очень удивился, увидев его здесь, так как он при  мне  заказывал
железнодорожный билет курортному агенту.
    - Я в последний момент отказался  от  билета  и  решил  лететь,  -
ответил  он  на  мой  вопрос.  -  Боюсь,  что  дома  у  меня  не   всЈ
благополучно.
    Он был в очень возбужденном состоянии и не скрывал  своей  радости
по поводу того, что встретил "в  этой  сутолоке",  как  он  выразился,
знакомого человека.
    Есть болезнь, именуемая "дорожной  лихорадкой".  Ей  подвержены  в
большей или меньшей степени все люди Резче  всего  она  проявляется  у
натур неуравновешенных, способных к быстрым переходам от возбуждения к
состоянию депрессии.  Такому  человеку  всегда  кажется,  что  стоящие
впереди него в очереди в кассу купят все билеты,  что  кассир  продает
несколько билетов на одно место, что расписание изменено и поезд уйдет
раньше времени, указанного в посадочном талоне. Он всегда приезжает на
вокзал задолго до  посадки  и  пытается  первым  проникнуть  в  вагон,
травмируя  встречных  своим  чемоданом.  Он  никогда  не  выходит   на
промежуточных станциях, боясь отстать  от  поезда.  Резкий  паровозный
гудок способен довести его до нервного припадка.
    Достаточно  было  беглого  взгляда  на   Василия   Нилыча,   чтобы
безошибочно определить наличие у него  самых  тяжелых  симптомов  этой
болезни.
    Бледный, с трясущимися руками, он напряженно вслушивался  в  голос
диктора, об®являющего посадку на самолеты, порываясь каждый раз бежать
куда-то со своим чемоданом.
    Он закачал официантке обед, но тут же отменил заказ, боясь, что не
успеет его с®есть.
    - Понимаете, в справочном мне сказали, что вылет откладывается  на
шесть часов утра, но ведь погода может измениться и  раньше.  Нет,  уж
лучше быть наготове.
    Мне стоило  большого  труда  успокоить  его  и  заставить  поесть.
Удалось даже уговорить его выпить рюмку коньяку.
    Мы сидели молча, наблюдая напряженную жизнь летного поля.
    Большая ночная бабочка села на яркое пятно,  отбрасываемое  лампой
на скатерть.
    - Подумать только, - сказал я, рассматривая ее крылья, - насколько
природа изобретательнее человека. Мы сжигаем десятки тонн  горючего  в
моторе самолета, а  у  этой  бабочки  небольшое  количество  цветочной
пыльцы работает в  удивительных  по  своей  целесообразности  крыльях.
Человек до сих пор не в состоянии  воспроизвести  то,  что  достигнуто
природой. Мы изобрели колесо и вращающиеся валы, потому что  не  умеем
подражать природе, создавшей более совершенные механизмы.
    - Все это ерунда! - неожиданно прервал меня Василий Нилыч. -  Винт
или машущее крыло, - какое это имеет значение? В природе есть  гораздо
более заманчивые явления, которыми мы можем овладеть! Я  имею  в  виду
химические реакции, протекающие в живой клетке,  -  добавил  он  после
короткого молчания.
    По-видимому, эта тема очень интересовала  его,  так  как  он  даже
привстал со стула. Я никогда не видел его в таком состоянии. На обычно
бледном лице проступил румянец. Мне казалось, что за месяц  знакомства
я впервые вижу его глаза, умные и внимательные.
    Куда девался жалкий,  пришибленный  человечек,  оглушенный  суетой
аэровокзала? Изменилась даже его манера  разговаривать.  Голос  звучал
твердо и спокойно.
    - Раз уж мы заговорили на эту тему, - сказал он, садясь на  место,
- пожалуй, я вам кое-что расскажу.
    Я химик-органик. Еще в юности меня влекла  загадка  живой  клетки.
Поступая в университет, я твердо решил  стать  биохимиком.  Однако  по
причинам, от меня не зависящим, осуществить эту мечту мне не  удалось.
После    окончания    университета    я    поступил     работать     в
научно-исследовательский институт, имеющий  отношение  к  производству
пластмасс. У меня было неплохое положение и достаточно хорошие условия
для  работы.  Никто  не  стеснял  моей  инициативы,  и   передо   мной
открывались все возможности для  быстрого  получения  ученой  степени,
столь необходимой для того, кто решил навсегда посвятить себя  научной
деятельности.
