спеваемости и аккуратно вписал
неуд против фамилии Чипа Освея.
   В эту ночь он увидел старый сон.
   Сон, как медленная пытка. Чтобы успеть все хорошо
разглядеть и прочувствовать. Особую изощренность этому сну
придавало то, что развязка надвигалась неотвратимо и Джим
ничего не мог поделать - как человек, пристегнутый ремнем,
летящий вместе со своей машиной в пропасть.
   Во сне ему было девять, а его брату Уэйну двенадцать.
Они шли по Брод-стрит в Стратфорде, Коннектикут, держа путь
в городскую библиотеку. Джим на два дня просрочил книжки и
должен был выудить из копилки четыре цента, чтобы уплатить
штраф. Время было летнее, каникулярное. Пахло срезанной
травой. Из распахнутого окна доносилась трансляция
бейсбольного матча: "Янки" выигрывали у "Ред сокс" 6:0 в
последней игре одной восьмой финала, Тед Уильямс, бэтсмен,
приготовился к удару... А здесь надвигались сумерки, и тень
от здания Барретс Компани медленно тянулась к
противоположному тротуару.
   За рынком пролегала железнодорожная колея, под ней
тоннель. У выхода из тоннеля, на пятачке возле
бездействующей бензоколонки, околачивалась местная шпана -
парни в кожаных куртках и простроченных джинсах. Джим
многое бы отдал, чтобы не встречаться с ними, не слышать
оскорбительных насмешек, не спасаться бегством, как уже
случилось однажды. Но Уэйн не соглашался идти кружным
путем, чтобы не показать себя трусом.
   Во сне тоннель угрожающе надвигался, и девятилетнему
Джиму казалось, будто в горле у него начинает бить крыльями
испуганный черный дрозд. Все вдруг стало таким отчетливым:
мигающая неоновая реклама на здании Барретс Компани, налет
ржавчины на траве, шлак вперемешку с битым стеклом на
железнодорожном полотне, лопнувший велосипедный обод в
кювете.
   Он готов был в сотый раз отговаривать Уэйна. Да, шпаны
сейчас не видно, но она наверняка прячется под лестницей.
Эх, да что там! Говори не говори, брата не переубедишь, это
рождало чувство собственной беспомощности.
   Вот они уже под насыпью, от стены тоннеля отлепляются две
или три тени, и долговязый белобрысый тип с короткой
стрижкой и сломанным носом швыряет Уэйна на выпачканный
сажей шлакоблок со словами:
   - Гони монету.
   - Пусти, - говорит брат.
   Джим хочет убежать, но толстяк с зализанными черными
волосами подталкивает его к брату. Левый глаз у толстяка
дергается.
   - Ну что, шкет, - обращается он к Джиму, - сколько там у
тебя в кармане?
   - Ч-четыре цента.
   - Врешь, щенок.
   Уэйн пробует высвободиться, и на помощь белобрысому
приходит парень с шевелюрой какого-то дикого оранжевого
цвета. А в это время тип с дергающимся веком ни с того ни с
сего дает Джиму в зубы. Джим чувствует внезапную тяжесть в
мочевом пузыре, и в следующую секунду передок его джинсов
начинает быстро темнеть.
   - Гляди, Винни, обмочился!
   Уэйн отчаянно изворачивается, и ему почти удается
вырваться из клещей, тогда еще один тип в черных дерюжных
брюках и белой футболке пригвождает его к прежнему месту. У
типа на подбородке родинка, похожая на спелую землянику.
Тут горловина путепровода начинает содрогаться.
Металлическим поручням передается мощная вибрация.
Приближается состав.
   Кто-то выбивает книжки из рук Джима, а меченый, с красной
родинкой, отшвыривает их носком ботинка в кювет. Неожиданно
Уэйн бьет дерганого ногой в пах, и тот взвывает от боли.
   - Винни, сейчас этот слиняет!
   Дерганый что-то орет благим матом про свои разбитые
погремушки, но его вопли уже тонут в нарастающем грохоте
поезда. Когда состав проносится над их головами, кажется,
что в мире нет других звуков.
   Отблески света на стальных лезвиях. Финка у белобрысого,
финка у меченого. Уэйн кричит, и хотя слов не разобрать,
все понятно по губам:
   - Беги, Джимми, беги!
   Джим резко падает на колени, и державшие его руки
остаются ни с чем, а он уже проскакивает между чьих-то ног,
как лягушонок. Чья-то пятерня успевает скользнуть по его
спине. Он бежит обратно, бежит мучительно медленно, как это
бывает во сне. Но вот он оборачивается и видит...
