жены  умер  через  год  после
свадьбы. Так что у брака,  несомненно,  достоинства были.  У самой же
Коры достоинств не было никаких.  Эта женщина напоминала мешок с  му-
кой - неимоверно широкие бедра,  неимоверно тостый зад,   зато  грудь
плоская,  как у мальчика,  и невероятно тонкая шея,   на  которой  ее
большая голова болталась,  будто бледная головка подсолнуха.  Щеки  у
нее свисали,  как тесто,  губы напоминали нарезанные  ломти  печенки.
Огромные пятна проступали у нее под мышками даже зимой,  и она  всюду
разносила терпкий запах пота. Джо начал строить дом для жены на учас-
тке Бюдро в 1915 году, и год спустя он был почти готов. Он был выкра-
шен в белый цвет и насчитывал двенадцать комнат,  пересекавшихся  под
самыми немыслимыми углами. Джо Ныоолла в Касл-Роке не любили - отчас-
ти потому,  что его бизнес был не в городе,  отчасти потому,  что его
предшественник, Фил Бюдро, был таким замечательным парнем (хотя и ду-
рачком,  не переставали они напоминать друг  другу,    поскольку  его
приятность и глупость образовывали неразрывное единство,  и  забывать
этого никак нельзя),  но прежде всего потому,  что его проклятый  дом
строили приезжие рабочие.  Не успели еще навесить водосточные  трубы,
как на покрашенной в белый цвет двери появилось слово из  трех  букв,
написанное желтым мелком.  К 1930 году Джо Ньюолл стал богачом.   Три
его лесопилки в Гейтс-Фоллсе,  на которых он хорошо заработал в миро-
вую войну, в бешеном темпе гнали доски,  обеспеченные заказами нарож-
дающегося среднего класса.  Он начал пристраивать к дому новое крыло.
Большинство жителей поселка считали пристройку  ненужной  -  в  конце
концов, два крыла уже есть, и почти все сходились во мнении,  что она
ничего не добавляет к дому, кроме уродства,  а он и так уродлив сверх
всякой меры.  Пристройка была на этаж выше главного здания и выходила
глухой стеной на обрыв,  поросший в те времена редкими соснами.   Но-
вость о том, что их скоро будет не двое,  а уже трое,  просочилась из
Гейтс-Фоллса; наиболее вероятным источником была Дорис Джинджеркрофт,
медсестра доктора Робертсона. Выходит,  пристройка была вроде как по-
дарком.  После шести лет счастливого брака и четырех лет жизни на По-
вороте (причем за все это время ее видели только издали,   когда  она
шла по двору или изредка собирала цветы - крокусы,  дикие розы,  оже-
релье королевы Анны,  пажитник,  ястребинку - в поле за домами)  Кора
Леонард Ньюолл понесла. Она никогда не появлялась у Брауни.  Кора де-
лала покупки в магазине Китти Корнере в Гейтс-Фоллсе  каждый  четверг
после полудня. В январе 1921 года Кора родила уродца без рук, но, как
поговаривали, с пятью пальцами,  торчащими из левой глазницы.  Уродец
умер через шесть часов после того,  как беспорядочные сокращения мат-
ки вытолкнули его красное,  пустое личико на белый свет.   Семнадцать
месяцев спустя,  поздней весной 1922 года (в западном Мэне не  бывает
ранней весны - только поздняя, как и позднее лето, все остальное вре-
мя - зима), Джо Ньюолл добавил купол к пристройке. Он по-прежнему де-
лал покупки вне города и не имел дела с магазином Билла Маккиссика по
прозвищу Брауни.  Он также ни разу не переступил  порог  методистской
церкви на Повороте. Уродца,  которого родила его жена,  похоронили на
участке Ныооллов на кладбище в Гейтс-Фоллсе, а не на родине.  На кро-
хотном камне было высечено:

                  САРА ТЭМСОН ТАБИТА ФРАНСИН НЬЮОЛЛ
                           14 ЯНВАРЯ 1921
                       ГОСПОДИ, УПОКОЙ ЕЕ ДУШУ

Когда в магазине разговаривали о Джо Ньюолле,  его жене и  его  доме,
Харли,  сын Брауни,  который был еще недостаточно  взрослым,    чтобы
бриться (но старость тем  не  менее  уже  вожделенно  дремала  внутри
него),  но вполне взрослым,  чтобы сортировать овощи и торговать кар-
тошкой в ларьке у дороги, стоял и прислушивался. Больше всего говори-
ли о доме: он был как бельмо на глазу и вызывал всеобщее  отвращение.
