невозможно узнать. И,  несмотря  на  хорошую  амортизацию,  можно  порвать
легкие. Очень уязвимы легкие при больших ускорениях. А если  заполнить  их
жидкостью, да еще и самому лечь в ванну, то перегрузку перенесешь легко. -
Он стал натягивать гидрокостюм. - Почему ты не собираешься?
   - Сейчас. Пап, а вот еще. Вечером, когда я на  станции  был,  они  надо
мной смеялись. Я им доказываю, что  на  старых  торговых  парусниках  были
вычислительные устройства, а они смеются... Правда, ведь были?
   - С чего ты взял? - удивился Морозов.
   - Были! - упрямо сказал Витька. -  В  твоей  коллекции  есть  песня,  я
хорошо помню, там поют: "Свет не клином сошелся  на  одном  корабле.  Дай,
хозяин,  расчет!  Кой-чему  я  учен  в  парусах  и  руле,  как  в  звездах
звездочет".
   - Ну и что здесь вычислительного?
   - Как что? Свет не клином сошелся - это про оптический прибор,  который
на  этом...  на  принципе  светового   клина.   Определитель   расстояния,
совершенно ясно. Рулевой  просит:  дай,  хозяин,  расчет.  Значит,  хозяин
должен подготовить вычисления, это ясно даже ребенку.
   - Да нет же, Витя, - сказал Морозов, сдерживая  улыбку.  -  Тут  совсем
другое...
   Он стал об®яснять,  что  означают  слова  старинной  матросской  песни.
Витька слушал, но вид у него был недоверчивый.
   Они пошли к воде.
   - Почему ты не взял ружье?
   - Не нужно ружья. Тут подводная охота запрещена.
   - Запрещена? - Морозов уставился на сына. - Вот так новость!  Кто  тебе
сказал?
   - Вчера на станции я слышал, как Лотар,  ну,  этот  рыженький,  который
здорово снимает фильмы под водой... Он говорит Свену - как бы меченых  рыб
не перебили.
   - Они говорили по-русски?
   - Нет, по-фински, но я немного понимаю. Финский похож  на  эстонский...
Ну вот, а Свен отвечает -  если  и  зацепит  парочку,  не  страшно,  можно
сделать для него исключение. Для тебя, значит.
   - Все-то ты слышишь. - Морозов был неприятно удивлен. - Странные  люди,
почему сразу мне не сказали?
   Витька пожал плечами. Видя, что отец  принялся  стягивать  гидрокостюм,
спросил:
   - Не пойдешь купаться?
   - Расхотелось что-то. Лучше почитаю.
   Витька помолчал, морща лоб в раздумье, а потом сказал:
   - Я бы ни за что не делал исключений.
   - Правильно, - одобрил Морозов. Ему вдруг пришла в  голову  мысль,  что
Витьке не так-то просто живется.
   - Абсолютно ни для кого, - сказал Витька. - Так я пойду?
   - Далеко не заплывай. Слышишь?
   - Слышу, - буркнул Витька и вошел в воду.


   - Лиза, Галя, сейчас же прекратите беготню! - закричала Тоня.  -  Идите
сюда, посидите в тени.
   Подбежала  толстенькая  девочка  лет  десяти-одиннадцати.  У  нее  было
оживленное лицо, озорные карие глазки.
   - Мама, мы играем в сепст-футбол, - сообщила  она  скороговоркой.  -  У
меня уже два раза выпадала семерка, разреши, мы еще немного...
   - Нет, - сказала Тоня, вытирая ей лоб платком. - Ты вся потная, сядь  в
тень. Галя! Я кому говорю?
   Прибежала еще девочка,  очень  похожая  на  первую,  за  ней  примчался
Витька. Они шумно препирались, Витька доказывал, что не задел мяч ногой, а
девочка твердила, что задел.
