стилась, а печень не может ее вместить, и кровь распирает все естество.
И он решился. Вынул кинжал, обтер лезвие полой, велел Астурде подать чашу.
Затем он обнажил костлявую руку старика, пригляделся к переплетению  синих
вен на сгибе.
   - Держи его руку покрепче, - кинул Диомеду.
   Кончиком лезвия он осторожно надрезал набухшую  вену.  Брызнула  черная
кровь, Астурда поспешно подставила чашу.
   Старик дернулся, застонал, но  потом  дыхание  его  стало  легче,  лицо
посветлело. По знаку Горгия Астурда перевязала ранку. Потом  она  выбежала
во двор и вернулась со спелым плодом граната.
   - Это заменит ему потерянную кровь...
   Она мяла гранат, пока он  не  перестал  хрустеть  под  пальцами,  потом
прокусила красную кожуру и выдавила  в  чистую  чашу  темно-кровавый  сок,
заставила Эхиара выпить его.
   Горгий поднялся на крышу, ноздри  его  сразу  ощутили  запах  гари.  Он
осторожно выглянул. По поляне перед домом перебегали  воины.  Стражники  в
желтом теснили повстанцев, отжимали к лесу. У  самых  ворот  шла  яростная
схватка. Горгий опрометью кинулся вниз.
   - Надо уходить! - крикнул он. - Астурда, есть еще какой-нибудь выход из
дома?
   - Можно через погреб, - испуганно ответила  женщина.  -  Это  у  задней
стены сада.
   Горгий с Диомедом приподняли старика с ложа.
   - Оставьте меня, - ясным голосом сказал Эхиар.
   - Сейчас в дом ворвутся люди Павлидия, - нетерпеливо сказал  Горгий.  -
Они убьют тебя!
   - Не все ли равно... Сегодня или завтра...
   - Завтра праздник Нетона - ты хотел дожить до этого дня!
   - Праздник Нетона?.. - пробормотал старик. - Праздник Нетона...
   Он умолк. Опираясь на плечи греков, поднялся. Следом  за  Астурдой  они
вышли в сад. Дом гудел и сотрясался от  ударов:  воины  Павлидия,  перебив
охрану Эхиара, ломились в ворота. Было слышно,  как  они  орут  и  обещают
Эхиару такую казнь, какой еще не видывали в Тартессе, и у Горгия  от  этих
обещаний похолодело в животе.
   Погреб был в дальнем конце сада, у  самой  стены,  возле  помойных  ям.
Астурда стала осторожно спускаться в прохладную темноту и вдруг  отпрянула
со слабым вскриком: из погреба одна за другой выскочили три кошки, одна из
них держала в зубах крысу. Натыкаясь на бочки и ящики (почти все они  были
пусты и перевернуты), беглецы пересекли  погреб  и  поднялись  по  крупным
каменным ступеням к наружной двери. Потихоньку Горгий отодвинул  скрипучий
массивный засов, чуть-чуть приоткрыл дверь.
   Здесь, на задворках, было тихо. Белела в сумерках  тропинка,  уходившая
влево. Сразу за  тропинкой  начинался  пологий  откос.  По  этому  откосу,
цепляясь за кусты шиповника, они скатились в овраг.  Прислушались.  Диомед
шепотом ругался, щупая ткань  гиматия,  разодранную  кустом  (гиматий  был
новенький, просторный, не иначе  как  с  плеча  самого  Сапрония).  Горгий
цыкнул на матроса. Крутил головой, прислушиваясь к отдаленным звукам  боя.
Куда  пойти?  Как  разыскать  Ретобона  в  этом  окаянном  лесу,   набитом
озверевшими воинами? Может, лучше затаиться в овраге, в густом кустарнике,
выждать, пока кончится бой и лес опустеет, а уж потом тайком  выбраться...
