_ы_т_и_е о_б_щ_е_с_т_в_а (не обязательно земного) в отличие от бытия биологического вида. Цивилизация возникает вместе с обществом и с появлением первых технологий. На Земле - с палеолитом. Такое понимание вполне оправдано. Сейчас, когда человек выходит в космос, когда начат поиск космических цивилизаций, такое употребление этого термина, пожалуй, напрашивается само собой. Да и вряд ли можно "обвинить" автора в том, что он ввел это употребление. Он попросту им воспользовался, а до него термин "цивилизация" в том же смысле употребляли другие авторы, например И.С.Шкловский. Само же обсуждение вопроса о космических цивилизациях началось еще во времена святой инквизиции... Но вернемся к нашей теме. Автор хочет рассмотреть различные аспекты будущей цивилизации: те, которые поддаются описанию уже сегодня. При этом он стремится следовать научной методологии и поэтому отрицает особое положение Земли и ее космического окружения. Отказ от иных гипотез о жизни в Космосе он мотивирует принципом, который в истории науки и философии получил название "бритвы Оккама". Что это за принцип? Уильям Оккам В XIV столетии начинается распад схоластической философии. В университетах Парижа, Оксфорда и Кембриджа зарождается новая мысль. И словно возгорающиеся факелы, в других городах Европы возникают университеты: 1303 г. - Рим, 1306 г. - Орлеан, 1308 г. - Коимбра, 1339 г. - Гренобль, 1347 г. - Прага, 1349 г. - Флоренция, 1357 г. - Сиена, 1364 г. - Краков, 1379 г. - Эрфурт, 1385 г. - Кельн, 1386 г. - Гейдельберг и т.д. Перенесемся во вторую четверть XIV столетия. Мы видим, как в Париже и Оксфорде появляется группа блестящих мыслителей. Это течение мысли назовут н_о_м_и_н_а_л_и_з_м_о_м и к_о_н_ц_е_п_т_у_а_л_и_з_м_о_м, оно будет противостоять традиционной схоластике. Его свяжут в первую очередь с именем Уильяма Оккама. Оппозиция этих мыслителей традиционной схоластике приведет к тому, что лишь в XX веке медиэвисты вскроют их оригинальные идеи и начнут издавать уцелевшие фрагменты их сочинений... Уильям Оккам родился где-то между 1290 и 1300 гг. в деревне Оккам в графстве Сэррей. Он вступил в орден францисканцев, учился в Оксфорде (1312-1318 гг.) у Дунса Скота, а затем в течение двух лет комментировал там одно из наиболее известных сочинений средневековой схоластики - теологический сборник, составленный Петром Ломбардом. Рамки чисто академической карьеры были тесны Оккаму и он вступил в борьбу с папой Бонифацием VIII, а затем и с Иоанном XXII, против которого он выпустил манифест. В 1324 г. этот папа вызвал его в Авиньон, где Оккаму предстояло ответить на выдвинутые против него обвинения. Следствие длилось четыре года. Опасаясь обвинительного приговора, Оккам бежал из Авиньона в Пизу искать убежища при дворе императора Людовика Баварского, который враждовал с папой. Папа отлучил Оккама от церкви (1328 г.), а затем та же участь постигла и его покровителя. В 1330 г., последовав за Людовиком, философ отправился в Мюнхен, где началась их совместная борьба с папой. "Tu me defendas gladio, ego te defendam calamo" 8, - говорил он Людовику. Умер У.Оккам в Мюнхене около 1350 г., по-видимому, от чумы. Спор номиналистов и реалистов Мы поймем сущность философии У.Оккама и, в частности, уясним, как в ее рамках мог возникнуть принцип, именуемый "бритвой Оккама", если разберемся в споре между так называемыми р_е_а_л_и_с_т_а_м_и и н_о_м_и_н_а_л_и_с_т_а_м_и - в споре об "онтологическом статусе универсалий". Первая точка зрения - точка зрения реалистов - восходит еще к Платону. Ее удобно раз®яснить на примере простой геометрической теоремы. Сумма углов треугольника, как известно, равна двум прямым. Однако к какому собственно об®екту относится эта теорема? Ни к какому конкретному треугольному телу она, конечно, не относится. Ведь таковое не является идеальным треугольником. Но вместе с тем трудно допустить, что геометрический факт не относится ни к чему. В упомянутой теореме речь идет, безусловно, о треугольнике как таковом. Но что же это за треугольник, которого не встретишь в природе? Лишенный всех материальных признаков, и, в частности, пространственной локализации. Все его свойства исчерпываются тем, что он является именно треугольником и ни чем иным. Вот мы и "вынуждены признать", что он к_а_к-т_о с_у_щ_е_с_т_в_у_е_т, хотя это существование невоспринимаемо чувствами и доступно лишь умозрению. Так создается некая новая сущность "треугольник" как таковой. Это - у_н_и_в_е_р_с_а_л_и_я. Реалисты считали, что универсалии существуют до конкретных об®ектов, т.