тал забрасывать меня вопросами: давно ли мы в этих  местах,
как ведем  работу,  долго  ли  будем  сидеть  под  Ровно.  Я  подробно
рассказал Сидору Артемовичу обо всем.
   - А сидеть будем здесь до тех пор, пока сюда придет Красная Армия.
   В это время в комнату вошел высокий, красивый человек с орденами на
гимнастерке. Лицо у него было очень утомленное.
   - Знакомьтесь: это мой комиссар, - показывая на  вошедшего,  сказал
Ковпак.
   Мы  тепло  поздоровались.  Семен  Васильевич  Руднев  включился   в
разговор.
   - Правда, что вы имеете в Ровно своих партизан? - спросил он.
   Услышав подтверждение, Семен Васильевич  еще  больше  оживился.  Он
расспрашивал меня о всех тонкостях дела: как  мы  добились  этого,  по
каким документам наши люди туда ходят, как удалось установить связь  с
местной большевистской подпольной организацией, кто такой  Новак,  как
мы совместно организуем операции.
   - Вот и нам бы организовать такую работу, Сидор Артемович, - сказал
Руднев, обращаясь к Ковпаку.
   Сидор  Артемович  попросил  меня   снабдить   начальника   разведки
подходящими документами и добавил:
   - Хлопцы для города у нас найдутся, только вот немца у меня нет.
   - Какого немца? - спросил Руднев.
   - Да у них один партизан в Ровно под немца работает.
   - Ишь ты!.. Повидать его можно?
   - К сожалению, нет. Он сейчас в Ровно, - ответил я.
   - А нельзя ли через вашего "немца" узнать  в  Ровно  о  результатах
диверсий, которые мы провели в Ровенской области?
   Я обещал, что поручу это Кузнецову.
   Близился вечер. В трех комнатах были накрыты праздничные столы.  За
ними уселись штабные работники,  командиры  батальонов  и  рот,  всего
человек семьдесят.
   Первый тост за родную партию поднял Сидор Артемович Ковпак. За  ним
выступил Семен Васильевич Руднев. Нужно было видеть, с какой любовью и
искренней преданностью слушали собравшиеся командира и комиссара!
   Затем слово предоставили мне.
   Я говорил о своем отряде, о  том,  какой  переполох  у  гитлеровцев
вызвало  появление  Ковпака  и  ковпаковцев;  не   случайно,   видимо,
каратели, заходя в села и хутора, прежде  всего  спрашивают:  "Ковпака
нет?" Рассказал, что немецкие "правители" и их жены в Ровно смертельно
боятся, что Ковпак нападет на Ровно.
   Праздник закончился танцами и плясками под аккомпанемент баяна.
   На рассвете мы выехали к себе в лагерь.
   А через  три  дня,  когда  соединение  Ковпака  уходило  по  своему
знаменитому  маршруту  на  Карпаты,  мы  передали  комиссару   Рудневу
подробные сведения, которые его интересовали.
   С тех пор прошло четыре месяца. Мы перебрались за это время  дальше
на запад, за реки Случь и Горынь, обосновались в Цуманских лесах.
   Помню  жаркий  июньский  день,  когда  у  моей   палатки   появился
встревоженный связной, посланный секретным постом, выдвинутым к  одной
из дорог в двух километрах от лагеря.
   - Товарищ командир, вдоль дороги со стороны села Журавичи  движется
немецкая колонна. Впереди - конные, за ними -  солдаты  на  фурманках.
Есть и пушки.
   Не  успел  я  разобраться  в  этом  донесении,  как   одновременно,
запыхавшись, подбежали двое:  боец  с  одного  из  постов,  охранявших
лагерь, и партизан, пасший наш скот на лесной полянке близ лагеря. Оба
подтвердили, что своими глазами видели немецких конников.
   Сомнений быть не могло: гитлеровцы появились с трех сторон.
