ку  клочка  земли.  И  тогда  он  женится  на  краснощекой,
здоровой Мари... О, тогда отец ее не будет противиться их браку.
     И вот все рухнуло... На  белой  стене  своей  неожиданной  тюрьмы  он
увидел ферму и увидел веселую, здоровую  женщину,  так  похожую  на  Мари,
доившую корову. Но вместо него. Тома, какой-то другой мужчина провел через
двор, мимо хлопотливой курицы с цыплятами,  лошадь,  мерно  отмахивавшуюся
хвостом от мух. А он. Тома, убит, уничтожен, и  голова  его  вздернута  на
кол, как воронье пугало. Где его сильные руки, здоровое тело?  В  отчаянии
Тома  заскрипел  зубами.  Потом  он  тихо  заплакал,  и  слезы  капали  на
стеклянную подставку.
     - Что это? - удивленно спросила Лоран во  время  утренней  уборки.  -
Откуда эта вода?
     Хотя воздушный кран предусмотрительно уже был включен Джоном, но Тома
не отвечал. Угрюмо и недружелюбно посмотрел  он  на  Лоран,  а  когда  она
отошла к голове Брике, он тихо прохрипел ей вслед:
     - Убийца! - Он уже забыл о шофере, раздавившем его,  и  перенес  весь
свой гнев на окружавших его людей.
     - Что вы сказали.  Тома?  -  обернулась  Лоран,  поворачивая  к  нему
голову. Но губы Тома были уже вновь крепко сжаты, а глаза смотрели на  нее
с нескрываемым гневом.
     Лоран была удивлена и хотела  расспросить  Джона  о  причине  плохого
настроения, но Брике уже завладела ее вниманием.
     - Будьте добры почесать мне нос с правой стороны.  Эта  беспомощность
ужасна... Прыщика там нет? Но отчего же  тогда  так  чешется?  Дайте  мне,
пожалуйста, зеркало.
     Лоран поднесла зеркало к голове Брике.
     - Поверните вправо, я не вижу. Еще... Вот так.  Краснота  есть.  Быть
может, помазать кольдкремом?
     Лоран терпеливо мазала кремом.
     - Вот так. Теперь прошу припудрить. Благодарю вас... Лоран, я  хотела
у вас спросить об одной вещи...
     - Пожалуйста.
     -  Скажите  мне,  если...  очень  грешный  человек   исповедуется   у
священника и покается в своих грехах,  может  ли  такой  человек  получить
отпущение грехов и попасть в рай?
     - Конечно, может, - серьезно ответила Лоран.
     - Я так боюсь адских мучений... -  призналась  Брике.  -  Прошу  вас,
пригласите ко мне кюре... я хочу умереть христианкой...
     И голова Брике с видом умирающей мученицы закатила глаза вверх. Потом
она опустила их и воскликнула:
     - Какой интересный фасон вашего платья! Это последняя мода? Вы  давно
не приносили мне модных журналов.
     Мысли Брике вернулись к земным интересам.
     - Короткий подол...  Красивые  ноги  очень  выигрывают  при  коротких
юбках. Мои ноги! Мои несчастные ноги! Вы видели их? О, когда я  танцевала,
эти ноги сводили мужчин с ума!
     В комнату вошел профессор Керн.
     - Как дела? - весело спросил он.
     - Послушайте, господин профессор, - обратилась к нему Брике, -  я  не
могу так... вы должны приделать мне чье-нибудь тело... Я уже  просила  вас
об этом однажды и теперь прошу еще. Я очень прошу вас. Я уверена, что если
только вы захотите, то сможете сделать это...
     "Черт возьми, а почему бы и нет?" - подумал профессор Керн.  Хотя  он
присвоил себе всю честь оживления человеческой головы, отделенной от тела,
но в душе сознавал,  что  этот  удачный  опыт  является  всецело  заслугой
профессора Доуэля. Но почему не пойти  дальше  Доуэля?  Из  двух  погибших
людей составить одного живого, - это было бы грандиозно! И вся честь,  при
удаче опыта, по праву принадлежала бы одному  Керну.  Впрочем,  кое-какими
советами головы Доуэля все же можно было бы воспользоваться. Да, над  этим
решительно следует подумать.
     - А вам очень хочется еще поплясать? -  улыбнулся  Керн  и  пустил  в
голову Брике струю сигарного дыма.
     - Хочу ли я? Я буду танцевать день и ночь. Я буду махать руками,  как
ветряная мельница, буду порхать, как бабочка... Дайте мне  тело,  молодое,
красивое женское тело!