<Но он растет на вас>,- иногда замечал Клейтон Клаттербак (чтец  Джо-
на).  И никто не  возражал.    Высказывание  не  имело  ни  малейшего
смысла... и в то же время было неопровержимым фактом. Зайдя к Брауни,
хотя бы затем, чтобы просто посмотреть на ягоды в сезон,  вы рано или
поздно устремляли взгляд на дом на холме,  подобно  тому  как  флюгер
неизменно поворачивается на северо-восток перед  мартовским  бураном.
Рано или поздно вы обязательно смотрели на него,  причем  с  течением
времени для многах - рано.  Потому что,  как говаривал Клеит Клаттер-
бак, дом Ньюалла рос на вас.  В 1924 году Кора упала с лестницы между
куполом и пристройкой, сломав себе шею и позвоночник.  По городу про-
шел слух (несомненно,  зародившийся на дамской благотворительной рас-
продаже), что она упала, будучи. совершенно голой.  Ее похоронили ря-
дом с бесформенным телом ее столь мало жившей дочери.  Джо Ныоолл - у
которого, как все признавали,  была доля еврейской крови - по-прежне-
му загребал деныи лопатой.  Он соорудил на холме два сарая и конюшню,
соединив их с главным зданием еще одной пристройкой. Стройку закончи-
ли в 1927 году, и тогда стало ясно ее назначение - Джо решил, видимо,
стать благородным фермером.  Он купил шестнадцать коров  у  какого-то
типа из Микэник-Фоллса.  Купил новенькую блестящую доильную машину  у
того же типа.  <Она походила на металлического осьминога>,-  говорили
те, кому удалось заглянуть в кузов грузовика,  когда шофер остановил-
ся у Брауни выпить пивка, прежде чем въехать на гору.  Заведя коров и
доильную машину,  Джо нанял дурачка из  Моттона  ухаживать  за  своим
приобретением.  Как могла такая глупость прийти в голову этому  лесо-
пильщику,- известному твердыми кулаками и трезвым умом, ставило в ту-
пик каждого, кто задавался этим вопросом, единственным ответом на ко-
торый,  видимо,  было: <крыша поехала> - но он это сделал,  и коровы,
конечно же, передохли. Главный врач округа явился взглянуть на коров,
и Джо показал ему заверенное  заключение  ветеринара  (ветеринара  из
Гейтс-Фоллса, говорили люди потом, многозначительно поднимая брови) о
том, что коровы умерли от бычьего менингита.
- Проще говоря, не повезло,- сказал Джо.
- Это шутка, надо полагать?
- Как хотите, так и понимайте,- отрезал Джо.- Тут все в порядке.
- Сделайте так, чтобы этот идиот заткнулся,- велел главный врач, гля-
дя на дурачка,  который стоял,  опершись о дверь коровника,  и рыдал.
Слезы текли по его пухлым грязным щекам. То и дело он поворачивался и
бился головой о стену, будто считал себя виноватым во всем.
- С ним тоже все в порядке.
- А по мне,  так тут никакого порядка нет,- заявил главный врач окру-
га,- когда шестнадцать коров лежат дохлые,  задрав ноги кверху,   как
телеграфные столбы. Мне отсюда видно.
- Хорошо,- сказал Джо,- дальше вы не пройдете.  Главный  врач  округа
швырнул бумагу от гейтс-фоллсского ветеринара на землю и наступил  на
нее сапогом. Он взглянул на Джо Ньюоолла, покраснев так,  что вены на
его лбу вздулись:
- Я хочу видеть этих коров. Одну я увезу, если понадобится.
- Нет.
- Весь мир вам не принадлежит, Ныоолл,- я возьму судебное постановле-
ние.
