пектральные цвета и широкие штрихи действовали, как  визуальный  кофеин.  Я
поискал взглядом Диану и увидел у стены примерно в  середине  длинного  зала
женщину, которая могла быть ею. Определить точнее было трудно, так  как  она
сидела ко мне спиной, а у меня нет ее дара узнавать людей в подобных  позах.
Однако плотный лысеющий  мужчина  рядом  с  ней  определенно  выглядел,  как
Хамболд. Я глубоко вздохнул, открыл дверь ресторана и вошел.

***

   Отторжение от табака распадается на два этапа, и я убежден, что  рецидивы
чаще происходят на втором. Физическое отторжение длится от  десяти  дней  до
двух недель, после чего большинство симптомов - потение, головные боли, тик,
резь в глазах, бессонница, раздражительность -  исчезают.  Затем  начинается
куда более длительный этап психологического отторжения. Его  симптомы  могут
включать депрессию  -  от  легкой  до  умеренной,  -  тоскливое  настроение,
определенную степень ангедонии (иными словами, вялое безразличие ко  всему),
забывчивость, даже своего рода преходящую дислексию. Все это я знаю,  потому
что заглянул в соответствующую литературу. После того, что произошло в "Кафе
Готэм", мне казалось, что это очень важно. Полагаю, можно сказать,  что  мой
интерес находился где-то на  границе  между  Страной  Увлечений  и  Царством
Маний.
   Наиболее  обычный  симптом  второй  фазы   -   это   ощущение   некоторой
нереальности. Никотин улучшает  контакт  синапсов  и  повышает  концентрацию
внимания - другими словами, расширяет путь поступления информации в мозг. Не
очень сильно и не специфически по линии  активного  мышления  (хотя  заядлые
курильщики утверждают обратное), но когда его действие прекращается,  у  вас
остается ощущение - навязчивое в моем случае, - будто граница между снами  и
явно стирается. Мне много раз чудилось, что прохожие и машины,  и  маленькие
сценки на тротуаре, которые я наблюдал, на самом деле скользят мимо меня  на
длинной ленте, которую спрятанные рабочие сцены тянут, крутя огромные  ручки
и вращая огромные барабаны. И еще чудилось, будто ты все  время  чуть  пьян,
поскольку это состояние сопровождалось ощущением  беспомощности  и  душевной
измотанности, ощущением, будто все  будет  продолжаться  так  без  конца,  к
лучшему ли, к худшему ли, потому что ты (разумеется, я  имею  в  виду  себя)
настолько занят некурением, что ни  на  что  другое  почти  не  остается  ни
времени, ни сил.
   Не уверен, какое отношение все это имело к произошедшему, но убежден, что
какое-то, бесспорно, имело, поскольку  я  почувствовал,  что  с  метрдотелем
творится что-то очень неладное, едва увидел его,  а  едва  он  заговорил  со
мной, я уже знал это твердо.
   Он был высок, лет около сорока пяти, строен (во всяком случае, во фраке -
в обычной одежде он выглядел бы тощим), усат. В одной руке он держал меню  в
кожаной папке. Иными словами,  выглядел  он  точно  так  же,  как  батальоны
метрдотелей  в  батальонах  шикарных  нью-йоркских  ресторанов.  Только  его
бабочка сбилась в сторону, и что-то темнело на рубашке,  прямо  над  верхней
пуговицей фрака. Не то пятно, не то комочек желе. Кроме того, на  затылке  у
него торчал вихор, как у Алфалфы в старом сериале "Маленькие проказники".  И
я чуть было не расхохотался - не  забудьте,  я  очень  нервничал,  -  и  мне
пришлось закусить губу, чтобы удержаться.
   - Да, сэр? - спросил он, когда я  приблизился  к  его  столу.  Слова  эти
прозвучали как "дей, сайр?". Все метрдоты в Нью-Йорке говорят с акцентом,  и
ни единый из этих акцентов не  поддается  точному  определению.  Девушка,  с
которой я встречался в середине восьмидесятых, отличавшаяся большим чувством
юмора (и, к  несчастью,  еще  большим  пристрастием  к  наркотикам),  как-то
сказала мне, что все они родом с одного островочка, а потому у  них  у  всех
один родной язык.
   "И какой же?" - спросил я.
   "Снобби", - ответила она, и я покатился со смеху.
   Вот о чем я вспомнил, когда посмотрел через его стол на женщину,  которую
заметил снаружи - теперь я почти не сомневался, что это Диана, и  мне  вновь
пришлось закусить губу изнутри. В результате фамилия  Хамбояда  вырвалась  у
меня изо рта так, словно я ее вычихнул.
