долларов. Клянусь, для меня это было не
меньшим сюрпризом, чем для грабителей.
     - Ого, - сказал Па Пуо.
     Он приказал собрать деньги. Моя жизнь катилась к  своему  завершению.
Либо меня убьют бандиты, чтобы не оставлять следов.  Либо,  если  я  чудом
останусь жив, меня убьют люди Дж.Суна. Он никогда не простит пропажи.
     Па Пуо сунул по пачке долларов в грязные лапы своих спутников и затем
обернулся ко мне.
     - Ты с самолета? - спросил он.
     - Это деньги князя Урао, - сказал я. - Доставьте меня к князю. Он вас
наградит.
     Па Пуо усмехнулся, как усмехается тигр над куском мяса.
     - Князь Урао? - спросил он, словно никогда не слышал этого  имени.  -
Какой князь Урао?
     И его прислужники расхохотались.
     - Что с тобой делать, торгаш? - продолжал представление Па Пуо. -  Ты
бежал из Лигона, спасая шкуру и деньги?
     - Я не бежал. Это военный самолет.
     Открыв рот, я сразу понял, что совершаю ошибку.
     - Убей его, - сказал Па Пуо одному из бандитов. И сказал это,  словно
речь шла о цыпленке. Он хотел убить меня, умного, доброго  человека,  лишь
чудом оставшегося в живых после ужасного крушения, он хотел убить  меня  и
пресечь этим чудесную ткань мыслей и ощущений, картин мира и рифм,  убить,
как собаку, в диком лесу, где никто и никогда не узнает, что случилось  со
мной...
     Бандит поднял автомат. Я увидел черное круглое отверстие, из которого
должна была  сейчас  вылететь  маленькая  пулька  и  прервать  мое  земное
существование...



        ПА ПУО

     Я с людьми ждал в долине  Лонги.  Утром  десятого  пришел  человек  и
сказал, что груз будет сегодня. Мы должны были расстелить на поляне  знак.
Самолет придет с севера. Ждать два дня. Парашюты закопать. Груз отнести  к
пещерам у озера Линили. Еще человек  сказал,  что  ночью  в  Лигоне  взяли
власть  военные.  Армия.  Это  плохо.  У  них  везде  люди.  Поэтому  быть
настороже. Ни с кем ни слова. Я сказал, что мои люди будут молчать.
     Мы пришли на место в полдень. Расстелили знаки, установили пулемет  и
скрылись в кустарнике. Через долгое время послышался гул моторов. С севера
пришел самолет. Он сделал круг над поляной. На нем не было знаков. Самолет
кинул три тюка на парашютах. Мои люди начали отстегивать тюки и  сматывать
парашюты. Тут я услышал другой самолет. Он шел с юга. Другой  самолет  мог
быть только лигонский. Самолет шел низко. Это был "вайкаунт", я помню их с
армии. Парашюты лежали на поляне, и мы были на открытом месте. Я  приказал
стрелять. Мы успели дать две очереди. Я видел, как из левого мотора  пошел
дым. Мы думали, что самолет ударится в гору. Но взрыва не было. Мы поняли,
что самолет ушел. Я приказал быстро собирать тюки и закопать парашюты.  Но
тут услышали далекий взрыв: самолет все-таки взорвался.
     Я оставил четверых людей, чтобы они несли  тюки  к  озеру  Линили.  С
остальными и пулеметом мы быстро пошли в ту сторону. Если самолет все-таки