- Попробуйте.  Главный врач уехал.  Джо наблюдал за ним.  У коровника
дурачок в заляпанном навозом комбинезоне, выписанном по почтовому ка-
талогу,  продолжал биться головой о стену и выть.  Он  оставался  там
весь этот ав1устовский день,  завывая во весь голос и задрав к желто-
му небу свое монголоидное лицо. <Выл,  как теленок на луну>,- говорил
юный Гэри Полсон.  Главным врачом округа был Клем Апшоу из Сируа-Хил-
ла. Он мог бы не лезть в это дело,  когда с него немного сбили спесь,
но Брауни Маккиссик, поддерживавший его на выборах (и поставивший не-
мало бесплатного пива), требовал, чтобы он этого так не оставлял. Па-
паша Харви Маккиссика не то чтобы охотно лез в пасть льву,  но  хотел
разобраться с Джо Ныооллом относительно частной собственности. Он хо-
тел, чтобы Джо хорошенько усвоил, что частная собственность - это ве-
ликое дело, это истинно американское дело,  но ведь она имеет отноше-
ние и к Касл-Року, а народ здесь по старинке считает,  что обществен-
ное важнее,  даже для богатеньких,  которые делают пристройки к своим
домам, как только им заблагорассудится. Вот Клем Апшоу и поехал в Ла-
кери, где тогда был центр округа, и получил судебное предписание. По-
ка он его получал, громадный фургон заехал в коровник,  возле которо-
го все еще плакал дурачок. И когда Клем Апшоу явился со своим предпи-
санием, осталась только одна дохлая корова, которая уставилась на не-
го своими черными глазами, к тому времени уже потускневшими и покрыв-
шимися слоем мелкой соломы. Клем установил,  что эта корова безуслов-
но погибла от бычьего менингита, и с тем отбыл.  Как только он скрыл-
ся за поворотом, уборщик падали забрал последнюю корову.  В 1928 году
Джо начал очередную пристройку. Тут-то мужчины,  собиравшиеся у Брау-
ни, окончательно пришли к выводу, что он спятил. Хитрый-то хитрый,  а
спятил. Бенни Эллис утверждал,  будто Джо вырезал глаз у своей дочери
и держит его в колбе с <фафальдегидом> на кухонном столе,   вместе  с
ампутированными пальцами,  которые высовывались из  другой  глазницы,
когда ребенок родился. Бенни обожал читать романы ужасов, журналы, на
обложках которых голых красавиц утаскивают гигантские муравьи,  и то-
му подобную белиберду, и его рассказ о колбе Джека,  несомненно,  был
навеян этим чтивом.  В результате вскоре  по  всему  Касл-Року  -  не
только на Повороте - появились люди, утверждавшие, будто все, что го-
ворит Бенни, истинная правда.  Некоторые даже заявляли,  что Джо хра-
нит в своей колбе и менее приличные вещи.  Вторая пристройка была за-
кончена в августе 1929 года;  две ночи спустя по подъездной дорожке у
дома пронесся,  сотрясаясь,  весь разбитый автомобиль с нарисованными
огромными фосфоресцирующими глазами, и в новую пристройку был подбро-
шен огромный, неимоверно вонючий дохлый скунс.  Дохлятина ударилась в
окно,  оставив на стекле странную картину из кровавых пятен,  напоми-
навшую китайскую идеограмму.  В сентябре того же года  огонь  охватил
чесальный цех главной лесопилки Ныоолла  в  Гейтс-Фоллсе,    причинив
ущерб на пятьдесят тысяч долларов. В октябре настал биржевой крах.  В
ноябре Джо Ньюолл повесился на балке в одной из незаконченных  комнат
- вероятно, будущей спальне - последней пристройки. Свежее дерево еще
сильно пахло смолой. Его нашел Кливленд Торбатт, помощник управляюще-
го в Гейтс-Фоллсе и партнер Джо (по слухам) по  многим  авантюрам  на
Уолл-стрит,  которые теперь не стоили плевка туберкулезного спаниеля.
Тело вынул из петли окружной следователь,  которым оказался брат Кле-
ма Апшоу - Ноубл.  Джо похоронили рядом с женой и ребенком в  послед-
ний день ноября. Это был солнечный, светлый день,  и единственным жи-
телем Касл-Рока,  присутствовавшим на церемонии,  оказался Элвин Кой,
водитель катафалка. Элвин рассказывал, что среди присутствовавших бы-
ла молодая,  стройная женщина в енотовой шубе и черной шляпе  колоко-
лом.  Сидя у Брауни и хрустя огурцом,  вынутым прямо из бочки,  Элвин
загадочно усмехался и клялся, что это, несомненно, джазовая певица. У
нее не было никакого фамильного сходства с Корой Леонард Ньюолл, и во
время молитвы она не закрывала глаза.
Гэри Полсон чрезвычайно медленно входит в магазин,  тщательно  закры-
вая за собой дверь.
- Добрый день,- нейтральным тоном произносит Харли Маккиссик.
- Ты,  кажется,  вчера крепко выдал кое-кому в Грейндже,- бурчит ста-
рый Клат, раскуривая трубку.
- Да,- отвечает Гэри.  Ему восемьдесят четыре,  и,  как и многие,  он
помнит времена, когда жизнь на Повороте кипела - не то что теперь. Он
потерял двух сыновей на двух войнах - еще до Вьетнама - и очень тяже-
ло переживал. Третий, хороший парень,  погиб в столкновении с лесово-
зом под Преск-Иль еще в 1973 году.  Это старик перенес как-то  легче,
Бог знает почему.  У Гэри иногда начинает течь слюна изо рта,   и  он
чмокает,  пытаясь втянуть ее обратно,  пока она не стекла на подборо-
док.  Он не понимает многого,  что происходит вокруг,  но знает,  что
старость - далеко не лучший способ провести последние годы жизни.
