Керн обернулся и увидел быстро приближающуюся толстенькую старушку  в
чистеньком белом чепце. Старик при виде ее невольно крякнул.
     - Нашел? - спросила старушка,  дико  озираясь  по  сторонам  и  шепча
молитвы.
     Старик молча показал рукой на труп.
     -  Голубка  ты  наша,  мученица  несчастная!  -  заголосила  старуха,
приближаясь к обезглавленному трупу.
     Керн видел, что со старухой будет трудно сладить.
     - Послушайте, мадам, - сказал он приветливо, обращаясь к старухе. - Я
тут беседовал с вашим мужем и узнал, что вы очень нуждаетесь.
     - Нуждаемся или нет, у других не просим, - отрезала не  без  гордости
старушка.
     -  Да,  но...  видите  ли,  я  член  благотворительного   похоронного
общества. Я могу принять похороны вашей  племянницы  на  счет  общества  и
возьму все хлопоты на себя. Если хотите, можете поручить это мне,  а  сами
идите к своим делам, вас ждут ваши дети и сироты.
     - Ты что тут наболтал? - набросилась старушка на мужа. И, обернувшись
к Керну, она сказала: - Благодарю вас, господин, но я должна все выполнить
как полагается.  Как-нибудь  справимся  и  без  вашего  благотворительного
общества. Что глазами ворочаешь? - перешла она на обычный тон в  разговоре
с мужем. - Забирай покойницу. Поедем. Я и тачку привезла.
     Все  это  было  сказано  таким  решительным  тоном,  что  Керн   сухо
поклонился и отошел.
     "Досадно! Нет, решительно сегодня неудачный день".
     Он отправился к выходу и, отведя привратника в сторону,  тихо  сказал
ему:
     - Так смотрите  же,  если  будет  что-нибудь  подходящее,  немедленно
звоните мне по телефону.
     - О, сударь, непременно, - закивал головой привратник, получивший  от
Керна хороший куш.
     Керн плотно пообедал в ресторане и вернулся к себе.
     Когда он зашел в комнату Брике, она встретила его обычным в последнее
время вопросом:
     - Нашли?
     - Нашел, да неудачно, черт побери! - ответил он. - Потерпите.
     - Но неужели так-таки ничего подходящего и не было?  -  не  унималась
Брике.
     - Были этакие кривоногие каракатицы. Если хотите, то я...
     - Ах нет, уж лучше я потерплю. Я не хочу быть каракатицей.
     Керн решил лечь спать раньше обыкновенного, чтобы пораньше  встать  и
вновь отправиться в морг. Но не успел он заснуть, как затрещал  телефон  у
кровати. Керн выбранился и взял трубку.
     - Алло! Я слушаю. Да, профессор Керн. Что такое?  Крушение  поезда  у
самого вокзала? Масса трупов? Ну да, конечно, немедленно. Благодарю вас.
     Керн начал быстро одеваться, вызвал Джона и крикнул:
     - Машину!
     Через пятнадцать минут он уже мчался по ночным улицам, как на пожар.
     Привратник не обманул. В эту  ночь  смерть  собрала  большой  урожай.
Трупы таскали беспрерывно. Все столы были завалены. Скоро пришлось  класть
их на пол. Керн был в восторге. Он благословлял  судьбу  за  то,  что  эта
катастрофа  не  случилась  днем.   Весть   о   ней,   вероятно,   еще   не
распространилась  в  городе.  Посторонних  в  морге  пока  не  было.  Керн
рассматривал еще не раздетые и не обмытые трупы. Все они  были  совершенно
свежие.  Исключительно  удачный   случай.   Одно   плохо,   что   и   этот
благодетельный случай  не  очень  считался  со  специальными  требованиями
Керна. Большинство тел было раздавлено или повреждено во многих местах. Но
Керн не терял надежды, так как трупы все прибывали.
     - Покажите-ка мне вот эту, - обратился он к служащему,  несшему  труп
девушки в сером костюме. Череп  был  разбит  со  стороны  затылка.  Волосы
окровавлены, платье тоже. Но платье не измято. "Видимо,  повреждения  тела
не  велики...  Идет.  Телосложение  довольно   плебейское,   -   вероятно,
какая-нибудь камеристка, но лучше такое тело, чем ничего", - думал Керн. -
А это? - Керн указал на другие носилки. - Да это целая находка! Сокровище!
Черт возьми, досадно все-таки, что погибла такая женщина!
