о Крякиной шайке. Едва они
услышат шелест камышей и увидят уток с хохолками, как тут же, тревожно
крикнув, прячутся куда попало. Кто ныряет поглубже и закапывается в тину,
кто залезает в траву и сидит не дыша и не шевелясь. Но Кряку обмануть
трудно. Нырнув, она быстро-быстро тычет носом в каждую подозрительную кочку
и уж обязательно выгонит лягушку. Тут ей и конец. Схватит Кряка беднягу,
вынырнет и проглотит с аппетитом.

Не стало житья лягушкам. Просто носа высунуть невозможно. Собрали они свои
пожитки и перебрались в более глухие и отдалђнные места. Не слышно здесь
кряканья, не слышно подозрительного шелеста. Только птичка кричит
небольшая, величиной с дрозда: "Карась-карась! Линь-линь-линь!
Скребу-скребу! Ем-ем-ем!.."

Да камыши вверху - самые макушки - кланяются от ветра, перешђптываются. А
внизу тихо, даже вода не плеснђт. Лишь стрекозы целлофановыми крыльями:
"Ширрр! Ширрр!"

Лягушкам любопытно. Там, где они жили, стрекоз подобных не было: громадных,
с четырьмя прозрачными крыльями. Если одну такую проглотить, целый день
можно сытой быть.

"Крррасота! Крррасота!" - сказала одна молодая лягушка и вылезла на кучу
плавающего мусора, спряталась под длинным камышовым листом.

А в это время на неђ из-под зелђной плесени вылупились испуганные глаза.

"Дуррра! Дуррра! - проквакала старая местная лягушка. - Берррегись!
Берррегись!" - и только:

бульк! - пропала.

А стрекоза - вот она рядом: "Ширрр! Ширрр!" - опустится до воды, повернђт
глазастую голову - рраз! - и схватит комарика. Рраз! - и схватит другого.

"Здорррово! Здорррово!" - У молодой лягушки даже слюнки потекли. Подобрала
она под себя длинные, упругие ноги с изящными, тонкими пальчиками, сжалась
вся, как пружина, подкараулила самую толстую, самую жирную стрекозу - и
хлоп! Привстала мгновенно, разинула рот - цап стрекозу языком. Готово -
проглотила. Только крылья не уместились, торчат сбоку, мешают.

Лягушка присела на задние лапки, а передними стала поправлять, чтобы
проглотить получше. И тут глаза еђ встретились с двумя колючими точечками.
Смотрят точечки, сверлят, мороз по коже пускают. Стало лягушке не по себе.
Хотела прыгнуть, да не тут-то было. Ноги, словно чужие, не слушаются. А
колючие точечки всђ ближе, ближе, и иногда между ними раздвоенный язычок,
мелькнђт. Страшно так... Задрожала молодая лягушка, закричала жалобно:

"Брра-атцы! Бррра-атцы!.."

Шепчут камыши, светит солнце, и от него вокруг золотые пятна. И камыш
золотой, и вода изумрудная, а вверху, по голубому небу, облачка белые
плывут и, расправив крылья, летит цапля. Так хорошо жить! Так не хочется
умирать!..

А две точечки ближе, ближе. И язык раздвоенный, и над водой приплюснутая
голова. Тонкая шея чертит по воде волнистую линию, тащит за собой длинное,
извивающееся тело...

Ужас сковал лягушку, с места не может двинуться. Смотрит в страшные точечки
безумными глазами:

"Бррра-атцы! Бррра..."

Юра сказал шђпотом:

- Змея лягушку схватила...

И опять всђ тихо. От лодки, если чуть шевельнђшься, бегут по воде мелкие
волны, морщат изумрудную гладь, колышут поплавки. Серђжа ворчит еле слышно:

- Да ладно тебе вертеться! Крутится и крутится!..

Петя Телегин виновато моргает. Рыбалка - это дело такое: тут нужна тишина,
осторожность. Сазан - рыба хитрая: насадил червя не так - не возьмђт, чуть
шумнул - уйдђт, и не жди. Хоть целый день сиди - не клюнет.

