ркая и позванивая
удилами, звучно жевали в подвешенных торбах овђс. Под ногами у них дрались
воробьи.

Подошђл шофђр, оскалил зубы в широкой улыбке, тряхнул пушистым кучерявым
чубом:

- Ну что, дедуля, поедем, что ли? Мне вот так в одно место смотаться надо.

Данило Фђдорович свирепо посмотрел на нахального, парня, хотел послать его
подальше, ко всем чертям, но не смог вымолвить ни слова, только кадыком
задвигал.

"И этот тоже - "дедуля"! - с горечью подумал он, открывая дверку машины. -
Как сговорились всђ равно".

Сзади чей-то звонкий голос попросил:

- Данило Фђдорович, возьмите нас с собой! . Замковой обернулся. Перед ним с
патефоном в руках стояла Лида, в белой кофточке, в синих шароварах; две
рыжеватые косички топорщились в разные стороны.

Данило Фђдорович сердито ткнул пальцем чуть ли не в самое курносое Лидино
лицо:

- Тебя? Ни за что! - залез в кабину, хлопнул дверкой.

Лида побледнела от обиды, но тут же пришла в себя.

- Ладно! - сказала она, сверля зоотехника взглядом. - Не нуждаюсь. Всђ
равно я буду на месте раньше вас. Поезжайте, дедушка!

Замковой раскрыл рот от изумления. Шофђр, замотав от смеха чубом, включил
скорость, рванул машину. Он очень торопился, часто посматривал 'на часы. С
крутого спуска слетел как на крыльях. Замковой и опомниться не успел, как
машина уже стояла с выключенным мотором возле раскрытых дверей коровника.

Навстречу вышла .молоденькая учительница, выбежали девочки. Поздоровались
хором. Увидев поилки с кормушками, захлопали в ладоши и тут же стали
выгружать.

Замковой прошђл в коровник. Поглядел на утят, потрогал рукой трубы
отопления, заглянул в ларь.

Рядом, в большой пустой бочке, кто-то сопел и скрђб дно. Данило Фђдорович
подошђл ближе. В бочке замолкло, показалась голова с косичками. Смахнув со
лба пот, Женя сказала:

- Здравствуйте, Данило Фђдорович! Замковой отпрянул, замахал руками и
опрометью бросился на улицу. В выпуклых глазах его светился ужас. Влетел в
кабину, прохрипел удивлђнному шофђру:

- Оборотень!.. Скорей! Скорей!..

А наверху, едва машина вскарабкалась на подъђм, Замковой опять увидел
проехавшую на велосипеде ту же самую девчонку, которая только что сидела в
бочке.

- Скорей! - сказал он шофђру. - Скорей!.. - и привалился в изнеможении к
спинке сиденья. В тот же день он сказал председателю:

- Всђ, Александр Спиридонович, отработался! Оформляй на пенсию, - и, криво
улыбнувшись, спросил: - А духовой оркестр будет?

КРЯКА СОВЕРШАЕТ ПОДВИГ

Из тех шестидесяти яиц, что собрала Дина, утят вывелось пятьдесят. Сначала
девочки потеряли их из виду - они растворились в общем стаде. Лишь изредка
мелькнђт где-нибудь красный хохолок и пропадђт. Но скоро они стали
попадаться на глаза всђ чаще и чаще. Едва выйдут девочки с полными вђдрами
свежезамешанного корма, как в толпе утят начинается движение. Расталкивая
встречных, со всех концов огороженного досками загона спешат к кормушкам
красные хохолки. Кряка был первым. Вставая на цыпочки, он широко раскрывал
клюв и, хрипло крича, требовал угощения.

Поведение Кряки и его братцев действовало возбуждающе на всех утят. Они
тоже вставали на цыпочки и тоже кричали, прося есть. Поднимался такой
галдђж, что из соседнего коровника прибегали ребята посмотреть.

