е хватает -
подумаем, как создать личные, - решил Актер. - Такие создадим, что тебе,
дорогой, быстро расхочется в ковбоев играть. Когда на своей жопе штаны
загорятся - только и будешь думать, как их потушить, про все остальное
забудешь... Главное, про меня забудешь".

Актер чувствовал себя очень хорошо. День выдался удачным. Несмотря ни на
что, он получил от Локтионова деньги и скоро получит еще, один враг выведен
из строя, второй близок к этому.

Он закрыл глаза и представил домик на берегу моря. Два этажа, красный
кирпич и черепица, солнечная терраса, на которой они по вечерам будут
ужинать. И непременно бассейн. Один край бассейна будет пологим и покрытым
чистейшим песком - для Карины с Виктором, на другом он поставит вышку для
прыжков.

По стеклам и капоту стучали холодные дождевые капли, но в салоне стало
тепло и светло от южного солнца.

* * *

Звонка Татьяны Волгин никак не ждал.

- Привет, - легко сказала она.

Так легко, словно не было ничего. Ни долгих лет семейной жизни, со всем
плохим и хорошим, что они вместили, ни тягостного развода, ни дурацкой
последней встречи.

- Здорово, - ответил он нарочито грубо. Она не обратила внимания.

- Как поживаешь?

- Просто отлично.

- Я рада за тебя. Ты не хочешь встретиться? Мне надо кое-что забрать.

Все верно, некоторые ее вещи еще оставались. На тряпки, давно вышедшие из
моды, она, конечно же, не посмотрит, но были еще всякие дорогие ей
безделушки - в том числе и те, которые дарил ей когда-то он. Как давно это
было... Зачем они ей теперь?

- Как Славик? - спросил он.

- Нормально, - ответила она. Слышно было очень хорошо. Как будто весь город
замолчал, чтобы дать им поговорить.

- Давай встретимся, - вздохнул он; проклятый алкоголь мешал найти причину
для отказа, путал мысли, освобождал нечто, заныканное в самый дальний угол
души.

- Завтра? - предложила она.

- Послезавтра, - решил он, зная, что синяки у него проходят быстро. - У
меня не слишком товарный вид.

- А то я раньше не видела тебя таким!

- Как будто мне постоянно морду били. Второй раз за всю службу в милиции.

- Что-то случилось?

- Нет, я сам промахнулся. Бывает.

- Бывает, - повторила она с ноткой ностальгии; с чего бы это? - Так когда?

- Я позвоню, - помешкав, он дал отбой не прощаясь.

А позже, подняв перед зеркалом полный стакан, сказал:

- Если двоим хорошо - то это заслуга обоих. И если они разбегаются, то в
этом есть вина каждого. Будьте здоровы!

Свет на кухне мигнул.

12. Актер строит козни

Стенли проснулся поздно. По серому небу за окном не определить было сколько
времени. Когда вчера ложился, небо было таким же. Башка гудела, перед
глазами плавали какие-то пятна. Он поковырял в носу, но пятна не исчезли.
Нашарил под подушкой бутылку, глотнул от души, крякнул для порядка.
Зажмурился. Огненный шарик прокатился по пищеводу, бухнулся в желудок,
расплескав остатки вчерашней закуски. Стенли подавил рвоту. Открыв глаза,
сразу увидел Нинку. Уже пристроилась в дальнем углу, целит иголкой в вену.
Сколько не бил он ее за ширево - все без толку.. Крепко подсела девка. Так
крепко, что уже не стащить, никаких бабок не хватит - да и жалко бабки на
нее, дуру, тратить. Последнее время она, стесняясь "дорожек" на руках,
всегда носила кофту с длинными рукавами. Колоться в другие места - в
промежность, под язык - Стенли ей запрещал. Может, и кололась, пока его
дома не было. Брут не скажет, он с ней заодно. Сам за дозу мать родную
удавит. Может, и удавил. Никто не знает, куда она делась три года назад.

Кофту надела, а про все остальное забыла. Стенли рассмотрел ее голую
задницу. Еще ничего... Машинально оттянул резинку своих трусов, почесал
хозяйство. Встал с обоссанной - не вспомнить уже, когда и кем, - кровати,
пяткой раздавал двух тараканов, шарахнувшихся от блюда с объедками,
прошлепал к Нинке. В тот момент, когда она вытащила иглу, поднял за узкие
плечи, ногой оттолкнул из-под ее ног пуфик, наклонил лицом к подоконнику.

- Подожди. - Нинка сорвала с руки жгут и, уже когда он прорывался в нее,
ловко накинула колпачок на иголку шприца. Еще пригодится вечером.

