ся к лесу. Вскочив
на ноги, Глория, выстрелила ему в спину, но Билл успел  удрать  так  далеко,
что дробины лишь  слегка  расковыряли  ему  шкуру.  Из-за  деревьев  донесся
протяжный вой. Я было кинулся следом, но Глория схватила меня за руку.
   - Он бежит к своей припрятанной лошади! -  тяжело  дыша,  выпалила  она.-
Скорей - на Капитана Кидда! Теперь его догонишь только верхом!
   "Бах!" - раздался в чаще выстрел, а вслед за ним - яростный вопль  Дикого
Билла:
   - Не стреляй, скотина! Я не Элкинс! Атас! Смываемся!
   - А как же я?! - заорал кто-то еще  -  должно  быть,  приятель  Донована,
подстерегавший меня в засаде. - Моя лошадь привязана по ту  сторону  тюрьмы!
Постой, я сяду за седлом!
   - Пошел прочь! - рявкнул Донован.- Мой Делавар не вывезет двоих! -  Затем
последовало "бац!" - похоже, удар  кольтом  по  голове.-Это  тебе  плата  за
удачный выстрел, чертов придурок! - и дальше только удаляющийся треск кустов
и сучьев.
   Тем временем мы пробежали дубравой к Капитану Кидду. Я махнул в седло,  а
.Глория примостилась у меня за спиной.
   - Я с тобой! - решительным тоном объявила она.  -  Не  спорь,  вперед!  Я
направил коня вслед за Донованом и в лесу  увидел  распростертого  на  земле
человека с огромным дробовиком в руке и с раскроенным черепом. Даже в  самый
напряженный момент, когда, казалось, мной целиком, овладели ярость  и  жажда
мести, в душе нашлось местечко для тихой радости при мысли о том, что  заряд
тяжелой дроби, уготованной мне, пусть по ошибке получил мой враг  от  своего
же сотоварища. Верно сказано в Писании: "Козни  грешников  падут  на  их  же
черепушки!"
   Донован шпарил напрямую и оставил за собой такой бурелом, что и слепой не
сбился бы с дороги. Мы все время слышали, как его лошадь продирается  сквозь
чащу, но скоро треск затих и послышался  топот  копыт  по  твердой  земле  -
Донован выехал на тропу. Через минуту на нее выехали и мы.  В  небе  светила
луна, но видимость ограничивала  легкая  дымка.  Я  осторожно  дал  Капитану
шпоры, и дробный топот зазвучал отчетливее. Без сомнения,  лошадка  под  ним
была резвая, но еще минута -  и  Капитая  оставил  бы  ее  голову  за  своим
хвостом.
   И вдруг, мы видим - впереди, на небольшой полянке, стоит домик, а из  его
окон льетс слабый свет. Донован вылетел из-за деревьев, кубарем  скатился  с
лошади - и бегом к дому. Подскочил к двери да как заорет:
   - Впустите меня, идиоты! Игра проиграна! Элкинс у меня на хвосте!
   Дверь распахнулась, он ввалился вовнутрь и, не устояв на ногах, рухнул на
четвереньки. Не вставая, он заревел дурным голосом:
   - Закройте дверь! Наложите засов! Эту дверь даже Элкинсу не взломать!
   А кто-то добавил:
   - Потушите свечи! Я вижу его! Вон там, у кромки леса!
   Защелкали выстрелы, и вокруг нас  засвистели  пули.  Я  быстренько  подал
назад и спрятал Капитана в безопасное место. Потом подобрал солидное, еще не
сгнившее бревно и, выставив  его  перед  собой,  стал  подбираться  к  дому.
Неприятель не понял маневра - прозвучал только один выстрел, и пуля  угодила
в дерево. В следующий момент я с разбега ударил в дверь - бревном,  конечно,
да так удачно, что половину двери  разнес  в  щепки,  а  остатки,  сорвав  с
петель, вогнал вовнутрь, придавив к полу  сразу  четверых.  Из-под  разбитых
досок тут же в изобилии зазвучала брань, вопли и стоны.