   Бледный лоб метрдота  нахмурился.  Его  глаза  впились  в  мои.  Когда  я
подходил к нему, они мне показались карими, но теперь они выглядели черными.
   - Извините, сэр? - переспросил он. Прозвучало это, как "изнити, сайр", а,
судя по тону, означало: "А пошел бы ты  на...  Джек!"  Его  длинные  пальцы,
бледные, как и лоб - похожие на пальцы пианиста, -  нервно  забарабанили  по
краю меню. Кисточка, которой оно было  снабжено,  своего  рода  недоношенная
закладка, покачивалась взад и вперед.
   - Хамболд, - сказал я. - Столик  на  троих.  Я  обнаружил,  что  не  могу
отвести взгляда от его бабочки, сбившейся настолько,  что  ее  уголок  почти
задевал его нижнюю челюсть, и от этого комочка на белоснежной накрахмаленной
рубашке. И вблизи оно больше не напоминало соус  или  желе,  а  походило  на
полузапекшуюся кровь.
   Он листал книгу заказов, а непокорный вихор у него на  затылке  колебался
из стороны в сторону над остальными прилизанными волосами. Я видел  кожу  на
дне бороздок, которые оставил в них гребешок, и перхотинки на плечах  фрака.
Мне  пришло  в  голову,  что  хороший  метрдотель  вполне  мог  бы   уволить
подчиненного за подобное неряшество.
   - А, да, мсье ("А, дей, мусью"),  -  он  нашел  искомую  фамилию.  -  Ваш
столик... - Его глаза было поднялись, но он вдруг умолк, и его взгляд,  став
еще более пронзительным, если это было возможно, скосился вниз мимо меня.  -
Сюда нельзя приводить собак,  -  сказал  он  резко.  -  Сколько  раз  я  вам
повторял, не приводить сюда эту СОБАКУ?
   Он не то чтобы закричал, но его голос обрел такую громкость, что люди  за
столиками вблизи от его стола, больше  смахивавшего  на  церковную  кафедру,
перестали есть и начали с любопытством оглядываться по сторонам.
   Я тоже посмотрел вокруг. Он  говорил  так  требовательно,  что  я  ожидал
увидеть кого-то с собакой. Но позади меня не было никого,  а  собаки  -  тем
более. Тут мне, не знаю почему, пришло в голову, что  он  имел  в  виду  мой
зонтик, который я забыл сдать в, гардероб. Быть может,  на  жаргоне  Острова
Метрдот "собака" означает зонтик и особенно в руках клиента  в  ясный  день,
словно бы не угрожающий дождем.
   Я вновь посмотрел на метрдота и увидел, что он уже удаляется от столика с
моим меню в руке. Видимо, он почувствовал, что я не пошел за ним - во всяком
случае - он оглянулся через плечо, слегка подняв брови. Теперь его  лицо  не
выражало ничего, кроме вежливого: "Так вы идете, мусью?", и я пошел за  ним.
У меня не было ни времени, ни сил гадать, что может быть не так с  метрдотом
ресторана, где я ни разу не бывал до этого дня, и  куда,  вероятно,  никогда
больше не загляну. Мне предстояло иметь дело с Хамболдом и  Дианой  -  и  не
курить при этом, а потому метрдот "Кафе  Готэм"  пусть  сам  разбирается  со
своими проблемами, включая собаку.

***

   Диана обернулась, и сначала я не увидел в ее лице и глазах ничего,  кроме
ледяной вежливости. Затем различил за  вежливостью  злость..,  или  мне  так
показалось. В последние наши два-три месяца вместе мы часто ссорились, но  я
не мог вспомнить, чтобы хоть раз заметил что-то похожее на  скрытую  злость,
которую ощутил в ней сейчас, - злость, которую должен был прятать макияж,  и
новое платье  (голубое,  без  крапинок,  без  разреза  сбоку,  длинного  или
короткого), и новая прическа. Плотный мужчина за ее столиком что-то  говорил
ей, и, протянув руку, она прикоснулась к его локтю. Когда он обернулся в мою
сторону и начал приподниматься со стула, я заметил в ее лице еще что-то. Она
не только испытывала ко  мне  злость,  она  меня  боялась.  И  хотя  она  не
произнесла еще ни слова, я уже  был  в  бешенстве.  Выражение  ее  глаз  все
отвергало заранее. С тем же успехом она могла вывесить  между  ними  на  лбу
табличку: "ЗАКРЫТО ДО ДАЛЬНЕЙШЕГО  ОПОВЕЩЕНИЯ".  Я  считал,  что  заслуживаю
лучшего.  Разумеется,  это  может  быть  лишь  способ  заявить,  что   ничто
человеческое мне не чуждо.