е. имеют с_а_м_о_с_т_о_я_т_е_л_ь_н_о_е б_ы_т_и_е. Мы не станем описывать различные нюансы реализма и раз®яснять, кто из схоластов был "крайним" реалистом, а кто - "умеренным". В те века (VI-XIV) если и была возможна какая-то философия в Европе, то только схоластическая, и, как мы уже говорили, из среды схоластов вышли мыслители, ставшие в оппозицию к традиционной схоластике. Они выработали новую - номиналистическую - точку зрения. Она означала попросту запрет считать, что какому бы то ни было знанию, сформулированному в общих терминах, отвечает в реальном мире что-либо отличное от отдельных конкретных предметов (имеющих некие общие свойства). Номинализм явился в условиях средневековья "...первым выражением материализма" 9. Бритва Оккама Одним из ведущих номиналистов и был Уильям Оккам. Стремление устранить "избыточные" сущности реалистов оформляется в виде б_р_и_т_в_ы О_к_к_а_м_а: Сущностей не следует умножать сверх необходимости. Имя ученого часто связывают с открытием, к которому он имел весьма косвенное отношение. Это случалось столь часто, что стало в науке скорее правилом, чем диковинкой. Так какое же отношение имеет Оккам к "бритве Оккама"? Увы, в его сочинениях этого тезиса как такового нет, но все же в них есть близкий тезис: Не следует делать посредством большего то, чего можно достичь посредством меньшего. Многочисленные другие высказывания Оккама идут в том же направлении. После Оккама этот принцип был переосмыслен и расширен. Не его ли повторил Ньютон, сказав: "Гипотез я не выдумываю!"? А Бертран Рассел пишет: "Я лично убедился в необычайной плодотворности этого принципа в логическом анализе" 10. Вот этой-то "бритвой Оккама" и пользуется Ст. Лем в своей книге. Он называет ее "принципом лаконичности мышления". Ее называют и "принципом бережливости", и "принципом простоты". Хоть эта оговорка, по-видимому, излишня, мы все же советуем читателю не путать по созвучию описанный принцип с пресловутым "принципом экономии мышления". Методология науки прочно срослась с бритвой Оккама; сколько лишних сущностей вроде "флогистона" и лишних гипотез вроде "боязни пустоты" были отсечены этим режущим инструментом. Две эволюции Кибернетика родилась на стыке биологии и автоматики. Однако, пожалуй, именно Лем первым решился кибернетически сравнить био- и техноэволюцию. Цель очевидна - использовать опыт биоэволюции в технологии. Но ведь вроде бы сходные "докибернетические" попытки делали и социал-дарвинисты. Они "переносили" на общество законы живой природы и, в частности, закон естественного отбора. Быть может, попытка Лема - это перепевы социального дарвинизма? Нет, разумеется, нет! Ведь Лем сравнивает "две эволюции" на уровне абстракции, диктуемом кибернетикой. Идет ли речь о природе, обществе или технике, кибернетику интересует лишь одна сторона дела: во всех процессах она ищет регулирование и информацию. В социальных процессах, как и в биологических, кибернетика выделяет восприятие, хранение, передачу, переработку и выдачу информации. От всего остального специфически социального в этих процессах она о_т_в_л_е_к_а_е_т_с_я. Этот прием - использование простого для изучения сложного - столь обычен в науках, что читатель легко припомнит примеры, когда физика служит химии, химия - биологии и т.