     - Но почему непременно женское? - игриво  спросил  Керн.  -  Если  вы
только захотите, я могу дать вам и мужское тело.
     Брике посмотрела на него с удивлением и ужасом.
     - Мужское тело? Женская голова на мужском теле! Нет, нет,  это  будет
ужасное безобразие! Трудно даже придумать костюм...
     - Но ведь вы тогда уже не будете женщиной. Вы превратитесь в мужчину.
У вас отрастут усы и  борода,  изменится  и  голос.  Разве  вы  не  хотите
превратиться в мужчину? Многие женщины сожалеют о том, что они не родились
мужчиной.
     - Это, наверное,  такие  женщины,  на  которых  мужчины  не  обращали
никакого внимания. Такие, конечно, выиграли бы от превращения  в  мужчину.
Но я... я не нуждаюсь в этом. - И  Брике  гордо  вздернула  свои  красивые
брови.
     - Ну, пусть будет по-вашему. Вы  останетесь  женщиной.  Я  постараюсь
подыскать вам подходящее тело.
     - О, профессор, я буду бесконечно благодарна вам. Можно  это  сделать
сегодня? Представляю, какой я произведу  эффект,  когда  вновь  вернусь  в
"Ша-нуар"...
     - Это так скоро не делается.
     Брике продолжала болтать, но Керн уже отошел от  нее  и  обратился  к
Тома:
     - Как дела, приятель?
     Тома не слыхал разговора профессора с Брике. Занятый своими  мыслями,
он угрюмо посмотрел на Керна и ничего не ответил.
     С тех пор как  профессор  Керн  обещал  Брике  дать  новое  тело,  ее
настроение круто изменилось. Адские кошмары уже не  преследовали  ее.  Она
больше не думала о загробном существовании. Все ее  мысли  были  поглощены
заботами  о  предстоящей  новой  земной  жизни.  Глядя  в   зеркало,   она
беспокоилась о том, что ее лицо стало худым, а кожа  приобрела  желтоватый
оттенок. Она  измучила  Лоран,  заставляя  завивать  себе  волосы,  делать
прическу и наводить грим на лицо.
     -  Профессор,  неужели  я  останусь  такая  худая  и  желтая?   -   с
беспокойством спрашивала она Керна.
     - Вы станете красивей, чем были, - успокаивал он ее.
     - Нет, красками здесь не поможешь, это самообман, - говорила  она  по
уходе профессора. - Мадемуазель Лоран, мы будем делать холодные  обмывания
и массаж. У глаз и от носа к губам у  меня  появились  новые  морщинки.  Я
думаю, если хорошо массировать, они уничтожатся. Одна  моя  подруга...  Ах
да, я и забыла вас спросить, нашли ли вы серого  шелку  на  платье?  Серый
цвет очень идет ко мне. А модные журналы принесли? Отлично! Как жалко, что
еще нельзя делать примерки. Я не знаю, какое у меня  будет  тело.  Хорошо,
чтобы он достал повыше ростом, с узкими бедрами... Разверните журнал.
     И она углубилась в тайны красоты женских нарядов.
     Лоран  не  забывала  о  голове  профессора  Доуэля.  Она  по-прежнему
ухаживала за головой и по утрам занималась чтением,  но  на  разговоры  не
оставалось времени, а Лоран еще о многом хотела  переговорить  с  Доуэлем.
Она все более переутомлялась и нервничала. Голова Брике не  давала  ей  ни
минуты покоя. Иногда Лоран прерывала чтение и принуждена  была  бежать  на
крик Брике  только  для  того,  чтобы  поправить  спустившийся  локон  или
ответить, была ли Лоран в бельевом магазине.
     - Но  ведь  вы  же  не  знаете  размеров  вашего  тела,  -  сдерживая
раздражение, говорила Лоран, наскоро поправляла локон на  голове  Брике  и
спешила к голове Доуэля.
     Мысль о производстве смелой операции захватила Керна.
     Керн усиленно работал, подготовляясь  к  этой  сложной  операции.  Он
надолго запирался с головой профессора  Доуэля  и  беседовал  с  ней.  Без
совета Доуэля Керн при всем желании обойтись не мог. Доуэль  указывал  ему
на целый ряд затруднений, о  которых  Керн  не  подумал  и  которые  могли
повлиять на исход опыта,  советовал  проделать  несколько  предварительных
опытов на животных и руководил  этими  опытами.  И,  -  такова  была  сила
интеллекта  Доуэля,  -  он  сам  чрезвычайно  заинтересовался  предстоящим
опытом. Голова Доуэля как будто  даже  посвежела.  Мысль  его  работала  с
необычайной ясностью.