сел, то могли остаться люди.
     Мы шли долго. Мы сделали больше десяти миль, перевалили через  хребет
и дошли до того места, где в реку впадает  ручей  Белого  змея.  Мои  люди
стали ворчать, что мы ничего не  найдем.  В  горах  можно  спрятать  целый
город. И вдруг один из моих людей из племени синих фенов, хороший охотник,
сказал, что он слышит человека на тропе. Мы подошли туда кустами.  Толстый
городской индиец сидел на стволе дерева и тяжело дышал. У его  ног  стояла
черная сумка.
     Мы спросили, откуда он. Человек испугался и ничего не мог сказать.  Я
понял, что он торгаш,  который  устроился  на  самолет,  чтобы  удрать  от
военных. Он начал плакать и говорить, что он знает князя Урао. Это мне  не
понравилось. Если он думает, что мы - люди князя Урао, то догадается,  что
самолет сбили люди князя Урао. Я хотел убрать его, но подумал, что человек
выведет нас к самолету. Я решил его попугать. Я взял  у  него  бумажник  и
выкинул все листочки - они все равно ему уже не пригодятся. Потом я достал
из бумажника деньги, чтобы взять себе. Там было много ватов -  тысяча  или
больше - и немного долларов.
     Матур сидел на земле и плакал, чтобы мы его не  убивали.  Он  сказал,
что это был военный самолет.
     Мой человек нашел в черной сумке пакет. В  пакете  оказались  деньги.
Очень много долларов. Я обрадовался, а когда торгаш посмотрел, как я  делю
пачки долларов между моими людьми, а остальные беру себе, он понял, что он
умер, потому что никто не должен знать про эти доллары.
     Я сказал ему, что он будет жить, если приведет нас к самолету.  Матур
- так звали торгаша - сразу встал. Мы пошли по тропе. Скоро мы  нашли  их.
Мы их всех взяли. Потом загнали в хижину. Была  только  одна  ошибка:  два
человека были в стороне, и, когда они подходили к костру, один побежал. Он
был офицер и вооружен. Он не успел скрыться. Он ранил в руку  автоматчика.
Поэтому его убили и отомстили его телу. Мне принесли его голову. Я показал
ее тем, кого мы загнали в дом, чтобы им было страшно. Матура мы заперли  с
ними. Мои люди хотели перестрелять их до рассвета, но я не люблю  спешить.
Никто не знает, где упал самолет. Искать его в горах можно целый месяц. Но
не зря меня зовут хитрый Па Пуо. Я решил, что мы их убьем  без  пуль.  Как
будто они разбились в самолете. Мы сделаем все на рассвете и сразу  пойдем
к Танги. Скажем, что искали самолет, но не нашли. Я приказал моим людям не
брать ничего из вещей. Даже отдал Матуру его золотые перстни.  Если  взять
вещи, то могут подумать, что мы нашли самолет. А у нас много долларов. Все
мои люди сказали - хорошо.
     И еще  я  хотел  поговорить  с  пленными.  Я  мог  узнать  что-нибудь
интересное. Никогда нельзя отказываться от знания. Если ты открыл уши,  то
тебе откроется будущее. Среди этих людей было три инглиша. Зачем  инглишам
летать на военном самолете?



        ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ

     Когда все это случилось, я был в темной хижине. Как назло, у  нас  не
оказалось ни фонаря, ни свечки. Отар ушел к реке  с  молодым  офицером,  я
знал зачем. Они говорили о пулевых дырках в крыле. Надо выставить  охрану,
а то и нас под шумок пристрелят. Это было бы весьма грустно  в  свете  тех
приключений, которые мы уже пережили. Пожалуй, для рассказов дома  их  уже
хватит.
     - Когда мы пойдем в Танги? - спросила Лами.
     Мне не было ее видно. Мы  разговаривали  тихо,  по-английски,  и  наш
словарный запас был почти  одинаковым,  так  что  мы  отлично  друг  друга
понимали. Иногда она просила меня зажечь спичку, чтобы проверить, как себя
чувствуют раненые. Пилот со  сломанной  ногой  лежал  открыв  глаза  и  не
обращал на нас внимания. Один раз он сказал что-то по-лигонски. Я  спросил
Лами, что он сказал, она ответила:
     - Он видел парашюты.
     Но мы не поняли, когда и где он видел парашюты.
     - Утром солдаты пойдут за помощью, - сказал я.
     - Я пойду с солдатами, - сказала Лами.
     - Вы учитесь?
     - Да, - сказала она, - в университете.
     Майор застонал. Лами протянула руку к  майору  и  нечаянно  коснулась
моей руки. Прикосновение было шелковым и прохладным.
     Я зажег спичку. Майор морщил лоб. Наверное,  ему  было  больно.  Отар
соорудил ему из палок лубки, к которым примотал руку. И в этот  момент  за
дверью послышались незнакомые голоса.
     Невидимый  голос  сказал  что-то  по-лигонски,  я  понял,  что  велят
выходить.
     Выйдя, я посмотрел, здесь ли Отар. Отар стоял у стены  хижины.  Рядом
был Вспольный с черным блокнотом в руке.  И  солдаты.  Не  хватало  только
молодого офицера.
     Со стороны реки из тумана донеслись выстрелы. Значит, офицер  убежал.
Хорошо бы, его не нашли в тумане.
     Люди, которые на нас напали, не были военными, но я  бы  сказал,  что
война была их профессией. Уж очень привычно они держали автоматы.
     Нас  обыскали.  Быстро  и  деловито.  Потом  один  из  них,  наверное
начальник, с зеленой сумкой через плечо и двумя кобурами на поясе,  усатый
и широколицый, пересчитал нас, загибая пальцы. И  нас  загнали  обратно  в
хижину. Почему-то в хижине оказался и Матур, правда без саквояжа.
     В хижине было тесно. Все молчали.  Я  сидел  на  полу,  прижавшись  к
одному из солдат. Солдат шептался с невидимым мне соседом.  Стенки  хижины
были тонкими, слышно, как переговариваются люди снаружи. Потом к разговору
присоединился еще один голос. Услышав, что он говорит, сидевший  рядом  со
мной солдат произнес короткую резкую фразу, и голос его замер  на  высокой
ноте.
     - Что там? - спросил я в темноту. Ответил мне голос Вспольного:
     - Они убили лейтенанта.
     И тут же дверь распахнулась,  и  свет  фонаря  уперся  в  руку.  Рука
держала за волосы отрубленную голову лейтенанта.  Я  невольно  отшатнулся.
Кто-то там, снаружи, засмеялся. Дверь закрылась. Я не  мог  дотянуться  до
Лами. Она сидела далеко от меня.
     За стеной продолжали плести какой-то  глухой,  как  во  сне,  рисунок
непонятные голоса.
     Надо было  что-то  делать.  Нельзя  же  быть  овцами.  Так  нас  всех
перебьют.
     Майор быстро забормотал, словно в бреду. Плохо наше дело.
     - Ты здесь? - меня коснулся Отар.
     - Может, убежим? - сказал я. - Разберем стенку - и в туман.
     - Прислушайся, - сказал Отар.
     За задней стеной хижины были слышны шаги.
     - Они ходят вокруг. Мы не можем бросить раненых.
     - Эти люди - бандиты. (Я узнал голос Матура.) Бандиты и  убийцы.  Они
всех убьют, как лейтенанта...
     - Не паникуйте, - прервал его строгий голос Вспольного.  -  Зачем  им
нас убивать? Если это сепаратисты, то  мы  им  нужны  как  заложники.  Две
недели назад сепаратисты захватили двух канадских инженеров. Правительство
пошло на то, чтобы заплатить выкуп. Дурные примеры заразительны.
     Тогда я еще не знал о наркотиках, о долларах,  отнятых  у  Матура,  и
потому доводы Вспольного мне показались резонными. Мне вообще понравилось,
что наш толстяк не потерял присутствия духа и ведет себя  спокойно,  я  бы
даже сказал, с  определенным  интересом  к  окружающему,  как  мальчик  из
хорошей  семьи,  которого  допустили  поглядеть  на  драку  между  плохими
мальчишками: он смотрит и не боится, что его заденут.
     Я ждал, что скажет Отар. Он сказал:
     - Ложитесь спать. Пожалуй, это самый разумный выход.
     Вспольный вздохнул, но промолчал.