В окно били порывы мокрого ветра, дребезжало разбитое стекло в форточке.
Нинка мычала, Стенли думал про то, что надо бы сходить к Парамону, стрясти
должок. С учетом процентов там набежало прилично. Сложить с тем, что
спрятано в заначке, - и можно рвать из города.

- Нинка, ты со мной поедешь? - спросил он.

- М-м-м, - ответила она.

- На х... ты мне там нужна! - рассмеялся он. В дверях показался Брут. Тоже
обколотый. Улыбка - от уха до уха.

- Вам помочь?

Стенли махнул рукой. Неоднозначно махнул. Можно понять - проваливай,, а
можно - присоединяйся, Брутелло. В первый раз, что ли?

Брут пристроился к сестренке спереди. Дело пошло веселее. Нинка теперь
молчала, зато Брут ухал так, что сыпалась штукатурка, и в животе у него
бурчало, входя в резонанс с трясущимися трубами в ванной. Сколько Стенли
помнил - они всегда тряслись... А морда у Брута была глупой, под стать
кликухе, зенки, того и гляди, вывалятся, из пасти торчат обломки черных
зубов, и таким перегаром несет... Стенли хотел сунуть ему в морду, чтоб не
скалился и замолчал, но тут стало не до него.

- Вы пока тут кончайте, а я пойду покурю, - ухмыльнулся Стенли, подтягивая
трусы; выходя, он увидел, как Брут пристраивается к сестренке на его место.

В кухне Стенли нашел остатки вчерашней яичницы и перекусил. Последняя
вилка, давно потерялась, и он рвал застывшую глазунью руками, предплечьем
вытирая текший по подбородку желток. Хорошо!

По радио гоняли блатняк. Стенли притопывал ногой, не очень попадая в такт.
Пели про урку, который, сидя в лагере, получил от мамы письмо и "пошел на
рывок", про волка, с которым беглец разошелся по понятиям, чисто конкретно
ему все объяснив, и про солдата, который этого урку в конце концов шлепнул.
Душевно пели. С чувством. Умел бы Стенли плакать - заплакал бы.

Но плакать он не умел, получалось только заставлять это делать других.

Парамоша помимо денег обещал дать хорошую наколку на квартиру. Похоже на
правду. Родаки у него обеспеченные, знакомых всяких до фига. Непонятно,
чего Парамоша к ним прибился. Все вроде есть, всего хватает. Но - прибился
и прибился, был бы толк. А толк был. И соображал Парамоша получше других, и
руками-ногами махать умел, как положено, без всяких скидок. Вот только на
бабу свою много тратит. Она тоже из приличных. Теплое пойло на рваном
матрасе, один "баян" на толпу и порево без душа ее не устраивают. Ночные
клубы, дискотеки, простыни шелковые, крабов в постель... Какого хера на эту
муру бабки тратить? Но это - Парамошино дело. Лишь бы отдавал вовремя и с
процентами. Пока не подводил. Знает, что может быть за заминку. Папа с
мамой не помогут.

Врачи тоже.

Выгорит с квартирой или нет? Прошлый раз получилось. Удачно все получилось.
Не пробухали бы все за три дня - уже сейчас он мог бы уехать. Но тогда еще
не было так жарко, тогда его не искали, он еще не пропустил судебное
заседание за трехлетней давности грабеж, и судья еще не хлопнул свою
поганую колотуху на постановление об аресте.

Стенли оделся и вышел на улицу. Стоя возле подъезда, накинул капюшон
ветровки, привычно стрельнул взглядом вправо-влево. Чисто, ментов нет.
Можно идти. До Парамоши - пять минут медленным шагом. Как раз хватит пивка
пропустить.

Стенли свернул к ларьку и услышал за спиной, оттуда, где быть никого не
могло, уверенный голос:

- Эй, чувачок! Потолковать надо.

Он стремительно обернулся.

Обычный мужик, явно не из крутых. Улыбается. Руки в карманах, в зубах -
спичка. Намокшая кепка, прищуренные глаза и усы, которые сразу показались
фальшивыми. У Стенли была отменная память на лица. Не раз это его спасало.
Если не жизнь, то свободу спасло точно. Последний раз - когда едва не
нарвался на ментовскую засаду. Вовремя признал двух оперов, с которыми уже
имел дело. Опознал и сейчас - как же, недавний "терпила", пролетариат с
блатными сигаретами. Спину стянуло холодом: если он не один...

