Мэн?
     -- Нет,-- ответил я.-- Но звучит по-английски.
     -- Ага. Выглядело тоже по-английски. Эти деревья, по-моему, ивы,
свисающие  над дорогой. "Теперь гляди в оба, Хомер,-- сказала она,-- один из
них чуть было не выбросил меня месяц назад и наградил меня хорошим индейским
клеймом".
     -- Я не понял, о чем она меня  предупреждает,  и  уже  начал  было  это
объяснять  --  как  вдруг  мы  погрузились  в самую чащобу, и ветки деревьев
прямо-таки колыхались перед нами и сбоку от нас.  Они  выглядели  черными  и
скользкими  и  были как живые. Я не мог поверить своим глазам. Затем одна из
них сдернула мою кепку, и я знал, что это не  во  сне.  "Хи,--  заорал  я,--
дайте назад!"
     -- Уже  поздно,  Хомер,-- ответила она со смехом.-- Вон просвет как раз
впереди... Мы о'кей.
     -- Затем мы еще раз оказались в гуще деревьев, и они протянули ветки на
этот раз не с моей, а с ее стороны -- и нацелились на нее,  я  в  этом  могу
поклясться.  Она  пригнулась,  а  дерево  схватило  ее за волосы и выдернуло
прядь. "Ох, черт, мне же больно!" -- вскрикнула она, но продолжала смеяться.
Машина чуть отклонилась вбок,  когда  она  пригнулась,  и.  я  успел  быстро
взглянуть  на  деревья  --  и Святой Боже, Дэйв! Все в лесу было в движении.
Колыхалась трава, и какие-то кусты словно переплелись друг с другом, образуя
странные фигуры с лицами, и мне показалось, что я  вижу  что-то  сидящее  на
корточках  на  верхушке  пня,  и  оно  выглядело  как древесная жаба, только
размером со здоровенного котища.
     -- Затем мы выехали из тени на верхушку холма, и она  сказала:  "Здесь!
Ведь  правда,  это  было  захватывающее  дело?"  --  словно  она  говорила о
какой-нибудь прогулке в пивную на ярмарке в Фрайбурге.
     -- Через пять минут мы выбрались еще на одну из ее лесных дорожек.  Мне
совсем  не хотелось, чтобы нас окружали деревья -- могу это совершенно точно
сказать,-- но здесь росли совсем обычные старые деревья.  Через  полчаса  мы
влетели  на  парковочную  стоянку  "Пайлотс Грилл" в Бэнгоре. Она указала на
свой небольшой счетчик пройденного пути и сказала: "Взгляните-ка, Хомер".  Я
посмотрел  и  увидел  цифры -- сто одиннадцать и шесть десятых мили. "Что вы
теперь думаете? Вы по прежнему не хотите верить в мой кратчайший путь?"
     -- Тот дикий облик, который был у нее во время  этой  бешеной  поездки,
куда-то  уже  исчез,  и  передо  мной  снова  была  Фелия Тодд. Но все же ее
необычный вид еще не полностью был вытеснен повседневным обликом. Можно было
решить, что она разделилась на двух женщин,  Фелию  и  Диану,  и  та  часть,
которая  была  Дианой, управляла машиной на этих заброшенных и всеми забытых
дорогах, а та ее часть, которая была Фелией, даже не имела представления обо
всех этих срезках  расстояния  и  переездах  через  такие  места...  .места,
которых нет ни на одной карте Мэна и даже на этих обзорных макетах.
     -- Она  снова  спросила:  "Что  вы  думаете о моем кратчайшем маршруте,
Хомер?"
     -- И я сказал первое, что мне пришло в голову, и  это  было  не  самыми
подходящими  словами  для  употребления  в разговоре с леди типа Фелии Тодд:
"Это настоящее обрезание члена, миссис".
     -- Она расхохоталась, развеселившись, и  очень  довольная.  И  я  вдруг
увидел  совершенно  ясно  и четко, как в стеклышке: "Она ничего не помнит из
всей этой езды. Ни веток ив -- хотя они явно не были  ветками,  ничего  даже
похожего  на  это,--  которые сорвали мою кепочку, ни той таблички "Моторвей
Би", ни той жабообразной штуковины. Она не помнила ничего из всего  этого
бедлама!  Либо  все  это  мне померещилось во сне, либо мы действительно
оказались там, в Бэнгоре. И я точно знал, Дэйв, что мы  проехали  всего  сто
одиннадцать  миль  и это никак не могло оказаться дневным миражом, поскольку
чернобелые цифры на счетчике никак не  могли  быть  чем-то  нереальным,  они
прямо-таки бросались в глаза.
