Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
авлял... а зная, что он говорил и как вел себя, когда не писал свои
книги, я рада, что не различала этого. Дарси замерла, слушая ее.
- Потом меня охватило это... это чувство.- Она задумалась, потом мед-
ленно и решительно повела головой.- Это прозвучало во мне, как при-
каз. Это все равно что захотеть отбивную в три часа дня, или мороже-
ное с солеными огурцами в два часа ночи, или... а тебе что хотелось,
Дарси?
- Шкурку от ветчины,- пробубнила Дарси, не разжимая губ, словно они у
нее замерзли.- Муж пошел, очень долго искал, притащил мне чуть ли не
мешок этих шкурок, и я тут же их стрескала. Марта кивнула и заговори-
ла снова. Дарси стремглав бросилась в уборную, где после краткой за-
минки извергла все выпитое накануне пиво. "Нельзя так распускаться,-
думала она, с трудом нащупывая сливную ручку.- Не надо думать о пох-
мелье.- И тут же сразу: Как теперь смотреть ей в глаза? Как я соби-
раюсь это сделать?" Оказалось, ничего сложного в этом нет. Обернув-
шись, она увидела, что Марта стоит в дверях, с сочувственной улыбкой
глядя на нее:
- Все в порядке?
- Да.- Дарси попыталась улыбнуться, и, к ее величайшему удивлению,
это пояучилось.- Я... я просто...
- Знаю,- сказала Марта.- Поверь мне, я знаю. Будешь слушать дальше
или с тебя достаточно?
- Продолай,- решительно отрезала Дарси и взяла подругу за руку. -
Только в гостиной. Я не могу даже смотреть на холодильник, а тем бо-
лее открывать дверцу.
- Ладно. Они уселись на старенькой, но уютной софе в гостиной.
- Так ты хочешь, дорогая? Дарси кивнула.
- Хорошо.- Но Марта еще некоторое время молчала, рассматривая свои
руки, сложенные на коленях, обозревая прошлое, как командир подвод-
ной лодки исследует враждебные воды через перископ. Наконец она под-
няла голову, повернулась лицом к Дарси и продолжила рассказ.
- Остаток дня я доработала, словно во сне. Я как бы находилась под
гипнозом. Со мной заговаривали, я отвечала, но все это доносилось до
меня как бы сквозь стеклянную стену. Помню, что я думала: "Да, меня
загипнотизировали. Она меня загипнотизировала. Старуха. Дала мне ус-
тановку, вроде как эстрадный гипнотизер говорит: "Кто-то скажет тебе
слово "банан", ты станешь на четвереньки и залаешь по-собачьи",- и
бедняга проделает все это, услышав слово "банан" даже через десять
лет. Она что-то подсыпала в этот чай, загипнотизировала меня, а по-
том приказала сделать это. Эту отвратительную вещь". Я знала, зачем
она это сделала - старуха, которая верила во всякие наговоры, и в то,
что можно околдовать мужчину, чтобы он влюбился в тебя, если пома-
зать ему пятку каплей твоей менструальной крови, когда он спит, и
Бог. знает во что еще... если такая женщина, которая вбила себе в го-
лову чушь насчет истинных отцов, способна гипнотизировать, то она и
загипнотизировала такую женщину, как я, заставила меня это делать.
Потому что она верила в это. А я же назвала ей имя, правда ведь? Мне
даже не приходило в голову, что я совсем не помню, что со мной было у
Мамаши Делорм, пока я не сделала то, что я сделала в спальне Джеффе-
риса. Только той ночью я стала соображать. Я неплохо преодолела этот
день. В смысле, не кричала, не плакала, ничего подобного. Моя сестра
Кисси вела себя гораздо хуже, когда пошла в сумерках за водой к ста-
рому колодцу, а оттуда вылетела летучая мышь и вцепились ей в волосы.
Просто я себя ощущала как бы за стеклянной стеной и думала, что если
это и все, то я с этим справлюсь. Потом, когда я вернулась домой, ме-
ня одолела страшная жажда. Так со мной не было никогда в жизни - у
меня в горле словно бушевала песчаная буря. Казалось, я никогда не
смогу напиться. И я стала плеваться. Плевала, и плевала, и плевала.