Лодка притулилась боком к камышам. Перед ней небольшое - метров пять
шириной - пространство воды. Дальше зелђные дебри. Кривые удилища замерли
насторожђнно. В лодке, нет-нет, забьђтся, заплещет рыба. Юра косит глазом,
сравнивает, чей же сазан больше. Ну конечно, Серђжкин. Он мастак. К нему
рыба так и идђт. Вот и сейчас его пробочный поплавок дрогнул чуть-чуть и
поплыл осторожно.

Серђжа весь внимание. Подался вперђд, глаза горят, рука насторожђнно держит
удилище. А поплавок ползђт, ползђт потихонечку.

- Голавль! - шепчет Юра. - Тяни! Серђжа дђрнул, подсек. Толстая жилка
натянулась, как струна, зазвенела, побежала вправо:

"Вжжж-жик!" Влево: "Вжжж-жик!"

- Помори его! Помори!..

Петя с Юрой побледнели, замерли, в глазах искорки зависти: "Везђт же этому
Овсиенке! Уже четвђртого тащит, и всђ большого, а у них - тарань да
окуньки, только у Юры сазан крупный..."

Серђжа откинулся, округлив глаза, держит: не тянет и не отпускает. Ореховое
удилище дрожит, согнулось в дугу, вот-вот сломается. По воде волны от лодки
и белые бурунчики от лески: "Вжжж-жик! Вжжж-жик!"

...У Кряки улов в этот день был совсем никудышный. Пяток лягушат -
только-то и всего. Куда они все подевались? Как в воду канули.

Плывђт Кряка изо всех сил. Где-то, вон там, в камышах, ей почудился голос
лягушки: "Крррасота! Крррасота!.."

Плывђт Кряка, за Крякой - еђ свита, за свитой - остальные утки. Вытянулись
белой дорожкой на целый километр. Дина хватилась, но поздно: голова стада в
камышах, хвост в открытом лимане. Надо скорее ехать наперерез. Если сзади
подойти, перервђтся лента, и те, кто уплыл вперђд, могут потеряться.

Кряка плывђт по узкой тропинке. Слева и справа, пронизанная солнцем,
зелђная стена, и рядом, ловко прыгая с камышинки на камышинку, дроздовидная
камышовка выводит скрипучим голосом: "Карась-карась! Линь-линь-линь!.."

А впереди лягушка: "Здорррово! Здорррово!.."

Летают мошки, шуршат стрекозы, прихотливо вьђтся водяная тропинка, и где-то
совсем близко:

"Бррра-атцы! Бррра-атцы!.."

Тропинка оборвалась, камыш раздвинулся, и Кряка выплыла на чистое, покрытое
кувшинками пространство. Ага, вот где лягушки. Хлоп! Кряка ловко уцепила
лягушонка, подбросила его кверху, проглотила. А вон второй. Нырнула за ним,
догнала, схватила за ножку, вытащила наружу, но проглотить не успела,
кто-то щђлкнул клювом возле самого уха - и нет лягушонка!

Хотела было Кряка наказать нахала, да вдруг увидела - в воде, под
обломанной камышинкой, бул-тыхается лягушка. Дрыгает задними ногами,
поблђскивает животом. Кряка только - раз! - схватила и принялась торопливо
заглатывать.

...Вытащил Серђжа голавля, плюхнул в лодку.

- Ого, какой здоровый! - потрогал пальцем упругое тело, засмеялся. - Пятый!

Юра с Петей отвернулись от зависти. Хотя чего тут завидовать? Рыба-то в
общий котђл пойдђт! Даже девочкам отвезут, как в тот раз. Но всђ равно
завидно. Вытащили скорее свои удочки, обновили наживку, закинули.