   Стехову с поддежурным взводом  я  приказал  выдвинуться  в  сторону
противника и наладить там командный пункт. Сам остался на месте, чтобы
подготовить остальных и держать связь с другими постами.
   Не успел Сергей Трофимович отойти и  двухсот  метров,  как  длинная
пулеметная  очередь  прорезала  лесную  тишину.  За  ней   -   плотный
автоматный и винтовочный огонь.
   Я решил, что  стреляют  наши,  и,  опасаясь,  что  они  зря  пожгут
патроны, которых у  нас  так  маловато,  послал  связного  с  приказом
стрелять прицельно, беречь боеприпасы.
   Связной мигом скрылся за деревьями.
   В это время докладывают!
   - Товарищ командир! С поста сообщают: немцы на дороге разворачивают
пушки.
   Приказываю Базанову:
   - Взять тридцать пять автоматчиков, захватить пушки!
   Базанов мигом скрылся в лесу.
   Бой разгорается. Доносятся крики "ура".
   "Неужели Стехов повел  людей  в  атаку,  не  предупредив  меня?"  -
подумал я. Но вернулся посланный мной связной и доложил:
   - Ваше приказание передано. Товарищ Стехов  сообщил,  что  стрельба
идет со стороны гитлеровцев, а наши стреляют мало. Он удивляется,  что
со стороны противника беспрерывно слышится русское "ура".
   - Передать Стехову: людей в атаку не  пускать.  Справа  от  него  -
пушки, туда выслан Базанов. Пусть с ним свяжется.
   Все же обстановка боя была неясной. Почему  со  стороны  противника
кричат "ура"? Неужели  немцы  послали  вперед  предателей?  Ни  я,  ни
оставшийся - со мной Лукин ничего понять не могли.
   Наконец все прояснилось.
   Командиром поддежурного взвода,  который  пошел  со  Стеховым,  был
Борис Крутиков. Применяясь к местности, прячась за деревьями и  пнями,
наши  товарищи  близко  подобрались  к  противнику.  Вдруг  совершенно
отчетливо Крутиков услышал:
   - Ты что же, Борис, в своих стреляешь?
   Кричал ему женский голос со стороны наступавших.
   Крутиков присмотрелся и чуть не обмер. В "противнице" он узнал свою
соученицу, с которой когда-то в киевской школе сидел за одной  партой.
Они бросились друг другу в объятия.
   А рядом события развертывались так.
   Приблизившись к дороге, где противник  готовил  к  бою  артиллерию,
Базанов, чтобы нагнать на врага панику, громко скомандовал:
   - Батальон! Первая рота - вправо, третья - влево, вторая - за мной!
   Тут к нему подбегает незнакомый человек:
   - Да наш батальон уже развернулся!
   - Какой батальон?
   - Второй батальон Ковпака!
   Стрельба прекратилась,  началось  "братание":  на  нас  "наступали"
ковпаковцы.
   С Сергеем Трофимовичем Стеховым мы пошли к Ковпаку. И  если  первая
наша встреча, в феврале, была очень теплой, очень  дружеской,  то  эту
встречу с Сидором Артемовичем мы в шутку назвали "горячей".
   Ковпаковцы шли сейчас на Карпаты. Они были крепко вооружены, хорошо
одеты  и  обуты.  Неожиданность  их  появления  в  наших  новых  краях
объяснялась тем,  что  двигались  они  быстро,  последний  их  переход
превышал пятьдесят километров. Ни наша разведка, ни тем  паче  местные
жители не могли предупредить нас об их приближении.  А  за  немцев  их
приняли потому, что  конники-ковпаковцы  почти  сплошь  были  одеты  в
трофейное немецкое обмундирование.
   Несколько дней простояли ковпаковцы неподалеку от нашего лагеря,  и
каждый день то Ковпак с Рудневым приходили к нам в гости, то мы ходили
к ним.