     Керн был доволен и недоволен столь широкой помощью Доуэля. Чем дальше
подвигалась работа, тем больше убеждался Керн, что без Доуэля он с нею  не
справился бы. И ему оставалось  тешить  свое  самолюбие  только  тем,  что
осуществление этого нового опыта будет произведено им.
     - Вы достойный преемник покойного профессора Доуэля, - как-то сказала
ему голова Доуэля с едва заметной иронической улыбкой. - Ах, если бы я мог
принять более активное участие в этой работе!
     Это не было ни просьбой, ни намеком.  Голова  Доуэля  слишком  хорошо
знала, что Керн не захочет, не решится дать ей новое тело.
     Керн нахмурился, но сделал вид, что не слыхал этого восклицания.
     - Итак, опыты с животными  увенчались  успехом,  -  сказал  он.  -  Я
оперировал двух собак. Обезглавив  их,  пришил  голову  одной  к  туловищу
другой. Обе здравствуют, швы на шее срастаются.
     - Питание? - спросила голова.
     - Пока  еще  искусственное.  Через  рот  даю  только  дезинфицирующий
раствор с йодом. Но скоро перейду на нормальное питание.
     Через несколько дней Керн об®явил:
     - Собаки питаются, нормально. Перевязки  сняты,  и,  я  думаю,  через
день-два они смогут бегать.
     - Подождите с недельку,  -  посоветовала  голова.  -  Молодые  собаки
делают резкие движения головой, и швы могут разойтись.  Не  форсируйте.  -
"Успеете пожать лавры", - хотела добавить голова, но удержалась. -  И  еще
одно: держите собак в разных помещениях. Вдвоем они будут поднимать  возню
и могут повредить себе.
     Наконец настал день, когда профессор Керн с торжественным видом  ввел
в комнату головы Доуэля собаку с черной головой и белым туловищем. Собака,
видимо, чувствовала себя хорошо. Глаза ее были живы, она весело помахивала
хвостом. Увидев голову профессора Доуэля, собака вдруг вз®ерошила  шерсть,
заворчала и залаяла диким голосом. Необычайное зрелище, видимо, поразило и
испугало ее.
     - Проведите собаку по комнате, - сказала голова.
     Керн прошелся по комнате,  ведя  за  собой  собаку.  От  наметанного,
зоркого глаза Доуэля ничего не ускользало.
     - А это что? - спросил Доуэль. - Собака немного припадает  на  заднюю
левую ногу. И голосок не в порядке.
     Керн смутился.
     - Собака хромала и до операции, - сказал он, - нога перешиблена.
     - На глаз деформации не видно, а прощупать, увы, я  не  могу.  Вы  не
могли найти пару здоровых собак? - с сомнением в голосе спросила голова. -
Я думаю,  со  мной  можно  быть  вполне  откровенным,  уважаемый  коллега.
Наверно,  с  операцией  оживления  долго  возились  и  слишком   задержали
"смертную паузу" остановки сердечной деятельности и дыхания,  а  это,  как
вам должно быть известно из моих  опытов,  нередко  ведет  к  расстройству
функций нервной системы. Но успокойтесь, такие  явления  могут  исчезнуть.
Постарайтесь только, чтобы ваша Брике не захромала на обе ноги.
     Керн был взбешен, но старался не подавать виду.  Он  узнал  в  голове
прежнего профессора Доуэля - прямого, требовательного и самоуверенного.
     "Возмутительно! - думал Керн. - Эта  шипящая,  как  проколотая  шина,
голова продолжает  учить  меня  и  издеваться  над  моими  ошибками,  и  я
принужден, точно школьник, выслушивать ее поучения... Поворот крана, и дух
вылетит из этой гнилой  тыквы..."  Однако  вместо  этого  Керн,  ничем  не
выдавая своего настроения, с вниманием выслушал еще несколько советов.
     - Благодарю за ваши указания, - сказал Керн и, кивнув головой,  вышел
из комнаты.
     За дверями он опять повеселел.
     "Нет, - утешал себя Керн, - работа проведена отлично. Угодить  Доуэлю
не так-то легко. Припадающая нога и дикий голос собаки-пустяки в сравнении
с тем, что сделано".
     Проходя через комнату, где помещалась голова Брике, он остановился и,
показывая на собаку, сказал:
     - Мадемуазель  Брике,  ваше  желание  скоро  исполнится.  Видите  эту
собачку? Она так же, как и вы, была головой без тела, и,  посмотрите,  она
живет и бегает как ни в чем не бывало.
     - Я не собачка, - обиженно ответила голова Брике.