    Однако вскоре выяснилось, что мой  научный  руководитель  и  я  не
понимаем друг друга. Непрекращающееся увлечение  биохимией  натолкнуло
меня на мысль о  возможности  моделировать  процессы,  происходящие  в
живой клетке при  синтезе  пластмасс.  Я  считал,  что  можно  создать
полимеры,  управляющие   синтезом   пластмасс,   подобно   тому,   как
нуклеиновые кислоты в  клетках  живого  организма  управляют  синтезом
белка и задают общую структуру организма.
    Меня подняли на смех. Идея создания "наследственного вещества" для
производства пластмасс казалась всем настолько  абсурдной,  что  скоро
стала у нас в институте  синонимом  всякого  научного  ляпсуса.  Самым
тяжелым было то, что со мной по этому поводу даже  не  считали  нужным
спорить. Доказательства, которые  я  приводил  в  защиту  своей  точки
зрения, не вызывали ничего, кроме снисходительной улыбки.
    Я перешел работать в другую лабораторию, но положение от этого  не
изменилось.  Новый  руководитель  считал  мою  идею  бесперспективной.
Об®ективно говоря, он был прав. В дальнейшем  я  убедился  сам,  какие
колоссальные трудности стоят на пути  осуществления  того,  к  чему  я
стремился.
    Будучи  связанным  формальным  запрещением  продолжать   опыты   в
интересующем меня направлении, я  стал  оставаться  в  лаборатории  по
вечерам, принимая  все  меры,  чтобы  скрыть  истинный  характер  моих
занятий. Однако я был до такой степени поглощен своей идеей,  что  это
не могло не сказаться на качестве  выполнения  моей  основной  работы.
Произошло весьма неприятное об®яснение с  начальником  лаборатории.  Я
чувствовал, что мое положение в институте  становится  весьма  шатким.
Мои сверстники  давно  защитили  кандидатские  диссертации  и  успешно
работали над серьезными научными проблемами. Мне  же  поручали  только
второстепенные работы, не требующие ни большой научной подготовки,  ни
особой фантазии. Я считался очень посредственным работником.
    Так прошло несколько лет.
    По наследству от матери мне достался небольшой домик в  пригороде,
где я постоянно жил.
    Там, в сарае, я оборудовал небольшую лабораторию. Весь свой  досуг
холостяка я посвящал опытам.
    Наконец настал день, когда мне показалось, что я на  верном  пути.
Мне  удалось  создать  полимер,  синтезирующий  на  своей  поверхности
пластмассу из раствора формальдегида.
    Трудно рассказать, что я испытал в тот  день,  когда  в  аквариуме
начали  возникать  небольшие  красные  кусочки  пластмассы.  Это  было
больше,   чем   рождение   новой   технологии.   Оказалось   возможным
искусственно повторить  то,  что  создала  природа  за  миллиарды  лет
эволюции.
    Полученные мною кусочки пластмассы напоминали кораллы и  выглядели
так, будто все вышли из одного штампа. Каждый из них имел форму шарика
с шестью небольшими отростками.
    Я просидел всю ночь  в  сарае,  наблюдая  при  свете  керосинового
фонаря за их ростом.
    Утром, по дороге на работу, я думал о новых фабриках,  выпускающих
изделия  из  пластмассы,  без  громоздкого  и  сложного  оборудования,
свойственного  современному  производству.  Не  важно,  что  мне  пока
удалось осуществить это только в бесполезной  форме,  пригодной  разве
что для женских бус. У меня не возникало сомнения, что, овладев  новым
принципом, можно будет  выращивать  изделия  любой,  наперед  заданной
формы.  ВсЈ  зависело  от  структуры  цепочек  полимера,  управляющего
синтезом.
    Вернувшись вечером домой, я убедился, что бус, как я  их  мысленно
называл, стало гораздо больше. На дне аквариума их  уже  было  десятка
три. Бусы увеличивались в размере, сохраняя свою форму. Часть  бус  по
достижении определенного размера приобрела овальную форму.  Посередине
у них появилась тонкая перемычка.
    Меня осенила внезапная  догадка.  Было  похоже  на  то,  что  бусы
претерпевали деление, подобное делению живой клетки.  Вынув  несколько
штук из раствора, я обнаружил, что некоторые из них уже разделились на
две части, имеющие по три отростка. В местах деления начался рост трех
новых отростков.