- Кофе? - спрашивает Харли.
- Нет,  спасибо.  Ленни Партридж,  который все еще никак не оправится
после странной аварии в позапрошлом году, в которой сломал два ребра,
убирает ноги,  чтобы старший товарищ мог  пройти  и  аккуратно  опус-
титься в свое кресло в углу (Гэри сам сплел сиденье  этого  кресла  в
1982 году). Полсон облизывает губы, втягивает обратно слюну и уклады-
вает свои большие руки на изголовье кресла. Вид у него усталый и жал-
кий.
- Будет вшивый дождь,- сообщает он наконец.- У меня все ломит.
- Дерьмовая осень,- подтверждает Пол Корлисс. Молчание.  Тепло от пе-
чи заполняет магазин,  который закроется,  как только Харли умрет или
даже раньше,  если его младшая дочь уйдет из дому,  заполняет помеще-
ние и ласкает кости стариков - старается,  во всяком случае,  доходит
до грязных стекол, где приклеены старинные афиши, и вытекает во двор,
где когда-то стояла бензоколонка,  пока ее не перенесли в 1977  году.
Дети этих стариков в основном перебрались в более удобные  для  жизни
места.  Магазин всерьез не торгует - обслуживает  только  местных  да
редких проезжих туристов, которым эти старики, сидящие у печки в теп-
лых кальсонах даже в июле, кажутся призраками. Старый Клат всегда ут-
верждал,  что в эту часть Касл-Рока придут новые люди,  но  последнюю
пару лет было еще хуже, чем раньше,- похоже,  весь распроклятый город
умирает.
- Кто строит новое крыло к этому чертовому дому Ньюолла?   -  спраши-
вает наконец Гэри. Они оглядываются на него. На мгновение спичка, ко-
торой только что чиркнул Клат, таинственным образом вертикально зави-
сает над чубуком трубки,  обгорающим дочерна.  Сера не ее конце свет-
леет и сворачивается завитком. Наконец, старому Клату удается протол-
кнуть спичку внутрь, и он выпускает кольцо дыма.
- Новое крыло? - переспрашивает Харли.
- Угу.  Кольцо дыма из трубки старого Клата проплывает  над  печью  и
рассеивается,  подобно тонкой рыбацкой сети.  Ленни Партридж задирает
подбородок кверху, так что у него вытягивается кадык, а затем медлен-
но, с сухим треском проводит рукой по горлу.
- Никто,  насколько мне известно,- говорит Харли;  из самого его тона
вытекает, что имеются в виду все,  кто имеет хоть какое-нибудь значе-
ние, по крайней мере в этой части света.
- На это место не находилось покупателя с одна тысяча девятьсот двад-
цать девятого года,- уточняет старый Клат.  Старый Клат имеет в  виду
продавцов - ЮжноМэнскую ткацкую компанию и Банк Южного Мэна,  но под-
разумевает нечто большее - больших шишек из  Массачусетса.    Ткацкая
компания вступила во владение тремя лесопилками Джо - и его домом  на
холме - через год после его ухода из жизни,  но что  касается  людей,
собравшихся у печки в магазине Брауни,  для них это название - просто
дымовая завеса... то, что они называют Крючкотворством, говоря,  нап-
ример: <Она взяла на него исполнительный лист,  и теперь  он  даже  с
детьми не может видеться из-за Крючкотворства>.  Эти  люди  ненавидят
крючкотворство, которое вторгается в их жизнь и в жизнь их друзей, но
в то же время восхищаются,  как некоторым удается поставить его  себе
на службу и с его помощью  выколачивать  все  больше  грязных  денег.
Южно-Мэнская ткацкая компания,  она же Банк  Южного  Мэна,    она  же
Большие Шишки из Массачусетса, долго и успешно управляла лесопилками,
которые Джо Ныоолл когда-то спас от гибели,  но ей никак не удавалось
избавиться от дома, волнующего стариков, которые проводят целые дни у
Брауни.  <Это вроде козявки,  которую ты выковырял из носа и никак не
стряхнешь  с  пальца,-  как-то  сказал  Ленни  Партридж,     и    все
согласились.- Даже эти пройдохи-макаронники не справились>.    Старый
Клат и его внук Энди сейчас не в ладах;  причиной тому послужило вла-
дение уродливым домом Джо Ньюолла...  хотя были,  конечно,  и другие,
более личные причины,  лежащие не сталь глубоко - как всегда  бывает.