Потом меня затошнило. Я побежала в ванную, посмотрела на себя в зер-
кало и высунула язык
- мне казалось, что там будет виден какой-то след того, что я сдела-
ла, но, конечно, ничего там не было. Я подумала: "Вот! Теперь тебе
лучше?" Но лучше мне не стало. Стало хуже. Я стала на колени над уни-
тазом и сделала то, что сделала сейчас ты, Дарси, только гораздо
больше. Я рвала до потери сознания. Я плакала и умоляла Бога прос-
тить меня, остановить рвоту прежде, чем я потеряю ребенка, если он
действительно есть. Потом помню, что я стояла в его спальне, засунув
пальцы в рот, даже не соображая, что я делаю,- говорю тебе, я смотре-
ла на себя, как в кино. И вырвала опять. Миссис Паркер услышала меня,
подошла к двери и спросила, все ли в порядке. Это помогло мне взять
себя в руки, и к приходу Джонни поздно вечером я уже справилась с са-
мым худшим. Он был пьян и нарывался на драку. Когда я не дала ему де-
нег, он двинул меня в глаз и ушел. Я была почти благодарна ему за то,
что меня ударил, потому что тогда я задумалась над другим. На следую-
щее утро, когда я зашла в номер Джеффериса, он сидел в гостиной, еще
в пижаме, и быстро строчил что-то в блокноте. Он всегда возил с со-
бой кучу блокнотов, скрепленных огромной красной резиновой лентой.
Когда он в самый последний раз явился в "Пале" без них, я поняла, что
он приготовился к смерти. Мне, однако, не было ни капельки его жаль.
Марта подняла в сторону окна взгляд, в котором не было и следа мило-
сердия или прощения; это был холодный взгляд, свидетельствовавший о
полном отсутствии эмоций.
- Видя, что он не ушел, я испытала облегчение, потому что можно было
отложить уборку. Он не любил, чтобы горничные крутились, когда он ра-
ботает, и я решила, что он не разрешит убирать до прихода Ивонны в
три часа. Я сказала: "Я зайду позже, мистер Джефферис". "Убирай сей-
час,- сказал он.- Только тихонько. У меня зверская головная боль и
куча идей. Все вместе меня убивает". В любое другое время он бы прог-
нал меня, клянусь. Мне показалось, что я слышу смех той черной стару-
хи. Я зашла в ванную и начала наводить порядок, убирая использован-
ную туалетную бумагу и кладя новую, заменяя мыло, укладывая новые
спички, и все время думала: "Нельзя загипнотизировать того, кто это-
го не хочет, старуха. Что бы ты мне ни подсыпала в чай тогда, что бы
ты мне ни приказала делать, даже и много раз, я раскусила тебя - зна-
чит, я тебе больше не поддамся". Я перешла в спальню и посмотрела на
кровать. Я боялась, что она привидится мне тем же, чем кажется тем-
ный чулан для ребенка, который боится домового, но увидела просто
обыкновенную кровать. Я знала, что не намерена ничего делать, и испы-
тывала облегчение. Итак, я сняла одеяла, и на простыне еще были эти
липкие незасохшие пятна, словно он с час назад проснулся в возбужден-
ном состоянии и занялся самообслуживанием. Я остановилась, чтобы оп-
ределить, чувствую ли я что-то при этом. Нет. Это просто то, что ос-
тавил мужчина, который держал письмо и не нашел почтового ящика, как
мы с тобой сто раз видели. Эта старуха - такая же ведьма, как и я.
Беременна я или нет, в любом случае ребенок от Джонни. Он единствен-
ный мужчина, с которым я спала, и что бы я ни нашла на простыне это-
го белого - или кого угодно другого,- это остается фактом. День был
пасмурный, но, как только я это подумала, вышло солнце, словно Бог
вынес Свой окончательный приговор по этому делу. Не помню, когда еще
я испытывала такое облегчение. Я стояла, вознося молитвы Богу за то,
что все наладилось, и все время этой молитвы я слизывала это с прос-
тыни - все без остатка - и проглатывала. Я как бы стояла поодаль и
наблюдала за собой со стороны. Часть меня говорила: "Ты с ума сошла,
девочка, делая это, да еще когда он в соседней комнате; он в любой
момент может заглянуть сюда по пути в ванную и увидит тебя. Здесь та-
кие толстые ковры, что ты не услышишь его шагов. А ведь это значит
конец твоей работы в "Пале" - и в любом большом отеле Нью-Йорка. Де-
вушка, которую застали за тем, что ты делаешь, никогда не сможет ра-
ботать горничной в этом городе, по крайней мере в приличном отеле".