    Все это несколько обескуражило меня, но вскоре  я  сообразил,  что
процесс деления можно предотвратить, вынув большие бусы из  аквариума.
Лишившись питательный среды, они не смогут больше расти.
    Можете себе представить мое удивление, когда вечером я  обнаружил,
что вынутые из раствора  бусы  продолжают  расти,  хотя  и  с  меньшей
скоростью, чем находящиеся в аквариуме. Они синтезировали углеводороды
из углекислоты и водяного пара, находящихся  в  атмосфере.  В  этом  я
убедился помещая их в эксикатор. В  атмосфере,  лишенной  паров  воды,
рост прекращался.
    Передо мной встала новая проблема - с одной стороны,  было  весьма
заманчивым синтезировать  пластмассу  прямо  из  воздуха,  без  всякой
затраты энергии, а с другой  стороны,  нельзя  было  допускать,  чтобы
изделия из этой пластмассы бесконечно размножались. Представьте  себе,
что вы купили чашку и поставили ее в буфет, а спустя  некоторое  время
ваш дом оказывается забитым совершенно ненужными вам чашками!
    Нужно было во что бы то ни стало найти  способ  прекращения  роста
бус. Я выяснил, что в отсутствие солнечного  света  процессы  роста  и
деления не протекают, но сами понимаете,  что  это  не  могло  лечь  в
основу технического  решения.  Изделия,  которыми  можно  пользоваться
только в темноте, никому не нужны.
    Несколько дней я провел в мучительном раздумье.
    За это время бус наплодилось бесчисленное множество.  Они  уже  не
помещались в аквариуме и покрывали значительную часть пола в сарае.  Я
с ужасом подсчитывав сколько их будет через месяц, если их размножение
в геометрической прогрессии не прекратится.
    Наконец меня осенили идея: я решил попробовать разрушить  в  бусах
полимер, управляющий  ростом  и  делением  при  помощи  рентгеновского
облучения.
    Захватив  несколько  штук,  я  уговорил   инженера   рентгеновской
лаборатории  нашего  института  подвергнуть   их   обручению   большой
мощности. Я не мог об®яснить ему, зачем мне это  понадобилось  но  так
настойчиво просил его, что он согласился.
    Очевидно, облучение дало результаты, так как часть бус  прекратила
дальнейший рост. Зато остальная часть,  побывавшая  под  рентгеновским
аппаратом, доставила мне уйму хлопот. Если бы речь шла не об  изделиях
из пластмассы, а о живых существах, я бы назвал то,  что  произошло  с
этими бусами, мутацией. По-видимому, цепочка  полимера  подверглась  в
них не разрушению,  а  только  частичной  перестройке.  В  последующих
делениях они изменили цвет и форму.
    Теперь в моем распоряжении было множество разновидностей. На  полу
сарая высилась пирамида разноцветных бус самых различных  размеров,  с
различным количеством отростков.
    Я  несколько  успокоился,  когда  увидел,  что  нижние  слои  бус,
лишенные доступа воздуха, прекратили рост  и  деление.  Возможно,  что
этому способствовало поглощение углекислоты и  водяных  паров  бусами,
расположенными в верхних слоях. Вообще мне  казалось,  что  в  больших
скоплениях бусы росли гораздо медленнее...
    Однажды стоя около одной из куч, я заметил,  как  из  ее  середины
выкатился прозрачный шарик, лишенный всяких отростков. Такой "мутации"
я еще не встречал.
    В этот день  я  совершил  большую  оплошность  вместо  того  чтобы
немедленно сжечь этот шарик, я положил его на стол,  желая  проследить
его дальнейший рост.
    Рос он очень быстро и уже через два дня разделился на  две  части.
Через несколько дней на столе лежала небольшая кучка шариков. Вот  тут
и обнаружились их  новые  свойства.  Круглая  форма  и  очень  гладкая
поверхность не давали им возможности собираться в  большие  кучи.  Под
влиянием веса верхних шаров нижние  раскатывались  в  разные  стороны,
попадая   в   условия    индивидуального    существования,    наиболее
благоприятного для синтеза углеводородов  из  воздуха.  Образовывалась
новая кучка, и шарики вновь катились в разные стороны.
    В отличие от бус шарики постоянно меняли место своего  нахождения.
С первого взгляда могло показаться, что они сознательно перемещаются.