   Вообще с тех  пор,  как  прилетели  Заостровцевы,  этот  островок  стал
наверняка самым шумным в архипелаге. Близняшки - Лиза и Галя -  ни  минуты
не могли усидеть на месте, они были неистощимы на выдумки, затевали всякие
состязания - кто кого перегонит, переплюнет,  перетанцует,  перекричит.  И
Витька, глядя на девочек, тоже стал какой-то шальной.
   Они уселись в тени и принялись строить друг другу рожи.
   - Перестаньте сейчас же! - прикрикнула Тоня.
   Марта сказала ей вполголоса:
   - До чего девочки похожи на тебя...
   - На меня в молодости, - уточнила Тоня.  И  добавила  озабоченно:  -  Я
очень растолстела, правда?
   - Ты прекрасно выглядишь.
   - Да, да, как же! Посмотри, какие руки стали. А ноги! - Тоня вздохнула.
- Вот ты действительно прекрасно выглядишь.
   - Свен говорит, что рачки, которых  они  здесь  разводят,  забыла,  как
называются, очень способствуют обмену  веществ  и  препятствуют  отложению
жиров.
   - Правда? Надо с ним поговорить. Лиза, прекрати вертеться! По-моему, он
в тебя влюблен.
   - Кто? - Марта уставилась на Тоню.
   - Свен. Знаю, ты  будешь  возражать,  мне  всегда  возражают,  когда  я
что-нибудь говорю, но я всегда оказываюсь права. Тот, на турбазе,  который
распределяет приезжих по островам, ну, у него такое имя, на "К"...
   - Вейкко?
   - Да, Вейкко. Он тоже в тебя влюблен.
   - Полно тебе! - Марта засмеялась.
   - В тебя все всегда были влюблены.
   Тоня встала, легко и плавно поднялась на скалу  и  заглянула  вниз,  на
полоску пляжа.
   - Володя! - крикнула она. - Ты все еще под солнцем?
   - Вместе со всем Восточным полушарием, - донеслось с пляжа.
   - Сейчас же перейди в тень! Слышишь? - Тоня  вернулась  к  Марте,  села
рядом. - Восточное полушарие! - сказала она,  болтая  полными  ножками.  -
Прямо как маленький. Глаз нельзя с них спускать.
   - Ну, ты уж слишком, Тоня, дрожишь над ним. На таком солнце, как здесь,
не опасно, хоть целый день.
   - Кому не опасно, а кому... - Тоня запнулась. -  Ты  не  представляешь,
Марта, сколько у меня забот. В прошлом, нет, позапрошлом году  меня  звали
на студию "Интерлинг-радио", им позарез был нужен мой голос,  но  разве  я
могу пойти? Мои просто пропадут без меня. Как ты думаешь, Инна счастлива?
   - Да, - сказала Марта, с трудом поспевавшая за Тониными переключениями.
- Безусловно.
   - Мам, я уже сухая, - заныла  Лиза.  -  Мы  все  высохли,  разреши  нам
поиграть.
   - Только не бегайте, как угорелые, - разрешила Тоня. И снова обратилась
к Марте: - Я бы не могла так, как она.
   - Как кто?
   - Инна. Она же в полном подчинении у Ильи.
   - Ну нет. Может, так было раньше, но  теперь  у  них  по-другому.  Илья
очень переменился.
   - А почему она полетела с ним в Таллин? Ей же не хотелось, а он  только
сделал вот так, - Тоня поджала губы, - и она сразу согласилась.
   - Ей действительно не хотелось, но полетела она  не  потому,  что  Илья
поджал губу. Ее пригласили в какой-то тамошний институт для  консультации.
Инна ведь крупный микробиолог, и когда  Илья  звонил  в  Таллин  по  своим
делам, там узнали, что Инна на Аландах, и попросили ее приехать на неделю.
Вот и все.
   - А я не заметила,  чтобы  Илья  переменился.  Скажу  тебе.  Марта,  по
правде: мне он никогда не нравился. Уж очень насмешлив.
   - Его многие за это не любят. Но он не злой, а  за  последнее  время  и
вспыльчивость его приугасла. Люди же меняются с возрастом.