     На  пол  опустили  труп  молодой  женщины   с   необычайно   красивым
аристократическим  лицом,  на  котором  застыло   только   одно   глубокое
удивление. У нее был пробит  череп  выше  правого  уха.  Очевидно,  смерть
наступила мгновенно. На белой шее виднелось  жемчужное  ожерелье.  Изящное
черное шелковое платье было лишь немного изорвано внизу  и  от  ворота  до
плеча. На обнажившемся плече виднелась родинка.
     "Как у той, - подумал Керн. - Но это... какая красота! - Керн наскоро
измерил шею. - Как по заказу".
     Керн сорвал дорогое ожерелье из настоящих  крупных  жемчужин,  бросил
его служащим и сказал:
     - Я беру вот этот труп. Но так как  у  меня  нет  времени  произвести
здесь тщательный осмотр трупов, то на всякий случай я беру и вот  этот,  -
он указал на первый труп девушки. - Скорее, скорее. Оберните их холстом  и
выносите. Вы слышите? Толпа собирается. Вам придется открыть морг, и через
несколько минут здесь будет настоящее столпотворение.
     Трупы были унесены, уложены на автомобиль и быстро доставлены  в  дом
Керна.
     Все необходимое для операции было уже заранее приготовлено.  День,  -
вернее, ночь воскресения Брике наступила. Керн не хотел  терять  ни  одной
минуты.
     Оба трупа были обмыты и  принесены  в  комнату  Брике  завернутыми  в
простыни и уложены на операционный стол.
     Голова Брике горела нетерпением посмотреть на  свое  новое  тело,  но
Керн умышленно поставил стол так, чтобы голова не видела трупов,  пока  не
будут закончены все приготовления.
     Керн быстро произвел сечение голов трупов. Эти головы были  завернуты
в холст и вынесены Джоном, края среза и  стол  вымыты,  тела  приведены  в
порядок.
     Еще раз критически осмотрев тела. Керн  озабоченно  покачал  головой.
Тело с родинкой на плече было  безукоризненной  красоты  форм  и  особенно
выигрывало по сравнению с телом "камеристки" -  ширококостным,  угловатым,
неладно скроенным, но крепко сшитым. Брике,  конечно,  выберет  тело  этой
аристократической Дианы. Однако при тщательном осмотре тела Керн заметил у
Дианы, как называл он ее, некоторый дефект: на  ступне  правой  ноги  была
небольшая  рана,  причиненная  каким-нибудь   обрезком   железа.   Большой
опасности это не представляло. Керн прижег рану, заражения крови опасаться
еще не было оснований. Но все же за успех операции с телом "камеристки" он
был более спокоен.
     - Поверните голову Брике, - сказал Керн,  обращаясь  к  Лоран.  Чтобы
Брике не мешала своей болтливостью во время подготовительных работ, у  нее
был заткнут рот, то есть выключен баллон  со  сжатым  воздухом.  -  Теперь
можно пустить воздушную струю.
     Когда голова Брике увидала  трупы,  она  вскрикнула  так,  как  будто
неожиданно обожглась. Глаза ее расширились от ужаса. Один из  этих  трупов
должен стать ее собственным телом. Впервые остро,  до  боли  почувствовала
она всю необычайность этой операции и начала колебаться.
     - Ну, что же вы? Как вам нравятся тру... эти тела?
     - Я... боюсь... - прохрипела голова. - Нет, нет, я не думала, что это
так страшно... я не хочу...
     - Не хотите? В таком случае  я  пришью  к  трупу  голову  Тома.  Тома
сделается женщиной. Вы хотите, Тома, сейчас же получить тело?
     - Нет, подождите, - испугалась голова Брике. -  Я  согласна.  Я  хочу
иметь вот то тело... с родинкой на плече.
     - А я вам советую выбрать вот это. Оно не так красиво,  но  зато  без
единой царапины.
     - Я не прачка, а артисткам - гордо заметила голова Брике.  -  Я  хочу
иметь красивое тело. И родинка на плече... Это так нравится мужчинам.
     - Пусть  будет  по-вашему,  -  ответил  Керн.  -  Мадемуазель  Лоран,
перенесите голову мадемуазель Брике на  операционный  стол.  Сделайте  это
осторожно, искусственное  кровообращение  головы  должно  продолжаться  до
последнего мгновения.
     Лоран возилась с последними приготовлениями  головы  Брике.  На  лице
Брике были написаны крайнее  напряжение  и  волнение.  Когда  голова  была
перенесена на стол, Брике не выдержала и вдруг закричала так, как она  еще
никогда не кричала:
     - Не хочу! Не хочу! Не надо! Лучше убейте меня! Боюсь! А-а-а-а!..