Серђжа Овсиенко откровенно завидовал:

- Это Крякина шайка утят будоражит. Смотри, смотри, как лопают! Вот
ненасытные какие! Конечно, ваши утята будут лучше расти. - И приставал к
Дине: - Дина, дай нам хоть парочку! Ну что тебе - жалко? На обмен.

- Иди, иди отсюда! - прогоняли его Захаровы. - Ишь чего захотели! Отдай ему
племенных. Да мы с ними на выставку поедем.

- У-у, жадины! - ворчал Овсиенко. - А я ещђ вам поилки делал. Ладно. Не
дадите по-доброму - выкраду!

- Мы тебе выкрадем! - сердились Захаровы. - Таких нададим, что и не
захочешь. Попробуй только!

Утята из Крякиной шайки стали баловнями всей бригады. То их угостят
хлебушком, то зелђным луком, то варђным мясом. Особенно они любили мясо. А
так как им перепадало угощение довольно часто, они держались рядом, далеко
не уходили. Кряка, развалившись где-нибудь поблизости в тени камышового
навеса, дремал вполглаза, насторожђнно вслушиваясь в разговор девочек.
Конечно, он не понимал, о чђм они говорят, но зато хорошо знал два слова:

"Кряка" и "шайка", так как эти слова всегда предшествовали кормлению.

- Надо пойти угостить Крякину шайку, что ли! - нарочито громко говорила
Дина, кроша в тарелку мясо.

Этого было достаточно. Кряка вскакивал как ошпаренный и, выкатив глаза, с
криком бросался к дверям. Вслед за ним вскакивала его шайка, затем шумливой
волной поднимались все двадцать тысяч голов.

Девочки разом выходили с вђдрами и рассыпали горстями корм, а Дина и сестры
Захаровы в это время угощали варђным мясом Кряку и его шайку.

Вольготная жизнь была у Кряки и его братиков! Кормят на славу, угощают
разными лакомствами. Кроме того, Кряке удалось найти потайной ход в
"лазарет", где находились больные и слабые утята. Каждый день после сытного
обеда проникал он туда и наедался вволю мелкорубленным крутым яйцом.
Поэтому зоб у Кряки был всегда набит до отказа, и он, чтобы сохранить
равновесие, старался держаться вертикально, отчего выглядел очень важным и
солидным. Кряке было от роду всего двадцать дней, а походил он по росту на
взрослую утку. Хорошо выглядели и остальные его сорок девять братиков.

Жить бы да не тужить им, но вот одно отравляло их существование - красные
хохолки, привлекающие внимание других утят.

Только задремлет, бывало. Кряка где-нибудь в тени, как вдруг кто-то дђргает
за хохолок, щиплется больно. Вскочит Кряка испуганно, поморгает глазами -
может, крыса? Глядь, а перед ним утђнок. Разозлится, стукнет его по голове
и снова ложится спать. Но сон перебит. Лежит, закрыв глаза, сердится. Вдруг
опять кто-то: дђрг-дђрг!

Кряка вскакивает - стук! Летит кувырком изумлђнный утђнок. Но ведь всех-то
не перестукаешь - двадцать тысяч!

Так и выщипали утята у Крякиных братиков хохолки. И стали они теперь лысые
и некрасивые. Только у Кряки осталось несколько пушинок с красными
кончиками.

* * *

Глубокая ночь, тишина. Из-за полуоткрытой двери жилого помещения слышится
сонное дыхание спящих девочек. Дина с книжкой на коленях сидит в яслях на
соломе. Чутко прислушиваясь, она внимательно вглядывается в тђмные углы -
нет ли где крыс? Прошлой ночью, дежуря, Аня Титаренко уснула в яслях, и
крысы утащили несколько утят. Только лапки нашли да клювики. Нахальные
крысы, бесстрашные! Поэтому Дина, хоть она и не очень-то уверена в своей
храбрости (она боится даже мышей!), держит возле себя палку.