   - Покажите  нам  вашего  "немца",  -  вспомнил  о  Кузнецове  Сидор
Артемович.
   Назавтра Ковпак и Руднев были у нас, и я представил им  только  что
возвратившегося из Ровно нашего "немца" - Николая Ивановича Кузнецова.
   - О це дило - то дило, - говорил Ковпак, слушая рассказы  Кузнецова
о своей работе в самой гуще гитлеровцев.
   За столом Сидора Артемовича удивила  колбаса,  которой  мы  угощали
гостей. Тут и московская, и краковская, и чайная,  тут  и  сосиски,  и
окорока.
   - Откуда така добра ковбаса?
   - Сами делаем, Сидор Артемович.
   У нас к тому времени действительно наладилось производство колбасы,
но не ради роскоши или прихоти  мы  занялись  этим  делом.  Разведчики
уходили из отряда на  неделю  или  две.  Несколько  человек  постоянно
дежурили на "маяках". Им надо было питаться,  а  заходить  в  села  за
продуктами не разрешалось. Что можно  было  им  дать  с  собой,  кроме
хлеба?  Вареное  мясо  быстро  портилось,  и  люди  жили   впроголодь.
Производство колбасы явилось блестящим выходом из положения. Нашлись у
нас такие специалисты-колбасники, что любая  фабрика  позавидует.  Все
это я и рассказал Сидору Артемовичу.
   Часа через два, когда мы еще  сидели  за  столом,  появилась  целая
группа ковпаковцев.
   - Товарищ командир Герой Советского Союза! - обратился один из  них
к Ковпаку. - Разрешите обратиться к полковнику Медведеву?
   - Разрешаю, - ответил Ковпак.
   - Товарищ полковник, мы прибыли к вам с просьбой обучить нас делать
колбасу.
   Оказывается, пока мы сидели и закусывали,  Сидор  Артемович  послал
связного с запиской к своему начальнику хозяйства, чтобы  тот  выделил
людей для обучения их колбасному искусству.
   ...Соединение Ковпака ушло дальше по своему маршруту.
   Перед его уходом мы  выработали  специальный  код  и  условились  о
расписании для радиосвязи и позывных, чтобы взаимно информировать друг
друга о наиболее важном, что могло помочь обоим отрядам.


ВОЛОДЯ

   На небольшой, тихой ровенской улице в маленькой конурке  помещалась
часовая мастерская. Вывеска "Починка часов всех  систем"  была  больше
окошка, около которого  работал  мастер,  по  фамилии  Дикий.  В  этой
мастерской была наша явка. Пользовались этой  явкой  Михаил  Макарович
Шевчук и три других наших партизана.
   Однажды Дикий заметил,  что  мимо  окна,  внимательно  вглядываясь,
несколько раз прошел мальчик лет одиннадцати-двенадцати.
   На другой день к Дикому зашел Шевчук. Он подал в окошко свой  часы,
тихонько что-то сказал и, взяв обратно часы, ушел. Но тут же Дикий  на
противоположной стороне улицы вновь заметил того же мальчика.
   "Тут что-то неладное", - подумал часовщик.
   Прошел час, другой. Мальчик  вдруг  появился  у  окна  и,  просунув
голову, спросил:
   - Дяденька! Вы не знаете, где мне найти партизан?
   - Да что ты, угорел, что ли? Каких тебе партизан?
   Большие черные чистые глаза мальчика стали сразу испуганными. Но от
часовщика он все же не отошел.
   - Я думал почему-то, что вы знаете. Может, вы  кого-нибудь  знаете,
кто знает партизан?
   - Знаете... Знает... Да откуда мне знать!
   - Ну ладно, - сказал мальчик и отошел.
   Но Дикий заинтересовался мальчиком. Выйдя из мастерской, он крикнул
ему вдогонку:
   - Мальчик, а мальчик, вернись-ка!
   Тот снова подбежал к окошку.
   - Заходи ко мне.