Но мне было все равно. Я это делала, пока не слизала все - или пока
какая-то часть меня не была удовлетворена,- а потом просто стояла,
разглядывая простыню. Из другой комнаты не доносилось никаких звуков,
пока до меня не дошло, что он стоит в дверях у меня за спиной. Я уга-
дывала выражение его лица. Когда я была ребенком, к нам в Бабилон
каждый август приезжал бродячий цирк, и там был мужчина - скорее все-
го, мужчина,- который делал отвратительные дела под шатром. Он зала-
зил в яму, а кто-то дразнил его, а потом бросал в яму живую курицу, и
отвратительный тип перегрызал ей горло. Как-то мой старший брат Брэд-
форд - он погиб в автокатастрофе под Билокси - сказал, что хочет пос-
мотреть на этого типа. Папа был очень недоволен, но прямо запретить
не мог, потому что Брэду было уже девятнадцать - почти мужчина. Он
пошел, а когда вернулся, мы с Кисеи хотели спросить его, что же он
видел, но, заметив выражение его лица, так и не осмелились. Вот та-
кое выражение , казалось мне, я увижу на лице Джеффериса, когда обер-
нусь и увижу его в дверях. Понимаешь, о чем я говорю? Дарси кивнула.
- Я знала, что он там стоит,- просто знала. Наконец я набралась му-
жества и повернулась, собираясь просить его, чтобы он не рассказывал
главной горничной - умолять на коленях, если придется,- и никого не
увидела. Это был всего лишь мой страх. Я подошла к двери и обнаружи-
ла, что он по-прежнему сидит в гостиной и строчит в блокноте еще быс-
трее, чем раньше. Я заторопилась, сменила постель и освежила комнату,
как обычно, но это чувство, будто я за стеклянной стеной, заговорило
во мне еще сильнее прежнего. Я собралась вынести грязное белье обыч-
ным путем - в коридор через дверь спальни. Самое первое, чему я нау-
чилась, когда стала работать в отеле,- это то, что ни в коем случае
нельзя выносить грязное белье через гостиную люкса. Потом вернулась
туда, где он сидел. Я хотела сказать ему, что уберу в гостиной позже,
козда он закончит работу. Но увидев, что он делает, я остолбенело ус-
тавилась на него, стоя в дверях. Он бегал по комнате так быстро, что
его желтая пижама обкрутилась вокруг ног. Пальцами обеих рук он вце-
пился себе в волосы и зверски терзал их. Он походил на спятившего ма-
тематика с карикатуры. Глаза его горели каким-то диким огнем. Снача-
ла я подумала, что он ввдея то, что я делала, и это привело его в та-
кой ужас, что он тронулся. Оказалось, что ко мне это не имеет никако-
го отношения... по крайней мере, он так считал. Это единственный раз,
когда он разговаривал со мной на другие темы, кроме как принести бу-
маги, добавить еще подушку или починить кондиционер. Он говорил со
мной, потому что должен был выговориться. С ним что-то случилось -
очень важное - и ему надо было выговориться, иначе он спятит.
- У меня голова раскалывается,- сообщил он.
- Очень жаль, мистер Джефферис,- посочувствовала
я.- Могу принести аспирин...
- Нет,- ответил он.- Не в том дело. Это идея. Вроде я пошел ловить
окуней, а попался тунец. Я же зарабатываю книгами, знаете ли. Худо-
жественными.
- Да, сэр, мистер Джефферис,- я читала две ваши книги, и они мне
очень понравились.
- Да ну,- удивился он и посмотрел так, будто это я спятила.- Что ж,
очень рад, что вы мне это сказали. Я сегодня проснулся, и мне пришла
идея. "Да, сэр,- подумала я про себя,- вам пришла идея, такая свежая
и горячая, что вы. ею залили всю простыню. Но ее там больше нет, так
что можете не беспокоиться". Я едва удержалась, чтобы громко не рас-
смеяться. Только, Дарси, я думаю, он и этого не заметил бы.
- Я заказал завтрак,- он указал на ресторанную тележку у двери,- и,
пока ел, обдумывал эту маленькую идею. Я думал, что может получиться
рассказ. Есть такой журнал, знаете ли... "Нью-Йоркер"... впрочем, не-
важно.- Он не собирался объяснять какой-то негритянке, что такое жур-
нал "Нью-Йоркер". Дарси ухмыльнулась.