   Джим проснулся, вовремя подавив крик ужаса. Рядом
безмятежно спала Салли.
   Он хорошо помнил, что он увидел, обернувшись: белобрысый
ударил его брата ножом под сердце, меченый - в пах.
   Джим лежал в темноте, учащенно дыша и моля Бога, чтобы
тот даровал ему сон без этих страшных призраков его детства.
   Ждать ему пришлось долго.
   Городские власти объединили школьные каникулы с
рождественскими, и в результате школа отдыхала почти месяц.
Джим и Салли провели это время у ее сестры в Вермонте, где
они вволю покатались с гор на лыжах. Они были счастливы.
На морозном чистом воздухе все педагогические проблемы не
стоили выеденного яйца. Джим приехал к началу занятий с
зимним загаром, а главное, спокойным и полностью владеющим
собой.
   Симмонс нагнал его в коридоре и протянул папку.
   - На седьмом потоке у вас новенький. Роберт Лоусон.
Переведен из другой школы.
   - Да вы что, Сим, у меня и без того двадцать семь
гавриков! Куда больше!
   - А их у вас столько же и останется. Во время
рождественских каникул Билла Стирнса сбила насмерть машина.
Совершивший наезд скрылся.
   - Билли?
   Он увидел его так ясно, словно перед глазами была
фотография выпускников. Уильямс Стирнс, один из немногих
хороших учеников в этом классе. Сам не вызывался, но
отвечал толково и с юмором. И вот он погиб. В пятнадцать
лет. Вдруг повеяло собственной смертью - как сквознячком
протянуло.
   - Господи, какой ужас! Как все произошло?
   - Полиция этим занимается. Он обменял в центральном
магазине рождественский подарок. А когда ступил на проезжую
часть Рампарт-стрит, его сбил старенький "форд-седан".
Номерного знака никто не запомнил, но на дверце была надпись
"Змеиный глаз". Почерк подростка.
   - Господи! - снова вырвалось у Джима.
   - Звонок, - сказал Симмонс и заспешил прочь. У
фонтанчика с питьевой водой он разогнал стайку ребят.
   Джим отправился на занятие, чувствуя себя совершенно
опустошенным.
   Дождавшись свободного урока, он открыл папку с личным
делом Роберта Лоусона. Первая страница, зеленая, с печатью
Милфорд Хай Скул, о которой Джим никогда раньше не слышал.
Вторая - оценка общего развития. Интеллект - 78 баллов,
немного. Соображает неважно. Трудовые навыки - тоже не
блестяще. Вдобавок тест Барнета-Хадсона выявил
антисоциальные тенденции. "Идеально вписывается в мой
класс", - с горечью подумал Джим.
   Дисциплинарная страница угрожающе заполнена. Что он
только не вытворял, этот Лоусон!
   Джим перевернул еще одну страницу, увидел фото и не
поверил своим глазам. Внутри все похолодело. Роберт Лоусон
с вызовом глядел с фотографии, словно позировал он не в
актовом зале, а в полицейском участке. На подбородке у
Лоусона была родинка, напоминающая спелую землянику.
   Каких только резонов не приводил Джим перед седьмым
уроком. И что парней с такими родинками пруд пруди. И что
головорезу, пырнувшему ножом его брата, сейчас должно быть
никак не меньше тридцати двух. Но когда он поднимался в
класс, интуиция подсказывала другое. "То же самое и с тобой
было накануне нервного срыва", - напоминал он себе, чувствуя
во рту металлический привкус страха.
   Перед кабинетом № 33, как всегда, околачивалась небольшая
группка; кто-то, завидев учителя, вошел в класс, остальные с
ухмылочками зашушукались. Рядом с Чипом Освеем стоял
новенький в грубых "тракторах", последнем вопле моды.
   - Иди в класс, Чип.
   - Это что, приказ? - улыбнулся рыжий детина, глядя
куда-то мимо.
   - Приказ.
   - Вы, кажется, вывели мне неуд, или я ошибаюсь?
   - Ты не ошибаешься.
   - Ну ладно... - остальное прозвучало неразборчиво.
   Джим повернулся к Лоусону:
   - Тебя, вероятно, следует ознакомить с нашими правилами.
   - Валяйте, мистер Норман. - Правая бровь у парня была
рассечена, и этот шрам Джим уже видел однажды. Определенно
видел. Абсурд, бред... и тем не менее. Шестнадцать лет
назад этот парень зарезал его брата.
   Словно откуда-то издалека услышал он собственный голос,
объясняющий школьные правила. Роберт Лоусон засунул большие
пальцы рук за солдатский ремень и слушал его с улыбкой, то и
дело кивая, как старому знакомому.