Но мужик был один, и Стенли ответил своим обычным тоном, тем голосом,
которым говорил с тех пор, как научился "ставить" квартиры, рвать сумки,
насиловать и запугивать. Только однажды, в кабинете оперов три года назад,
когда ему опускали почки, он говорил по-другому. Ну, так тех его слов никто
не слышал, а мусора - они мусора и есть...

- Тебе чего, дятел? Кепка жмет?

- Поговорить надо, Стенли. Есть тема.

- Слышь, отскочи.

Мужик не отскочил, не сорвался бежать и не закрыл лицо руками, как,
например, один лох год тому назад, просивший только об одном: чтобы
оставили ему обручальное кольцо - кошелек у него уже отобрали, но
"обручалка" слезать не хотела, вросла, наверное, в кожу, "терпила" нес про
жену и еще про чего-то, а Брут, стрђмный малый, без разговоров отхватил ему
палец своей "выкидухой", под самый корень отхватил, мужик так и залился
кровянкой. Стенли потом аккуратно "пробил" - вроде живой остался.

Актер приблизился, и Стенли ударил. Хорошо ударил. Резко, без замаха, как
учили когда-то в секции рукопашного боя. Ударил, целя в кадык, готовясь
добавить ногой и сделать подсечку; ударил, уже ощущая, как сминаются под
костяшками пальцев шейные хрящи, - но вместо этого взлетел выше своего
роста и так приложился спиной об асфальт, что в глазах потемнело.

Потемнело всего на секунду. Стенли был готов вскочить и продолжить, но
чужой ботинок вошел ему в печень, с ним сделали что-то еще и в очень
унизительном, нетерпимом реальному пацану положении - задница выше башки,
руки черт знает где закручены в узел, и ничего, кроме своей ширинки, не
видишь, - отволокли в какие-то кусты, швырнули на землю.

- Я думаю, хватит, - сказал Актер.

Стенли еще потрепыхался. Дважды вскакивал - и дважды ложился, последний раз
- с поврежденными связками.

Больно. А ведь всегда было больно другим, если не считать того случая в
кабинете, да позабытых уже неудач на первых тренировках по рукопашке.

- Все, - простонал Стенли, лежа на спине. - Чего тебе надо?

- Помнишь, как меня шваркнули?

- Хочешь возвратку?

- Типа того. Отработаешь - и будем считать, что мы квиты. Кое-что еще и
заплачу. Ты, кажется, хочешь свалить из города? Я заплачу тебе три косаря
бакинских, тебе лично заплачу, с другими можешь не делиться. Будет лучше,
если и на дело сам не пойдешь.

- Что надо сделать?

- Бабу одну проучить...

- А чего сам?.. У тебя учить хорошо получается.

- Не твое дело. Мне светиться нельзя. Троих там будет достаточно. У тебя
ведь трое бойцов? Чужой, Брут и Парамончик? Вот они пусть и пойдут. Адрес я
тебе скажу, фотку дам. Два дня вам на это. Обычно она в одно время
приезжает, но, мало ли, загуляет. Или с мужиком пойдет. Сможете - сделайте
вместе с мужиком, так даже еще лучше получится. Не сможете - одну. Но два
дня сроку. Сегодня и завтра.

- Что с ней надо сделать?

- А тебе непонятно? Дать по башке, затащить в подвал - подвал там удобный,
сам смотрел, - и оттарабанить по полной программе. Так, чтобы она с месяцок
в больнице провалялась, а мужиков на всю жизнь оставшуюся боялась. Чего, не
справишься?

- Сделаем, - ухмыльнулся Стенли; поначалу он решил, что придется кого-то
валить, и сейчас ругал себя за непонятливость: кто ж так нанимает киллеров?
А с бабой поквитаться несложно. Тем более что самому идти не надо. Брута с
Парамошей за глаза хватит, да еще Чужой на подхвате.

- Не обманешь с деньгами? Вместо ответа Актер сделал блатной жест: зуб даю!

- Уважаю, - выдохнул Стенли.

Актер дал фотографию, а произнося последние наставления, подумал: "Вот
тебе, Волгин, и личные проблемы. Извини, соперник, сам напросился".

Дождь пошел сильнее.

13. Личные проблемы

Зуйко на встречу опоздал, за что и был обруган Волгиным.

- Зря вы так, Сергей Сергеич, - Валет выслушал, не перебивая. - Я вам,
можно сказать, жизнь спас.

- Я так и понял. Только, Евгений, с одним маленьким уточнением. Ты не меня
спасал. Ты о себе думал. Правильно, кстати сказать, думал. Представляешь, в
какой бы блин вас раскатали, случись с нами что-то серьезное?