     Керн, не прерывая своей работы, резко крикнул Лора:
     - Закройте скорее  воздушный  кран!  Введите  в  питательный  раствор
гедонал, и она уснет.
     - Нет, нет, нет!
     Кран закрылся, голова замолчала,  но  продолжала  шевелить  губами  и
смотреть с выражением ужаса и мольбы.
     - Господин профессор, можем ли  мы  производить  операцию  против  ее
воли? - спросила Лоран.
     - Сейчас не время заниматься этическими проблемами,  -  сухо  ответил
Керн. - Она потом сама  нас  благодарить  будет.  Делайте  свое  дело  или
уходите и не мешайте мне.
     Но Лоран знала, что уйти она не может, - без ее помощи исход операции
оказался бы еще более сомнительным.  И  она,  пересилив  себя,  продолжала
помогать Керну. Голова Брике так билась,  что  трубки  едва  не  вышли  из
кровеносных сосудов. Джон пришел на  помощь  и  придержал  голову  руками.
Постепенно подергивания  головы  прекратились,  глаза  закрылись:  гедонал
производил свое действие.
     Профессор Керн приступил к операции.
     Тишина прерывалась только короткими приказаниями Керна,  требовавшего
тот или иной хирургический инструмент. От напряжения у Керна даже вздулись
жилы на лбу. Он пустил в ход всю  свою  блестящую  хирургическую  технику,
соединяя быстроту с необычайной тщательностью и  осторожностью.  При  всей
своей ненависти к Керну Лоран не могла в эту минуту не восхищаться им.  Он
работал  как  вдохновенный  артист.  Его  ловкие   чувствительные   пальцы
совершали чудеса.
     Операция продолжалась час пятьдесят пять минут.
     -  Кончено,  -  наконец  сказал  Керн  выпрямляясь,  -  отныне  Брике
перестала  быть  головой  от  тела.  Остается  только  вдунуть  ей  жизнь:
заставить забиться сердце, возбудить кровообращение. Но с этим я справлюсь
один. Вы можете отдохнуть, мадемуазель Лоран.
     - Я еще могу работать, - ответила она.
     Несмотря на усталость, ей очень хотелось посмотреть на последний  акт
этой необычайной операции. Но Керн, очевидно,  не  хотел  посвящать  ее  в
тайну оживления. Он еще раз настойчиво предложил  ей  отдохнуть,  и  Лоран
повиновалась.
     Керн вновь вызвал ее через час. Он выглядел еще  более  уставшим,  но
лицо его выражало глубокое самоудовлетворение.
     - Попробуйте пульс, - предложил он Лоран.
     Девушка не без внутреннего содрогания взяла  за  руку  Брике;  за  ту
руку, которая всего три часа тому назад принадлежала холодному трупу. Рука
была уже теплая, и прощупывалось биение пульса. Керн приложил к лицу Брике
зеркало. Поверхность зеркала запотела.
     - Дышит. Теперь нужно хорошо спеленать нашу новорожденную.  Несколько
дней ей придется пролежать совершенно неподвижно.
     Сверх бинтов Керн наложил на шею Брике гипсовый лубок. Все тело  было
спеленато, а рот крепко завязан.
     - Чтобы она не вздумала говорить, - пояснил Керн. - Первые  сутки  мы
продержим ее в сонном состоянии, если сердце позволит.
     Брике перенесли в комнату, смежную с комнатой Лоран, бережно  уложили
в кровать и подвергли электронаркозу.
     - Питать мы ее будем искусственно, пока не произойдет сращение  швов.
Вам уж придется поухаживать за ней.
     Только на третий день Керн позволил Брике "прийти в себя".
     Было четыре часа дня. Косой луч солнца  прорезал  комнату  и  осветил
лицо  Брике.  Она  легко  повела  бровями  и  открыла  глаза.  Еще  смутно
соображая, посмотрела на освещенное окно, потом перевела взгляд  на  Лоран
и, наконец, опустила глаза вниз. Там уже  не  было  пустоты.  Она  увидела
слабо колыхавшуюся грудь и тело, - ее тело,  прикрытое  простыней.  Слабая
улыбка осветила ее лицо.
     - Не пытайтесь говорить и лежите тихо, - сказала  Лоран.  -  Операция
прошла очень хорошо, и теперь все зависит от того,  как  вы  будете  вести
себя. Чем спокойнее вы будете лежать, тем скорее подниметесь на ноги. Пока
мы будем с вами об®ясняться мимикой. Если вы опустите веки вниз, это будет
означать "да", вверх - "нет". Чувствуете вы где-нибудь боль? Здесь. Шея  и
нога. Это пройдет. Хотите вы пить? Есть? - Брике  не  ощущала  голода,  но
хотела пить.