   - Меняются, это верно.
   Тоня снова поднялась на скалу и убедилась, что Заостровцев с  Морозовым
перебрались в тень.
   -  Странное  какое  судно,  -  сказала  она,  глядя   в   юго-восточном
направлении. - Похоже на швейную машину. Что они там делают?
   - Поднимают подводную лодку.
   - Подводную лодку?
   - Витька обнаружил ее на дне. Бог знает,  сколько  она  там  пролежала,
наверно, со второй мировой войны.
   - А-а. - Тоня сделала упражнение для мышц живота,  потом  спустилась  к
Марте. - Не понимаю, как ты можешь ходить по  камням  босиком,  -  сказала
она. - Ну, что такое, Галя?
   Одна из близняшек бежала к ней с плачем.
   - Я же говорила, что этим кончится.  -  Тоня  поставила  девочку  между
колен, вытерла ей слезы. - Ты упала? Нет? Так что же случилось?
   Галя жалобно всхлипывала и не отвечала. Тут выступил вперед Витька.
   - Я щелкнул ее по носу, - сказал он.
   Марта потребовала об®яснений, но Витька не пожелал  входить  в  детали,
упрямо молчал. Вдруг Галя заговорила плачущим голосом:
   - Он первый начал... он сказал, я толстая и поэтому мне трудно  прыгать
вверх... а я сказала, ты на себя посмотри... а он говорит, первый раз вижу
таких толстух, а я сказала... я сказала, ты _вантарик_...
   - Что, что? - спросила Марта. - Вантарик? Это что еще за слово?
   Но Галя опять залилась слезами.  Лиза  с  некоторой  снисходительностью
об®яснила:
   - Вантарик - это так говорят, если про родителей в газетах пишут  и  по
теле показывают, а он задается.
   Марта переглянулась с Тоней.
   - Как тебе  не  стыдно,  -  сказала  она  Витьке,  -  на  девочку  руку
поднимать?
   - Я не поднимал руку, - сухо ответил Витька. - Я ее щелкнул. Не больно,
чуть-чуть.
   - Да-а, не бо-ольно! - крикнула сквозь слезы Галя.


   Мощные магниты  спасательного  судна  приподняли  подводную  лодку  над
грунтом. Растревоженный  ил  расползся  гигантским  облаком,  непроглядной
мутью окутал лодку. С судна сбросили виброшашки, вокруг них заклубился ил,
собираясь в плотные шары и оседая на дно под собственной  тяжестью.  Лодка
все более отчетливо проступала из глубинной мглы на экране в  операторской
рубке. Вихри воды смывали с ее корпуса вековые наносы.
   - "Щука", - сказал старший оператор.
   - То есть как - щука? - спросил Морозов.
   Он сидел в рубке, не сводя с экрана любопытного взгляда: первый раз  он
видел, как работают спасатели. Рядом сидел Володя Заостровцев,  узколицый,
невозмутимый, несколько сонный на вид. Над  плечом  Морозова  жарко  дышал
Витька. В стороне стоял, скрестив на груди бронзовые руки и  прислонясь  к
переборке, Свен. Это  по  его  просьбе  спасатели  пустили  посторонних  в
операторскую рубку.
   - "Щука" - так называли советские подводные лодки типа "Щ", -  об®яснил
старший оператор, немолодой  человек  со  старомодными  вислыми  усами.  -
Великую Отечественную войну по курсу истории проходили?
   - Конечно, - сказал Морозов. - Сороковые годы прошлого века.
   Старший оператор  увеличил  изображение,  внимательно  осмотрел  корпус
лодки. Теперь стали видны рваные пробоины и  разошедшиеся  швы  в  носовой
части, полуразрушенная боевая рубка. Пушка позади рубки была задрана почти
вертикально.
   - Сейчас мы ее маленько подлатаем, - сказал старший  и  проделал  серию
манипуляций на приборной доске.
