и чем вы тут занимаетесь? -  сказал  Джоби,  пытаясь  отвлечь  его
внимание от Снапа.
   - Так, кое-чем. За одной парочкой наблюдаем вон там, на выгоне.  Голые,
в чем мать родила.
   - Где-е? На каком выгоне?