     "Да,  хорошо,--  сказала  она,--  это было действительно хорошим
обрезанием. Единственное, о чем я мечтаю, это заставить и  Уорта  как-нибудь
проехаться  со  мной  этим  маршрутом... но он никогда не выберется из своей
привычной колеи, если только кто-нибудь не вышвырнет его оттуда, да и  то  с
помощью  разве  что ракеты "Титан-11", поскольку Уорт соорудил себе отличное
убежище на самом дне этой  колеи.  Давайте  зайдем,  Хомер,  и  закажем  вам
небольшой обед".
     -- И она взяла мне такой дьявольский обед, Дэйв, что я и не помню, было
ли у меня  когда-нибудь что-то в этом роде. Но я почти ничего не съел. Я все
думал о том, что мы, наверное, будем возвращаться тем же или похожим  путем,
а  уже  смеркалось.  Затем  она  посреди обеда извинилась и пошла позвонить.
Вернувшись, она спросила, не буду ли я возражать, если она попросит отогнать
ее машину в Касл Рок. Она сказала, что  разговаривала  с  одной  из  здешних
женщин  --членов школьного комитета, в который и сама входила, и эта женщина
сообщила, что у них здесь возникли какие-то проблемы или еще что-то  в  этом
духе.  Поэтому  ей не хотелось бы рисковать застрять где-то, чтобы заодно не
навлечь на себя и гнев мужа, а потому будет разумнее, если машину отведу  я.
"Вы  же  не  будете  очень возражать, если я попрошу вас в сумерках сесть за
руль?" -- еще раз спросила она.
     -- Она глядела на меня, ласково улыбаясь, и я  знал,  что  она  все  же
помнила кое-что из дневной поездки -- Бог знает, как много, но вполне
достаточно,  чтобы  быть  уверенной, что я не попытаюсь ехать ее маршрутом в
темноте,-- да и вообще... хотя я видел по ее глазам, что  вообще-то  это  не
столь уж беспокоит ее.
     -- Поэтому я просто сказал, что меня это никак не затруднит, и закончил
свой обед  куда  лучше, чем начал его. Уже стемнело, когда она отвезла нас к
дому той женщины в Бэнгоре, с которой разговаривала по  телефону.  Выйдя  из
машины,  Фелия  глянула  на  меня  с  тем  же  бесовским огоньком в глазах и
спросила: "А теперь вы действительно не хотите остаться  и  подождать
здесь  до  утра,  Хомер?  Я заметила парочку ответвлений 'сегодня, и хотя не
могу найти их на карте, думаю, что они позволили бы  срезать  еще  несколько
миль".
     Я  ответил:  "Ладно, миссис, мне бы хотелось, но в моем возрасте лучшей
постелью будет моя собственная, как мне кажется.  Я  отведу  вашу  машину  и
никак  не  поврежу  ее,  хотя,  думается,  сделаю это более длинным путем по
сравнению с вашим".
     -- Она рассмеялась, очень добродушно и поцеловала меня. Это был  лучший
поцелуй  в моей жизни, Дэйв, хотя он был поцелуем в щеку и дала его замужняя
женщина, но он был  словно  спелый  персик  или  словно  те  цветы,  которые
раскрываются ночью, и когда ее губы коснулись моей кожи, я почувствовал...
     Я  не  знаю точно, что именно я почувствовал, потому что мужчине трудно
описать словами, что он  чувствует  с  девушкой,  словно  персик,  когда  он
находится во вдруг помолодевшем мире.
     -- Я  все  хожу  вокруг да около, но думаю, что тебе и так все понятно.
Такие вещи навсегда входят красной строкой в твою память и  уже  никогда  не
могут быть стертыми.
     "Вы  чудный  человек,  Хомер,  и  я  люблю  вас за то, что вы терпеливо
слушали меня и поехали сюда со мной,-- сказала она.-- Правьте осторожно".
     -- Потом она пошла в дом этой женщины. А я, я поехал домой.
     -- Каким путем ты поехал? -- спросил я Хомера. Он тихо рассмеялся.-- По
главной магистрали. Ты
     дурачина,-- ответил он, и я еще никогда не видел столько
     морщинок на его лице.
     Он сидел на своем месте и смотрел на небо.