Серђжа дрожащими пальцами нанизал червяка и только хотел забросить, как
совсем рядом, за спиной:

"Хлюп-хлюп-хлюп! Хлюп-хлюп-хлюп!" Утки! Откуда они взялись? Экая досада!
Вслед за тем шуршание камыша и громкий окрик Дины:

- Ли-ида! Они здесь, давай сюда-а-а! Серђжа плюнул с досады, бросил удилище
в лодку:

- Тьфу ты пропасть! Всю рыбалку испортили. Вон какой шум подняли!

И действительно, шум поднялся большой. Сначала послышался резкий, полный
тревоги крик всего стада, затем что-то забилось, захлестало по воде,
испуганно вскрикнула Дина.

Юра вскочил, схватился за шест:

- Мотай скорее удочки, там, кажется, что-то случилось!..

Лодка, раздвинув камыши, очутилась среди взбудораженного утиного стада.
Дина, стоя в лодке, показывала куда-то пальцем и что-то кричала. Юра
подтолкнулся шестом, стадо расступилось, и ребята увидели: какая-то утка,
поднимая крыльями фонтаны брызг, бьђтся, крутится на месте. Дина тоже
подъехала ближе и в страхе попятилась: на белой утиной шее, мотая хвостом,
обвивалась змея. Головы еђ не было видно. Длинное серое тело скручивалось
спиралью, извивалось. В летящих в разные стороны брызгах невозможно было
ничего разобрать: кто кого схватил - утка змею или змея утку.

- Гадюка! - сказал Петя. - Утка подавилась гадюкой. Вот обжора!

- Ыадо спасать, - добавил Юра и подтолкнулся к утке. - Хватай! - крикнул он
сидящему на носу Овсиенке.

Серђжа отпрянул:

- Что ты! А ну укусит!..

Юра сердито вспенил воду шестом:

- Хватай, говорю!

Овсиенко попятился, заморгал глазами:

- Боюсь!..

Юра бросил шест, оттолкнул очумевшего от страха Серђжу, наклонился, стал
ловить утку. Лодка скрепилась, черпнула бортом. Овсиенко, потеряв
равновесие, замахал руками, но не удержался - бултых! - полетел в воду.
Встал на дно - вода по грудь, стоит, отфыркивается, протирает глаза. И в
это время голос Юры:

- Держи!

Серђжа, жмурясь от бежавших по ресницам струек воды, протянул руки, взял
тяжђлую, вздрагивающую утку.

- Крепче держи! - скомандовал Юра.

Левой рукой нащупал утиный разинутый клюв, правой зажал пальцами змеиную
шею, потянул. Утка трепыхнулась, захлопала крыльями, вздохнула облегчђнно и
крякнула.

Серђжа, проморгавшись, пригляделся к утке, увидел хохолок, узнал своего
старого врага, разинул рот от изумления:

- Опять Кряка! Вредная утка! - бросил еђ в воду, проводил сердитым
взглядом. - Второй раз из-за тебя окунаюсь!

Петя покатывался в лодке от смеха.

ЗАБЛУДИЛИСЬ

Второму звену девочек тоже достался денђк на память. После гpoзы уток
словно подменили. Носятся во все концы лимана. То туда помчатся, то сюда.
Плывут быстро, будто там, возле других утиных базов, вкуснее трава и жирнее
личинки. На крики не обращают внимания, от лодки удирают. Приходилось
забегать вперђд, лезть в лиман.

Вооружившись палками, девочки гонялись за утками, били по воде, кричали до
хрипоты, даже плакали от злости. Кряка, словно играя, огибала бредущих по
пояс в воде своих незадачливых воспитателей и, устремляясь к чужому базу,
уводила стадо чуть ли не к середине лимана.

Девочки ругали Кряку, грозили ей палками и всякими другими карами, а Вера
даже пообещала сварить из неђ суп.

Елизавета Петровна смеялась.

- Что же вы хотите? - говорила она. - Чтобы такая жирная утка, как Кряка,
да сидела на месте! А ведь она оттого и жирная, что умеет места выбирать
для выпаса. Вы посмотрите, какие хорошие утки у нас. И всђ из-за Кряки,
из-за еђ жадности.