   - Джим?
   - Мм?
   - У тебя неприятности?
   - Нет.
   - Что-нибудь с учениками в классе "Литература и жизнь?"
   Без ответа.
   - Джим?
   - Нет.
   - Может, ляжешь сегодня пораньше?
   Если бы он мог уснуть!
   Его опять мучили ночные кошмары. Когда этот тип с
красной родинкой пырнул брата, он успел крикнуть Джиму
вдогонку: "Следующий ты, малыш. Готовь пузишко".
   Джим очнулся от собственного крика.
   Он разбирал в классе "Повелителя мух" Голдинга и говорил
о символике романа, когда Лоусон поднял руку.
   - Да, Роберт? - голос Джима ничего не выражал.
   - Что это вы меня так разглядываете?
   Джим оторопело захлопал ресницами. В горле мгновенно
пересохло.
   - Может, я позеленел? Или у меня ширинка расстегнута?
   Класс нервно захихикал.
   - Я вас не разглядывал, мистер Лоусон, - возразил Джим
все тем же ровным тоном. - Кстати, раз уж вы подали голос,
скажите-ка нам, из-за чего поспорили Ральф с Джеком...
   - Нет, разглядывали!
   - Хотите, чтобы я отпустил вас к директору?
   Лоусон на секунду задумался:
   - Не-а.
   - В таком случае расскажите нам, из-за чего...
   - Да не читал я. Дурацкая книга.
   Джим выдавил из себя улыбку:
   - Вот как? Имейте в виду, вы судите книгу, а книга судит
вас. Тогда, может быть, кто-то другой нам ответит, почему
мнения мальчиков о звере сильно разошлись?
   Кэти Славин робко подняла руку. Лоусон смерил ее
презрительным взглядом и бросил пару слов Чипу Освею.
Что-то вроде "ничего титьки?" Чип согласно кивнул.
   - Мы тебя слушаем, Кэти.
   - Наверно, потому, что Джек собирался устроить охоту на
зверя?
   - Молодец. - Он повернулся спиной к классу и начал
писать на доске мелом. Мимо уха просвистел грейпфрут.
   Джим резко обернулся. Некоторое тихо прыснули, лица же
Освея и Лоусона выражали абсолютную невинность. Он поднял с
пола увесистый плод.
   - Затолкать бы это в глотку кое-кому, - слова относились
к галерке.
   Кэти Славин охнула.
   Он швырнул грейпфрут в мусорную корзину и снова заскрипел
мелом.
   За чашкой кофе он развернул утреннюю газету, и сразу в
глаза бросился заголовок в середине страницы. "О, Боже!" -
его возглас прервал непринужденное щебетание жены.
Казалось, в живот впились изнутри десятки заноз. Он прочел
вслух заголовок:
   - "Девушка разбивается насмерть".
   А затем и сам текст:
   - Вчера вечером Кэтрин Славин, семнадцатилетняя школьница
из Хэролд Дэвис Хай Скул, выпала или была выброшена из окна
многоквартирного дома, где она жила с матерью. По словам
последней, ее дочь поднялась на крышу с кормом для голубей,
которых она там держала. Анонимная женщина сообщила
полиции, что трое каких-то парней пробежали по крыше без
четверти семь, почти сразу после того, как тело девушки
(продолжение на странице 3)...
   - Джим, она случайно не из твоего класса?
   Он не ответил жене, так как на время лишился дара речи.
   Две недели спустя, после звонка на обед, его нагнал в
холле Симмонс с папкой в руке, и у Джима упало сердце.
   - Еще один новичок, - сказал он обреченно, опережая
сообщение Симмонса. - Класс "Литература и жизнь".
   У Сима брови поползли вверх:
   - Как вы догадались?
   Джим пожал плечами и протянул руку за личным делом.
   - Мне надо бежать, - сказал Симмонс. - Летучка по оценке
учебной программы. Джим, у вас такой видок, словно вы
побывали под колесами машины. Вы как, в порядке?
   Словно побывал под колесами машины, вот-вот. Как Билли
Стирнс.
   - В порядке.
   - Так держать, - Симмонс похлопал его по спине и побежал
дальше. А Джим открыл папку, заранее весь сжимаясь, как
человек, ожидающий удара.
   Однако лицо на фотографии ни о чем ему не говорило. Мог
видеть его, мог и не видеть. Дэвид Гарсиа был массивного
телосложения, темноволосый, с негроидными губами и
полусонным выражением глаз. Он был тоже из Милфорд Хай Скул
и еще два года провел в исправительной школе Грэнвилль. Сел
за угон машины.
