и, но не ускорить ее смерть. А наш  визит  к  Керну  может
ускорить этот роковой конец.
     - Но что же делать?
     - Идти втроем, более медленным путем. Постараемся, чтобы и этот  путь
был возможно короче. Мари Лоран нам  может  дать  гораздо  более  полезные
сведения, чем Брике. Лоран  знает  расположение  дома,  она  ухаживала  за
головами. Быть может, она говорила с моим отцом... то есть с его головой.
     - Так давайте скорее Лоран.
     - Увы, ее тоже необходимо сначала освободить.
     - Она у Керна?
     - В больнице. Очевидно, в одной из тех больниц, где за хорошие деньги
держат взаперти таких же больных людей, как мы с вами. Нам придется немало
поработать, Ларе. - И Доуэль рассказал своему другу  о  своем  свидании  с
матерью Лоран.
     - Проклятый Керн! Он сеет вокруг себя несчастье и ужасы. Попадись  он
мне...
     - Постараемся, чтобы он попался. И первый шаг  к  этому  -  нам  надо
повидаться с Лоран.
     - Я немедленно еду туда.
     - Это было бы неосторожно. Нам лично нужно показываться только в  тех
случаях,  когда  ничего  другого  не  остается.  Пока  будем  пользоваться
услугами других людей. Мы с вами должны представлять  своего  рода  тайный
комитет,  который  руководит  действиями  надежных  людей,   но   остается
неизвестным врагу. Надо найти верного человека, который  отправился  бы  в
Ско, завел знакомство с санитарами, сиделками, поварами, привратниками - с
кем окажется возможным. Если удастся подкупить  хоть  одного,  дело  будет
наполовину сделано.
     Ларе, не терпелось.  Ему  самому  хотелось  немедленно  приступить  к
действиям, но он подчинялся более рассудительному Артуру и в конце  концов
примирился с политикой осторожных действий.
     - Но кого  же  мы  пригласим?  О,  Шауб!  Молодой  художник,  недавно
приехавший  из  Австралии.  Мой  приятель,  прекрасный  человек,  отличный
спортсмен. Для него поручение будет тоже своего рода спортом. Черт возьми,
- выбранился Ларе, - почему я сам не могу взяться за это?
     - Это так романтично? - с улыбкой спросил Доуэль.



        ЛЕЧЕБНИЦА РАВИНО


     Шауб,  молодой  человек  двадцати  трех  лет,   розоволицый   блондин
атлетического сложения, принял предложение "заговорщиков" с восторгом. Его
не посвящали пока во все подробности, но сообщили, что  он  может  оказать
друзьям огромную услугу. И он весело кивнул головой, не спросив даже Ларе,
нет ли во всей этой истории  чего-нибудь  предосудительного:  он  верил  в
честность Ларе и его Друга.
     - Великолепно! - воскликнул Шауб. - Я еду в Ско  немедленно.  Этюдный
ящик послужит прекрасным оправданием появления нового человека в маленьком
городишке. Я буду писать портреты санитаров и сиделок. Если они  будут  не
очень безобразны, я даже немножко поухаживаю за ними.
     - Если потребуется, предлагайте  руку  и  сердце,  -  сказал  Ларе  с
воодушевлением.
     - Для этого я недостаточно красив, - скромно заметил молодой человек.
- Но свои бицепсы я охотно пущу в дело, если будет необходимо.
     Новый союзник отправился в путь.
     -  Помните  же,  действуйте  с  возможной  скоростью   и   предельной
осторожностью, - дал ему Доуэль последний совет.
     Шауб обещал приехать через три дня. Но уже на другой день вечером он,
очень расстроенный, явился к Ларе.
     - Невозможно, - сказал  он.  -  Не  больница,  а  тюрьма,  обнесенная
каменной стеной. И за эту стену не выходит никто из служащих. Все продукты
доставляются подрядчиками, которых не пускают  даже  во  двор.  К  воротам
выходит заведующий хозяйством и принимает все, что ему  нужно...  Я  ходил
вокруг этой тюрьмы, как волк вокруг овчарни. Но мне не удалось даже  одним
глазом заглянуть за каменную ограду.
     Ларе был разочарован и раздосадован.
     - Я надеялся, - сказал он с плохо  скрытым  раздражением,  -  что  вы
проявите большую изобретательность и находчивость, Шауб.