   Некоторое время старший молча работал. Потом, когда красные волчки ушли
вверх, он повернулся в крутящемся кресле к зрителям.
   - Ну вот, заклеили дырки. В  военном  отделе  Музея  истории  есть  уже
несколько поднятых субмарин той эпохи, что ж, добавим еще одну. Может,  по
архивам восстановят  ее  номер  и  фамилии  экипажа.  Иногда  удается  это
сделать.
   Морозов сказал:
   - Один из моих предков был военным  моряком  и  погиб  в  ту  войну  на
Балтике.
   - Он был подводником?
   - Точно не знаю. - Морозов подумал, что следовало бы знать точно.
   - Почему "Щука" утонула? - раздался напряженный Витькин голос.
   - Она погибла в бою, - сказал старший оператор и потеребил свой  ус.  -
По ней стреляли из артиллерии и бомбили с  воздуха.  Вон  как  разворотили
рубку. А носовую пушку и вовсе  снесло  взрывом.  У  нас  в  Таллине  есть
специалисты по истории  флота,  они  разберутся.  Мое  дело  -  поднять  и
доставить.
   - Они узнают все про этот бой? - спросил Витька.
   - Нет. Просто установят причину гибели. Все узнать невозможно. Никто не
знает, как гибли подводники.
   И тут Витька насел на старшего. В школе они еще не добрались до истории
двадцатого века, представление о тогдашних войнах, потрясавших земной шар,
у Витьки было смутное. Он смотрел старшему  в  рот.  И  он  узнал,  как  в
грозные  сороковые  годы  из  блокированного,   голодного   Ленинграда   и
Кронштадта уходили в море подводные  лодки.  Как  они  прорывались  сквозь
барьеры  из  десятков  тысяч  мин  и  противолодочных  сетей  -   барьеры,
перегородившие Финский залив,  -  и  топили  фашистские  корабли  по  всей
Балтике. И каких нечеловеческих мук, какого неслыханного героизма требовал
каждый такой поход.
   Жадное Витькино любопытство далеко еще  не  было  удовлетворено,  когда
вдруг  в  разговор  вмешался  Заостровцев.  Этого   интересовало   другое:
двигатели, стоявшие  на  субмаринах  тех  времен,  емкость  аккумуляторных
батарей, система погружения и всплытия. Старший терпеливо отвечал - на  те
вопросы, на которые мог ответить.
   - Но при таких батареях в  аккумуляторных  ямах  должен  был  неизбежно
выделяться водород, - тихим голосом продолжал выспрашивать Заостровцев.  -
Это очень опасно.
   - У них были, если не ошибаюсь, палладиевые катализаторы  для  сжигания
водорода. Но вообще случались и взрывы аккумуляторных батарей.
   - А что за выступ под килем? Какая-то коробка.
   - Обтекатель, -  ответил  старший.  -  Он  прикрывает  базу  приемников
шумопеленгаторной станции.
   И они заговорили о том, как сложно происходило преобразование  звуковых
колебаний в электрические на этих старинных станциях, -  до  того  сложно,
что  требовался  специально  обученный  матрос-акустик  для  классификации
принимаемых шумов.
   Заостровцев замолчал столь же неожиданно, как и вступил в разговор.  Он
прикрыл глаза красноватыми веками и словно бы заснул. "Все-таки странности
у него остались", - подумал Морозов.
   - Ну что ж, спасибо вам, - сказал он старшему. - Было очень  интересно.
Сейчас вы начнете поднимать ее в судовой док?
   - Нет. Пусть еще немного прополощется.
   - Тогда, если не возражаете, мы поплаваем вокруг  субмарины.  Посмотрим
поближе.
   - Она сейчас в сильном магнитном поле. - Старший взглянул на приборы. -
Впрочем, напряженность можно уменьшить до санитарной нормы. Ладно.  Только
попрошу не больше сорока минут.
   Он проводил гостей на водолазную площадку. Морозов, Свен и Витька  живо
натянули гидрокостюмы. Заостровцев стоял в нерешительности, сонно моргал.