- Если б нашли...

- Нашли бы, не переживай. Думаешь, большой секрет, что вы за Локтионовым
увязались? Да я вашу тачку в самом начале "срубил", только думал, мозгов
хватит не вмешиваться. Я ж номер твоей "тойоты" через ребят в управлении
"пробивал", так что информация у них осталась.

- Номер вы не могли увидеть.

- Тебе его напомнить?

Теперь Волгин знал госномер "лэндкрузера". Догадавшись, чей голос был
слышен по рации, - озарение пришло под воздействием того самого алкоголя,
который он ругал накануне вечером, - опер через компьютер ГИБДД проверил,
какие машины числятся на Зуйко. "Тойоту" тот приобрел еще до "посадки", а
буквально в первый же день по выходе из тюрьмы успел совершить мелкое
административное правонарушение.

- Так что, Валет, рассказывай, какого хрена вы за стариком поперлись.

- А вы?

- Евгений, не гневи Бога. Начинай. Я жду. Начинал Зуйко крайне долго.
Ковырял носком кроссовки землю, шевелил плечами и ушами, горько вздыхал.

- Думаешь, браток, в тюрьме сейчас было бы лучше? - мягко напомнил опер.

- Там понятнее... Короче, узнали, что с Локтионова кто-то бабки тянет, ну и
решили тему срубить. Кто, кроме нас, его доить может?

- Филин в курсе? Или так, самодеятельность?

- В курсе.

- Значит, самодеятельность. Дальше.

- Ну и все. В офисе у нас был человек, он видел, что Эдик никому ничего не
передавал. Мы и на телефон на всякий случай сели. Ну, и услышали звонок:
езжай туда-то, деньги спрячь там-то. Поехали... А дальше с вами карусель
закрутилась. Я едва успел наших оттащить. Они-то не знали, кто вы! Думали -
те самые, кто Эдика доит.

- А за что его подоить можно?

- Кто ж знает? Есть, видать, грехи. Наверняка с Инкой повязано. Я так
думаю, что он ее и заказал.

- Смелая мысль. Про Варламова чего-нибудь слышно?

- Кто это? А-а, бывший мент, который на Эдика ишачил. Чего слышно? Ничего
не слышно, замочили его. Кто, за что - без понятия. Может, за Эдиковы дела,
а может, еще за что было. Только Филин считает, что неспроста это, что
Эдик, Инка и Варламов одной ниточкой повязаны. Что-то они вместе такого
наворотили, что за двумя смерть уже пришла, а третьему в затылок дышит.

- Красиво сказано. Цитата или сам написал?

- Филин сейчас ищет одного человека. Варламовского кореша. Пашей зовут.
Слыхали такого?

- Шибко ищет?

- Найдет. Всяко раньше вас отыщет.

- Он думает, Паша знает расклад? А чего не хочет Локтионова прямо спросить?
Без обиняков, в традициях рэкетиров первых лет перестройки?

- А вам бы это было очень удобно? "Чужими руками", как говорится. Не знаю,
почему не хочет. Он высоко летает, ему виднее. Наверное, время еще не
пришло. Мне как-то несподручно спрашивать. И так братва косится: только я
вышел, проблемы начались.

- Сочувствую. Главное, ни в чем не признавайся. Тогда поверят. Не забудь
шепнуть, когда Пашу найдете. Убедительно прошу: не забудь. Кстати, кто те
трое, с кем мы в овраге кувыркались?

- Мы так, вообще-то, не договаривались.

- Договоримся. Ты же знал, что я спрошу, и фамилии их с адресами заранее
приготовил. Разве не так?

Зуйко раскрыл записную книжку, опер переписал данные "костюмов".

Нападение на сотрудников им не пришьешь, остаются хулиганка и легкий вред
здоровью. За это нынче не сажают. Работягу могут закрыть, который от пьяной
безысходности жену поколотил и стекла на лестничной клетке. Быка - нет. Им,
быкам, строить новую Россию. Почти построили. Правовое, блин, государство.
Их надо беречь. Посадить - не посадишь, но подцепить на крючок можно.
Слабенький такой крючок, ненадежный, но в умелых руках достаточно опасный.
Их трое, а из троих подельников всегда найдется один хлипкий, который
поспешит всех сдать, опасаясь, что его "вломят" раньше. Зацепить крючком за
кольцо, которое имеется в носу у каждого, в натуре, порядочного быка, и
привесить на шею барабанчик. Тюрьма останется без клиента, но в ОУР
Северного РУВД появится на связи новый стукач.