Во второй половине дня резко испортилась погода. Налетели, заморосили
мелким дождђм низкие облака, и вдруг, откуда ни возьмись, пал туман. Всђ
вокруг приняло неясные, неопределђнные очертания. Глинистый обрыв стал
похож на стены древнего замка, редкий прибрежный камыш - на непролазные
джунгли, лиман превратился в море - безбрежное, таинственное и немного
страшное.

Елизавета Петровна распорядилась загнать уток домой. Не ровен час - и
потеряются. Девочки загнали, дали им поесть и, уже закрывая вход, вдруг
обнаружили, что нет Кряки и всей еђ шайки.

Вера забеспокоилась, побежала к лодке, хотела было поехать искать, но
Елизавета Петровна не пустила. Видимость плохая, можно заплутаться, а Кряка
не пропадђт.

И хорошо, что не пустила. Через некоторое время лиман накрыло таким густым
туманом, что и в двух шагах ничего не было видно. Сделалось темно и
неуютно. Девочки забрались в палатку. Кто взял книгу, кто рукоделие. Но ни
чтение, ни вышивка на ум не шли.

Вера, выглянув наружу, сказала:

- А ведь с Крякой ушло, наверное, сотни три, а то и больше. Может, пойти по
берегу, походить?

- По берегу можно, - согласилась Елизавета Петровна. - Пойдђмте поищем.

И они ушли. Три в одну сторону, две в другую.

* * *

У Серђжи в запасе целых два свободных дня. Вчера он приглашал Юру и Петю
съездить на Кушеватый лиман за сазанами, но друзья отказались. Юра
собирался с отцом в Краснодар, а, к Пете приехал брат. Одному идти было
скучно, и Серђжа взял с собой для компании соседского мальчугана Саньку.

Серђжа порядочно устал, пока, миновав Сладкий и Горький лиманы, дотолкался
до Кушеватого, зато он знал наверняка - улов будет отменный. Здесь клевали
сазаны и голавли.

Воткнув шест в дно и привязав к нему лодку, ребята размотали удочки. Против
ожидания, рыба не клевала, будто еђ здесь и не было вовсе. Поплавки лежали
не шелохнувшись, и на них, сгоняя друг друга, садились отдыхать стрекозы с
фиолетовыми крыльями.

Санька заскучал, стал проситься домой. Маманя собиралась сегодня жарить
пирожки с мясом, а Санька их очень любит.

- Домо-ой хочу-у-у! - канючил он, уныло глядя на неподвижные поплавки.

Серђжа беспокойно ђрзал на корме.

- Замолчи! - шипел он на мальчугана. - Вот тоже - взял на свою шею! "Домой
хочу"! До дома, брат, далеко теперь. Часа два толкаться надо. Сиди, и всђ
тут!

Снова сидели и ждали, глядя, как над заросшим камышом Змеиным островом,
расправив крылья, кружат цапли.

Клђв начался неожиданно, в середине дня. Серђжа одного за другим вытащил
двух сазанов. Санька, повизгивая от восторга, перевалил (с помощью Серђжи)
через борт здоровенного голавля. Домой ему больше це хотелось.

Увлђкшись, ребята и не заметили, как быстро испортилась погода, заморосил
мелкий дождь. И, только когда опустился туман и всђ вокруг стало
неприглядно-унылым, Серђжа спохватился: уже поздно, надо плыть домой.

Смотали удочки; подсчитали трофеи. У Серђжи восемнадцать сазанов и три
голавля, у Саньки девять голавлей, три сазана, штук восемь краснопђрок и
столько же окуней. Это была знатная рыбалка. Будет чем похвастаться в
станице.

Очень довольный собой, Серђжа выдернул шест, к которому была привязана
лодка, встал на корму, поплевал на ладони.

- Ну, Санька, теперь нам придђтся попотеть. Не нам, а мне... - поправился
Серђжа и осекся. - В какую же сторону плыть-то? Туман кругом, ничего не
видать.

- Ну, знамо, вот в эту, - сказал Санька и махнул неопределђнно рукой.