     - Но ведь это же необходимый опыт. Если ожила собачки в  новом  теле,
то оживете и вы.
     - Не понимаю, при чем тут собачка, - упрямо твердила Брике. - Мне нет
никакого дела до собачки. Вы лучше скажите, когда я буду оживлена.  Вместо
того чтобы скорее оживить меня, вы возитесь с какими-то собаками.
     Керн безнадежно махнул рукой и, продолжая весело улыбаться, сказал:
     - Теперь скоро. Надо только найти подходящий труп... то есть тело,  и
вы будете в полной форме, как говорится.
     Отведя собаку. Керн  вернулся  с  сантиметром  в  руках  и  тщательно
измерил окружность шеи головы Брике.
     - Тридцать шесть сантиметров, - сказал он.
     - Боже, неужели я так похудела? - воскликнула голова Брике. - У  меня
было тридцать восемь. А размер туфель я ношу...
     Но Керн, не слушая ее, быстро ушел к - себе. Не успел он усесться  за
свой стол в кабинете, как в дверь постучались.
     - Войдите.
     Дверь открылась. Вошла Лоран. Она старалась  держаться  спокойно,  но
лицо ее было взволнованно.



        ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ


     - В чем дело?  С  головами  что-нибудь  случилось?  -  спросил  Керн,
поднимая голову от бумаг.
     - Нет... но я хотела поговорить с вами, господин профессор.
     Керн откинулся на спинку кресла.
     - Я вас слушаю, мадемуазель Лоран.
     - Скажите, вы серьезно  предполагаете  дать  голове  Брике  тело  или
только утешаете ее?
     - Совершенно серьезно.
     - И вы надеетесь на успех этой операции?
     - Вполне. Вы же видели собаку?
     - А Тома вы не предполагаете... поставить на ноги? - издалека  начала
Лоран.
     - Почему бы нет? Он уже просил меня об этом. Не всех сразу.
     - А Доуэля... - Лоран  вдруг  заговорила  быстро  и  взволнованно.  -
Конечно, каждый имеет право на жизнь, на нормальную человеческую жизнь,  и
Тома,  и  Брике.  Но  вы,  разумеется,  понимаете,  что  ценность   головы
профессора Доуэля гораздо выше, чем остальных ваших  голов...  И  если  вы
хотите вернуть к нормальному существованию  Тома  и  Брике,  то  насколько
важнее вернуть к той же нормальной жизни голову профессора Доуэля.
     Керн нахмурился. Все выражение его  лица  сделалось  настороженным  и
жестким.
     -  Профессор  Доуэль,  вернее   его   профессорская   голова,   нашел
прекрасного защитника в вашем лице, - сказал он, иронически улыбаясь. - Но
в таком защитнике, пожалуй, нет и необходимости, и вы напрасно  горячитесь
и волнуетесь. Разумеется, я думал и об оживлении головы Доуэля.
     - Но почему вы не начнете опыта с него?
     -  Да  именно  потому,  что  голова  Доуэля  дороже   тысячи   других
человеческих голов. Я начал с собаки, прежде  чем  наделить  телом  голову
Брике. Голова Брике  настолько  дороже  головы  собаки,  насколько  голова
Доуэля дороже головы Брике.
     - Жизнь человека и собаки несравнима, профессор...
     - Так же, как и головы Доуэля и Брике. Вы  ничего  больше  не  имеете
сказать?
     - Ничего, господин профессор, - ответила Лоран, направляясь к двери.
     - В таком случае,  мадемуазель,  я  имею  к  вам  кое-какие  вопросы.
Подождите, мадемуазель.
     Лоран остановилась у двери, вопросительно глядя на Керна.
     - Прошу вас, подойдите к столу, присядьте.
     Лоран со смутной тревогой опустилась в глубокое кресло. Лицо Керна не
обещало ничего хорошего. Керн откинулся на спинку кресла и долго испытующе
смотрел в глаза Лоран, пока она не опустила их. Потом он  быстро  поднялся
во весь свой высокий рост, крепко уперся кулаками в стол, наклонил  голову
к Лоран и спросил тихо и внушительно:
     - Скажите, вы не пускали в действие воздушный кран головы Доуэля?  Вы
не разговаривали с ним?
     Лоран почувствовала, что кончики пальцев ее похолодели. Мысли  вихрем
закружились в ее голове. Гнев, который возбуждал в ней  Керн,  клокотал  и
готов был прорваться наружу.
     "Сказать или не сказать ему правду?" -  колебалась  Лоран.  О,  какое
наслаждение бросить  в  лицо  этому  человеку  слово  "убийца",  но  такой
открытый выпад мог бы испортить все.