Выбраться - но куда? Тут он вспомнил  Полморды:  еще  в  начале  сражения,
когда повстанцы с ходу ворвались в квартал  горшечников,  Полморды  решил,
что с него хватит; он честный гончар, а не драчун какой-нибудь, и  у  него
есть здесь, в родном квартале, жена, и если она  его  еще  не  забыла,  то
приютит и спрячет до более спокойных времен; и вообще царь Павлидий  может
вполне на пего, Полморды, положиться, он как раньше законы, все до одного,
исполнял, так и дальше будет. "Видишь за тем углом колодец?  -  сказал  он
перед бегством Горгию. - От него наискосок моя мастерская. Если  захочешь,
приходи, горбоносый, и рыжего своего прихвати..."
   Эхиар вдруг выпрямился, задрал голову к  темнеющему  небу  (свалявшаяся
борода торчала унылыми клочьями), но  звезд  не  увидел  -  низкие  облака
медленно плыли над Тартессом.
   - В какой стороне море? - спросил Эхиар.
   - Там, - сказала Астурда.
   Старик встал, хватаясь за кусты, ноги плохо его держали, но все-таки он
сделал несколько шагов.
   - Погоди, - остановил его Горгий. - В той стороне идет бой, не  слышишь
разве? Ты хочешь найти челнок и переправиться на материк?
   - Мне нужно на берег. Там скалы. Я выведу вас в безопасное место.
   Однако осторожный Горгий решил дождаться полной темноты. Ночь наступила
быстро.  В  просвете   меж   облаков   прорезался   тоненький   полуободок
новорожденной луны. Горгию вспомнилось, как неудачно он  соврал  Литеннону
по прибытии в Тартесс, что прошел  Столбы  безлунной  ночью.  "С  этого-то
вранья и начались все мои горести", - сокрушенно подумал он. Но разве  мог
он подумать, что тартесские властители окажутся такими  подозрительными  и
будут  взвешивать  каждое  его  слово?  В  торговом  деле  без  вранья  не
обойдешься, это и боги знают,  не  наказывают.  Для  Гермеса,  покровителя
торговцев, хорошее вранье - услада...
   Овраг кончился. Горгий первым выбрался наверх, осмотрелся. Прямо  перед
ним, в пяти плетрах [плетр - около 25 метров (греч.)], чернела  крепостная
стена. Такая близость была опасна - с башен могли заметить дозорные.
   Пока Горгий раздумывал,  Эхиар  с  кряхтением  выбрался  из  оврага  и,
согнувшись, опираясь на подобранный по пути  сук,  побрел  направо,  вдоль
стены.
   - Что стоишь? - шепнул он, проходя мимо Горгия. - Теперь я знаю дорогу,
иди за мной.
   Не прошли они и полусотни шагов, как сзади послышались  голоса  и  звон
оружия.  Видимо,  павлидиевы  воины,  закончив  сражение,  направлялись  в
крепость через северные ворота. Пришлось  залечь,  переждать.  На  Диомеда
напал кашель, и он давился, зажимал рот горстью.
   Потом до самого берега густо пошли  кусты.  Встречный  ветер  донес  до
слуха беглецов звук воды, разбивавшейся о скалы.  Здесь  крепостная  стена
круто поворачивала на юг, вдоль берега. На повороте стены высилась угловая
башня. Смутно доносились голоса стражников.
   Берег здесь был высок и скалист. Повернувшись  к  башне  спиной,  Эхиар
начал спускаться к узкой полоске песка у самой воды.
   Откуда в нем силы берутся, подумал Горгий, переступая вслед за стариком
с камня на камень и поддерживая Астурду под локоть. Не иначе,  бог  Океана
ему покровительствует.
   Спустились. Горгий с наслаждением  вдохнул  запах  моря,  водорослей  и
выброшенной на берег рыбы.
   - Это и есть Океан? - произнес у него за спиной  Диомед.  -  Смотри-ка,
пахнет, как наше море! Еще бы наш корабль сюда...