    Я окопал сарай рвом, но и это не помогло. По мере  наполнения  рва
шарики катились дальше. Несколько штук я выловил в соседнем огороде. Я
был  совершенно  беспомощен  в  попытках  прекратить  это   ничем   не
сдерживаемое  размножение.  Несколько   раз   я   пытался   подсчитать
количество шариков, которое получится после  пятидесятого  деления,  и
каждый раз астрономические результаты подсчетов совершенно  ошеломляли
меня. В течение короткого времени шарики должны были  распространиться
на весь Земной шар, вытеснив из него все живое...
    - Об®является посадка на самолет ТУ-104, следующий  рейсом  триста
семьдесят шесть до Ленинграда, - раздался голос диктора в динамике.  -
Пассажиров просят пройти на перрон для посадки.
    Я посмотрел на часы. Было половина шестого утра.
    Василий Нилыч схватил свой чемодан и бросился к выходу.
    - Ради бога, - крикнул  я  ему  вдогонку,  -  что  было  дальше  с
шариками?
    - Я заболел, и мне пришлось ехать в этот дурацкий  санаторий.  Все
бусы и шарики я сжег. Другого  выхода  у  меня  не  было.  Сказать  по
правде, я не уверен, что несколько штук не осталось у меня во дворе  в
укромных местах. Эти прозрачные шарики так трудно обнаружить!  Страшно
подумать, что будет, если...
    Дальше я не расслышал, так как он уже спускался по лестнице.



        ДЖЕЙН



    В это утро Модест Фомич проснулся с каким то  тревожным  чувством.
Лежа с закрытыми глазами, он пытался сообразить,  почему  не  зазвонил
будильник и он, Модест Фомич Никулин, вместо того чтобы находиться  на
работе, валяется в постели, хотя лучи утреннего солнца  уже  добрались
до его подушки. Время, значит,  было  уже  позднее,  никак  не  меньше
десяти часов утра.
    Модест Фомич сел в постели и открыл глаза.
    - Приветик, Фомич! - крикнул попугай  в  клетке,  давно  ожидавший
пробуждения хозяина.
    Никулин встал босыми ногами на коврик и засмеялся.
    "Вот она началась, - подумал он, - новая жизнь!".
    Прошедшие пять дней были до предела насыщены хлопотами в  связи  с
уходом на пенсию. Вчера, по правде сказать, он немного хлебнул лишнего
на прощальном вечере, устроенном в его честь сослуживцами.
    Сегодня  первый  день  пенсионера  Никулина,  решившего,  наконец,
целиком посвятить себя своей давнишней страсти.
    Модест Фомич натянул брюки,  всунул  ноги  в  туфли  и  подошел  к
аквариуму с  золотыми  рыбками.  Взяв  пригоршню  корма,  он  постучал
пальцем о стенки аквариума. Пять золотых  рыбок  построились  гуськом,
выполнили сложную фигуру, напоминающую заход бомбардировщиков на цель,
и застыли полукольцом, ожидая пищи. Только сам  Никулин  знал,  какого
титанического труда стоило обучить рыбок этому нехитрому фокусу.
    Его любимица кошка Джейн, лежа на диване с полузакрытыми  глазами,
внимательно наблюдала за хозяином. Только легкое подрагивание  кончика
хвоста свидетельствовало о том, что она чего-то ожидает.
    - Доброе утро, Джейн!
    Кошка лениво потянулась, мягко соскочила с  дивана  и,  подойдя  к
Никулину, нехотя подала ему лапу.
    Никулин быстро выпил  чаю,  приладил  новый  воздушный  шарик  для
подачи воздуха в аквариум и  обернулся  к  Джейн,  опять  лежавшей  на
диване.
    - Кончилась  принцесская  жизнь,  Джейн,  -  сказал  он,  -   пора
по-настоящему приниматься за работу!
    Он поманил Джейн пальцем, она прыгнула ему на плечо, и  они  вышли
из дома.
    Дрессировка животных была единственной слабостью  Модеста  Фомича,
над которой часто подшучивали сослуживцы. За глаза его  даже  называли
"Укротитель". Весь свой небольшой досуг он посвящал изучению  книг  по
зоопсихологии и экспериментам с домашними животными.
    Сегодня должна была начаться давно задуманная  программа  обучения
Джейн танцам.