     Лоран позвонила Керну. Он тотчас пришел из своего кабинета.
     - Ну, как себя чувствует новорожденная? - Он осмотрел  ее  и  остался
доволен. - Все благополучно. Терпение,  мадемуазель,  и  вы  скоро  будете
танцевать. - Он сделал несколько распоряжений и ушел.
     Дни "выздоровления" тянулись  для  Брике  очень  медленно.  Она  была
примерной больной: сдерживала свое нетерпение, лежала спокойно и выполняла
все приказания. Настал день, когда ее, наконец, распеленали,  но  говорить
еще не разрешали.
     - Чувствуете ли вы свое тело? - с некоторым волнением спросил Керн.
     Брике опустила веки.
     - Попробуйте очень осторожно пошевелить пальцами на ногах.
     Брике,  очевидно,  попробовала,  так  как  на  лице   ее   выразилось
напряжение, но пальцы не двигались.
     -  Очевидно,  функции  центральной  нервной  системы  еще  не  вполне
восстановились, - авторитетно сказал Керн, - Но я надеюсь, что  они  скоро
восстановятся, а вместе с ними восстановится и движение.  -  Про  себя  же
подумал: "Как бы Брике не захромала, в самом деле, на обе ноги".
     "Восстановится - как странно звучит это  слово",  -  подумала  Лоран,
вспомнив о холодном трупе на операционном столе.
     У Брике появилась новая забота. Теперь она часами занималась тем, что
пыталась шевелить пальцами на ногах. Лоран едва ли не с меньшим  интересом
следила за этим.
     И однажды Лоран радостно вскрикнула:
     - Шевелится! Большой палец на левой ноге шевелится.
     Дальше дело пошло быстрее. Зашевелились и другие пальцы  на  руках  и
ногах. Скоро Брике уже могла немного поднимать руки и ноги.
     Лоран была поражена. На глазах ее совершилось чудо.
     "Как бы ни был преступен Керн, -  думала  она,  -  он  необыкновенный
человек.  Правда,  без  головы  Доуэля  ему  не  удалось  бы  это  двойное
воскрешение мертвого. Но все же и сам Керн талантливый человек, - ведь это
утверждала и голова Доуэля. О, если бы Керн воскресил и его! Но нет, этого
он не сделает".
     Еще через несколько дней Брике разрешили  говорить.  У  нее  оказался
довольно приятный голос, но несколько ломающегося тембра.
     - Выправится, - уверял Керн. - Еще петь будете.
     И Брике скоро  попробовала  петь.  Лоран  была  очень  поражена  этим
пением. Верхние ноты Брике брала довольно пискливым и  не  очень  приятным
голосом, в среднем регистре голос звучал очень тускло и  даже  хрипло.  Но
зато  нижние  ноты  были  очаровательны.  Это  было  превосходное  грудное
контральто.
     "Ведь горловые связки лежат выше места среза шеи и принадлежат Брике,
- думала Лоран, - откуда же этот двойной голос, разные тембры  верхнего  и
нижнего регистра? Физиологическая загадка. Не зависит ли это  от  процесса
омоложения головы Брике, которая старше ее нового тела? Или,  быть  может,
это как-то связано  с  нарушением  функций  центральной  нервной  системы?
Совершенно непонятно... Интересно знать, чье это  молодое,  изящное  тело,
какой несчастной голове оно принадлежало..."
     Лоран, ничего не говоря Брике, начала просматривать номера  газет,  в
которых печатались списки погибших при крушении поезда. Скоро ей  попалась
заметка  о  том,  что  известная  итальянская   артистка   Анжелика   Гай,
следовавшая в поезде, потерпевшем крушение,  исчезла  бесследно.  Труп  ее
обнаружен не был, и  над  разрешением  этой  загадки  изощрялись  газетные
корреспонденты. Лоран была почти уверена, что голова Брике  получила  тело
погибшей артистки.



        СБЕЖАВШИЙ ЭКСПОНАТ


     Наконец в жизни Брике настал великий день. С нее были сняты последние
бинты, и профессор Керн разрешил ей встать.
     Она поднялась  и,  опираясь  на  руку  Лоран,  прошлась  по  комнате.