- Но, пока я доел завтрак, она уже тянула на повесть. А потом... ког-
да я начал обсасывать кое-какие мысли...- Он издал пронзительный сме-
шок.- Такие идеи приходят раз в десять лет. А могут и никогда не
прийти. Как вы думаете, могут два близнеца - духовных, не физических
- воевать по разные стороны во время второй мировой войны?
- Ну, вряд ли на Тихом океане,- пробормотала я. В другой раз вряд ли
я осмелилась бы вообще с ним разговаривать, Дарси,- я бы просто стоя-
ла, раскрыв рот. Но я все еще чувствовала себя за стеклянной стеной
или как после укала новокаина у зубного врача. Он захохотал, будто
это была самая остроумная шутка, и сказал:
- Ха-ха! Да нет, не там, там этого не могло быть, а вот в Европе
вполне возможно. И они могли бы сойтись лицом к лицу в Арденнах.
- Ну, может быть...- начала я, но тут он опять забегал по гостиной,
теребя волосы, отчего они приобретали все более дикий вид.
- Понятно, что звучит, как мелодрама в духе ".Орфей спускается в
ад",- бормотал он,- как дурацкие какиенибудь "Под двумя знаменами"
или "Армадейл", но сам принцип близнецов...если его рационально
объяснить... а я вижу, как...- Он резко обернулся ко мне.- Будет тут
драматический эффект?
- Да, сэр,- ответила я.- Все любят истории о братьях, которые не
знают, что они братья.
-Конечно, любят,- продолжал он.- И вот что я еще скажу,- тут он оста-
новился, и его лицо приняло хитрое выражение. Хитрое- то хитрое, но
мне все было предельно ясно. Походило на то, что он начинает осозна-
вать, что делает глупость, будто человек, который намазал лицо кре-
мом для бритья и поднес к нему электробритву. Он обсуждал с черной
горничной свою, может быть, самую блестящую идею - с черной горнич-
ной, которая, наверное, считает лучшим в мире романом "Конец ночи".
Он забыл, как я сказала, что читала две его книга...
- Или решил, что это уловка с целью выманить побольше чаевых,- про-
бурчала Дарси.
- Да, это вполне укладывается в его понимание природы человека. Как
бы там ни было, это выражение означало, что до него дошло, с кем он
разговаривает, тодько и всего.
- Думаю, мне придется остаться здесь подолыле,- сказал он.- Скажите
портье, пожалуйста.- Он снова забегал и зацепил ногой ресторанную те-
лежку.- И заберите отсюда эту вонючую штуку, ладно?
- Может, мне позже вернуться и...- начала я.
- Да,да,да,- ответил он,- позже приходите и делайте что хотите, но
сейчас будьте хорошей девочкой и заберите отсюда все это... и сами
убирайтесь. Я так и сделала и испытала самое большое в жизни облегче-
ние, когда за мной закрылась дверь гостиной. Я покатила тележку по
коридору. Он брал на завтрак сок и ветчину с вареными яйцами. Я уже
далеко отошла, когда заметила на его тарелке еще и гриб, отодвинутый
в сторону вместе с последним яйцом и объедком ветчины. Я посмотрела
на это, и в голове у меня просветлело. Я вспомнила тот гриб, что она
- старуха Делорм - дала мне в пластиковой коробочке. Вспомнила впер-
вые с того дня. Вспомнила, как нашла его в кармане платья и куда по-
ложила. Тот, что на таредке, выглядел точно так же - сморщенный и
слегка подсушенный, больше похожий на поганку, такой, что им можно
здорово отравиться. Она пристально посмотрела на Дарси.
- Он его тоже ел. Съел больше половины. За столом в тот день дежурил
мистер Бакли, и я сказала ему, что мистер Джефферис подумывает ос-
таться еще. Мистер Бакли ответил, что не видит в этом большой пробле-
мы, хотя мистер Джефферис собирался сьезжать сегодня после обеда. По-
том я спустилась в кухню, которая обслуживала номера, и поговорила с
Беделией Ааронсон - ты, наверно, помнишь ее,- я спросила, не видела
ли она тут кого-то постороннего. Беделия ответила, что не понимает, о
чем речь, но она никого не видела. Она спросила: "А зачем это тебе,
Марти?", а я заявила, что не могу сказать. Она сказала, что никого не
было, даже того мужчины из отдела снабжения, который ухаживает за но-
венькой девушкой. Я продолжала приставать, и она уступила: "Ну, раз-
ве что какая-то старая негритянка". Я посмотрела ей в глаза и спроси-
ла, как выглядела та старуха.