     - Не угодно ли вам самим проявить эту изобретательность, - ответил не
менее раздраженно Шауб. - Я не оставил бы своих попыток так скоро. Но  мне
случайно удалось познакомиться с одним местным художником, который  хорошо
знает город и обычаи лечебницы. Он сказал мне, что это  совершенно  особая
лечебница. Много  преступлений  и  тайн  хранит  она  за  своими  стенами.
Наследники помещают туда  своих  богатых  родственников,  которые  слишком
долго зажились  и  не  думают  умирать,  об®являют  их  душевнобольными  и
устанавливают над ними опеку. Опекуны несовершеннолетних  отправляют  туда
же своих опекаемых перед наступлением их совершеннолетия, чтобы продолжать
"опекать", свободно распоряжаясь их капиталами.  Это  тюрьма  для  богатых
людей, пожизненное  заключение  для  несчастных  жен,  мужей,  престарелых
родителей и опекаемых. Владелец лечебницы, он же  главный  врач,  получает
колоссальные  доходы   от   заинтересованных   лиц.   Весь   штат   хорошо
оплачивается. Здесь бессилен даже закон, от  вторжения  которого  охраняет
уже не каменная стена, а золото. Здесь все держится на подкупе.
     Согласитесь, что при таких условиях я мог просидеть в Ско целый год и
ни на один сантиметр не продвинуться в больницу.
     - Надо было не сидеть, а действовать, - сухо заметил Ларе.
     Шауб демонстративно поднял свою ногу  и  указал  на  порванные  внизу
брюки.
     - Действовал, как видите, - с горькой иронией сказал  он.  -  Прошлую
ночь попытался перелезть через стену. Для меня это нетрудное дело.  Но  не
успел я спрыгнуть по ту сторону стены, как на  меня  набросились  огромные
доги,  -  и  вот  результат...  Не  обладай  я  обезьяньим  проворством  и
ловкостью, меня разорвали бы на куски.  Тотчас  по  всему  огромному  саду
послышалась  перекличка  сторожей,  замелькали   зажженные   электрические
фонари. Но этого мало. Когда я уже перебрался обратно, тюремщики выпустили
своих  собак  за  ворота.  Животные  выдрессированы  точно  так  же,   как
дрессировали в свое время собак на южноамериканских плантациях для  поимки
беглых негров... Ларе, вы знаете, сколько призов я взял в  состязаниях  на
быстроту бега. Если бы я всегда бегал так, как улепетывал минувшей  ночью,
спасаясь от проклятущих псов,  я  был  бы  чемпионом  мира.  Довольно  вам
сказать, что я без особого труда вскочил на подножку попутного автомобиля,
мчавшегося по дороге со скоростью по крайней мере  тридцать  километров  в
час, и только это спасло меня!
     - Проклятие! Что же теперь делать? - воскликнул Ларе, ероша волосы. -
Придется вызвать Артура. - И он устремился к телефону.
     Через несколько минут Артур уже пожимал руки своих друзей.
     - Этого надо было ожидать, - сказал он, узнав о неудаче. - Керн умеет
хоронить свои жертвы в надежных местах. Что же нам делать? -  повторил  он
вопрос Ларе. - Идти напролом, действовать тем же оружием, что  и  Керн,  -
подкупить главного врача и...
     - Я не пожалею отдать все мое состояние! - воскликнул Ларе.
     - Боюсь, что его будет недостаточно. Дело  в  том,  что  коммерческое
предприятие почтенного доктора Равино зиждется на огромных кушах,  которые
он получает от своих клиентов, с одной стороны, и на том доверии,  которое
питают к нему его клиенты, вполне уверенные, что уж  если  Равино  получил
хорошую взятку, то ни при каких  условиях  он  не  продаст  их  интересов.
Равино не захочет подорвать свое реноме и тем самым пошатнуть  все  основы
своего предприятия. Вернее, он сделал бы это, если бы мог  сразу  получить
такую сумму, которая равнялась бы всем его будущим доходам лет на двадцать
вперед. А на это, боюсь, не  хватит  средств,  если  бы  мы  сложили  наши
капиталы. Равино имеет дело с миллионерами, не  забывайте  этого.  Гораздо
проще и дешевле было бы подкупить кого-нибудь из его служащих помельче. Но
все несчастье в том, что Равино следит за своими служащими не меньше,  чем
за заключенными. Шауб прав. Я сам наводил кое-какие  справки  о  лечебнице
Равино. Легче  постороннему  человеку  проникнуть  в  каторжную  тюрьму  и
устроить побег, чем проделать то же в тюрьме Равино. Он принимает  к  себе
на службу с большим разбором, в  большинстве  случаев  людей,  не  имеющих
родных. Не брезгует он и теми, кто не поладил с законом и желает  скрыться
от бдительного ока полиции. Он платит хорошо, но берет обязательство,  что
никто из служащих не будет выходить за пределы лечебницы во время  службы,
а время это определяется в десять и двадцать лет, не меньше.