   Джим закрыл папку. Пальцы у него слегка дрожали.
   - Салли?
   Она оторвала взгляд от гладильной доски. Джим уставился
на экран телевизора невидящими глазами - транслировался
баскетбольный матч.
   - Нет, ничего. Это я так.
   - Какая-нибудь скабрезность? - сказала миссис Норман
игриво.
   Он выжал из себя улыбку и снова уставился на экран. С
кончика языка уже готова была сорваться вся правда. Но как
о ней расскажешь? Ведь это даже не бред, хуже. С чего
начать? С ночных кошмаров? С нервного срыва? С появление
Роберта Лоусона?
   Начать надо с Уэйна, его старшего брата.
   Но он никогда и никому об этом не рассказывал, даже на
сеансах групповой психотерапии. Он вспомнил свое
полуобморочное состояние, когда они с Дэвидом Гарсией первый
раз встретились глазами в холле. Да, на фотографии Гарсия
показался ему незнакомым. Но фотография не все может
передать... например, нервный тик.
   Гарсия стоял рядом с Лоусоном и Чипом Освеем. Увидев
мистера Нормана, он широко осклабился, и вдруг у него
задергалось веко. В памяти Джима с необыкновенной
отчетливостью зазвучали голоса:
   - Ну что, шкет, сколько там у тебя в кармане?
   - Ч-четыре цента.
   - Врешь, щенок... гляди, Винни, обмочился!
   - Джим? Ты что-то сказал? - спросила жена.
   - Нет-нет, - отозвался он, вовсе не будучи в этом
уверенным. Кажется, у него начинался озноб.
   В первых числах февраля, после занятий, когда все
преподаватели давно ушли из школы, он проверял в учительской
сочинения. В десять минут пятого раздался стук в дверь. На
пороге стоял Чип Освей, вид у него был довольно испуганный.
   - Чип? - Джим постарался не выказать удивления.
   Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу.
   - Можно с вами поговорить, мистер Норман? - Можно. Но
если насчет теста, ты напрасно тратишь...
   - Нет, другое. Здесь, э, можно курить?
   - Кури.
   Освей чиркнул спичкой, при этом пальцы его заметно
дрожали. С минуту он молчал - никак не мог начать. Губы
беззвучно шевелились, глаза сузились до щелок. И вдруг его
прорвало:
   - Если до этого дойдет, поверьте, я ни при чем! Я не
хочу иметь с ними никаких дел! Они шизанутые!
   - Ты о ком, Чип?
   - О Лоусоне и Гарсии. Они оба чокнутые.
   - Собираются со мной расправиться, да? - Он уже знал
ответ по тому, как подкатила привычная тошнотворная волна
страха.
   - Сначала они мне понравились, - продолжал Чип. - Мы
прошвырнулись, выпили пивка. Тут я немножко приложил вас,
сказал, как вы меня завалили. И что я еще отыграюсь. Это я
так, для красного словца! Чтоб я сдох!
   - Ну а они?
   - Они это сразу подхватили. Стали расспрашивать, когда
вы обычно уходите из школы, какая у вас машина, и все в
таком духе. Я спросил, что они против вас имеют, а Гарсиа
мне: "Мы с ним старые знакомые..." Эй, что это с вами?
   - Дым, - объяснил Норман внезапно осипшим голосом. - Не
могу привыкнуть к сигаретному дыму.
   Чип загасил сигарету.
   - Я спросил, когда они с вами познакомились, и Боб Лоусон
ответил, что я тогда еще мочился в пеленки. Загнул, да? Им
же, как и мне, всего семнадцать...
   - Дальше.
   - Тогда Гарсия перегибается через стол и говорит мне:
   "Как ты собираешься отыграться, если ты даже не знаешь,
когда он уходит домой из этой дребаной школы?" "А я, -
говорю, - проткну ему шины". - Чип поднял на Джима
виноватый взгляд. - Я бы этого не стал делать, мистер
Норман. Я это просто так сказал, от...
   - От страха? - тихо спросил Джим.
   - Да. Мне и сейчас не по себе.
   - И как же они отнеслись к твоим намерениям?
   Чип поежился.
   - Боб Лоусон сказал: "И это все, на что ты способен,
мудило гороховый?" Ну я ему, чтобы слабость не показать: "А
вы, - говорю, - что, способны отправить его на тот свет?" У
Гарсии глаз задергался, он руку в карман - щелк, - а это
финка. Я как увидел, сразу рванул оттуда.
   - Когда это было, Чип?