   Потоптав остатки двери, я ринулся в дом, Свечи и впрямь были потушены, но
в неверном лунном свете я разглядел перед собой с десяток  темных  силуэтов.
Парни открыли по мне бешеную пальбу, вот только в сумерках целились  неважно
- их пули лишь царапнули меня  по  нескольким  маловажным  местам.  Итак,  я
подобрался к ним и распростер объятия, и наполнил их трепещущими  телами,  и
принялся валять их по всему дому. Разбросанные по полу  люди  будто  нарочно
лезли мне под ноги и дико верещали, когда я наступал на них. И  всякий  раз,
почувствовав под ногами чью-нибудь задницу, я с воодушевлением пинал  ее.  Я
понятия не имел, кто попался мне в руки,  потому  что  лунный  свет  не  мог
пробиться сквозь густой пороховой дым. Я только чувствовал, что  по  размеру
никто из них на Донована не потянет, а те, что  вопили  под  подошвами  моих
сапог, вопили тоже не  его  голосом.  Тогда  я  решил  действовать  методом:
исключения: принялся выбрасывать врагов одного за другим за двери. И  каждый
раз, когда очередное тело вылетало наружу, до моих ушей  доносилось  звонкое
"бац"! Как выяснилось позже, это, оказывается, Глория  стояла  за  дверью  и
угощала всех дубиной по головам.
   Я опомнился лишь тогда, когда в доме не осталось никого, кроме  меня,  да
еще чего-то бесформенного, что вертелось перед глазами, прыгало, металось  -
словом, всячески выказывало свое нежелание идти ко мне в руки. Но как оно ни
старалось, я возложил на нечто свои ладони,  приподнял  над  головой  и  уже
изготовился вышвырнуть вслед за прочими, как вдруг существо подало голос:
   - Пощады, мой свирепый друг,  пощады!  Сдаюсь  на  милость  победителя  и
требую обращени как с военнопленным!
   - Пропойца!!! - завопил я.
   - Он самый! - ответил Джадкинс.
   - Выходи, поговорим! - прорычал я и поволок его к  выходу.  Но  только  я
высунулся за дверь, как на голову обрушился такой удар, что  искры  сыпанули
из глаз, и тут же раздался пронзительный крик Глории:
   - Ой, Брекенридж! Я не тебя ждала!
   - Пустяки! - сказал я и потряс у нее перед глазами своей, находкой. -  Ты
знаешь, кого это я держу за холку? Свое алиби, Джадкинса Бездонное Брюхо!  -
Я установил его на ноги и,  покачивая  перед  гнусной  образиной  кулачищем,
сурово вопросил: - Если ты дорожишь  своей  порочной,  грязной,  потасканной
душонкой, то скажешь правду: где я был прошлой ночью?
   - Пил со мной кукурузную водку возле пещеры в миле от тропы  на  Медвежью
речку! - покорно ответствовал тот,  с  ужасом  глядя  на  неподвижные  тела,
усеявшие поляну. - Сознаюсь во  всем!  Только  отправьте  меня  в  добротную
американскую тюрьму! Я пал жертвой своих дурных наклонностей. Да, я  человек
пропащий, но всего лишь инструмент в руках могучего ума, так же,  как  и  те
недостойные сыны порока, что лежат здесь.
   - Смотри-ка, один пополз, - заметила Глория, прицелилась и нанесла не  ко
времени очнувшемуся парню добрую затрещину дубиной. Тот рухнул  на  живот  и
взвыл койотом. Я даже вздрогнул от неожиданности - знакомый  вой!  Вгляделся
и:
   - Джефет Джелэтин! Паршивый ворюга! Это ты  наврал  мне  об  умирающих  с
голоду жене и детках!