     -- Пришло лето, и она исчезла. Я особо и не искал ее...  этим  летом  у
нас  случился  пожар,  ты  помнишь,  а затем был ураган, который поломал все
деревья. Напряженное время для сторожей. О, я думал о  ней  время  от
времени,  и о том дне, и об ее поцелуе, и мне начинало казаться, что все это
было во сне, а не наяву. Словно в то время, когда мне было семнадцать и я не
мог ни о чем думать, кроме как о девушках. Я  занимался  вспашкой  западного
поля  Джорджа  Бэскомба,  того  самого,  что  лежит у самого подножья гор на
другом берегу озера, и мечтал о том, что  является  обычным  для  подростков
моего  возраста.  И я заехал бороной по одному из камней, а тот раскололся и
начал истекать кровью. По крайней мере, мне так показалось.  Какая-то
красная  масса  начала  сочиться из расколотого камня и уходить в почву. И я
никому ничего об этом не рассказал,  только  матери.  Да  и  ей  я  не  стал
объяснять,  что  это  значило  для меня, хотя она и стирала мои забрызганные
кровью штаны и могла догадываться. В любом  случае,  она  считала,  что  мне
следует  помолиться.  Что  я  и  сделал,  но  не получил какого-либо особого
облегчения, однако, через какое-то время мне стало вдруг казаться,  что  все
это  было  сном,  а  не  наяву.  И  здесь  было  то же самое, как это иногда
почему-то случается. В самой середине вдруг появляются трещины, Дэйв.
Ты знаешь это?
     -- Да,-- ответил я, думая о той ночи, когда  сам  столкнулся  с  чем-то
подобным.  Это было в 1959 году, очень плохом году для всех нас, но мои дети
не знали, что год был плохой, и они хотели есть, как обычно. Я увидел стайку
белых куропаток на заднем поле Генри  Браггера,  и  с  наступлением  темноты
отправился  туда  с  фонарем.  Вы можете подстрелить парочку таких куропаток
поздним летом, когда они нагуляли жирок, причем вторая  прилетит  к  первой,
уже  подстреленной,  словно  для  того,  чтобы спросить: "Что за чертовщина?
Разве уже настала осень?", и вы можете сшибить ее,  как  при  игре  в
боулинг.  Вы можете раздобыть мяса, чтобы накормить им тех, кто его не видел
шесть недель, и сжечь перья, чтобы никто не  заметил  вашего  браконьерства.
Конечно,  эти две куропатки должны были бы послужить мишенью для охотников в
ноябре, но ведь дети  должны  хотя  бы  иногда  быть  сытыми.  Подобно  тому
человеку  из Массачусетса, который заявил, что ему бы хотелось пожить
здесь  целый  год,  я  могу  сказать  только,  что  иногда  нам   приходится
пользоваться  своими  правами  и привилегиями только ночью, хотя хотелось бы
иметь их круглый год. Поэтому я был на поле ночью и  вдруг  увидел  огромный
оранжевый шар в небе;
     он спускался все ниже и ниже, а я смотрел на него, разинув рот и затаив
дыхание.  Когда  же он осветил все озеро, оно, казалось, вспыхнуло солнечным
огнем на минуту и испустило ответные лучи вверх, в небо.  Никто  никогда  не
говорил  мне  об  этом  странном  свете, и я сам тоже никому ничего о нем не
рассказывал, потому что боялся, что меня засмеют, но более всего я опасался,
что собеседники поинтересуются, какого дьявола я оказался ночью на  поле.  А
через  какое-то  время  наступило  то,  о  чем  уже говорил Хомер: мне стало
казаться, что все это было сном, и  у  меня  не  было  никаких  вещественных
доказательств,  что все это случилось наяву. Это было похоже на лунный свет.
Я не мог управлять им, и мне не за что было зацепиться.  Поэтому  я  оставил
его  в  покое, как человек, который знает, что день наступит в любом случае,
что бы он не думал и не предпринимал по этому поводу.
     -- В самой середке многих вещей попадаются щели,-- сказал Хомер,
и уселся более прямо, словно ему ранее было не совсем удобно.-- Прямо-таки в
чертовой серединке, тютелька в тютельку, не левее и не правее центра и  все,
что  ты  можешь,--  это  сказать:  "Тут ничего не поделаешь", они здесь, эти
чертовы щели, и ты должен их как-то обойти, подобно тому, как объезжаешь  на
машине  рытвину  на  дороге,  которая грозит поломать тебе ось. Ты понимаешь
меня? И ты стараешься забыть о них. Или это напоминает тебе  вспашку  земли,
когда  ты  можешь вдруг попасть в какую-то яму. Но если тебе вдруг попадется
какой-то разлом в земле, в котором ты видишь мрачную тьму,  наподобие
пещеры,  ты  скажешь  самому  себе: "Обойди-ка это место, старина. Не трогай
его! Я здесь могу здорово вляпаться, так что возьму-ка я влево". Потому  что
ты не искатель пещер или поклонник каких-то научных изысканий, а занимаешься
доброй пахотой.