   - И нашего Неокла, - тихо  добавил  Горгий  и  положил  руку  на  плечо
матроса. Они стояли, обнявшись, как братья, и смотрели на темную  воду,  и
слушали, как шипит у их ног белая пена накатывающихся  на  берег  волн,  и
никак не могли насмотреться, наслушаться, надышаться...
   Астурда стояла рядом. Ночное  море  ее  пугало,  и  она  обеими  руками
держалась за руку Горгия. Они не сразу заметили, что Эхиар исчез. У Горгия
дух захватило при мысли, что Океан унес старика. Да, так оно,  наверно,  и
было, бог Океана взял его к себе, недаром старик так спешил сюда.  Астурда
тихонько заплакала.
   - Может, по нужде отошел? - сказал Диомед. - Пойду посмотрю.
   Он разглядел черные вмятины следов в плотном мокром песке, они  вели  к
скалистому мыску, врезавшемуся в море. Эхиар ползал по расщелинам,  вид  у
него был такой, будто он что-то потерял и теперь разыскивает.  На  вопросы
он не отвечал, только бормотал, как обычно, себе под нос. Вылез  на  самый
край мыска, здесь шумела вода, разбиваясь о камень и обдавая брызгами.
   Все-таки он чокнутый, подумал Горгий, ведь свалится сейчас со скалы - и
душа вон. Он пробрался к старику и потащил его назад. Диомед разыскал  меж
камней место, достаточно защищенное от  ветра  и  брызг.  Некоторое  время
беглецы сидели молча, отдыхая. Горгий пытался представить себе, далеко  ли
отсюда до того рукава Бетиса, через который перекинуты мосты  на  материк.
Там, как он помнил, густые  камышовые  заросли.  Нарезать  камыш,  сделать
связки потолще - и переправиться на них на тот берег.  А  дальше?  Уйти  с
Астурдой к этим... как там... ну, к ее соплеменникам...
   - Новая луна, - сказал вдруг Эхиар. - Сегодня море уйдет далеко.
   Горгий посмотрел на старика. В темноте не разглядишь лица, да Горгий  и
без того знал, как тусклы и вроде бы мертвы  глаза  Эхиара.  Отчего  богам
было угодно свести его, Горгия, с этим странным человеком - не  то  рабом,
не то царем?
   - Завтра, - сказал Эхиар. - Завтра праздник Нетона.
   "Разговорчивый стал, - подумал Горгий. - А  ведь  днем  почти  помирал.
Веселая болезнь - говорят, от нее никто  не  выживает...  Тишина  какая...
Всех рабов, наверно, перебили..."
   - Хозяин, - сказал Диомед, - ты, когда  в  Фокею  вернешься,  пойди  на
улицу Дикого Кабана, там дом стоит винодела Анаксилая - может, знаешь?
   - Знаю. А что?
   - Ему в доме женщина прислуживает - Кайя. Ты  ей  скажи:  мол,  Диомед,
матрос, кланяется и просит... и просит, чтоб вспоминала иногда.
   - Перестань, - строго сказал Горгий. - Сам ей привет передашь.
   - Не, - Диомед замотал головой. - А если у тебя найдется десяток лишних
оболов, ты ей купи, хозяин, украшение какое-нибудь.  Очень  она  украшения
любит. Скажи - от Диомеда...
   Холодно было здесь, у моря. Астурда продрогла в  легкой  своей  одежде,
свернулась клубочком, прижалась к Горгию, он прикрыл ее полой гиматия.
   Ясное дело, надо идти по берегу в  сторону,  противоположную  крепости,
обогнуть холм - там, должно быть, и есть северный рукав Бетиса  и  заросли
камыша. Горгий стал излагать свой план.
   - Нет, - сказал Эхиар.  -  Скоро  море  отойдет,  и  я  проведу  вас  в
безопасное место. - И, помолчав, добавил: - Мы увидим все, а нас никто  не
увидит.
   Истинно как царь сказал он это - не допуская возражений. Горгий  и  сам
не понимал, что заставляет его подчиняться  старику.  Ладно,  подумал  он,
может, и впрямь выведет в безопасное место.