   - Мсье, - сказал метрдот, выдвигая стул слева от Дианы. Я  его  почти  не
слышал, и уж, конечно, его эксцентричное поведение  и  сбившаяся  в  сторону
бабочка тут же вылетели у меня из головы.  По-моему,  даже  о  табаке  я  на
секунду забыл - в первый раз с того момента, когда я бросил  курить.  Я  был
способен только думать о ее тщательно спокойном лице  и  удивляться,  как  я
могу быть в таком бешенстве на нее и все же хотеть ее так отчаянно, что  мне
было больно на нее смотреть. Усиливает ли разлука любовь или нет, но  зрение
она, бесспорно, освежает.
   Кроме того, я успел подумать, действительно ли я  видел  все  то,  о  чем
думал. Злость? Да, не исключено и даже вероятно. Если бы она не была зла  на
меня хотя бы в какой-то степени, то осталась бы дома  -  вывод  напрашивался
сам собой. Но - боится? Почему, во имя всего святого, Диане меня бояться?  Я
никогда даже пальцем ее не тронул. Да, полагаю, во время наших ссор я иногда
повышал голос, но ведь и она тоже!
   - Приятного аппетита, мсье, - сказал метрдот из какой-то иной  вселенной,
где обычно пребывает обслуживающий  персонал,  только  просовывая  головы  в
нашу, когда мы их призываем, чтобы попросить о чем-то либо  пожаловаться  на
что-то.
   - Мистер Дэвис, я Билл Хамболд,  -  сказал  спутник  Дианы.  Он  протянул
крупную руку, которая выглядела красноватой, словно воспаленной. Я слегка ее
пожал. В нем все было крупным, а широкое лицо  отливало  багрянцем,  который
часто появляется на щеках любителей выпить после первого стаканчика.  Я  дал
ему лет сорок пять - примерно через десять лет его начинающие отвисать  щеки
превратятся в брыли.
   - Очень рад, - сказал я, думая  о  том,  что  говорю  не  больше,  чем  о
метрдоте с темным комочком  на  рубашке,  и  только  торопясь  покончить  со
вступительным рукопожатием, чтобы снова повернуться к хорошенькой  блондинке
с нежным румянцем на матовой коже, светло-розовыми губами и ладной тоненькой
фигурой. К женщине, которая не так давно любила шептать "вот так вот так вот
так" мне на ухо, вцепляясь в мои ягодицы, будто в седло с двумя луками.
   - Сейчас мы устроим вам выпить, - сказал Хамболд, оглядываясь  в  поисках
официанта, как человек, для которого нет ничего привычнее. Ее  психотерапевт
демонстрировал   все   симптомы   и   сигналы   потенциального   алкоголика,
Замечательно!
   - "Перье" с лимоном мне подойдет.
   - Для чего? - осведомился Хамболд с широкой  улыбкой.  Он  взял  стоявший
перед ним бокал с недопитым мартини и пил, пока маслина с  воткнутой  в  нее
зубочисткой не прижалась к его губам.  Он  выплюнул  ее,  поставил  бокал  и
посмотрел на меня. - Ну, пожалуй, пора и приступить.
   Я пропустил его слова мимо ушей. Я-то уже приступил. С той самой секунды,
когда Диана посмотрела на меня.
   - Привет, Диана, - сказал я. Просто поразительно, что она выглядела  даже
элегантнее и красивей, чем раньше. И  более  желанной,  чем  раньше.  Словно
узнала что-то новое - да, всего за две недели разлуки, пока она жила с  Эрни
и Ди-Ди Кислоу в Паунд-Ридже, - чего я никогда не сумею узнать.
   - Как ты, Стив? - спросила она.
   - Прекрасно, - сказал я. И добавил:
   - Собственно, не так уж. Мне очень тебя не хватает.
   В ответ - только выжидательное  молчание.  Большие  зелено-голубые  глаза
смотрели сквозь меня. И, безусловно, никакого отклика, никакого "и мне  тебя
не хватало".
   -  И  я  бросил  курить.  Это  тоже  не  способствовало  моему  душевному
спокойствию.
   - Наконец бросил? Это хорошо.