- Спасибо, - сказал опер, прощаясь с Валетом...

* * *

...Брут и Парамон сидели в подвале. Чужой вертелся снаружи. После того, как
он влетел с марихуаной, раскололся на пару мелких автомобильных краж и был
отпущен под подписку, ему не очень-то доверяли. Брут вообще был против
того, чтобы Чужой участвовал в деле. Но Стенли сказал: "Надо", и пришлось
подчиниться. Стенли всегда говорил правильно, потому и стал лидером в их
маленькой кодле. И Брут, оттянувший на малолетке маленький срок, и
взбесившийся с жиру Парамоша безоговорочно признавали его старшинство.

За что предстояло наказать женщину, они не знали. Стенли пообещал по две
сотки баков на рыло и тем самым отсек все вопросы.

- Чужому и полтинника хватит, - сказал Брут, когда спустились в подвал, и
Парамоша кивнул.

- Скоро приедет, - сказал Брут, чтобы не молчать, и достал фотокарточку. -
Ничего такая. Красивая. Скажи, Парамоша!

- Отье...ись. - Парамон сплюнул. Брут крутил в мокрых руках фотку и
представлял, что сделает с женщиной, когда та окажется в его руках. Как-то
само собой получилось, что роль основного злодея отвели ему, а он и не
возражал. Не впервой. Раз-два - и все. Полминуты работы. Только обязательно
надо, чтобы и Чужой приложился. Так оно вернее получится. Так ему не
захочется, если в очередной раз окажется в ментовке, язык распускать.

- Надо лампочку выкрутить. Светло слишком, - заметил Парамон.

- Темнота - друг молодежи, - хохотнул Стенли. - Крути.

Парамон поднялся и выкрутил.

- А так вообще ни хрена не видно.

- Разберемся. - Парамон спустился в подвал. На улице мок под дождем Чужой.

- Слышь, Парамош, а если она вообще не придет?

- Тогда я тебя трахну.

- Гы-гы-гы...

Из квартиры вышел мужчина, посветил зажигалкой, вскочил на перила и вкрутил
лампу на место. От резанувшего по глазам света Брут ойкнул. Мужчина ушел,
Парамон выругался.

- Надо было совсем разбить.

На улице остановилась машина.

- Она?

- Я чо, вижу?

Через минуту оба поняли, что да, она. Женщину сопровождал кавалер.
Здоровенный, с почетной "голдой" на шее, в браслетах и "гайках", мобильник
из кулака почти не виден. Зверь, а не мужчина. Подельники вжались в угол.

Парочка поднялась на второй этаж. Отворилась железная дверь.

- Спасибо, Славик. Ты зайдешь?

- Разве что на десять минут.

Дверь закрылась, и стало тихо. Брут чихнул от запаха духов и толкнул
напарника локтем:

- Пошли. Здесь нам ловить не хер. Выйдя из подъезда, они едва не налетели
на широченный нос черного "мерседеса - CL К", запаркованного на пешеходной
дорожке.

- Сильный мужик, - завистливо вздохнул Парамон.

На углу к ним подлетел Чужой, мокрый и нервный:

- Ну чего, все?

Ответом его не удостоили, говорили между собой:

- А если она и завтра с ним приедет, тогда что?

- Придется валить обоих. Может, он совсем и не крутой...

- Да? По-твоему, его тачка похожа на лоховоз?

- Надо встать по-другому. Как киллеры. Сверху. И лампочки разобьем. Тогда
ништяк получится.

- А Стенли чего сегодня скажем?

- Как есть, так и скажем. Хочет - пусть сам идет проверять...

Заметив свернувшего в подворотню прохожего, они переглянулись и ускорили
шаг.

- Ты где?

- Тут.

- Ну и?..

* * *

Катышев позвонил, когда Волгин подъезжал к бизнес-центру, где размещался
офис Татьяны.

- На работу ходить вообще не собираешься? Ты чо, совсем охренел?

- Я заходил, тебя не было.

- Короче, завтра утром тебя ждут в УСБ. Нас обоих ждут.

- Чисто конкретно? А по какому поводу?

- По твоему, блин! Начальство очень недовольно.

- Ты про себя?

- Сергеич, не ерепенься. Я все понимаю, и опер ты неплохой, но там, - слово
"там" было сказано с большой буквы и выделено паузами с обеих сторон, - там
всего не объяснишь. У них там свои понятия. Так что готовься.

- Василич, я на больняке. Со вчерашнего дня. Сотрясение мозга и всего
прочего. Даж