   - Вчера. Я теперь боюсь сидеть с ними в классе, мистер
Норман.
   - Ничего, - сказал Джим. - Ничего.
   Он бессмысленно таращился на разложенные перед ним
тетради.
   - Что вы собираетесь делать? - полюбопытствовал Чип.
   - Не знаю, - честно признался Джим. - Я действительно не
знаю.
   К понедельнику он так и не принял решения. Первым
побуждением было посвятить во все жену, но нет, он не мог
этого сделать. Она бы смертельно перепугалась и все равно
бы не поверила. Открыться Симмонсу? Тоже невозможно. Сим
сочтет его сумасшедшим и, вероятно, будет недалек от истины.
Пациент, участвовавший с Джимом в сеансах групповой
психотерапии, сказал как-то раз, что пережить нервный срыв -
это все равно что разбить вазу, а потом ее склеить. Впредь
ты уже будешь брать ее с опаской. И живые цветы в нее не
поставишь, потому что от воды могут разойтись склеенные швы.
   Значит, я сумасшедший?
   Но в таком случае Чип Освей тоже сумасшедший. Он подумал
об этом, когда садился в машину, и даже немного воспрянул
духом.
   Как же он раньше не подумал! Лоусон и Гарсия угрожали
ему в присутствии Чипа. Для суда, пожалуй, маловато, но
чтобы отчислить из школы эту парочку - вполне достаточно...
если, конечно, удастся заставить Чипа повторить его
признание в кабинете директора. А почему бы и нет? Чип
по-своему тоже заинтересован в том, чтобы его новых дружков
отправили подальше.
   Въезжая на автостоянку, Джим вспомнил о судьбе Билли
Стирнса и Кэти Славин и наконец решился. Во время
свободного урока он поднялся в офис и подошел к столу
секретарши, которая в этот момент составляла списки
отсутствовавших.
   - Чип Освей в школе? - спросил он как бы между прочим.
   - Чип?.. - лицо ее выражало сомнение.
   - Вообще-то он Чарльз Освей, - поправился Джим. - А Чип
- это кличка.
   Секретарша просмотрела стопку бумаг и одну из них
протянула Джиму.
   - Сегодня он отсутствует, мистер Норман.
   - Вы не дадите мне его домашний телефон?
   Она намотала на карандаш прядку волос.
   - Да, конечно, - и вынула из именной картотеки личную
карточку.
   Джим воспользовался ее аппаратом. На том конце провода
долго не отвечали, и он уже хотел положить трубку, как вдруг
услышал заспанный грубоватый голос:
   - Да?
   - Мистер Освей?
   - Барри Освей умер шесть лет назад. А меня зовут Гери
Денкинджер.
   - Вы отчим Чипа Освея?
   - Что он там натворил?
   - Простите...
   - Он сбежал. Вот я и спрашиваю: что он натворил?
   - Насколько мне известно, ничего. Просто я хотел
поговорить с ним. А вы не догадываетесь, где он?
   - Я работаю в ночную смену, мистер. Мне некогда
интересоваться его компанией.
   - Но, может быть...
   - Нет. Он прихватил с собой старенький чемодан и
пятьдесят долларов, которые он выручил от продажа краденых
автодеталей или наркотиков... я уж не знаю, чем они там
промышляют. И взял курс на Сан-Франциско. Хипповать,
наверное, собирается.
   - Если узнаете о нем что-нибудь, позвоните мне,
пожалуйста, в школу. Джим Норман, английское отделение.
   - Ладно.
   Джим положил трубку на рычаг. Секретарша одарила его
дежурной улыбкой, но ответной улыбки не дождалась.
   Через два дня в регистрационном журнале против имени Чипа
Освея появилась запись: "Бросил школу". Джим приготовился
к тому, что вот-вот на горизонте появится Симмонс с
очередной папкой. Спустя неделю ему была вручена папка с
личным делом новенького.
   Он обреченно взглянул на фото. На этот раз никаких
сомнений. Короткую стрижку сменили длинные волосы, но это
был он, белобрысый. Винсент Кори. Для своих дружков -
Винни. Он глядел с фотографии на Джима, кривя рот в
нагловатой ухмылочке.
   Джим шел на урок, чувствуя, как у него разрывается грудь.
Перед доской объявлений стояли Лоусон, Гарсия и Винни Кори.
Когда он приблизился, все трое повернулись, рот Винни
растянулся в ухмылочке, но глаза были ледяными.
   - Если не ошибаюсь, мистер Норман? Привет, Норм!
   Лоусон и Гарсия прыснули.
   - Меня зовут м