   Во мне вновь всколыхнулось бешенство, на этот раз по-настоящему свирепое,
из-за ее вежливо-безразличного тона. Словно я солгал, но  это  ни  малейшего
значения не имело. Два года каждый день (такое у  меня  было  ощущение)  она
меня поедом еда из-за сигарет. Как из-за них у меня будет рак, как из-за них
у нее будет рак, как она и думать не станет о ребенке, пока я не брошу,  так
что я могу поберечь время и не тратить возражений на эти  разговоры.  И  вот
теперь это ничего не значит, потому что я ничего не значу!
   - Стив.., мистер Дэвис, - сказал Хамболд. - Я подумал, что для начала  вы
могли бы ознакомиться со списком  претензий,  которые  Диана  определила  за
время наших сеансов - крайне исчерпывающих, могу  я  добавить  -  в  течение
последних, двух недель.  Несомненно,  это  может  послужить  трамплином  для
перехода к главной цели, из-за которой мы здесь, а именно:  как  упорядочить
период прекращения совместного проживания, который обеспечит  ориентирование
вам обоим.
   Рядом с ним на полу стоял кейс.  Крякнув,  он  его  поднял,  поставил  на
четвертый, свободный, стул и начал  отпирать  замочки,  но  тут  я  перестал
обращать на него внимание. Меня не интересовали  трамплины  для  прекращения
совместного проживания, что бы это ни означало. Во  мне  мешались  паника  и
бешенство - пожалуй, такого странного чувства я еще никогда не испытывал.
   Я посмотрел на Диану и сказал:
   - Я хочу попробовать еще раз. Мы не могли  бы  помириться?  Есть  на  это
шанс?
   Выражение абсолютного ужаса на ее лице сокрушило  надежды,  о  которых  я
даже не подозревал. Ужас, сменившийся злостью.
   - Как это на тебя похоже!
   - Диана...
   - Где ключ от сейфа, Стивен?  Где  ты  его  спрятал?  Хамболд  как  будто
встревожился. Он протянул руку и потрогал ее за локоть.
   - Диана.., по-моему, мы согласились, что...
   - Мы согласились, что этот  сукин  сын  припрячет  все,  что  сумеет  под
ближайший камень, а потом будет ссылаться на бедность, если мы это допустим!
   - Ты в его поисках всю спальню перерыла, перед тем  как  уйти,  верно?  -
сказал я тихо. - Перевернула все вверх дном, будто грабитель.
   Тут она покраснела. Не знаю, от стыда, от злости или от  того  и  другого
вместе.
   - Сейф мой не меньше, чем твой! И веши мои так же, как твои!
   Хамболд еще больше встревожился. На нас начали оглядываться. И почти  все
посмеивались! Да уж, люди - самые причудливые из Божьих творений.
   - Прошу вас.., прошу.., не надо...
   - Куда ты его запрятал, Стивен?
   - Я его не прятал. И не думал даже. Случайно забыл  в  летнем  домике,  и
все.
   Она иронически улыбнулась.
   - Уж конечно. Совершенно случайно. Угу!  -  Я  промолчал,  и  ироническая
улыбка исчезла. - Мне он нужен! - И быстро поправилась:
   - Мне нужен дубликат!
   "А людям в аду нужна вода со льдом", - подумал я, но вслух сказал:
   - Тут ведь ничего не поделать, верно?
   Она замялась, возможно, услышав в  моем  голосе  что-то  такое,  чего  не
хотела слышать, не хотела признать.
   - Да, - сказала она. - В следующий раз, когда ты меня увидишь, я  буду  с
адвокатом. Я с тобой развожусь.
   - Почему? - Теперь я услышал в своем голосе жалобную ноту,  будто  овечье
блеяние. Мне это не понравилось, но, черт  возьми,  что  я  мог  сделать.  -
ПОЧЕМУ?
   - О Господи! Ты думаешь, я поверю, будто ты на самом деле так туп?
   - Я просто не могу...
   Ее щеки стали еще алее, краска поднималась к вискам.
   - Да, вероятно, ты именно ждешь, что я этому поверю. Так типично!
   Она взяла стакан с водой и выплеснула дюйма два на скатерть,  потому  что
рука у нее тряслась. Я  тут  же  перенесся  в  тот  день,  когда  она  ушла:
вспомнил, как смахнул стакан с апельсиновым соком на пол,  как  велел  себе,
пока у меня трясутся руки, не подбирать осколки, чтобы не порезаться, и  как
все равно начал их подбирать и поранился в награду за свои старания.
   - Прекратите! Это контрпродуктивно, - сказал  Хамболд.  Точно  учитель  у
игровой площадки, старающийся предотвратить драку, прежде чем она  началась.
Он, казалось, совсем забыл про список дерьма, составленный Дианой.