- Ну,- ответила Беделия,- скорее всего, она зашла с улицы в поисках
туалета. Такое у нас бывает. Негры иногда не спрашивают, потому что
боятся, что обслуга вышвырнет их, даже если они прилично одеты... и,
как тебе известно, они так и делают. Как бы там ни было, эта бедная
старушка - забрела сюда...- Она замолчала и тревожно взглянула на ме-
ня: - Что с тобой, Марта? Ты вот-вот упадешь в обморок!
- Я не собираюсь падать в обморок,- сказала я.- Что она здесь делала?
- Просто бродила, присматриваясь к тележкам, будто не понимала, куда
попала,- ответила она.- Бедняжка! Ей не меньше восьмидесяти. Вид та-
кой, будто сильный ветер занес ее высоко в небо, как воздушный
змей... Марта, пройди сюда и сядь. Ты похожа на портрет Дориана Грея
в том фильме.
- Как она выглядела? Скажи!
- Я же тебе сказала - старая. Они для меня все на одно лицо. Эта от-
личалась только шрамом на лице. Во всю щеку и лоб... Дальше я не слы-
шала, потому что действительно упала в обморок. Меня отпустили домой
раньше, и только дома у меня появилось то же желание плеваться и
страшная жажда, и, скорее всего, меня вывернуло бы наизнанку, как
вчера. Но на этот раз я просто села у окна, смотрела на улицу и раз-
говаривала сама с собой. То, что она со мной сделала, было не просто
гипнозом; теперь я это уже знала. Это было посильнее гипноза. Я еще
не была уверена, что признаю колдовство, но что-то она со мной дей-
ствительно сделала, и что бы это ни было, мне придется с этим счи-
таться. Я не могла ни уйти с работы, ни бросить мужа, явно ни на что
не годного, тем более что предвиделся ребенок. Я даже не могла про-
сить, чтобы меня перевели на другой этаж. За год-другой до того мог-
ла бы, но тогда ходили слухи, что меня сделают помощником главной
горничной десятогодвенадцатого этажей, а это означало прибавку к зар-
плате. Более того, это означало, что меня скорее всего возьмут обрат-
но после родов. У моей мамы была поговорка: "Чего не стереть, то при-
дется стерпеть". Я подумывала пойти к этой старухе и попросить ее
снять чары, но уже понимала, что ничего не выйдет - она вбила себе в
голову, что то, что она делает, лучший вариант для меня, а я крепко
усвоила одну вещь в этом мире, Дарси,- никогда нельзя надеяться пе-
реубедить человека, если он уверен, что помогает тебе. И вот я сиде-
ла, обдумывая все это и глядя на улицу, где сновали люди, и отключи-
лась. Это продолжалось минут пятнадцать, не больше, но, придя в себя,
я поняла кое-что еще. Старуха хотела, чтобы я продолжала делать то,
что сделала уже дважды, а это было невозможно, если бы Питер Джеффе-
рис вернулся в Бирмингем. Поэтому она проникла на кухню и положила
тот гриб на его тедежку, он поел его, и ему пришла эта идея. Роман
действительно вышел потрясающий - он назывался "Парни в тумане".
Именно о том, что он говорил мне в тот день - братья-близнецы, один
американский солдат, другой немецкий, и они встречаются в Арденнах.
Он вышел самым большим тиражом из всех его романов. Она помолчала и
добавила:
- Это я узнала из некропога. Он оставался еще неделю. Каждый день,
когда я входила, он сидел за столом в гостиной и писал в одном из
своих желтых блокнотов, даже не переодев пижаму. Каждый день я спра-
шивала его, не зайти ли мне позже, а он говорил мне, чтобы я убирала
в спальне, только тихо. Каждый день я говорила себе, что сегодня
больше не буду делать этого, и каждый день это было на простыне, еще
свежее, и каждый день все молитвы и обещания, которые я давала себе,
улетали в окно, и я снова делала это. Здесь даже не было борьбы с ис-
кушением до пота и дрожи; просто закроешь глаза на минутку - и гото-
во. Да, и каждый день, как только я входила, он хватался за голову,
будто не давая ей развалиться. Ну и пару мы составляли! Ему бы м