     Лоран не верила в то, что Керн даст голове Доуэля новое тело. Она уже
слишком много знала, чтобы верить такой возможности. И она мечтала  только
об одном, чтобы развенчать Керна, присвоившего себе плоды трудов Доуэля, в
глазах общества и раскрыть  его  преступление.  Она  знала,  что  Керн  не
остановится ни перед чем,  и,  об®являя  себя  открытым  его  врагом,  она
подвергала  свою   жизнь   опасности.   Но   не   чувство   самосохранения
останавливало ее. Она не хотела погибнуть, прежде чем  преступление  Керна
не будет раскрыто. И для этого надо было лгать. Но лгать не  позволяла  ей
совесть, все ее воспитание. Еще никогда в жизни  она  не  лгала  и  теперь
переживала ужасное волнение.
     Керн не спускал глаз с ее лица.
     - Не лгите, - сказал он насмешливо,  -  не  отягощайте  свою  совесть
грехом лжи. Вы разговаривали с головой, не отпирайтесь, я знаю  это.  Джон
подслушал все...
     Лоран, склонив голову, молчала.
     - Мне интересно только знать, о чем вы разговаривали с головой.
     Лоран почувствовала, как  отхлынувшая  кровь  прилила  к  щекам.  Она
подняла голову и посмотрела прямо в глаза Керна.
     - Обо всем.
     - Так, - сказал Керн, не снимая рук со стола. - Так я  и  думал;  Обо
всем.
     Наступила пауза. Лоран вновь опустила глаза вниз и  сидела  теперь  с
видом человека, ждущего приговора.
     Керн вдруг быстро направился к двери и запер  ее  на  ключ.  Прошелся
несколько раз по мягкому ковру кабинета,  заложив  руки  за  спину.  Потом
бесшумно подошел к Лоран и спросил:
     - И что же  вы  думаете  предпринять,  милая  девочка?  Предать  суду
кровожадное чудовище Керна? Втоптать его  имя  в  грязь?  Разоблачить  его
преступление? Доуэль, наверное, просил вас об этом?
     - Нет, нет, - забыв весь  свой  страх,  горячо  заговорила  Лоран,  -
уверяю вас, что голова профессора Доуэля совершенно лишена чувства  мести.
О, это благородная душа! Он даже... отговаривал меня. Он  не  то  что  вы,
нельзя судить по себе! - уже с вызовом закончила она, сверкнув глазами.
     Керн усмехнулся и вновь зашагал по кабинету.
     - Так, так, отлично. Значит, у  вас  все-таки  были  разоблачительные
намерения, и если бы не голова Доуэля, то профессор Керн уже  сидел  бы  в
тюрьме. Если добродетель не может  торжествовать,  то,  по  крайней  мере,
порок должен быть наказан. Так  оканчивались  все  добродетельные  романы,
которые вы читали, не правда ли, милая, девочка?
     - И порок будет наказан! - воскликнула она, уже почти теряя волю  над
своими чувствами.
     - О да, конечно, там,  на  небесах.  -  Керн  посмотрел  на  потолок,
облицованный крупными шашками из черного дуба. - Но здесь,  на  земле,  да
будет вам известно, наивное создание, торжествует порок и только порок!  А
добродетель... Добродетель стоит с протянутой рукой,  вымаливая  у  порока
гроши, или торчит вот там, - Керн указал в сторону комнаты, где находилась
голова Доуэля, - как воронье пугало, размышляя о бренности всего земного.
     И, подойдя к Лоран вплотную, он, понизив голос, сказал:
     - Вы знаете, что и вас и голову Доуэля я могу,  в  буквальном  смысле
слова, превратить в пепел и ни одна душа не узнает об этом.
     - Я знаю, что вы готовы на всякое...
     - Преступление? И очень хорошо, что вы знаете это.
     Керн вновь  зашагал  по  комнате  и  уже  обычным  голосом  продолжал
говорить, как бы рассуждая вслух:
     - Однако что вы прикажете с вами делать, прекрасная мстительница? Вы,
к сожалению, из той породы людей, которые не останавливаются ни перед  чем
и ради правды готовы принять  мученический  венец.  Вы  хрупкая,  нервная,
впечатлительная, но вас не запугаешь. Убить вас? Сегодня  же,  сейчас  же?
Мне удастся замести следы убийства, но все же с этим придется  повозиться.
А мое время дорого. Подкупить вас? Это труднее, чем  запугать  вас...  Ну,
говорите, что мне делать с вами?