   Мальчик вошел в мастерскую.
   - Тебе зачем партизаны?
   - Этого я не имею права говорить,  могу  сказать  только  командиру
партизанского отряда Медведеву.
   - Вон ты какой! Ну, посиди немного.
   Дикий знал, что  скоро  должен  прийти  наш  разведчик  Лисейкин  с
бумагой от Шевчука. Вскоре Лисейкин действительно появился у окошка  и
передал донесение.
   - Тут вот хлопец у меня. Возьми-ка его  с  собой  и  там  разберись
поосторожней.
   На вопрос Лисейкина мальчик  объяснил,  что  его  послали  в  отряд
Медведева из партизанского отряда имени Ленина, который находится  под
Винницей.
   - Только больше я ничего не скажу, - решительно заявил посланец.
   - Как же тебя зовут?
   - Володя.
   Лисейкин  взял  Володю  с  собой.  Дикий  только  что  передал  ему
распоряжение Шевчука явиться по определенному  адресу,  откуда  пойдет
машина к нам в лагерь.
   С некоторых пор Кузнецов и Шевчук уже не хотели ходить пешком. Коля
Струтинский   так    умело    устроился,    что    гараж    ровенского
гебитскомиссариата по  первому  требованию  предоставлял  ему  машины.
Самому ли Струтинскому, Кузнецову или Шевчуку  требовалось  выехать  -
легковая или  грузовая  машина  к  их  услугам.  Было  даже  несколько
случаев, когда сам гебитскомиссар ожидал машину, не  догадываясь,  что
его шофер обслуживает в это время партизан.
   То, о чем я сейчас рассказываю,  происходило  в  конце  августа.  Я
передал Кузнецову и остальным нашим  разведчикам  в  Ровно  приказание
прибыть в лагерь для инструктажа.
   К условленному месту им подали обыкновенную полуторатонку. Зубенко,
шофер гебитскомиссариата, работавший на нас, устроил себе командировку
в Луцк. Ему дали пропуск и груз: полмашины фашистских газет и листовок
для Луцка.
   Лисейкин пришел с Володей к месту отправки.
   Николай Иванович - обер-лейтенант  Зиберт,  -  стоя  около  машины,
удивленно спросил:
   - Откуда у тебя этот хлопчик?
   - Да вот, ищет отряд Медведева,  говорит,  что  послан  от  другого
отряда.
   - Забирай его в машину, после разберемся.
   Но тут Володя  вырвал  свою  руку  из  руки  Лисейкина  и  бросился
бежать.
   Лисейкин в два прыжка догнал его и схватил:
   - Ты куда, дьяволенок?
   - Дяденька, отпусти, я нарочно сказал про партизан.
   - Ах ты, гаденыш? Значит, тебя жандармы подослали?
   - Сами вы жандармы! - всхлипывая, сказал Володя и злобно  посмотрел
на Кузнецова.
   - Ах, чтоб тебя! - рассмеялся Лисейкин. - Ты его испугался?
   Он совсем  не  подумал  о  том,  какое  впечатление  произведет  на
мальчугана Кузнецов в форме немецкого офицера.
   Тогда, нагнувшись к Володе, он что-то сказал ему на ухо  и  мальчик
покорно уселся в машину.
   В кузове сидели шесть наших разведчиков. Оружие свое  они  прикрыли
фашистскими газетами. Кузнецов сел рядом с шофером.
   При выезде из Ровно, на заставе, висел огромный плакат,  написанный
на немецком языке:
   "Выезд машин в одиночку не разрешается".
   Немцы выпускали машины лишь колоннами,  чтобы  они  могли  отбивать
нападение партизан.
   На заставе Кузнецов объяснил, что ждать, пока соберется колонна, он
не станет, так как имеет  срочное  поручение.  Машину  пропустили,  но
впереди оказалось большое препятствие.