   - Если разговор шел об одной жене,- с готовностью ввернул  Джадкинс,-  то
он сильно поскромничал. Жен у него по  меньшей  мере  три:  индейская  скво,
мексиканка и  китайская  девочка  в  Сан-Франциско.  И  все,  насколько  мне
известно, толстые, и плодовитые.
   Мне стало больно за человеческую природу.
   - Надо мной нагло потешались! Одурачили, как. последнего сосунка, сделали
из меня посмешище, сапогами растоптали мою доверчивую душу, отравили веру  в
людей! Такой позор можно смыть только кровью!
   - Не вымещай на нас свои обиды! -  взмолился  Джефет.-  Это  все  Донован
придумал.
   - Где он?! - заревел я, шаря по сторонам распаленным взором.
   - Любой, знающий его подлую натуру так же хорошо,  как  я,-  нерешительно
заговорил Джадкинс, но вдруг замолк  и  слегка  пошевелил  вхолостую  нижней
челюстью, определяя число переломов. Обнаружив всего один, он, уже с большей
уверенностью, продолжал, - мог бы  с  полным  основанием  предположить,  что
негодяй сразу же покинул поле свалки через  заднюю  дверь  и  сейчас  полным
ходом  чешет  к  секретному  загону,  где  припрятан  гнедой  -   соучастник
ограбления дилижанса, - и пропойца указал  направление,  в  котором  следует
искать загон.
   Глория вытащила из кобуры  бандита  кольт,  торчавший  там  без  дела,  и
сказала мне:
   - Двигай в погоню, Брек, а я пока присмотрю за остальными.
   Я окинул взглядом поляну. Фигуры на земле вяло шевелились и  постанывали.
Глории будет с ними не слишком много хлопот.  Я  кивнул,  свистнул  Капитала
Кидда, и тот сразу явился на зов. Я вскочил в седло и направил коня в густые
заросли за домом. Но не успел Капитан переступить  и  пары  раз,  как  среди
деревьев на дальней стороне поляны промелькнул всадник на гнедом жеребце.
   - Стой, скунсов сын! - загремел по лесу мой голос. - Стой! И  сразись  со
мной как мужчина! - Но я так и не дождался ответа, если не считать за  ответ
пули из шестизарядного. Увидев, что такой мелочью  меня  не  остановишь,  он
вонзил шпоры в бока жеребца и, как был - без седла, помчал в сторону гор.
   Он был добрым конягой, этот жеребец, но против Капитана шансов у него  не
было. Мы отставали уже всего на пару сотен ярдов, и отрыв быстро сокращался,
как вдруг Донован вылетел на голый хребет, откуда открывался чудесный вид на
долину. Но ему было не до красот природы. Поняв, что от погони не  уйти,  он
соскочил с лошади  и  укрылся  за  одинокой  сосной,  росшей  неподалеку  от
зарослей кустарника. Пространство вокруг сосны было совершенно  открытым,  и
прежде чем добраться до него, мне пришлось бы послужить отличной мишенью для
его кольтов. Мне очень не хотелось огорчать Глорию,  и  поэтому  я  не  стал
лезть на рожон. Укрывшись в кустах, взял свое лассо,  приметился  и  накинул
петлю на верхушку сосны. Потом привязал свободный конец к седельной  луке  и
стал понукать Капитана. Тот поднапрягся  и  рыл  копытами  землю,  и  тяжело
дышал, и в конце концов корни не выдержали и сосна рухнула.
   Оставшись без прикрытия, Донован  помчался  вниз  к  опушке  леса,  но  я
схватил обломок скалы и запустил ему вслед. Камень  угодил  парню  в  заднюю
ногу под колено, и Донован кубарем покатился по земле, теряя кольты и  ножи.
Потом ткнулся носом в пенек и завопил:
   - Не стреляй! Сдаюсь!
   Я освободил от петли верхушку сосны, неторопливо смотал кольцами лассо  и
повесил его на луку седла. А покончив с делами, направился к Доновану.