- "В эту, в эту"! - передразнил Серђжа. - Много ты знаешь! Мы откуда
приехали? Вон оттуда, значит, туда и ехать надо.

Санька был на язык бойкий и в карман за словом не лазил. Шмыгнув носом, он
вытер его рукавом и, ткнув пальцем совсем в противоположную сторону,

сказал:

- Приехали мы вон оттуда. Я в лимане не меньше твоего бываю. Там, куда ты
показываешь, - Змеиный остров, а в той вон стороне - Кислый лиман.

От него рукой подать до Лебяжьего, как раз к вашему базу. Вот давай
толкайся туда.

Серђже Санькин тон не понравился. Подумаешь - начальник какой нашђлся.
Развалился в лодке, командует.

- Ну-ка, сядь как следует! - строго прикрикнул он. - Да порядок в лодке
наведи. Ишь бумаги набросал. Убери сейчас же!

Санька бросился выполнять приказание. Собрал исписанные тетрадные листки, в
которые был завђрнут завтрак, выкинул за борт. Листки, мелькнув, словно
голуби, порхая, опустились на чђрную поверхность воды, ещђ больше оттеняя и
густоту тумана, и промозглый холодок. Серђжа зябко повђл плечами, упђрся
шестом в дно, оттолкнулся. Листки побежали назад и пропали. Влажный
ветерок, придавая ощущение скорости, заскользил по щекам, забрался под
рубашку. Серђжа толкнулся ещђ и ещђ. Лодка, шлђпая днищем, понеслась в
клочкастую мглу, в ушах засвистел весђлый ветерок.

"Всђ будет хорошо, - работая шестом, думал Серђжа. - Уж куда-нибудь да
приплывђм. Или в станицу, или на баз. Важно найти протоку".

Санька, ђжась от холода, уныло смотрел себе под ноги. Хотелось домой.
Маманя, наверное, пожарила пирожки, сложила их розовой горкой в широкое
блюдо, ждђт сына. Вот бы сейчас несколько штучек, горяченьких!..

Санька глотнул слюну и как-то сразу почувствовал, что очень хочется есть.

"Дурья голова! - ругал он себя. - Умял сразу ни за что ни про что весь хлеб
и сало. И ведь не хотелось есть, а съел! Так просто, от нечего делать, да
ещђ в воду бросал, мелких рыбђшек кормил. А сейчас вот хочется, да нечего".

И оттого, что нечего, у него так засосало под ложечкой, что он не вытерпел
и спросил:

- Серђжк, а Серђжк! У тебя там хлебушка не осталось? Что-то есть хочется.

- Осталось, - налегая на шест, сказал Серђжа. - Вон возьми в мешочке.

Санька достал кусок, отломил половину, принялся жевать. От холода сводило
челюсти, по спине и босым ногам бегали мурашки.

- Чайку бы сейчас горячего, - дрожа посиневшими губами, сказал Санька.

- Вон чего захотел! - вытирая рукой пот со лба, сказал Серђжа. - Может,
кофию тебе подать на тарелочке?

- Ик!.. - сказал Санька. - Не надо кофию - чаю бы. Ик!..

На бедного Саньку напала икота.

Серђжа толкался долго. И то, что до сих пор лодка не ткнулась в камыши,
вселяло в него уверенность, что направление он всђ-таки выбрал правильно -
прямо в Горький лиман. Протока там широкая, в таком тумане можно и не
заметить камышовых зарослей. Сейчас они, наверное, уже проходят Горький
лиман. Хорошо бы сразу найти протоку в Сладкий.

Санька совсем замђрз. Сидит дрожит, клацает зубами.

- Ик!.. Ик!.. Что-то долго камышей не видать. Едем, едем. Ик!..

Серђжа положил шест в лодку, снял с себя рубашку, бросил товарищу:

- На-ка вот, прикрой себе спину.

Санька взял рубашку, расправил, хотел накинуть на плечи, да так и замер,
уставившись в воду голубыми, как лепестки незабудки, глазами.