Но всђ спокойно, никого не видно. Может быть, потому, что девочки вчера
забили кирпичами и замазали глиной все крысиные норы? Мерное посапывание за
стеной навевает дремоту. Дина встряхивает головой и, чтобы развлечься,
пытается читать. Но строки прыгают перед глазами, расплываются.

Кряка в это время спал как раз под яслями, где сидела Дина. И ему снился
сон, будто нырнул он в заветный ход к больным утятам и только было
приступил к еде, как откуда-то из-за угла выскочил маленький утђнок и с
ходу вцепился Кряке в хохолок. Кряка мотнул головой. Утђнок не отпускал и
при этом щипался больно за самую макушку. Это было невозможной наглостью.
Разозлившись страшно, Кряка вырвался, вскочил, бросил воинственный клич и,
размахнувшись, изо всех сил стукнул противника клювом между глаз. Только
после этого он проснулся окончательно, но так как всђ ещђ был очень зол,
то, не разглядывая, кто потревожил его сон, размахнулся ещђ раз - трах! - и
обмер. Перед ним сидела, удивлђнно моргая глазами, громадная, седая от
старости крыса. Голый хвост еђ тянулся змеей, а из открытой пасти
устрашающе торчал длинный и острый, как бритва, единственный зуб.

Крыса не торопилась. Много ей пришлось перевидеть на свођм веку, но такого,
чтобы какой-то паршивый утђнок, которому и от роду-то всего двадцать дней,
так щедро раздавал удары, она встретила впервые. Это еђ обескуражило, к
тому же она знала, что у неђ только один зуб. Будь у неђ хоть ещђ один
снизу, она бы в два счђта перекусила горло этому нахалу.

Кряка инстинктом предков видел перед собой смерть: щетинистые обломки усов,
холодные насторожђнные глаза и длинный зуб. От страха у него вздыбился пух
- отчего маленький утђнок вдруг стал величиной с утку. Крыса попятилась.
Кряка, приняв это движение за подготовку к атаке, издал предсмертный крик
и, не разбирая дороги, бросился вперђд.

Дина услышала этот крик. Нагнувшись, она увидела: волоча длинный хвост,
бежит из-под яслей крыса, а за ней с разинутым клювом - Кряка. Дина
взвизгнула, выронила книжку.

Из дверей одна за другой выбегали перепуганные девочки:

- Ой, что?.. Что случилось?!

- Кры... крыса! - только и могла сказать Дина. - Кряка гонялся за крысой!

                                  [Image]

СЕРиЖИНА ПРОДЕЛКА

- Ты заметил, - тихо сказал хрипловатый мальчишеский голос. - У девчонок
утята крупнее.

- А! - ответил с досадой другой. - Заладил одно и то же - "крупнее,
крупнее"! Их утята старше наших на день, а то и на два. А потом, это всђ их
породистые перед глазами вертятся, вот тебе и кажется, что крупнее.

Молчание. Шелестят от ветерка метђлки срезанного камыша. Изредка нет-нет,
да вспыхнет в небе звђздочка, прочертит, падая, голубой светящийся след. И
даже от этого слабого света становятся на миг отчђтливо видны ряды поилок и
кормушек, низкие, крытые камышом навесы и спящие под ними утята.

- Нет, а всђ-таки, как ни говори, у девчонок утята лучше! - убеждђнно
сказал всђ тот же голос. - А почему? А всђ потому, что у них этот Кряка.
Всђ лопает да лопает, аж еле на ногах держится. И кричит. И шайка его
кричит. А глядя на них, и все остальные лопают и тоже кричат. Кряка, так
тот сейчас с настоящую утку. Вон, слыхал, за крысой гонялся. Вот это да-а!

Кто-то зашуршал камышом, и на фоне белой стены коровника появилась
всклокоченная голова мальчика.

- Я говорю этим девчонкам - Динке и Захаровым: дайте нам штучек пять своих
породистых для затравки. Куда-а-а там! И слушать не хотят. А разве это
правильно? Когда мы им покрышки для поилок разрезали, утят принимать
помогали... Петька, ты спишь? Пе-еть!..