     - Но где же он найдет таких людей, которые решились бы на такое почти
пожизненное лишение свободы? - спросил Ларе.
     - Находит. Многих  соблазняет  мысль  обеспечить  себя  на  старости.
Большинство загоняет нужда. Но, конечно,  выдерживают  не  все.  У  Равино
случаются, хотя и очень редко - раз в несколько лет, - побеги служащих. Не
так давно один служащий, истосковавшийся по свободной жизни, бежал. В  тот
же день его труп нашли в окрестностях Ско. Полиция Ско на откупе у Равино.
Был составлен протокол о том, что служащий покончил  жизнь  самоубийством.
Равино взял труп  и  перенес  к  себе  в  лечебницу.  Об  остальном  можно
догадаться. Равино, вероятно,  показал  труп  своим  служащим  и  произнес
соответствующую речь, намекая на то, что  такая  же  судьба  ждет  всякого
нарушителя договора. Вот и все.
     Ларе был ошеломлен.
     - Откуда у вас такая информация?
     Артур Доуэль самодовольно улыбнулся.
     - Ну вот, видите, - сказал повеселевший Шауб. - Я же говорил вам, что
я не виноват.
     - Представляю, как весело живет в этом проклятом месте Лоран. Но  что
же нам предпринять, Артур? Взорвать стены динамитом? Делать подкоп?
     Артур уселся в кресло и  задумался.  Друзья  молчали,  поглядывая  на
него.
     - Эврика! - вдруг вскрикнул Доуэль.



        "СУМАСШЕДШИЕ"


     Небольшая  комната  с  окном  в  сад.  Серые  стены.  Серая  кровать,
застланная светло-серым пушистым одеялом. Белый столик и два белых стула.
     Лоран сидит у окна и рассеянно смотрит в сад. Луч солнца  золотит  ее
русые волосы. Она очень похудела и побледнела. Из  окна  видна  аллея,  по
которой гуляют группы больных. Между ними мелькают белые с  черной  каймой
халаты сестер.
     - Сумасшедшие... - тихо говорит Лоран, глядя на гуляющих больных. - И
я сумасшедшая... Какая нелепость! Вот все, чего я достигла...
     Она сжала руки, хрустнув пальцами.
     Как это произошло?..
     Керн вызвал ее в кабинет и сказал:
     - Мне нужно поговорить с вами,  мадемуазель  Лоран.  Вы  помните  наш
первый разговор, когда вы пришли сюда, желая получить работу?
     Она кивнула головой.
     - Вы обещали молчать обо всем, что увидите и услышите в этом доме, не
так ли?
     - Да.
     - Повторите ж сейчас  это  обещание  и  можете  идти  навестить  свою
мамашу. Видите, как я доверяю вашему слову.
     Керн удачно нашел струну, на которой играл.  Лоран  была  чрезвычайно
смущена. Несколько минут она  молчала.  Лоран  привыкла  исполнять  данное
слово, но после того, что она узнала здесь... Керн видел ее колебания и  с
тревогой следил за исходом ее внутренней борьбы.
     - Да, я дала вам обещание молчать, - сказала она наконец тихо.  -  Но
вы обманули меня. Вы многое скрыли от меня. Если бы вы сразу  сказали  всю
правду, я не дала бы вам такого обещания.
     - Значит, вы считаете себя свободной от этого обещания?
     - Да.
     - Благодарю за откровенность. С вами хорошо иметь  дело  уже  потому,
что вы по  крайней  мере  не  лукавите.  Вы  имеете  гражданское  мужество
говорить правду.
     Керн говорил это не только для того, чтобы польстить Лоран.  Несмотря
на то что честность Керн считал глупостью, в эту минуту  он  действительно
уважал ее за мужественность характера и моральную стойкость. "Черт возьми,
будет досадно, если придется убрать  с  дороги  эту  девочку.  Но  что  же
поделать с нею?"
     - Итак, мадемуазель Лоран, при первой же  возможности  вы  пойдете  и
донесете на меня? Вам должно быть известно, какие это будет иметь для меня
последствия. Меня казнят. Больше того, мое имя будет опозорено.