     "Щели в середине вещей"...
     Он  довольно  долго  словно  грезил  наяву, и я не трогал его. Не делал
никаких попыток вернуть его на землю. И наконец он сказал:
     -- Она исчезла в августе. В первый раз я увидел ее в начале июля, и она
выглядела... -- Хомер повернулся ко мне и сказал каждое слово очень медленно
и четко, с большим нажимом:
     -- Дэйв  Оуэне,   она   выглядела   великолепно!   Просто   была
великолепной  и  дикой  и  почти  неукрощенной. Те небольшие морщинки вокруг
глаз, которые я заметил раньше, казалось, куда-то исчезли. Уорт Тодд был  на
какой-то  конференции  или  где-то  там  еще в Бостоне. И она стояла тут, на
самом краешке террасы -- а я был посредине ее, в рубашке навыпуск,--  и  она
мне вдруг говорит: "Хомер, вы никогда не поверите в это". "Нет, миссис, но я
попытаюсь",-- ответил я. "Я нашла еще две новые дороги,-- сказала Фелия,-- и
добралась до Бэнгора в последний раз, проехав всего шестьдесят семь миль".
     -- Я  помнил,  что  она  говорила  мне  в  прошлый раз, и ответил: "Это
невозможно, миссис. Извините меня, конечно, но я проверял сам расстояние  на
карте  в  милях, и семьдесят девять -- это тот минимум, который нужен вороне
для полета по кратчайшей прямой".
     -- Она рассмеялась и стала выглядеть еще красивей, чем прежде.  Подобно
богиням  в  солнечном  свете,  на  одном  из  холмов,  что описаны в древних
сказаниях, когда на земле не было ничего, кроме зелени и фонтанов, а у людей
не было морщинок и слез, потому что совсем не было причин для  печали.  "Это
верно,--  ответила  она,--  и  вы  не сможете пробежать милю быстрее четырех
минут. Это математически доказано".
     "Это ведь не одно и то же",-- заметил я. "Одно  и  то  же,--  возразила
она.--  Сложите  карту  и посмотрите, куда исчезнут все эти линии, Хомер. Их
будет намного меньше, чем если бы вы ехали по  самой  прямой  линии.  И  чем
больше вы сделаете сгибов, тем меньше останется миль".

     -- Я еще хорошо тогда помнил нашу с ней поездку, хотя это и было словно
во сне,  а  потому сказал: "Миссис, вы, конечно, легко можете сложить карту,
но вы не сумеете сложить настоящую землю. Или, по крайней  мере,  вам
не следует пытаться это делать. Нам следует не трогать это".
     "Нет,  сэр,--  возразила  она.--  Это  единственная  сейчас вещь в моей
жизни, которую я не могу не трогать, потому что она здесь  и  она  --
моя"
     -- Тремя  неделями позже --примерно за две недели до ее исчезновения --
она позвонила мне из Бэнгора. Она сказала: "Уорт уехал в Нью-Йорк, и я еду к
вам. Я куда-то задевала свой ключ от дома, Хомер. Мне бы хотелось, чтобы  вы
открыли дом, и я могла бы попасть в него".
     -- Этот  звонок был около восьми вечера, и как раз начало смеркаться. Я
перекусил сэндвичем с пивом перед уходом -- не более двадцати минут. Потом я
приехал сюда. Все это вместе взятое не могло занять более сорока пяти минут.
Когда я подходил к дому Тоддов, я увидел огонек у кладовой, который я  никак
не мог оставить ранее. Я посмотрел на этот свет с изумлением и почти побежал
туда  --  и  чуть  было  не столкнулся с ее дьявольским "Мерседесом". Он был
припаркован на склоне так, словно это  мог  сделать  только  пьяный,  и  вся
машина  снизу  доверху была забрызгана не то навозом, не то грязью, а в этой
жиже вдоль корпуса машины вкрапливалось  нечто  типа  морских  водорослей...