   Километрах в десяти от Ровно на дорожном столбе висело  объявление,
что путь  впереди  испорчен  и  надо  ехать  другой  дорогой.  Значит,
следовало возвращаться назад чуть ли не на десять километров. Кузнецов
решил ехать напрямик.
   Еще издали он увидел, что у моста копошатся немцы.  К  машине,  как
только  она  подъехала,   подошел   немецкий   офицер   и,   откозыряв
"обер-лейтенанту" Кузнецову, сказал:
   - Видите, мост сожжен. К тому же, господин обер-лейтенант, здесь  в
одиночку ехать нельзя: возможны засады партизан.
   Кузнецов повысил голос:
   - Что значит партизаны! Если  партизаны,  так,  по-вашему,  надо  в
квартирах отсиживаться? Сейчас война! У меня срочное поручение!
   - Прошу обратиться к командиру полка, - перетрусив, сказал  офицер.
- Да вот он сам идет!
   Кузнецов вышел из кабины и направился навстречу немецкому майору.
   - Хайль Гитлер!
   - Хайль!
   В кузове машины разведчики уже держали наготове револьверы. Володя,
который только  что  уверовал,  что  он  уже  у  партизан,  при  новой
опасности забился в угол кузова.
   Через две минуты разведчики услышали, как  командир  полка  саперов
громко подал команду, и  солдаты,  строившие  мост,  бросая  топоры  и
лопаты, направились к машине.
   "Ну, начинается!" - подумали разведчики.
   В это время Кузнецов спокойно подошел к грузовику.
   - Все в порядке. Сейчас саперы перетащат нашу машину, - шепнул он.
   - Сойти с машины? - спросил Лисейкин.
   - Сидите!
   Человек пятьдесят немцев-саперов стали тащить машину через кюветы и
грязь в объезд сгоревшего моста.
   - Давай, давай! - покрикивали наши из машины.
   Эта  процедура  длилась  минут  пятнадцать.   Как   только   саперы
перетащили машину на другую сторону и поставили на шоссе, Зубенко  дал
газ, и грузовик преспокойно поехал дальше.
   В лагерь они прибыли поздно вечером. Услышав о Володе, я велел  его
уложить спать, чтобы поговорить утром, но мальчик тут же пришел ко мне
сам.
   - Вы командир Медведев?
   - Да.
   - У меня есть к вам секретное дело.
   - Ну, говори.
   - Я только вам одному могу сказать.
   Со мной рядом стояли Стехов, Лукин, Кузнецов и Цессарский.
   - Что ж, - улыбаясь, сказал я, - вам, товарищи, мы  своих  секретов
не доверяем. Пойдем, Володя, в землянку.
   Мальчик снял кепку, распорол подкладку и  подал  письмо.  Я  вскрыл
конверт и стал читать. Письмо было напечатано на машинке.

        "Податель    сего,    сын    секретаря    парторганизации
     партизанского отряда имени Ленина Володя Саморуха, послан  с
     заданием разыскать отряд Медведева..."

   Командир партизанского отряда имени Ленина просил сообщить в Москву
о том, что такой отряд существует, действует, но не имеет радиостанции
и поэтому не связан с Москвой. Далее командир давал  свои  координаты,
назначал дни и условные сигналы для  того,  чтобы  из  Москвы  послали
самолет и сбросили им груз с радиостанцией. В заключение  письма  была
еще одна просьба: отправить Володю в Москву.
   Я посмотрел на мальчика. Он выпарывал из подкладки  своих  штанишек
еще одно письмо.
   - Еще письмо? - спросил я.
   - Это такое же, как у вас. Если бы я кепку потерял,  у  меня  здесь
второе.
   И он дал мне второй такой же конверт.
   - Как же ты добрался к нам?
   Оказывается, Володя шел пешком пятнадцать  дней.  Прошел  он  около
пятисот километров. Ночевал то в лесу, то в поле, а то в  каком-нибудь
сарае. Питался тем, что подавали люди. Когда  его  спрашивали,  откуда
он, Володя говорил, что родители его убиты и он идет  к  своей  тетке.