   Между тем начинался отлив. Волны, набегая на скалы, уже не  так  высоко
взметывали пенные гребешки. Вода отступала, обнажая  камни  и  песок,  еще
недавно принадлежавшие Посейдону. "Или Нетону?" -  подумал  Горгий.  Ведь,
если верить старику, над Океаном властен ихний бог, Нетон...
   Эхиар поднялся, снова полез на  каменный  мысок.  Бродил,  пригнувшись,
среди мокрых камней,  отыскивал  что-то.  Со  стороны  крепости  донеслось
отдаленное протяжное завывание - это перекликались дозорные на  сторожевых
башнях.
   - Идите сюда, - позвал Эхиар.
   Они подошли к нему, оскользаясь на водорослях. У самой кромки воды было
нагромождение камней, и Эхиар указал на один  из  них,  велел  сдвинуть  с
места. Камень был тяжел, не сразу удалось Горгию и Диомеду приподнять его.
Из-под камня хлынула вода, спеша соединиться с  морем.  Когда  она  сошла,
Эхиар нагнулся к черному зеву, открывшемуся под камнем.
   - Идите за мной, - сказал он и полез в дыру.
   Несколько  скользких  ступеней  вели  вниз,   в   кромешную   тьму,   в
пронзительный  застоявшийся  холод.  Под  ногами  хлюпала,  чавкала  жижа.
Медленно шли они узким лазом, то сгибаясь в  три  погибели,  то  с  трудом
протискиваясь меж сырых  каменных  стен.  Впереди  Эхиар,  следом  за  ним
Горгий, потом Астурда, крепко вцепившаяся в его руку, последним -  Диомед.
Подземный ход свернул вправо, стало суше и немного просторней, можно  было
идти в рост, лишь наклонив голову. Стены были неровны и шершавы, воздух  -
затхлый. Диомед мучительно закашлял, жутким лаем отдавалось эхо,  било  по
ушам. Горгий вначале считал шаги, потом сбился со счета.
   Так они шли час или больше, пройдя, по расчету  Горгия,  добрую  дюжину
стадий.
   - Далеко еще? - спросил он.
   Эхиар не ответил, и Горгий  повторил  свой  вопрос  громче.  Ему  вдруг
показалось, что старик ведет их куда-то в Океан, откуда нет  выхода,  ведь
старик-то  был  чокнутый,  но  тут  же  он  подумал,  что  ход  постепенно
поднимается,  значит  не  может  вести  под  океанское  дно.   Тут   Эхиар
остановился, и Горгий с ходу налетел на него.
   Эхиар шарил в темноте по стенам. Глухо прозвучал его голос: "Лезьте  за
мной... сюда, вправо". Один за другим они пролезли на четвереньках в  дыру
и поняли, что подземный ход кончился. Теперь крутыми зигзагами  шла  вверх
лестница, зажатая меж тесно сдвинутых каменных  стен.  Поднимались  долго,
Эхиар часто останавливался перевести дух, лица у всех были мокрые от пота.
   - На небо, что ли, лезем? - проворчал Диомед. - Мне туда не надо...
   Немного посветлело, становилось легче дышать. И  вот  под®ем  кончился.
Они вылезли на небольшую квадратную площадку, огороженную зубчатой стеной,
над ними распахнулось ночное небо - безлунное и  беззвездное,  но  все  же
показавшееся светлым после долгой слепой темноты.  Тучи  плыли  над  самой
головой.
   Подошли к стене, выглянули из-за каменных зубцов.
   - Вот это да, клянусь рогами коровы Ио! -  вырвалось  у  Диомеда.  -  В
самую середку попали!
   Внизу под ними была широкая храмовая площадь. А вот и серебряный  купол
храма, он вобрал в себя весь слабый свет ночи и тускло поблескивал. Мрачно
чернела поодаль громада царского дворца...
   Башня Пришествия - вот куда Эхиар привел их!