д. Причем права "служанки" и "госпожи" отнюдь не уравниваются. Итак Лем, используя кибернетический метод, пытается вскрыть конкретное сходство двух эволюций. И там, и тут пульсируют циклы управления и переработки информации. И там, и тут действуют обратные связи и эволюционируют самоорганизующиеся системы. Эволюция жизни помогает понять, куда ведет нас все большее совершенство регулировки и гомеостаза очень сложных систем. Столь же сложные системы эволюционируют и в пределах технологии. И конечно же, на сам прогресс технологии Лем смотрит "глазами" кибернетики, как на возрастание гомеостаза. Однако между двумя великими эволюциями есть не только сходство, но и различие. Как "конструктор" природа по сравнению с человеком несовершенна, ее возможности ограничены. Ограниченность кибернетического подхода. Экскурс в социологию Генезис "цивилизации как динамической системы", т.е. интенсивное развитие технологии, начало и ход которого подобны взрывной реакции, несводИм к законам одной лишь кибернетики. "Взрыв" - прежде всего социологическая проблема, ее решение - в материалистическом понимании истории. Экскурс Лема в эту область позволяет ему высказать интересные мысли. Источник прогресса общества - развитие орудий труда. Вместе с ними развиваются, а затем и перестраиваются производственные отношения людей. Они в свою очередь определяют надстройку общества в области политики, права и идеологии. Так почему же - спрашивает на основе этой формулы Лем, - почему одно общество в_с_т_у_п_а_е_т на путь ускоренного развития "технологии", а другое - н_е_т? Этот бег науки и техники и эта погоня за ним производственных отношений начались в Западной Европе в XVI веке, когда там стал складываться капитализм. (Лем говорит "западная динамическая модель цивилизации", но этот термин не отражает сути дела.) Теория французского этнолога и социолога Леви-Штрауса учитывает, правда, что "цепная реакция" в технологии начинается, когда интенсивность и преемственность изобретений превысят некий порог. Однако, как отмечает Лем, она не может об®яснить, почему в одних странах эта "реакция" начинается раньше, чем в других, а третьи вообще берут технологию уже "в готовом виде". Простые вероятностные соображения Леви-Штрауса не об®ясняют ничего. Вся его теория особенно неубедительна потому, что в ней нет учета той общественной структуры, при которой должна возникнуть "реакция". Это возражение Лема вполне обосновано. Попытка об®яснения Кибернетик сказал бы, что здесь - о_б_р_а_т_н_а_я с_в_я_з_ь. Общественные отношения и вообще различные социальные структуры, в том числе и "вторичные", надстроечные, влияют на развитие техники. Лем пишет: "некоторые из этих структур... ограничениями, наложенными на свободу мысли и действия, могут весьма эффективно препятствовать всякой научно-технической изобретательности" (гл. II). И действительно, история дает нам много примеров того, как общественные отношения тормозят или, наоборот, ускоряют прогресс орудий труда. Маркс отмечал, что в древнем Египте и Индии господство сельской общины, кастового строя и религии определили застойный характер общества. В течение тысячелетий там практически отсутствовал прогресс производительных сил. Мы надеемся, что история сообща с кибернетикой прольет новый свет на эти проблемы. Известную роль сыграет здесь, по-видимому, семиотика - наука о коммуникации и знаковых системах. Ее методы позволяют по-новому взглянуть на социальные структуры, связанные с религиями и мифологиями, с обычаями и с системами нравственных "императивов" и моральных оценок 11. Доктор Диагор Читатель помнит, конечно, печальную судьбу доктора Диагора. Он "хотел ввести в поток кибернетической эволюции принцип, которого не знает эволюция биологическая: построить организм, который мог бы самоусложняться". Читатель помнит бой Диагора с электронным чудовищем, которое рвалось из бетонного бункера, дюары с жидким кислородом, заморозившим зверя, и робота с карборундовой пилой, который распилил, наконец, оцепеневшее чудовище... После этой катастрофы Диагор не стал осторожней, он продолжал эксперименты. Он создал "фунгоиды - мечту кибернетиков, самоорганизующееся вещество" и не смог сохранить контроль над ними. Они уничтожили его... Человек - технология В чем же идея этого известного рассказа