Эта "тетка" каждый раз меняла  свой  адрес.  В  районе  Проскурова  он
говорил, что тетка в Шепетовке, а в  Шепетовском  районе  рассказывал,
что тетка живет в Ровно.
   В Ровно бродил несколько дней,  пока  не  присмотрелся  к  часовому
мастеру.
   - Да почему ты решил, что этот мастер знает партизан?
   - Не знаю. Так показалось, что знает. Да если бы он гадом оказался,
я все равно успел бы убежать.
   - Ой, Володя! Просто тебе повезло!
   Володя остался у нас  в  отряде.  Долгое  время  мы  не  могли  его
отправить в Москву. Он и не хотел от нас улетать.
   Партизаны полюбили мальчика. Ходил он всегда веселый,  улыбающийся,
чистенький, как будто его каждый день мыли.
   Теперь, когда в лагерь приходил Коля  Маленький,  он  имел  боевого
товарища. И Володя и Коля были уже "опытными" партизанами, но  у  Коли
имелось больше интересных историй.
   - Я уже пятнадцать раз ходил с "маяка"  в  Ровно.  Ты  знаешь,  как
страшно бывает. Иду я  в  один  приличный  день.  Полицейских  дополна
везде. Иду и все кланяюсь: "Здравствуйте! Добрый день!"  А  одному  не
сказал "здравствуйте". Он выхватил пистолет и кричит:
   "Вернись сюда, становись к стенке!"
   Я - плакать:
   "Дяденька, не убивайте!"
   А сам думаю: пропадут и письмо к Николаю Ивановичу и деньги,  какие
у меня в штанах зашиты.
   А он орет:
   "Ты куда идешь?"
   "Домой, дяденька. Я к мамке в больницу ходил".
   Ну, поверил, отпустил.
   А в один приличный день я познакомился на одной  нашей  квартире  в
Ровно с Геней Боган, ему только десять лет.  Я  его  спросил:  "Хочешь
моим адъютантом быть?" Он говорит:  "Хочу".  Стали  мы  с  ним  вместе
ходить. Пошлет меня Кузнецов к кому-нибудь из наших, мы идем вместе  -
и веселей и незаметней. Один  раз  он  ходил  со  мной  и  на  "маяк".
Уморился, еле дошел. В один приличный день мы с ним  пошли  в  магазин
купить кой-чего. Я даю продавцу двадцать марок и  прошу  сдачи,  а  он
говорит:
   "Откуда у тебя деньги! Сейчас в полицию отведу!"
   Мы бросили деньги и убежали. С этих пор Геня забоялся...
   Володя с огромным удовольствием и вниманием  слушал  рассказы  Коли
Маленького.
   Рассказал он Володе и про историю с мячом, о которой  в  отряде  не
знали.
   Известна эта история была только Кузнецову и Вале, но они пообещали
мальчику о ней не рассказывать. Вот как  сам  Коля  Маленький  излагал
события:
   - Николай  Иванович  оставлял  меня  то  на  одной,  то  на  другой
квартире, чтоб я заметный не был. В один приличный день послал он меня
к одной тете. Прихожу, спрашиваю: - "Нет ли у  вас  продажного  мыла?"
Это пароль такой был. "Есть, - говорит. - Заходи". На  следующий  день
вышел я на улицу с ее хлопцем. Гуляю и  жду,  когда  за  мной  придут.
Вдруг вижу - лежит мячик. Хороший черный мячик, каким в лапту  играют.
Только хотел я его поднять, а хлопец его цап -  и  в  карман.  Я  ему:
"Отдай!", а он не дает. Ну, мы с ним подрались. Мяч я у него  отобрал,
а он заревел и побежал к мамке. Ох, и  попало  мне  тогда  от  Николая
Ивановича! Он з