    Модест Фомич  прошел  в  конец  бульвара  на  небольшую  площадку,
носившую название "клуб пенсионеров",  и  уселся  на  облюбованную  им
скамейку.
    В этот час в  "клубе"  было  еще  мало  народа,  и  Никулин  начал
заниматься с Джейн, не опасаясь зевак, могущих отвлечь кошку.
    Однако вскоре на площадке появился толстый, низенький человечек, с
интересом наблюдавший за тем, как Джейн  ходит  на  задних  лапах.  Он
проторчал около них всЈ утро и удалился только  тогда,  когда  Никулин
отправился с Джейн обедать.
    Так продолжалось несколько дней. Ежедневно Никулин заставал  утром
на площадке толстяка, явно поджидавшего начала занятий с Джейн.
    Наконец, однажды утром, толстяк сел на скамейку рядом  с  Модестом
Фомичом и кратко сказал:
    - Будем знакомы, - доктор Гарбер, пенсионер.
    Никулин пожил протянутую ему плотную, волосатую руку и назвал свою
фамилию.
    - Должен сознаться, - сказал Гарбер, - что  ваши  опыты  с  кошкой
меня очень интересуют.
    - Вы любитель  животных?  -  спросил  Никулин,  бросив  исподлобья
взгляд на доктора.
    - По правде сказать, нет, - ответил тот. - Ваши  опыты  интересуют
меня не потому, что я люблю  животных,  а  потому,  что  меня  волнует
будущность человечества.
    Никулин недоуменно взглянул на Гарбера:
    - Простите,  но   какая   связь   между   кошкой   и   будущностью
человечества?
    - Постараюсь вам об®яснить. Сколько вам лет?
    - Шестьдесят, но какое это имеет значение?
    - А сколько лет было потрачено на ваше обучение?
    - Около шестнадцати лет.
    - Это не считая того, что вас учили  ходить,  разговаривать,  есть
кашу ложкой, вести себя в  обществе.  Если  вы  все  это  сложите,  то
окажется, что больше трети вашей жизни  ушло  на  обучение  тому,  что
люди, жившие раньше вас, уже знали. А вот ваша кошка  прекрасно  могла
бы обойтись без всякого обучения.  То,  что  ей  необходимо  в  жизни:
умение находить себе  пищу,  ориентироваться  в  окружающем  ее  мире,
чувствовать приближающуюся опасность, воспитывать котят, - заложено  в
ней самой. Она просто пользуется тем, что передали ей ее предки.
    - Но ведь это  слепой  инстинкт,  а  человека  обучают  тому,  что
относится к  сознательной  деятельности.  Воспитание  человека  всегда
требует подавления животных инстинктов, заложенных в нашей природе.
    - В этом-то вся беда! Природа, путем тончайшего анализа,  отобрала
полезный опыт, накопленный отдельными особями вида, и наиболее  ценный
сделала достоянием всего биологического вида. Ваша  кошка  безошибочно
находит лечебную траву, когда она больна, а  человека  учат  искусству
врачевания десятилетиями.
    - Но кошка может сама излечиться от одной-двух болезней, а человек
создал медицину, как научную дисциплину, и установил общие  законы  не
только лечения, но и профилактики болезней.
    - Погодите, это еще не всЈ. Волчонок, потерявший мать, не погибает
и очень быстро  учится  делать  всЈ  то,  что  делали  его  предки,  а
человеческий детеныш, будучи изолированным от человеческого  общества,
если и не погибнет чудом, то никогда не  научится  человеческой  речи,
являющейся отличительным признаком человека от животного. Бобры, пчелы
и муравьи, руководствуясь только инстинктом,  строят  изумительные  по
своей целесообразности сооружения.  Попробуйте  человеку,  никогда  не
видавшему построек, дать построить себе дом. Легко представить, что из
этого получится!
    - Однако человек способен к творческой  деятельности,  на  что  ни
муравьи, ни пчелы не способны, - возразил Никулин.
    - Совершенно верно! Но тем обиднее, что  замечательные  достижения
человеческого разума, добытые им в борьбе с природой, не передаются по
наследству.  Ведь  переходят  же  у  животных  условные   рефлексы   в
безусловные,  если  они  способствуют  выживанию   вида.   Почему   же
человечеству  не  воспользоваться  этим  свойством  для  передачи   по
наследству накопленных им знаний?
    - Не  может  же