   - Прекрати этот рев  -  он  оскорбляет  мой  слух,-  сказал  я  ему.-  Ты
когда-нибудь слышал, чтобы я так ревел?
   - Ради всего святого! Сдай  меня  поскорее  шерифу!  -  захлюпал  он.-  Я
человек конченый. Моя душа полна раскаяния, а шкура - крупной дроби. У  меня
разбито колено и вера в собственные силы. Только прежде признайся: где ты  в
эдакой глуши раздобыл пушку, из которой свалил сосну,  а  потом  выпалил  по
мне?
   - Это была не пушка,- с достоинством  победителя  ответил  я.-  Я  просто
бросил в теб камешек.
   - А дерево? Ведь дерево упало! - Донован выкатил  глаза.-Уж  здесь-то  не
обошлось без артиллерии!
   - Да нет же! Просто я накинул на верхушку лассо, привязал к Капитану, тот
и повалил твое дерево,- снисходительно объяснил я ему. Из груди Дикого Билла
вырвалс протяжный стон, он кувырнулся навзничь, а я и говорю: - Мне  страшно
неловко, Донован, но ты не станешь возражать, если я свяжу  тебе  за  спиной
руки и перекину через Капитана Кидда? Нам надо торопиться в Рваное Ухо,  там
тебе и с ногой помогут, если, конечно, не забудешь напомнить кому следует.
   Он ничего не ответил, только всю дорогу скулил и жаловался на судьбу.
   Оказывается, за мое отсутствие Глория успела  связать  негодяям  руки,  и
сейчас они все поприходили в себя и  стонали  жутким  хором.  Около  дома  я
обнаружил загон, битком набитый лошадьми, оседлал их и,  положив  на  каждое
седло по негодяю, связал лошадей цепочкой - голова к хвосту  -  всех,  кроме
одной, для Глории. Затем наш караван выступил к Рваному Уху.
   - Что ты теперь намерен делать, Брек? - спросила Глория.
   - Отвезу этих скотов в Рваное Ухо -  пусть  похвастают  своими  подвигами
перед народом. Только знаешь, Глория, как вспомню, что мои  родичи  от  меня
отказались, так на душе вместо радости один пепел и  ощущение  такое,  будто
жую его, он скрипит на зубах, а я жую, жую.
   Ей нечего было ответить: эта девушка  родилась  и  выросла  на  Медвежьей
речке, и, значит, сердцем чувствовала мое горе.
   - Я многое понял этой ночью,- после недолгого  молчания  снова  заговорил
я.- Пока трудился не покладая рук, я научился  отличать  друзей  от  врагов.
Если бы не ты, я гнил  бы  себе  в  тюрьме,  а  это  жулье  посмеивалось  бы
втихомолку надо мной.
   - Ты попал в беду, как же я могла тебе не помочь?
   - Теперь-то понимаю, а раньше все никак не доходило. Мы все - я, Глория и
постанывающий караван - уже приближались к  городу,  как  вдруг  впереди  на
поляне, где  стояла  тюрьма,  увидели  пламя  факелов,  всадников  и  угрюмо
колышущуюся толпу. Глория натянула поводья.
   - Брек! - срывающимся голосом заговорила она.- Это линчеватели! Они ни за
что  не  станут  тебя  слушать!  Им  ничего  не  докажешь  -  тебя  попросту
пристрелят. Подожди.
   - Я ждал достаточно! - отрезал я.- Сгребу этих койотов в кучу  и  запихну
правду в их вонючие глотки - пусть подавятся! Я заставлю этих тупых болванов
принять мое алиби! А потом отряхну с сапог пыль гор Гумбольдта и  подамся  в
дальние страны. Когда родня  шарахается  от  тебя  в  сторону,  самое  время
отправиться в путешествие.
   - Эй, Брек! - воскликнула вдруг Глория, указывая рукой.
   Я всмотрелс повнимательнее.