Дело было после того,  как дед и внук - оба овдовевшие - неплохо поо-
бедали в городе, у молодого Клата.  Молодой Энди,  которого тогда еще
не выгнали из городской полиции,    пытался  (довольно  самонадеянно)
объяснить деду,  что Южно-Мэнская ткацкая компания уже много  лет  не
имеет никакого отношения к выморочному наследству Ньюолла, что факти-
ческий владелец дома на Повороте - Банк Южного Мэна и что между  эти-
ми двумя фирмами нет ничего общего.  Старый Джон заявил Энди,  что он
дурак,  если верит этому;  всем известно,  что и банк,  и текстильная
компания - только вывески для Больших Шишек из Массачусетса и  разли-
чаются только двумя словами. Они просто прикрывают огромной кучей бу-
маг то, что всем очевидно, пояснил старый Клат - Крючкотворством, ко-
роче говоря.  Тут молодой Клат имел наглость расхохотаться.    Старый
Клат покраснел,    швырнул  салфетку  в  тарелку  и  встал  на  ноги.
<.Смейся,- сказал он.- Давай, смейся. Почему бы и нет?  Единственное,
что алкаш делает лучше,  чем смеется над тем,  чего не понимает,- это
плачет непонятно отчего>.  Тут уж Энди рассвирепел и закричал,    что
пьет он из-за Мелиссы,  а Джон спросил внука,  сколько  можно  винить
давно умершую жену в собственном пьянстве.  Энди побелел от этих слов
старика и велел ему убираться вон, что Джон и сделал,  и с тех пор он
к внуку ни ногой.  И не собирается.  Если отбросить из его слов руга-
тельства,  то останется: он не выносит самого вида Энди,  который не-
сется в ад на ручной тележке. Как бы там ни было,  ясно одно - дом на
холме пустует уже одиннадцать лет, подолгу там никто не живет, а Банк
Южного Мэна, видимо,  утратил надежду продать его через местные фирмы
по торговле недвижимостью.
- Последняя семья,  которая его купила,    приехала  с  севера  штата
Нью-Йорк, так? - спрашивает Пол Корлисс, а он заговаривает так редко,
что все оборачиваются к нему. Даже Гэри.
- Да,  сэр,- подтверждает Ленни.- Прекрасная парочка.   Он  собирался
покрасить конюшню в красный цвет и сделать из нее  антикварный  мага-
зин, не так ли?
- Ага,- бурчит старый Клат.- А потом их мальчишка взял ружье...
- Люди бывают такими беспечными,- вмешивается Харли.
- Он умер? - спросил Ленни.- Мальчик?  Все молчат.  Похоже,  никто не
знает. Наконец, как бы через силу, берет слово Гэри.
- Нег,- говорит он.- Но ослеп. Они переехали в Оберн. А может, в Лидс.
- Они были хорошие люди,- продолжает Ленни.- Думаю,  у них что-то по-
лучилось бы. Но вцепились в этот дом.  Думали,  их все дурачат насчет
того, что дом приносит несчастье, потому что они приезжие.- Он задум-
чиво помолчал.- Может, сейчас они так не думают... ще бы они ни были.
Старики молча думают о людях с севера штата Нью-Йорк, а может, о соб-
ственных органах чувств,  которые все чаще их подводят.  В топке печи
пылает мазут.  Где-то позади неугомонный осенний ветер тяжело хлопает
ставней.
- Там строится новое крыло, точно вам говорю,- начинает Гэри.  Он го-
ворит тихо, но настойчиво, будто кто-то ему перечит.- Я видел,  когда
спускался по Ривер-роуд. Каркас уже почти готов.  Чертова штука,  на-
верное, метров тридцать в длину и метров десять в ширину.  Раньше ни-
когда не замечал. Бревна вроде кленовые.  Где только люди берут такой
отличный клен в наше время? Никто не отвечает. Никто не знает.  Нако-
нец, очень нерешительно, Пол Корлисс произносит:
- Может, ты говоришь о другом доме, Гэри? Может быть...
- Может быть дерьмо,- говорит Гэри так же тихо,   но  с  еще  большей
убежденностью.- Это дом Ньюолла, новое крыло дома Ньюолла,  уже готов
каркас, а если сомневаешься, выйди и посмотри. Коль так,  сказать не-
чего - ему верят. Однако ни Пол, ни кто-нибудь другой не бросается во
двор,  чтобы взглянуть,  как к дому Ньюолла пристраивают новое крыло.
Они считают, что дело это важное, а значит,  можно не спешить.  Время
еще будет - Харли Маккиссик не раз говар