- Ну чего тебе? - сонным голосом ответил Петя. - Вот привязался! Болтает не
зная что. Покрышки он разрезал. А для кого же разрезал? Для себя же! У нас
ведь тоже поилок не было! Голова. Спи лучше!

Снова молчание. Падали звђзды, и где-то недалеко в камышах жутко стонала
выпь.

- Слушай, Петька! - снова послышался тот же голос. - У нас сегодня сколько
утят подохло, ты считал?

- Считал. Тринадцать. Отстань!

- А где они лежат?

- Вот как дам сейчас! - вскочил Петя. - И чего не спишь?

- "Да-ам, да-ам"! - передразнил голос. - Вы с Юркой только и знаете, что
"давать". Чуть что - по шее. А чтобы девяносто шесть процентов сохранить -
у вас голова не болит.

- У тебя зато болит! - огрызнулся Петя. - Сегодня вечером навес утятам
ставить, а тебя нет - пропал куда-то... Спи лучше, а то действительно
получишь.

Зашуршал камыш, и скоро ровное дыхание и даже похрапывание возвестило, что
один из говоривших уснул крепким сном.

- Наконец-то угомонился, - засыпая, прошептал другой. - "Девяносто шесть
процентов"!

Тихо светились звђзды. Выпь, крикнув последний раз, умолкла. Ничто не
нарушало тишины, даже ветерок затих. И вдруг зашелестел камыш. Кто-то,
поднявшись осторожно, встал с камышовой подстилки, постоял, как бы
прислушиваясь, потом, крадучись, отошђл в сторону и быстро пробежал за угол
коровника...

Утятники вставали рано - чуть свет. Первый, как и всегда, поднялся учитель.
Сбросил простыню, потянулся, посмотрел в открытое настежь окно. Высоко в
сиреневом небе лђгкими мазками розовела прозрачная кисея облаков. Галдели
утята, уже прося есть, и, вторя им, аппетитно похрапывал на соломенном
тюфяке Дима Огородник.

Учитель долго шарил по карманам пиджака, ища футляр с очками.

- Дима! Дима, вставай! - сказал учитель, тряся Огородника за плечо. - Буди
ребят.

Дима встал, тряхнул шевелюрой, фыркнул, как кот, и, надев тапочки, выбежал
наружу:

- Эй, где вы тут? Вставайте!

Найти спящих сразу не так-то легко. Желающих спать в помещении было мало.
Любимым местом была куча нарезанного камыша. Набросав сверху сена, ребята
устроили себе хорошую постель.

Ребята поднимались нехотя, потягивались, зевали. Крепкий сон ещђ туманил
головы.

Учитель скомандовал:

- На зарядку становись!

Все выстроились по росту. На правом фланге - Дима Огородник.

- А где же Овсиенко?

Все посмотрели друг на друга с удивлением. Да, Овсиенки не было.

Павел Андреевич кивнул Огороднику:

- Дима, поищи-ка его! - и тут же скомандовал: - Делай... Рраз!..

Поиски Димы не увенчались успехом. Овсиенки не было нигде. Это было
странно. Сделав зарядку, ребята замешали корм утятам, накормили их,
напоили. Дежурные повара Федя Рябошапка и Лђня Чаленко сварили душистую
овсяную кашу на молоке, вскипятили чай. Уже и завтракать пора, а Овсиенки
нет.

- Ты хорошо искал? - спросил учитель у Димы.

- Ну вот, не верите! - обиделся Дима. - Всђ перешарил, нет нигде.

- А ну пойдђм посмотрим. Где он спал?

- Да вот здесь, рядом со мной, - сказал Петя. - Всю ночь болтал о процентах.

Учитель забрался на кучу камыша, разгрђб сено и сверху укоризненно
посмотрел на, Диму:

- Ну кто же так ищет?

У Димы глаза расширились от негодования.