        ЮРИЙ СИДОРОВИЧ ВСПОЛЬНЫЙ

     Мне не спалось. Когда солдат зажег  спичку,  чтобы  набрать  воды  из
канистры, я увидел при этом неверном и слабом язычке пламени,  что  Володя
Ли сладко спит и даже улыбается во сне. Я  поразился  счастью  безмятежной
молодости - умению забыться.
     Я должен был поддерживать в моих спутниках оптимизм. Этим об®ясняется
настойчивость, с  которой  я  уверял  их,  что  напавшие  на  нас  люди  -
сепаратисты, заинтересованные  в  выкупе.  Более  того,  я  позволил  себе
небольшую  ложь  о  двух  канадских  инженерах,  будто  бы  похищенных   и
отпущенных инсургентами. Такой случай был, но в Бирме  или  Малаге.  Не  в
Лигоне.
     Я мог бы  убедить  и  себя,  если  бы  не  смерть  молодого  офицера.
Жестокость, с которой он был убит, потрясла  меня  настолько,  что  я  еле
сдержался. А убежденность Матура, что  они  нас  убьют?  Известно  ли  ему
что-то, избегшее моего внимания?..
     Не знаю, сколько я спал. Наверное, недолго. Я  проснулся  от  голосов
снаружи. Голубой туманный рассвет проникал сквозь щели хижины.  Голоса  за
стеной были чужими, деловитыми. Язык, на котором они  разговаривали  между
собой, был схож с  лигонским,  но  отличался  большим  числом  цокающих  и
гортанных звуков.
     В хижине все спали. Привалившись друг к другу, спали  солдаты.  Сидя,
опустив голову на руки, спал Матур. Клубочком у ног майора  спала  девушка
Лами. Не спал  лишь  сам  майор.  Он  лежал  с  открытыми  глазами.  Дверь
скрипнула, и на фоне голубого прямоугольника появился  силуэт  человека  с
автоматом.
     - Эй! - сказал он громко, и я чуть было не одернул  его:  "Вы  с  ума
сошли, все спят!" - Выходи.
     Я выпрямился, подчиняясь его окрику, и решил, что если я сразу выйду,
то не потревожу остальных. Но все  начали  шевелиться,  поднимать  головы,
вытягивать затекшие ноги.
     - Что там? - спросил профессор Котрикадзе.
     - Меня просят выйти, - сказал я. - Хотят поговорить.
     - Пошлите их подальше, - мрачно произнес Володя, как сонный  ребенок,
которому помешали спать.
     Я не слушал. Я понимал, что мы во власти этих людей.
     Усатый начальник бандитов ждал меня у погасшего костра. Вокруг лежали
какие-то тряпки, одежда, отобранная у нас вечером.  В  поле  моего  зрения
попали ящики с грузом и тюки,  которые  мы  с  таким  трудом  оттащили  от
самолета. Ящики были взломаны и приборы частично разбросаны по стерне.
     Перед человеком в каске лежали отобранные у  нас  документы  и  вещи.
Среди них не было только моего блокнота. Он остался в хижине. Если с  нами
что-нибудь случится, его найдут.
     - Имя? - спросил по-английски человек в каске.
     - Вспольный, - ответил я.
     - Ты кто?
     -  Советник  посольства  Советского  Союза,  -  сказал  я,  несколько
преувеличив  свою  должность.  Однако  в  тех  обстоятельствах  это   было
оправданно.
     Он не понял. Я перешел на лигонский:
     - Советник Советского Союза. России.
     Человек в каске был удивлен:
     - Россия? Зачем летел в самолете? - тоже по-английски.
     - Мы - гости лигонского правительства.
     Спутники человека в каске копались в  ящиках.  Один  из  них  вытащил
прибор, принадлежавший геологам, и размахнулся, чтобы бросить его о землю.
     - Стой! - крикнул я. - Что ты делаешь!
     - Что он делает? - услышал я из хижины голос Отара.
     - Молчать! - прикрикнул на меня человек в каске.
     Но он совершенно не знал моего характера.  Я  патологически  ненавижу
ссориться с людьми, вступать в ненужные конфликты. Я  даже  кажусь  многим
чересчур осторожным и склонным к компромиссам. Но меня нельзя  загонять  в
угол.
     - И  не  подумаю,  -  ответил  я.  -  Существуют  элементарные  нормы
человеческого поведения!
     - Молчать! -  повторил  человек  в  каске.  Его  вислые  длинные  усы
шевельнулись, как  у  сома.  Он  вскочил  с  намерением  ударить  меня;  я
инстинктивно  выставил  вперед  руку.  Он  вдруг   остановился   и   начал
расстегивать крышку кобуры. Он глядел мимо меня. Я обернулся. Сорванная  с
петли дверь повисла под острым  углом.  Над  ней  возвышался,  придерживая
здоровой рукой  сломанную,  майор  Тильви.  Он  был  без  фуражки,  мундир
разорван, но было очевидно, что молодой офицер - человек,  имеющий  право,
как судья, появиться в решающий  момент  драмы.  Наверное,  я  был  крайне
возбужден, если вид  бледного,  шатающегося  майора  показался  мне  столь
внушительным.
     Я вновь бросил взгляд  на  главного  бандита.  Тот  уже  справился  с
кобурой, и в руке у него был пистолет.
     И наступила какая-то длительная, почти бесконечная тишина, как  будто
вокруг разворачивался замедленный  немой  фильм.  Я  видел,  как  медленно
поднимается рука бандита, и я знал, что обязан что-то  сделать.  Я  должен
был вмешаться, но мое тело протестовало против того,  что  ему  предстояло
сделать. По тому, как стали приближаться ко мне глаза  бандита,  я  понял,
что иду к нему, потому что должен остановить его...
     Я дотянулся до человека в каске в тот  момент,  когда  он  выстрелил.
Нет, не в меня - в майора, но я  потерял  равновесие  и  упал,  к  счастью
свалив и стрелка. Мы возились с ним на земле, и я понимал, что ни  в  коем
случае нельзя отпускать его, иначе он выстрелит еще раз. А потом я  ничего
не помню, хотя, пожалуй, успел подумать, что меня убили...



        ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ

     Когда я выскочил из хижины, неподалеку, вцепившись в куртку  человека
с усами, лежал Вспольный. Один из бандитов поднимал автомат, чтобы  внести
свою лепту в  сражение  с  безоружными  пленниками.  Наше  положение  было
безнадежно, но я бросился  к  ближайшим  врагам,  не  сообразив,  что  оно
безнадежно. Я только пригнулся, чтобы тому, кто стоял сбоку  и  целился  в
нас из автомата, было труднее попасть.
     Но он не выстрелил. Выстрелы пришли издалека. Со стороны.  Сначала  я
увидел, как человек, целившийся в нас, уронил  автомат  и  начал  медленно
нагибаться вперед. Другой человек, стоявший неподалеку, обернулся к  лесу,
и я уже знал, что и он упадет. Как в кино. В критический  момент  приходит
возмездие. Славный шериф прискакал в последнюю минуту... Нет,  конечно,  в
тот момент я ничего такого не думал,  лишь  успел  заметить,  что  главный
бандит прилег за Вспольным, использовав нашего массивного друга в качестве
естественного укрытия. Остальные бросились бежать по склону.



        ОТАР ДАВИДОВИЧ КОТРИКАДЗЕ

     Вышедшие цепочкой из леса люди показались мне  сначала  выше  ростом,
красивее, чем на самом деле.  Видно,  такова  привилегия  спасителей.  Уже
совсем рассвело, и я сообразил, что наши спасители, очевидно,  разделяются
на две категории. Большинство их было в военной форме, а человек пять были
наряжены экзотично:  в  коротких  черных  юбках,  в  накидках  на  плечах.
Очевидно, это были горцы. На шеях у  них  красовались  ожерелья  из  белых
ракушек. На цветных перевязях висели короткие прямые мечи. Эти  люди  были
вооружены длинноствольными, старинными ружьями.
     Последними появились два человека, командовавшие операцией.  Один  из
них был офицером. Мое внимание привлек второй.  Он  был  удивительно,  тем
более для этих мест, высок и худ. Наверное, более двух  метров  -  находка
для азиатского баскетбола. Из-за такого роста он горбился,  как  бывает  с
высокими  людьми,  привыкшими  стесняться  своих  габаритов.  Его   фигуру
несколько   портил    выдававшийся    вперед    животик.    Голова    была
непропорционально мала, однако изящно красовалась на длинной шее.  Он  был
облачен в наряд для  гольфа,  правильный,  без  из®янов,  приобретенный  в
хорошем английском магазине. Только  вместо  клюшки  в  руке  у  него  был
армейский пистолет.
     Солдаты довольно бесцеремонно подхватили с земли начальника бандитов,
покорного, как теленок. Трое из его подчиненных  были  мертвы,  четвертого
поймали у реки, связали и бросили на землю рядом с вождем.
     Майор  Тильви  вышел  вперед  и  представился.   Последовал   монолог
по-лигонски. Наверное,  майор  излагал  события  последнего  дня.  Высокий
господин в гольфах перебил майора, спросив его о чем-то.  Тот  ответил,  и
высокий господин тут же поспешил к хижине, откуда только что вышли Лами  и
директор Матур.
     Матур выходил последним.  Из-за  спины  девушки  он  увидел  высокого
господина.
     - О, сабао Урао Као! - возопил он, словно ему явилось божество, и он,
стеная, оттолкнул Лами так, что она чуть не  упала,  и  бросился  к  ногам
высокого господина. Он  трещал,  словно  пулемет,  и  умудрялся  при  этом
рыдать.
     Реакция высокого господина была быстрой, что выдавало  в  нем  хорошо
тренированного спортсмена. Он отшвырнул рвущееся  к  нему  тело  директора
Матура и подхватил девушку. Девушка затрепетала у него  в  руках  и  вдруг
обвисла, словно тряпичная кукла.
     Думаете, господин Матур обиделся?  Ничуть  не  бывало.  Он  стоял  на
коленях, как суслик перед норой, молитвенно сложив на груди ручки, и  свет
восходившего над лесом солнца отражался в массивных перстнях,  на  которые
почему-то не позарились бандиты.
     -  Профессор  Котрикадзе,  -  оторвал   меня   от   лицезрения   этой
трогательной сцены голос майора Тильви.
     Я  обернулся  к  нему.  Оказывается,  меня  представляли   армейскому
офицеру, краснощекому и упитанному.
     Я поклонился. Менее всего я был похож на профессора.
     - Комендант Танги капитан Боро.
     Я выразил благодарность капитану. Тильви был официален, как король на
аудиенции.
     - Благодарите Князя Урао, - ответил офицер, показав, как много у него
белых зубов. - Если бы не он, мы бы опоз