Движения ее были неуверенны  и  несколько  порывисты.  Иногда  она  делала
странные жесты рукой: до известного  предела  ее  рука  двигалась  плавно,
затем следовала задержка и  как  бы  принужденное  движение,  переходившее
опять в плавное.
     - Все это пройдет, - убежденно говорил Керн.
     Немного беспокоила его только небольшая ранка на ступне Брике.  Ранка
заживала медленно. Но со временем и она зажила  настолько,  что  Брике  не
испытывала боли, даже наступая на больную ногу.  А  через  несколько  дней
Брике уже пыталась танцевать.
     - Не пойму, в чем дело, - говорила  она,  -  некоторые  движения  мне
даются  свободно,  а  другие  затруднены.  Вероятно,  я  еще  не  привыкла
управлять своим новым телом... А  оно  великолепно!  Посмотрите  на  ноги,
мадемуазель Лоран. И  рост  отличный.  Вот  только  эти  рубцы  на  шее...
Придется их закрывать. Но зато эта  родинка  на  плече  очаровательна,  не
правда ли? Я сошью платье такого фасона, чтобы она была  видна...  Нет,  я
решительно довольна своим телом.
     "Своим телом! - думала Лоран. - Бедная Анжелика Гай!"
     Все, что так долго сдерживала в себе Брике, разом прорвалось  наружу.
Она забросала Лоран требованиями, заказами, просьбами о  костюмах,  белье,
туфлях, шляпах, модных журналах, принадлежностях косметики.
     В новом сером шелковом платье она  была  представлена  Керном  голове
профессора Доуэля. И так как это была мужская голова, Брике  не  могла  не
пококетничать. И была очень польщена, когда голова Доуэля прохрипела:
     -  Отлично!  Вы  отлично  справились  со  своей   задачей,   коллега,
поздравляю вас!
     И Керн под руку с Брике, сияя, как новобрачный, вышел из комнаты.
     - Садитесь, мадемуазель, - галантно сказал Керн, когда они  пришли  в
его кабинет.
     - Не знаю, как мне благодарить вас,  господин  профессор,  -  сказала
она, томно опуская глаза и затем кокетливо взглянув на  Керна.  -  Вы  так
много сделали для меня... А я ничем не могу вознаградить вас.
     - Это и не нужно. Я вознагражден больше, чем вы думаете.
     - Я очень рада. - И Брике окинула Керна еще более лучистым  взглядом.
- А теперь разрешите мне уйти... выписаться из больницы.
     - Как уйти? Из какой больницы? - Сразу даже не понял Керн.
     - Уйти домой. Представляю, какой фурор произведет мое появление среди
подруг!
     Она собирается уйти! Керн не допускал  мысли  об  этом.  Он  проделал
огромный труд, разрешил сложнейшую задачу, совершил невозможное  вовсе  не
для того, чтобы Брике производила фурор среди своих легкомысленных подруг.
Он сам хотел произвести фурор демонстрацией Брике перед ученым  обществом.
Впоследствии он, может быть, и даст ей некоторую  свободу,  но  теперь  об
этом нечего и думать.
     - К сожалению, я не могу отпустить вас, мадемуазель Брике. Вы  должны
еще некоторое время остаться в моем доме, под моим наблюдением.
     - Но зачем? Я чувствую  себя  великолепно,  -  возразила  она,  играя
рукой.
     - Да, но вам может стать хуже.
     - Тогда я приду к вам.
     - Позвольте мне лучше знать, когда вам можно будет уйти отсюда, - уже
резко сказал Керн. - Не забывайте, чем бы вы были без меня.
     - Я уже благодарила вас за это. Но я не девочка  и  не  невольница  и
могу распоряжаться собой!
     "Ого, да она с характером!" - с удивлением подумал Керн.
     - Ну, мы еще поговорим об этом, - сказал он. - А пока извольте идти в
свою комнату. Джон, вероятно, уже принес вам бульон.
     Брике надула губы, поднялась и, не глядя на Керна, вышла.
     Брике обедала вместе с Лоран в ее комнате. Когда Брике  вошла,  Лоран
уже сидела за столом.  Брике  опустилась  на  стул  и  сделала  небрежный,
изящный жест кистью правой  руки.  Лоран  не  раз  замечала  этот  жест  и
размышляла над тем, кому он, собственно, принадлежит:  телу  Анжелики  Гай
или Брике? Но разве  не  мог  остаться  в  теле  Анжелики  Гай  автоматизм
движений, как-то закрепившийся в двигательных нервах?..
     Для Лоран все эти вопросы были слишком сложными.
     "Ими, вероят