- Павел Андреевич, честное слово, я тут всђ перешарил! Вот даже снопы
перекладывал. Не было его Здесь!

- Ну, а где же, по-твоему, он мог быть? Давай буди его.

Дима, обидчиво шмыгнув носом, взобрался наверх и, нащупав под сеном
Серђжины ноги, с сердцем дђрнул их. Затрещал камыш, зашуршало сено. Спящий
Овсиенко, как на салазках, скатился вниз к ногам ребят.

- А ну вставай! - сердито крикнул Дима. Серђжа приоткрыл один глаз,
взглянул недовольно и, сделав плаксивое лицо, забормотал:

- Ну чего пристађшь? Сам небось выспался! Ребята дружно рассмеялись:

- А ты где ночью был? Утят пас?

При этих словах Серђжа испуганно вскочил, протђр глаза и, как-то виновато
заморгав ими, залопотал:

- Я? Да нет, да что вы?.. Честное пионерское, я всђ время тут был! Почему
не разбудили?

- "Пионерское"!.. - процедил сквозь зубы Огородник. Эх, если бы не было
сейчас учителя, вытянул бы он у этого врунишки всю правду!

- Ну ладно, ладно, - сказал учитель, - не надо ссориться. Пойдђмте
завтракать.

Отдуваясь после сытного завтрака, Овсиенко сказал:

- Ночью в этом вот болотце выпь орала. Страсть как жутко. Спать мешала.

- А может, у неђ там гнездо? - поинтересовался Юра. - Вот бы посмотреть!

- А что? Давайте сходим, поищем, - предложил Петя. - Пойдђмте, Павел
Андреевич, а? Учитель посмотрел на наручные часы.

- Минут на двадцать можно, - сказал он, вылезая из-за стола. - В девять
часов машина должна прийти. Поедем е девочками на лиман - баз
подготавливать.

- Уррра-а-а! - закричали ребята. - Баз! Баз! Наконец-то! Надоели эти
коровники. Что за интерес? Станица - вот она, рядом. Родители всђ время
ходят, надоедают: "А как спали?", "А что ели?" Лиман же далеко, никто не
придђт. Красота!

К болотцу пошли трое: Павел Андреевич, Петя и Юра. Овсиенко особого
интереса не проявил, да и Дима не пустил бы его.

- Продрыхал? - сказал он. - Теперь вот давай мой кормушки с поилками. Да
чтобы чисто было! Подстилку надо тоже заменить, навесы подправить - ветром
камыш растрепало.

- Ладно, сделаю, - согласился Серђжа и, посмотрев вслед удалявшейся группе,
ухмыльнулся загадочно: "Будь я не я, если они сейчас не вернутся!"

И точно: минуты через три раздался крик:

- Дима-а! Дима Огородни-и-ик! Мы утят на-шли-и! Неси сюда я-ащик!

Дима удивлђнно развђл руками:

- Утя-ат? Как они там оказались?

Однако схватил ящик, побежал. Действительно, утята! Семь штук. Сидят в
саманной яме какие-то грязные, измятые. Как они туда попали? Яма
обрывистая, с гладкими стенами. Утятам из неђ никак не выбраться.

Юра недоуменно переглянулся с учителем, почесал в затылке:

- Нет, это не наши, Павел Андреевич, - большие очень. Но тогда чьи же? От
девочек им сюда не попасть: ведь коровники перегорожены глубоким рвом.

- А, чего голову-то ломать! - сказал Петя. - Раз нашли, значит, наши.
Давай, Дима, ящик!

Утят поймали, посадили в ящик и понесли. Идти на болотце уже расхотелось.

Утята охотно пошли в стадо, будто тут и были. Шлђп-шлђп! Пройдут плотной
кучкой, остановятся, покричат - и к кормушкам: шлђп-шлђп!

Овсиенко принђс им корм. Самый крупный подбежал, крякнул и стал хватать
прямо из рук.

Юра сказал:

- Что-то на Динкиного Кряку похож.