   - Ты не пойдешь? - спросил Морозов.
   - Не хочется.
   Трое один за другим спустились по отвесному трапу и скрылись под водой.
Заостровцев проводил их взглядом, потом спросил у старшего:
   - У этих приемников какая полоса пропускаемости частот?
   - Если не ошибаюсь, от двухсот до восьми тысяч герц. А что?
   - Просто так, - сказал Заостровцев. И,  помедлив  немного,  добавил:  -
Пожалуй, пойду и я... Давно не нырял...
   Субмарина висела в зеленой воде  Между  днищем  спасательного  судна  и
грунтом. Вблизи ее  корпус  оказался  весь  в  подтеках  ржавчины.  Сквозь
прозрачную пленку пластыря темнели рваные пробоины.
   Морозов подплыл к рубке, заглянул сверху в круглый провал люка. На  дне
этого черного колодца что-то смутно белело. Морозову стало  жутковато.  Он
огляделся. Куда Витька исчез? И Свена  не  видно.  Он  позвал  их,  но  не
услышал ответа. Сильными гребками он поплыл вдоль  лодки  к  корме  и  тут
увидел под собой Свена и Витьку. Витька держался обеими руками  за  баллер
руля. Морозов окликнул его и тотчас услышал:
   - Я здесь.
   - Почему ты раньше не ответил?
   - Раньше ничего... - Витькин голос оборвался.
   Гидрофоны барахлят, подумал Морозов и вспомнил, как однажды вот так  же
потерял связь с Витькой под водой. Масса намагниченного  железа,  что  ли,
поглощает сигналы? Не теряя Витьку из виду, он медленно поплыл под лодкой,
потом поднялся метра на два и увидел еще одного  ныряльщика.  Это  был  не
Свен и не Витька - те плавали ниже.
   - Володя, ты? - спросил он, но не получил ответа.
   Ныряльщик, раскинув в стороны руки и ноги, неподвижно висел над  рубкой
субмарины.  Морозов  поплыл  к  нему.  Приблизившись,  он  увидел   сквозь
прозрачный  шаровой  шлем  лицо  Заостровцева  -  странно  искаженное,   с
полузакрытыми глазами.
   Пальцы Заостровцева слабо шевелились - будто ощупывали воду...


   Монотонный голос:
   - Шум винтов катера по пеленгу тридцать  пять...  Шум  по  пеленгу  сто
двадцать...
   Глухой взрыв. Тишина.
   - Четвертые сутки пошли, как лежим на грунте.
   - Ну, как ты, Сергей?
   - Дышу...
   - Держись, моряк... Выберемся... Кровь у тебя из ушей. Дай вытру...
   Взрыв. Взрыв. Еще. Сильный взрыв. Скрежет, звон разбитого стекла.
   - Вцепились, проклятые...
   - Шум винтов по пеленгу сто шестьдесят.
   Тишина.
   - Не жалеют на нас глубинных бомб.
   - Ну, мы им крепко влепили. Три транспорта за один поход...
   - Прекратить разговоры. Берегите силы.
   Тишина. Слабый плеск воды. Еще взрывы.
   - Товарищ командир, из первого отсека докладывают:  пробоины  заделаны,
течи нет.
   - Добро.
   - Ну, как, Сергей?
   - Дышу пока...
   Долгая пауза. Глухие взрывы. Чье-то хриплое, свистящее дыхание.
   - Скоро рассвет... что будем делать, комиссар?  Цэ-о-два  сверх  всяких
норм.
   - Надо решать, Алексей Иваныч. Иначе - задохнемся.
   - Всплывать и драться. Дать ход дизелями. Другого выхода не вижу.
   - Что ж, будем всплывать и драться.
   - Артрасчеты в центральный пост. По местам стоять, к всплытию!
   - В носу-у! По местам стоять, к всплытию! Артрасчеты в  центральный!  В
кор-рме! По местам стоять, к всплытию!