Ст. Лема? Это художественный образ, иллюстрация к проблеме "человек - технология". Кто - кого? В "Сумме" Лем формулирует эту проблему так: "Кто кем повелевает? Технология нами или же мы ею? Она ли ведет нас, куда ей вздумается, хотя бы и навстречу гибели, или же мы можем заставить ее покориться нашим стремлениям?" (гл. II). Мы не станем приводить более пространную цитату с постановкой проблемы. Разберем попросту, какие пути предлагает автор для решения некоторых вопросов. Прежде всего вопрос о стихийности и целенаправленности в развитии технологии. Конечно, оно не зависит от воли отдельных людей, и Лем говорит, что всякая цивилизация включает то, к чему люди стремились, а также то, чего никто не ожидал. Но с ростом науки растет и роль сознательно преследуемых целей. Добавим, что эта роль становится особенно заметной, когда свои общественные отношения люди начинают строить сознательно, когда общество делает "скачок из царства необходимости в царство свободы". Предостережение Ну вот и хорошо, скажет прямолинейный читатель, в будущем будет полная гармония! Гармония между развитием технологии и целями общества. Увы, это не совсем так! Из истории, и даже совсем недавней, мы знаем, что технология может приводить к вредным для людей последствиям. Как отмечал еще К.Маркс, культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно, оставляет после себя пустыню. Такая опасность сохранится, пожалуй, всегда. Ее отсутствие означало бы, что разум стал абсолютно свободным, что он может совершенно точно предвидеть результаты своих действий и воплощать их в реальность. Может совершенно точно выбрать путь цивилизации. Эту проблему рассматривал, должно быть, еще Иоанн Буридан (ок. 1300-1358) - ректор Парижского университета, ученик Оккама. Говоря о своем осле, он, безусловно, имел в виду разум, что же касается двух охапок сена, то под ними он, надо думать, понимал возможные пути цивилизации. Осел, как известно, умер, так и не решив, какую охапку с®есть... Свобода выбора Но вернемся к вопросу о разуме и цивилизации. Мы знаем, что разум не может освободиться от всех ограничений. Диалектический материализм учит, что этого не может быть в принципе, и Лем отнюдь не понимает свободу выбора пути а_б_с_о_л_ю_т_н_о. И для отдельного человека, и для цивилизации - подчеркивает он - свобода носит относительный и исторический характер. Даже автоэволюция человека, о которой сейчас столько говорят в связи с успехами генетики, не устранит всех ограничений разума. Она лишь ослабит их. Свободу в выборе целей ограничит грядущим цивилизациям еще и то, что им вряд ли удастся избежать некоторых тенденций. Одна из таких тенденций - автоматизация. Автоматизация Сейчас эта проблема является в технике центральной. "Пройдя сквозь трагические испытания второй мировой войны, человечество вступило в новую научно-техническую революцию, представляющую собой коренное преобразование всего арсенала производительных сил, с неисчислимыми социально-экономическими последствиями. Это революция автоматизации, вторая промышленная революция, как ее иногда называют..." 12. По страницам журналов в послевоенные десятилетия проносятся заголовки, рисунки, рекламы и фотографии, "оседающие" иногда в книгах: "Эра роботов", "Автоматизация - друг или враг", "Faster than thought", "ъobots are coming" 13. Ученые обсуждают проблему: может ли автоматизация все новых и новых областей деятельности человека полностью вытеснить его из сферы умственного и физического труда? Эту проблему рассматривает и Лем: приведет ли внедрение кибернетики к полному "отчуждению" человека от технологии, перенявшей у него все формы материальной и интеллектуальной деятельности? Решая этот вопрос, Лем избегает обеих крайностей: он не провозглашает никаких бездоказательных запретов ("нельзя автоматизировать творческую деятельность!"), но и не впадает в пессимизм при оценке последствий кибернетизации. Мы согласны, что человек все сильнее будет воздействовать на природу, все "дальнобойней" будут усилители его интеллекта. Эта тенденция - неоспорима. Впрочем, одна из возможностей ускользнула от внимания польского писателя (см. Г.