   Толпа была, как ей положено, с  факелами,  с  ружьями  и  веревками,  вот
только люди почему-то подпирали стенки тюрьмы, их лица были белее  теста,  а
коленки выбивали барабанную дробь. Перед толпой,  с  ружьями  наперевес,  на
конях гарцевал мой папаша, а с ним все мужчины с Медвежьей речки,  способные
носить оружие,- все  до  последнего  человека!  Некоторые  держали  в  руках
факелы, и в их свете угадывались лица Элкинсов, и Гарфильдов, и Гордонов,  и
Полаков, и Бакнеров, и Гримзов, и Кирби! Жалким неудачникам из  Рваного  Уха
навряд ли когда еще доводилось  наблюдать  в  одном  месте  столько  горцев.
Некоторые из наших за всю жизнь не отходили так далеко от дома.  И  вот  они
пришли - за мной. Медвежья речка вышла из берегов!
   - Признавайтесь, вшивые  койоты,  куда  вы  его  дели?  -  рычал  папаша,
размахивая винчестером. - Что вы с ним сотворили?!  И  я  то  хорош,  старый
пень: отдал им  на  поругание  собственного  сына!  На  растерзание  вонючим
хорькам! Мне плевать, вор ли он, врун или кто  еще!  Человек,  на  Медвежьей
речке рождается не для того,  чтобы  провести  жизнь  в  паршивой  городской
тюряге. Я пришел за ним, и я заберу его отсюда, а если его убили,  то  спалю
Рваное Ухо дотла и перебью всех, до кого сумею  дотянуться  пулей!  Где  мой
сын, дьявол раздери ваши душонки?!
   - Клянусь, мы и сами не знаем! - взмолился шериф,  бледный  и  дрожащий.-
Когда я услышал, что собирается толпа, то сразу прибежал сюда, но  обнаружил
лишь обломки решетки - вот они, видите? - а рядом два  бесчувственных  тела,
да еще одно на опушке. Это стража, только они  молчат,  потому  как  еще  не
пришли в себя. Мы тоже ничего не знаем и только  принялись  за  поиски,  как
налетели вы и...
   - Не надо искать меня, па! - закричал я и выехал в круг света.- Вот он я!
   - Брекенридж, сынок! - Мой старик расплылся в радостной улыбке.-  Где  ты
пропадал? А это кто с тобой?
   -  Несколько  джентльменов,  которым  найдется   что   сказать   высокому
собранию,- и я  стал  вытягивать  свой  караван  на  освещенное  место.  Все
вылупились на новое зрелище, а я продолжал:  -Джентльмены,  представляю  вам
мистера Джадкинса Бездонное Брюхо, самого скользкого брехуна из  всех,  кого
мне довелось узнать. Так что, полагаю,  пусть  выболтается  первым!  Правда,
сейчас он без трубы на голове, так  ведь  и  рот  не  заткнут.  Тебе  слово,
Джадкинс.
   - Честное признание  всегда  облегчает  душу,-  заговорил  Джадкинс.-  Но
прежде чем я сам себе подпишу приговор, джентльмены, я попросил бы тишины  и
всеобщего внимания, ибо такое случается не каждый день.- После этих слов  на
поляне повисла така тишина, что все услышали, как над толпой звенит  парочка
москитов.
   - В глубинах своей черной души Донован давно уже вынашивал идею отомстить
Большому Гризли, а по возможности и прикарманить  Капитана  Кидда,  -  снова
полилась  гладкая  речь  Бездонного  Брюха.  -  Донован  долго  и  тщательно
продумывал план, как ему расквитаться с Элкинсом, не  подвергаясь  при  этом
опасности.   Подобное   предприятие   требовало   соблюдения    максимальной
осторожности  и  всесторонней  подготовки.  Если   общество   позволит   так
выразиться, то  я  сказал  бы,  что  Дикий  Билл  собрал  под  свои  знамена
преступников всевозможных дарований - сливки преступной культуры, взращенной
на плодоносной почве Соединенных Штатов от Атлантики до Тихого океана.