- Ты чего? - удивлђнно спросил Серђжа. Наклонился, глянул за борт - туда,
куда смотрел Санька, и тоже замер. Мимо, цепляясь за лодку, медленно
проплывал размокший листик из ученической тетрадки.

- Мой, - тихо сказал Санька. - По арифметике. А вон ещђ плывђт...

Серђжа поник головой. Вот тебе и Горький лиман, вот тебе и протока! Сразу
почувствовалась усталость во всђм теле, в руках и особенно в пальцах.

Туман клубился, словно пар над кастрюлей, густой, лохматый. Заметно
темнело. Надо бы плыть скорее. Но как плыть, как выдержать направление? И,
если сейчас вот они не наткнутся на камыши, ночевать им в лимане.

СЕРЕЖА ПОПАДАЕТ В ГЕРОИ

А ночевать им, конечно, никак нельзя. Санька замђрз совсем, даже икать
начал, а Серђжка без рубашки - Саньке отдал. Правда, ему ничуть не холодно,
даже жарко, но это оттого, что он толкается. А много ли можно толкаться?
Пальцы у него уже и сейчас сводит судорогой, а что же будет дальше? Плохи,
очень плохи дела.

Серђжа перестал толкаться, зажал шест под мышку и принялся разминать
онемевшие пальцы. Стояла такая тишина, что было слышно, как с проплывающих
мимо остроконечных листьев камыша звонко падают в воду дождевые капельки.

Серђжа устало опустился на корму. Под ногами, разбрызгивая воду,
заворочался сазан. Плеснул хвостом, уткнулся носом в. переборку и стал
тяжело двигать жабрами.

"Живучий какой!" - подумал Серђжа и, закрыв глаза, попытался представить
себе расположение лиманов.

- Чего же мы стоим? - плаксивым тоном спросил Санька. - Ехать надо, протоку
искать. Серђжа поднял голову.

- А? Что? - спросил он, очнувшись от задумчивости. - Какую протоку?

- А как же? Протоку в Кислый лиман. Она рядом тут, близко. Мы с батькой по
ней в Лебяжий ходили.

- "Протока, протока"! - проворчал Серђжа. - Заладил. Что ж такое, что
рядом? А попробуй найди еђ в этом туманище. - И, внезапно вскочив с места,
закричал сердито: - Да вытри себе нос! Сидит хлюпает. Противно слушать!

Санька обиженно сложил губы:

- Чего ты разорался-то? Это у тебя хлюпает. У меня вон, смотри, чисто.

И Санька демонстративно высморкался.

Да, действительно чисто. Серђжа пощупал свой нос, и у него чисто. Тогда что
же это такое хлюпает?

Прислушались оба. Санька молча указал пальцем по носу лодки. Серђжа,
соглашаясь, кивнул головой. Хлюпающие звуки, очень знакомые и очень
.слабые, доносились именно с той стороны. Что бы это могло быть?

И вдруг приглушђнное: "Кря-кря!.. Кря!.." И снова хлюпанье.

- Утки!..

Серђжа так заорал, что чуть не свалился в воду. Схватив шест, он сильно
оттолкнулся несколько раз, держа направление в сторону уже ясно слышимых
звуков. Это паслись утки - живые, родные, близкие. На душе сразу стало
легко и весело. Утки, если за ними плыть, приведут на баз. Значит, всђ в
порядке. Пусть они сегодня не приедут в станицу, зато им не придђтся
ночевать в камышах.

Слева, возле камышовой стены, разделђнной протокой, раздался
предостерегающий крик селезня, и в ту же секунду всђ зашумело вокруг,
закричало, пришло в движение. Белые комки, ещђ неясные в тумане, уступая
лодке дорогу, быстро заскользили по чђрной воде.

Серђжа затормозил шестом, и лодка сразу же остановилась среди плотной
утиной стаи. Утки, пригибая головы к воде, крякали недовольно,
отругивались: "Кря-кря-кря!.." Селезни шипели сердито: "Кря-а-а-