     - Об этом вам нужно было подумать раньше, - ответила Лоран.
     - Послушайте, мадемуазель, - продолжал Керн, как бы не  расслышав  ее
слов. - Отрешитесь вы от своей узкой моральной точки зрения. Поймите, если
бы не я, профессор Доуэль давно сгнил бы в земле или сгорел в  крематории.
Стала бы его работа. То, что сейчас делает голова, ведь это,  в  сущности,
посмертное  творчество.  И  это  создал  я.  Согласитесь,  что  при  таком
положении я имею некоторые права  на  "продукцию"  головы  Доуэля.  Больше
того, без меня Доуэль - его голова - не смог бы осуществить свои открытия.
Вы знаете, что мозг не поддается оперированию и сращиванию. И тем не менее
операция "сращения" головы Брике с телом удалась прекрасно. Спинной  мозг,
проходящий через шейные позвонки,  сросся.  Над  разрешением  этой  задачи
работали голова Доуэля и руки Керна. А эти руки,  -  Керн  протянул  руки,
глядя на  них,  -  тоже  чего-нибудь  стоят.  Они  спасли  не  одну  сотню
человеческих жизней и спасут еще много сотен, если только вы  не  занесете
над моей головой меч возмездия. Но и это еще не все. Последние наши работы
должны произвести переворот не только в  медицине,  но  и  в  жизни  всего
человечества. Отныне медицина может восстановить угасшую  жизнь  человека.
Сколько великих людей можно будет воскресить после их смерти, продлить  им
жизнь на благо человечества! Я удлиню жизнь гения, верну детям отца,  жене
- мужа. Впоследствии такие операции будет совершать рядовой хирург.  Сумма
человеческого горя уменьшится...
     - За счет других несчастных.
     - Пусть так, но там, где плакали двое, будет плакать один.  Там,  где
было два мертвеца, будет один. Разве это не великие перспективы? И  что  в
сравнении с этим представляют мои личные дела,  пусть  даже  преступления?
Какое дело больному до того, что на душе хирурга,  спасающего  его  жизнь,
лежит преступление? Вы убьете не только меня,  вы  убьете  тысячи  жизней,
которые в будущем я мог бы спасти. Подумали ли вы об  этом?  Вы  совершите
преступление в тысячу раз большее, чем совершил я, если только я  совершил
его. Подумайте же еще раз и скажите мне ваш ответ. Теперь идите. Я не буду
торопить вас.
     - Я уже дала вам ответ. - И Лоран вышла из кабинета.
     Она  пришла  в  комнату  головы  профессора  Доуэля  и  передала  ему
содержание разговора с Керном. Голова Доуэля задумалась.
     - Не лучше ли было скрыть ваши намерения или  по  крайней  мере  дать
неопределенный ответ? - наконец прошептала голова.
     - Я не умею лгать, - ответила Лоран.
     - Это делает вам  честь,  но...  ведь  вы  обрекли  себя.  Вы  можете
погибнуть, и ваша жертва не принесет никому пользы.
     - Я... иначе я не могу, - сказала Лоран  и,  грустно  кивнув  голове,
удалилась...
     - Жребий брошен, - повторяла она одну и ту  же  фразу,  сидя  у  окна
своей комнаты.
     "Бедная мама, - неожиданно  мелькнуло  у  нее  в  голове.  -  Но  она
поступила бы так же", - сама себе ответила  Лоран.  Ей  хотелось  написать
матери письмо и в нем изложить все, что произошло с нею. Последнее письмо.
Но не было никакой возможности переслать его. Лоран  не  сомневалась,  что
должна погибнуть. Она была готова спокойно встретить смерть.  Ее  огорчали
только заботы о матери и мысли о том,  что  преступление  Керна  останется
неотомщенным. Однако она верила, что рано или поздно все же  возмездие  не
минует его.
     То, чего она ждала, случилось скорее, чем она предполагала.
     Лоран погасила свет и улеглась в кровать. Нервы  ее  были  напряжены.
Она услышала какой-то шорох за шкафом, стоящим у стены. Этот шорох  больше
удивил, чем испугал ее. Дверь в ее комнату была заперта на замок. К ней не
могли войти так, чтобы она не услышала. "Что же это за шорох? Быть  может,
мыши?"
     Дальнейшее произошло с необычайной быстротой.