   - Как же так? - изумился Горгий. - Мне говорили, что в  эту  башню  нет
хода.
   - Верно, - откликнулся Эхиар. -  Ход  в  башню  известен  только  царям
Тартесса.
   - Значит, ты действительно царь, - тихонько сказала Астурда.
   А Диомед крепко почесал голову и заметил:
   - Знала бы моя покойная мама, как высоко забрался ее сын... с царями  в
обнимку ходит...
   Внизу, возле дворца и храма, расхаживали стражники  с  факелами.  Им  и
невдомек было, что с башни Пришествия на них глядит важный государственный
преступник. А если б они и  знали  -  как  достанешь?  Близко  ухо,  а  не
укусишь.
   Далеко на севере, за мостами, клубился в красном отсвете дым  -  что-то
там горело. Видно, гадирцы перешли-таки Бетис, под самым Тартессом разбили
боевой лагерь. А на юге, если присмотреться, можно было различить  в  море
тусклые  огоньки  -  то,  верно,  горели  факелы  и  плошки  с  маслом  на
карфагенских кораблях, осадивших Тартесс.
   Город спал. Ворочались на мягких ложах блистательные. Храпели  в  своих
кварталах купцы и моряки, рыбаки и ремесленники. Чмокал во  сне  Полморды,
честный гончар, твердо вознамерившийся пережить любые события в Тартессе.
   Спал великий город. Он разгромил восставших  рабов,  он  двинет  поутру
свежие силы на гадирские отряды,  он  попытается  отбросить  за  Геракловы
Столбы карфагенский флот - и опять без помехи поплывут его корабли  тайным
путем на Оловянные острова, на очень далекие Касситериды...
   А он, Горгий, не спит, и душу его гложет тревога. Полжизни прошло, а он
так и не знает ни семьи, ни собственного дома. В его возрасте  люди  имеют
сыновей -  крепконогих  юношей,  допущенных  к  кулачному  бою  и  метанию
дротика; имеют дочерей, умеющих играть на кифаре  и  приготовлять  пищу  в
помощь матери. А его, Горгия, мотает судьба по ойкумене из конца в  конец.
Что нужно ему на чужбине, в очень далеком Тартессе? Всюду видит он  вражду
и кровь, ненависть и обман... Да что же это вы, милосердные боги,  никакой
жалости нет у вас к сыну человеческому?..
   Он ощутил тепло прикосновения, легкая рука легла на его плечо. Астурда!
Он притянул ее к себе, крепко обнял, зажмурил  глаза.  Одна  только  ты  и
осталась у меня, чужеземка...
   Половину башенной площадки занимало какое-то сооружение.  Диомед  ходил
вокруг него, трогал холодный металл,  цокал  языком  -  у  Горгия  перенял
смешную привычку. Низко над головой шли тучи, и казалось, что не  тучи,  а
башня плывет по океану ночи, не имеющему берегов.
   Хорошо,  что  Горгий  перед  уходом  велел  Диомеду  припасти  побольше
гранатов. Теперь  пригодились.  Диомед  развязал  мешок,  каждому  дал  по
гранату. Мяли дивные плоды пальцами, высасывали терпкий кисло-сладкий сок,
утоляющий и жажду и голод.
   - Зачем ты привел нас сюда? - спросил Горгий.
   Эхиар ответил не сразу. Он отбросил выжатый гранат, прислонился  спиной
к стене.
   - Вы мне больше не нужны, -  тихо  сказал  он  наконец.  -  Сейчас  уже
поздно, море скоро начнет прибывать... А завтра в час  отлива  вы  уйдете.
Сделай как хотел. Нарежь камыш. Переплывете Бетис.
   Старик говорил с трудом, язвы на теле причиняли ему боль.
   - А ты? - спросил Горгий.
   - Я останусь здесь. Хоть я и не закончил свое  дело...  Нетон  сжалился
над последним царем Тартесса... позволил перед смертью увидеть праздник...