только  когда  фары  моей  машины осветили их, мне вдруг показалось, что они
движутся. Я припарковал свой грузовичок позади "Мерседеса" и вышел из
него. Эти растения не были морскими водорослями, но это была трава,  похожая
на водоросли, и они двигались... очень слабо и вяло, словно умирая. Я
коснулся  одной  из  них, и она попыталась обхватить мою руку. Ощущение было
очень неприятным, почти ужасным. Я отдернул руку и обтер ее  об  штанину.  Я
обошел машину и встал у ее переда. Тот выглядел словно пропахавший девяносто
миль  болот  и  низин.  Выглядел  очень  усталым.  Какие-то жуки были
прилеплены по всему ветровому стеклу, только они не были похожи ни  на  одно
известное  мне  насекомое,  которое  бы  я  ранее встречал. Среди них
находился и мотылек размером с воробья, его крылья все еще слегка колыхались
и  подергивались,  теряя  остатки  жизни.  Были  также  какие-то   существа,
напоминавшие  москитов,  только у них можно было заметить настоящие глаза, и
они, казалось,  рассматривали  меня.  Я  мог  слышать,  как  налипшие
растения  царапают  корпус  автомобиля,  умирая  и  стараясь  за  что-нибудь
зацепиться. И все, о чем я мог думать,  было:  "Где  же,  черт  возьми,  она
ехала?  И  как ухитрилась попасть сюда за три четверти часа?" Затем я увидел
еще кое-что . Это было какое-то  животное,  почти  расплющенное  на  решетке
радиатора,  как  раз  под  самой  эмблемой  фирмы "Мерседес" -- типа звезды,
вставленной в круг. Вообще-то большинство  животных  погибает  под  колесами
автомобилей,   потому  что  они  прижимаются  к  земле,  надеясь,  что  беда
пронесется над ними. Но сплошь и рядом некоторые из них вдруг прыгают  не  в
сторону, а прямо на чертову машину, и это безумие может привести к гибели не
только  животного,  но  и  водителя с пассажирами -- мне случалось слышать о
таких происшествиях. Это создание,  видимо,  сделало  то  же  самое.  И  оно
выглядело  так,  что  вполне  смогло  бы  перепрыгнуть  танк  "Шерман".  Оно
смотрелось словно произошедшее от спаривания вальдшнепа и ласки. Но  на  то,
что  осталось  не расплющенным, лучше было бы не смотреть. Оно резало глаза,
Дэйв. И даже хуже, оно ранило твое сознание. Его шкура  была  покрыта
кровью,  а  на  концах  лап свисали когти, торчавшие из подушечек, наподобие
кошачьих, только куда длиннее. Оно имело огромные желтые глаза,  только  они
уже  окостенели.  Когда  я  был  ребенком, у меня была фарфоровая игрушка --
скульптура каркающего ворона,-- которая напоминала  это  существо.  И  зубы.
Длинные,  тонкие  игольчатые  зубы,  выглядевшие  почти как штопальные иглы,
вытащенные из его рта. Некоторые из них торчали  прямо  в  стальной  решетке
радиатора.  Вот  почему и вся эта тварь оставалась висеть на передке машины,
она сама себя подвесила за счет острых и цепких зубов.  Я  рассмотрел
ее и был абсолютно уверен, что голова ее полна яда, как у гадюки, и прыгнула
она на машину, как только заметила ее, для того, чтобы попытаться прикончить
эту  добычу.  И  я  знал,  что  отдирать эту тварь от машины мне не следует,
потому что у меня были царапины на руках -- порезы от сена,-- и  можно  было
быть  почти  уверенным,  что  я погибну столь же просто, как если бы на меня
свалился здоровый  камень,  от  всего  нескольких  капель  яда,  который  бы
просочился в порезы.

     -- Я подошел к дверце водителя и открыл ее. Сработал сигнал внутреннего
освещения,  и  я смог глянуть на счетчик пройденного расстояния, который она
всегда ставила на ноль перед началом любой поездки... и то,  что  я  увидел,
было тридцать одна и шесть десятых мили.
     -- Я смотрел на счетчик довольно долго, а затем подошел к черному входу
в дом.  Она  сдвинула  экран  и  разбила  стекло  в  двери  для  того, чтобы
дотянуться снаружи  до  задвижки  и  открыть  дверь.  Там  была  прикреплена
записка.  В ней было написано: "Дорогой Хомер, я добралась сюда чуть раньше,
чем сама  предполагала.  Нашла  еще  более  короткий  путь  --  и  не  стала
колебаться!  Вы  еще  не  прибыли  сюда,  и я решила залезть в свой дом, как
опытный взломщик. Уорт приедет послезавтра. Вы не сможете закрепить экран  и
вставить  новое стекло в дверь до этого? Надеюсь, что сможете. Подобные вещи
всегда очень огорчают его. Если я не выйду поздороваться, знайте, что я  уже
сплю.  Поездка  оказалась  очень утомительной, но я почти не потеряла на нее
времени! Офелия."
     "Утомительна!" -- Я еще раз глянул  на  эту  тварь,  висящую  на
решетке  радиатора,  и  подумал  :  "Да, сэр, она должна была быть черто