Н.Поваров, ор. cit., стр.26). Он не учел, что путем автоэволюции человек сможет изменять свою природу, физическую и духовную, усиливать собственный мозг и идти все время впереди создаваемых им роботов. Такая перспектива нас немного печалит, ведь человек будет "уходить" от самого себя... Технология и мораль Мы говорили уже, что Лем отвлекается от социальных аспектов. Однако обойти этику и мораль трудно, и Лем рассматривает мораль, но, разумеется, его интересует лишь прямое влияние технологии на мораль. Итак, технология и мораль. Как известно мораль - вторична, надстроечна. Она - элемент общественного сознания, первично же общественное бытие. Технология - часть бытия, и Лем говорит, что технология формирует нас и наши принципы, в том числе и моральные. Но, как? Посредством общественных систем! Однако Лема интересует не это. Технология может действовать и действует непосредственно. Лема интересует именно такое действие. Лем дает ответ критикам "моральных аспектов" техноэволюции. Как известно, иные мыслители Запада считают, что техника и точные науки вредно влияют на мораль. Можно услышать, что открытие атомной энергии и выход человека в космос - преждевременны. Утверждают, будто технология сама по себе ведет к деградации культуры, наносит ущерб творчеству и производит лишь культурную дешевку. Лем критикует эту ошибочную посылку. Технологию - говорит он - следует признать "орудием достижения различных целей, выбор которых зависит от уровня развития цивилизации, общественного строя и которые подлежат моральным оценкам" (гл. II). И там же: "Технология дает средства и орудия; хороший или дурной способ их употребления - это наша заслуга или наша вина". В целом суть рассуждений Лема такова. Действие технологии, рационализирующей человеческую жизнь, может иметь и отрицательные последствия. Это может происходить из-за быстрого и полного удовлетворения потребностей. Так, годы ученья закаляют характер и формируют личность; разработка же "информационной пилюли" сделает труды ученья излишними. Форсирование подобных "улучшений" может вызвать "аксиологический коллапс"; может рухнуть вся система общественных и личных ценностей - "мотивационный остов человеческого поведения". К тому ж атрофия ценностей - необратима. Наше и не только наше мнение Лем прав, конечно, когда он обращает внимание на возможные нежелательные последствия технологии. "Техника, - пишет Лем, - формирует не только здоровое сознание, она проникает даже в комплекс симптомов психического заболевания, к возникновению которого она сама же и привела" (гл. VI). Поиск контрмер - задача, актуальная уже сейчас. Лем прав также, когда привлекает наше внимание к аксиологии - науке о ценностях (греч. аксиа - ценность) . В последние годы понятие ценностей все шире рассматривается в отечественной философской и социологической литературе 14. Исследовать это понятие - практическая и теоретическая необходимость для марксистской философии (ор. cit., стр.5). Это перекликается с мыслями Лема о необходимости диахронического (т.е. исторического) и синхронического (сравнительного) изучения этик как систем моральных ценностей и с его призывом к кибернетике применить ее инструментарий к изучению проблем этики в сложных социотехнических условиях (Закл., п.2). И все же Лем рисует слишком мрачную картину дрейфа "ценностей в потоке начатых технологией общественных пертурбаций (Закл.). Такой пессимизм вряд ли оправдан 15. Вряд ли развитие технологии всерьез устранит из общества и мира личности такие ценности, как сознание нужности людям, ответственности за взятое на себя дело, как чувство весомости выполняемой в обществе роли. "Поле для показа" в различных областях деятельности исчезнет лишь вместе с цивилизацией. Например, таким "полем" всегда будет наука. В ней всегда найдется место для усилий, для успехов и неудач, для гордости за собственные достижения. К тому ж, что значит "полное" удовлетворение по