   Его глаза шарили по дальнему концу зала, высматривая нашего официанта или
любого другого, чей взгляд ему удалось бы перехватить. В эту минуту  терапия
интересовала его куда меньше, чем возможность добавить еще, как говорится.
   - Я только хочу узнать... - начал я.
   - То, что вы хотите узнать, не имеет никакого отношения к тому, для  чего
мы здесь, - сказал Хамболд, и на мгновение он словно обрел деловую хватку.
   - Да, верно. Наконец-то, - сказала Диана надрывным настойчивым голосом. -
Наконец-то речь идет не о том, чего хочешь ты, что нужно тебе.
   - Не понимаю, что это значит, но я готов выслушать, - сказал я. - Если ты
хочешь попробовать совместное консультирование вместо.., а.., терапии.., ну,
того, чем занимается Хамболд.., я не против...
   Она подняла руки до уровня плеч, вывернув ладони.
   - Боже мой! Верблюд Джо с пачки "Кэмел" шагает в Новый Век! - сказала она
и опустила руки себе на колени. - После всех тех дней,  когда  ты  уезжал  в
закат, такой высокий в седле! Скажи, что это не так, Джо!
   - Прекратите, - сказал ей Хамболд. Он перевел взгляд со  своей  пациентки
на почти уже бывшего мужа своей пациентки. (Да, это произойдет, даже  легкое
ощущение нереальности, возникающее от некурения, уже не могло  замаскировать
от меня эту самоочевидную истину). - Еще  одно  слово  от  вас  обоих,  и  я
объявлю эту встречу завершенной. - Он одарил нас улыбочкой,  настолько  явно
искусственной, что она от обратного показалась мне умилительной. - А мы даже
еще ничего не заказали!
   Это - первое упоминание о еде с того момента,  когда  я  присоединился  к
ним, - словно бы предварило разразившиеся ужасы, и я помню, как от одного из
соседних столиков на меня повеяло запахом лососины.  За  две  недели,  после
того как я бросил курить, мое обоняние  удивительно  обострилось,  но  я  не
считаю это такой уж удачей, и особенно когда речь идет  о  лососине.  Прежде
она мне нравилась, но теперь я не выношу ее запаха, а  о  вкусе  и  говорить
нечего. Для меня она пахнет болью и страхом, и кровью, и смертью.
   - Он начал, - сказала Диана сердито.
   "Ты начала, ты перевернула квартиру вверх дном, а потом  ушла,  когда  не
сумела найти того, что тебе требовалось", - подумал я, но промолчал. Хамболд
явно не шутил: если мы начнем это школьное дерьмо, "нет, не я, нет  ты",  он
возьмет Диану за руку и уведет ее. Его не остановит даже перспектива  выпить
еще.
   - Ладно, - сказал я мягко.., и поверьте, этот мягкий тон дался мне  очень
нелегко! - Что дальше?
   Естественно, я знал: перечисление обид, иными словами,  дерьмовый  список
претензий Дианы. И  еще  много  о  ключе  к  сейфу.  Вероятно,  единственное
удовлетворение, какое мне удастся извлечь из этой  отвратительной  ситуации,
сведется к тому моменту, когда я заявлю им, что дубликата  они  не  получат,
пока судебный исполнитель  не  вручит  мне  письменного  распоряжения  судьи
предоставить его. С тех пор как Диана отбыла из моей жизни, я к  содержимому
сейфа не прикасался и не собирался к нему прикасаться в ближайшем будущем..,
но и она не прикоснется! Пусть  грызет  сухари  и  пытается  свистнуть,  как
говаривала моя бабушка.
   Хамболд извлек пачку листков, сколотых цветной причудливой  скрепкой,  из
тех, которые изготовляют на заказ. И мне пришло в голову, что я явился  сюда
катастрофически неподготовленным к этой встрече - и не  только  потому,  что
мой адвокат где-то сейчас вгрызается в чизбургер. У Дианы - новое платье;  у
Хамболда - его кейс на заказ; а у меня - только  новый  зонтик  в  солнечный
день. Я поглядел вниз, туда, где он лежал возле моего стула, увидел, что  на
ручке все еще висит ярлычок с ценой, и у меня запылали уши.
   Зала благоухала  (как  большинство  ресторанов  с  тех  пор,  как  в  них
запретили курить) цветами, вином, свежемолотым кофе, шоколадом,  только  что
испеченными булочками - но особенно ясно я различал запах лососины и, помню,
подумал, что если смогу есть здесь, то, вероятно, смогу есть где угодно.
   - Главные проблемы, - указанные вашей женой - по крайней мере пока, - это
ваше равнодушие к ее работе и  нес