   - Товарищи!  Братья!  Вы  сражались  храбро,  как  положено  балтийским
подводникам. Сейчас предстоит последний бой. Победим или умрем!
   После короткой паузы:
   - Продуть среднюю!
   Резкое шипение воздуха. Звонок.
   - Приготовить правый дизель на продувание главного балласта!
   Плеск волн. Неясные голоса. Отдаленный гул моторов.
   - Продуть главный балласт! Комендоры, к бою!


   ...Морозов подплыл к Заостровцеву, тронул его  за  плечо.  Сорок  минут
истекли, пора было подниматься. Но Заостровцев даже головы не повернул.
   Свен и Витька уходили вверх. Морозов помахал им рукой, сказал:
   - Мы немного задержимся.
   Он знал: лучше Заостровцеву  не  мешать,  если...  если  с  ним  сейчас
творится то же, что и в том памятном рейсе к Юпитеру...


   - Огонь! Огонь, комендоры!
   Орудийные выстрелы, выстрелы. Гул моторов. Разрывы снарядов. Пулеметные
очереди.
   - Еще один катер горит! Молодцы!
   Яростный грохот боя.
   - Товарищ командир, пятый заливает водой!
   - Носовая! Почему замолчали? Огонь по самолету!
   Нарастающий рев моторов.
   - Серега, Серега, ты что? Куда тебя?..
   Тяжкий взрыв. Лязг, оборвавшийся стон.
   - Заряжай!
   - Первый и второй заливает...
   Еще выстрел, последний...
   - Прощай, Алексей  Иваныч,  дорогой...  Друзья,  прощайте!  Умрем,  как
положено! "Вставай, проклятьем заклейменный..."
   "Интернационал" заглушает грохот боя. И вдруг - тишина. Плеск волн...


   Свен на катере доставил их к маленькому  островному  пирсу.  Они  пошли
наверх по  крутой  тропинке,  петляющей  меж  скал.  Заостровцев  держался
неплохо - куда лучше, чем полтора часа назад, когда  Морозов  еле  выволок
его из-под воды.  Хорошо  еще,  подоспел  Свен,  обеспокоенный  их  долгим
отсутствием, и они вдвоем втащили Заостровцева на  верхнюю  палубу  судна.
Заостровцев повалился в шезлонг и долго лежал в полном оцепенении. Пульс у
него был нормальный, дыхание - ровное, но он не отвечал на вопросы, хотя и
слышал их прекрасно. "Первый раз вижу такое полное отключение",  -  сказал
Свен.
   Они шли  вчетвером  по  тропинке.  Заостровцев  переставлял  ноги,  как
автомат, и держался  неестественно  прямо,  а  когда  навстречу  выскочили
близняшки, он улыбнулся и слабо помахал им рукой.
   Но Тоню ему провести не удалось, у Тони глаз был наметанный.
   Морозов ожидал, что она накинется на Заостровцева с упреками, -  ничуть
не бывало. Она сразу уложила Володю на койку и промассировала ему виски, а
потом напоила каким-то экстрактом. И все  это  спокойно,  без  суеты,  без
лишних слов.
   - Теперь постарайся уснуть, - сказала она и вышла из палатки.
   Она  велела  детям  не  шуметь.  Молча  выслушала  рассказ  Морозова  о
случившемся.
   - Сама виновата, - сказала она. - С него нельзя глаз спускать.
   - Почему? - удивился Свен.
   - Потому что нельзя.
   И тут же Тоня  стала  расспрашивать  его  о  рачках,  улучшающих  обмен
веществ, и Свен обещал подарить ей аквариум с этими рачками.
   Наступил вечер - тихий, прохладный, пахнущий дождем.  Опускался  туман,
на ближних островках и на фарватере зажглись огни.
   В палатке Морозовых Витька приставил к экрану  портативного  телевизора
увеличитель, и юное население острова, рассевшись  по  койкам,  с  азартом
включилось в викторину "Знаешь ли ты Со