   - Ты проживешь еще долго, Эхиар. Ты пойдешь с нами.
   - Нет. Спасибо, чужеземцы... за доброту ко мне.
   - О каком деле ты говорил?
   - Тебе  не  понять.  -  Эхиар  помолчал,  а  потом  забормотал:  -  Еще
немного... еще немного -  и  было  бы  сверх  меры...  свершилась  бы  моя
месть...
   - Ну, не надо, дедушка, успокойся! - воскликнула Астурда.  -  Ой-ой!  -
она смутилась. - Я говорю "дедушка", а ведь он царь...
   - Он не слышит тебя, - сказал Горгий. - Боги затмевают ему разум.


   Площадка башни не лучшее место для сна, если воздух по-зимнему  холоден
и под утро моросит дождь.
   Как только стало светать, Горгий поднялся, заходил по площадке,  хлопая
себя руками по груди. Голова была тяжелой  от  бессонья,  зуб  на  зуб  не
попадал от холода. Астурда протянула ему гранат. Лицо у нее было  бледное,
глаза - огромные, тревожные.
   Эхиар не спал. Сидя на корточках, вертел в руках длинную черную палку -
откуда только он ее взял.
   Медленно светлело небо на востоке. Над кварталами ремесленников поплыли
дымы  ранних  очагов.  Тусклой  желтизной  обозначились   рукава   Бетиса,
обнимавшие остров. Горгий  смотрел  на  гавань,  пытался  в  слабом  свете
серенького утра различить среди  десятков  кораблей  свой.  Цел  ли  он?..
Странно и страшно было представить себе чужую  команду  на  его  палубе...
чужого человека в дощатой каютке...
   Он обернулся, хотел позвать Диомеда - у матроса  глаз  зоркий,  быстрее
высмотрит. Диомед лежал, накрывшись с головой,  возле  непонятной  махины,
занимавшей полплощадки. Его била дрожь. Горгий тронул матроса за плечо.
   - Попей сок граната, легче станет. Слышишь, Диомед?
   Рыжая голова матроса высунулась из складок гиматия. На торчащих  скулах
красные пятна, в глазах (тех самых, которые Горгий  привык  видеть  прежде
озорными и нагловатыми) - пугающая тоска.
   - Помираю, хозяин...
   - Не дури! - прикрикнул Горгий, а у самого сердце захолонуло.
   Помял гранат, заставил матроса выпить сок.
   Дождь, слава богам, перестал. Развиднелось и немного потеплело.  Гелиос
сегодня вроде бы не собирался взглянуть  на  Тартесс  (можно  его  понять,
подумал Горгий). Пасмурный день рождался, не праздничный.
   - Теперь поспи, и полегчает тебе, - сказал Горгий. - А вечером уйдем из
Тартесса.
   - Не, - прошептал матрос. - Вы с Астурдой бегите. А я уж здесь, к богам
поближе... - Он опять накрыл голову мокрой от дождя тканью.
   Эхиар, шаркая, вышел из-за махины, в руках у него была  не  палка,  как
раньше показалось Горгию, а стрела. Тут только  Горгий  заметил,  что  еще
несколько черных стрел,  бронзовых  с  виду,  лежало  у  массивной  стойки
махины. Он поднял одну, подивился ее тяжести. Такая самому Гераклу была бы
впору...
   Повнимательнее осмотрел он  махину  -  и  вдруг  догадался.  Погоди-ка,
сказал он самому себе, да ведь это катапульта! Ну да, вот поперечные доски
- перитреты с пучками веревок... вот бронзовый желоб сиринкса... почему-то
он склонен к низу стены.
   Немало видывал Горгий  стрелометных  машин  на  своем  веку,  но  такую
огромную увидел впервые.
   - Для чего здесь катапульта? - спросил он Эхиара.
   - Это орудие царского возмездия, - ответил тот, и по его голосу  Горгий
понял, что старик чем-то взволнован. - Плохо, плохо... - Эхиар  озабоченно
разглядывал обрывки верево