     Вслед за шорохом послышался скрип. Чьи-то шаги быстро приблизились  к
кровати. Лоран испуганно приподнялась на локтях,  но  в  то  же  мгновение
чьи-то сильные руки придавили ее к  подушке  и  прижали  к  лицу  маску  с
хлороформом.
     "Смерть!.." - мелькнуло в ее мозгу, и,  затрепетав  всем  телом,  она
инстинктивно рванулась.
     - Спокойнее, - услышала она голос Керна,  совсем  такой  же,  как  во
время обычных операций, а затем потеряла сознание.
     Пришла в себя она уже в лечебнице.
     Профессор Керн привел в исполнение угрозу о "чрезвычайно тяжелых  для
нее последствиях", если она не сохранит тайну. От Керна она ожидала всего.
Он отомстил, а сам не получил возмездия.  Мари  Лоран  принесла  в  жертву
себя, но ее жертва была бесплодной. Сознание этого еще больше нарушало  ее
душевное равновесие.
     Она была близка к отчаянию. Даже здесь она чувствовала влияние Керна.
     Первые две недели Лоран не разрешали даже выходить в большой тенистый
сад, где гуляли "тихие" больные.
     Тихие - это были те, которые не протестовали  против  заключения,  не
доказывали врачам, что они совершенно здоровы, не грозили разоблачениями и
не делали попыток к бегству. Во всей  лечебнице  было  не  больше  десятка
процентов действительно душевнобольных,  да  и  тех  свели  с  ума  уже  в
больнице.  Для  этой  цели  у  Равино  была  выработана  сложная   система
"психического отравления".



        "ТРУДНЫЙ СЛУЧАЙ В ПРАКТИКЕ"


     Для доктора Равино Мари Лоран  была  "трудным  случаем  в  практике".
Правда, за время ее работы у  Керна  нервная  система  Лоран  была  сильно
истощена, но воля не поколеблена. За это дело и взялся Равино.
     Пока он не принимался за "обработку психики" Лоран вплотную, а только
издали внимательно изучал ее. Профессор Керн еще  не  дал  доктору  Равино
определенных директив относительно Лоран: отправить  ее  преждевременно  в
могилу или свести с ума. Последнего,  во  всяком  случае,  в  большей  или
меньшей степени требовала сама система психиатрической "лечебницы" Равино.
     Лоран в волнении ожидала того момента, когда ее  судьба  окончательно
будет решена. Смерть или сумасшествие - другого пути здесь для нее, как  и
для  других,  не  было.  И  она  собирала   все   душевные   силы,   чтобы
противоборствовать по крайней мере сумасшествию. Она  была  очень  кротка,
послушна и даже внешне спокойна. Но  этим  трудно  было  обмануть  доктора
Равино, обладавшего большим опытом и недюжинными способностями  психиатра.
Эта покорность Лоран возбуждала в нем  лишь  еще  большее  беспокойство  и
подозрительность.
     "Трудный случай", - думал он, разговаривая с Лоран во время  обычного
утреннего обхода.
     - Как вы себя чувствуете? - спрашивал он.
     - Благодарю вас, хорошо, - отвечала Лоран.
     - Мы делаем все возможное для наших пациентов, но все же  непривычная
обстановка и относительное лишение свободы действуют на некоторых  больных
угнетающе. Чувство одиночества, тоска.
     - Я привыкла к одиночеству.
     "Ее не так-то легко вызвать на откровенность",  -  подумал  Равино  и
продолжал:
     - У вас, в сущности говоря,  все  в  полном  порядке.  Нервы  немного
расшатаны, и только. Профессор  Керн  говорил  мне,  что  вам  приходилось
принимать участие в научных опытах, которые  должны  производить  довольно
тяжелое впечатление на свежего  человека.  Вы  так  юны.  Переутомление  и
небольшая неврастения... И профессор Керн, который очень ценит вас,  решил
предоставить вам отдых...
     - Я очень благодарна профессору Керну.
     "Скрытная натура, -  злился  Равино.  -  Надо  свести  ее  с  другими
больными. Тогда она, может быть, больше раскроет  себя,  и  таким  образом
можно будет скорее изучить ее характер".
     - Вы засиделись, - сказал он. - Почему бы вам не пройти в сад? У  нас
чудесный сад, даже не сад, а настоящий парк в десяток гектаров.
     - Мне не разрешили гулять.
     - Неужели? - удивленно  воскликнул  Равино.  -  Это  недосмотр  моего
ассистента. Вы не из тех больных, которым прогулки  могут  п