- Ну, чего это, на Кряку! - возразил Овсиенко. - Кряка у них лысый, и
царапинка на затылке, а этот, смотри, голова пушистая какая! Наши утята,
что и говорить.

К девяти часам пришли девочки с учительницей. Павел Андреевич с Елизаветой
Петровной принялись прогуливаться по тропинке, девочки разбрелись кто куда.
Были они молчаливы и явно чем-то расстроены. Ходили, присматривались,
словно искали чего-то.

Дина, присев на пороге коровника, взяла камышинку и стала рассеянно чертить
на земле прямые линии. Рядом толклись утята. Склонив голову набок, смотрели
с интересом. Один утђнок, большой, жирный, - шлђп-шлђп! - подбежал, клюнул
кончик камышинки. Подбежал ближе, потянул за шаровары.

Дина рассмеялась. Точь-в-точь, как Кряка. Но не Кряка - у того лысина и
шрам через всю макушку. Пропал Кряка, наверное, крысы загрызли.

Подошли Женя с Лидой, сели рядом.

- А у них утята мельче наших, - сказала Лида.

- Чего там - мельче! - возразила Женя. - А вон смотри - крупный какой. Как
наш Кряка всђ равно, и смелый такой же.

Утђнок, будто понимая, что говорят о нђм, - шлђп-шлђп! Подошђл к Дине,
вытянул шею, смотрит. То так повернђт голову, то этак. У Дины даже слезы на
глазах навернулись. До чего Кряку жалко!

- Странно, - сказала Женя, - семь утят, все одинаковые, крупные и вместе
держатся. Вот если бы они были лысые, то, значит, это наши.

- "Наши, наши"! - разозлилась Лида. - Чего мелешь, сама не знаешь! Как они
сюда попадут-то? Перелетят, что ли?

- Ну не перелетят, так перенесут...

- Кто?

Женя смутилась, тоже взяла камышинку и стала водить ею по земле.

- Ну этот... Овсиенко, например. Он же говорил, что украдђт.

- Болтаешь не зная что! - прикрикнула на сестру Лида. - Ты же сегодня
дежурила в первую смену, во вторую - Аня, а в третью - я.

Женя совсем опустила голову и повела камышинкой так, что та сломалась.

- Да я немного вздремнула, - сказала Женя. Подняла голову, посмотрела на
сестру. - Ну чуть-чуть, самую малость.

Лида вскочила, будто еђ укололи:

- Ты?.. Ты?.. Да как ты смела?!

Была бы тут Жене хорошая взбучка, да в это время подошли Павел Андреевич с
Елизаветой Петровной и с ними ребята.

- Сегодня утром они подобрали в яме каких-то утят, - сказала учительница. -
Может, это наши?

- Нет здесь наших! - сердито ответила Лида. - Наши лысые, и у Кряки шрам на
затылке.

- Но вы же не могли осмотреть все двадцать тысяч! - возразила Елизавета
Петровна. - Давайте поищем, может, и найдђм.

- Не надо искать, - сказала Дина. - Я сейчас проделаю опыт. Если Кряка
здесь, он отзовђтся.

- А что это за опыт? - поинтересовался Юра.

- Вот сейчас увидите, - ответила Дина. - Дайте мне тарелку.

- Овсиенко! - скомандовал Огородник. - Ну-ка, живо тарелку!

- "Живо, живо"! - недовольно проворчал Овсиенко. - Подумаешь,
раскомандовался! Вот тарелки на столе стоят, пожалуйста, берите!

И, сделав безразличный вид, отошђл в сторонку.

Ему было явно не по себе. Насторожђнно вслушиваясь в разговор, он
проделывал руками какие-то судорожные движения: потирал их, прятал за
спину, засовывал в карманы полосатых штанов.

Дина подошла к столу, взяла тарелку, столовый нож.

- Садитесь все, - сказала она, - и притворяйтесь, будто вы кушаете.
Возьмите ложки.

Павел Андреевич и ребята,