   Большинство из нас пряталось в хижине, скрытой в чаще леса, - в той самой
хижине, откуда нас недавно выкурил Элкинс. Оттуда Донован  заправлял  делами
по всей стране. И вот час настал.
   Как-то утром Билл наткнулся на Элкинса в таверне у  Мустангового  потока.
Он подслушал, как Большой Гризли рассказывал бармену о том, что держит  путь
на Медвежью речку, а оттуда поздним вечером думает съехать в Бизоний  Хвост.
Все  это,  а  еще  Элкинсов  безволосый  череп  подсказало   Доновану,   как
осуществить свой коварный замысел.
   Он послал мен встретить Элкинса, чтобы напоить и устранить на ночь. Затем
я должен был исчезнуть и таким образом лишить Элкинса  возможности  доказать
свое алиби. Пока мы наедине  распивали  кукурузную  водку,  Донован  ограбил
дилижанс. Он нарочно обрил голову, чтобы походить на Элкинса, и, без  всяких
на  то  оснований,  единственно  с  целью  возмутить  общественное   мнение,
продырявил ногу старику Хэрригану.
   Харли, Джексон и Слейд - также  его  люди.  Золото,  якобы  отобранное  у
Джексона, на самом деле принадлежит  Доновану.  И  как  только  тот  ограбил
дилижанс, так сразу и передал свое золото  Джелэтину,  который,  не  мешкая,
поскакал к тому месту, где пьянствовали мы с Элкинсом. Сам Донован скрылся в
своей резиденции и там же, в потайном  загоне,  спрятал  гнедого  жеребца  -
соучастника преступления. Потом нацепил  парик,  сменил  коня  на  лошадь  и
принялся патрулировать дорогу  из  Рваного  Уха,  дожидаясь,  когда  команда
шерифа отправится на Медвежью речку за грабителем Элкинсом.
   Так оно и случилось: после нападения Харли, Джексон  и  Слейд  поклялись,
что в  Элкинсе,  которого  прежде  встречали  в  Явапайе,  узнали  человека,
ограбившего  дилижанс.  Эшли  и  Хэрриган   не   могли   сказать   со   всей
определенностью,  но  подтвердили,  что  фигурой  грабитель  очень  на  того
походит. Вам, добропорядочные жители Рваного Уха, остальное  уже.  известно.
Прослышав об ограблении, вы немедленно принялись за сооружение  своей  особо
прочной тюрьмы, а шериф с командой отправился на Медвежью речку, прихватив с
собой Эшли и  трех  свидетелей  в  качестве,  доказательства.  По  сути,  им
случайно повстречался Донован, который присоединился к кавалькаде. Пока  все
шло по плану.
   Тем временем мы с Элкинсом были без остатка  погружены  в  состязание  по
поглощению кукурузной водки. Наконец, далеко за полночь он  выбыл  из  игры.
Тогда я собрал и спрятал кувшины, а потом отправился в нашу  хижину,  чтобы,
как и было условлено, при удобном случае улизнуть из этой местности. Когда я
покидал место поединка, Джелэтин уже торчал  на  посту.  Он  дождался,  пока
Элкинс не протрезвеет, встретил его утром и поведал душещипательную  историю
о жене и детках, живущих в ужасающей нищете; после,  чего  вручил  золото  и
заставил поклясться, что тот никому и  никогда  не  признается,  откуда  оно
взялось. Донован прекрасно знал, что даже под виселицей  Большой  Гризли  не
нарушит слово.
   - Итак,- продолжал Джадкинс,- как вам известно, джентльмены, на Медвежьей
речке шериф Элкинса не нашел. Они взялись за поиски, а с ними Элкинс-старший
и несколько дядьев. В разгар поисков на тропу вдруг выезжает сам Элкинс - он
только  недавно  очнулся  от  нашего  пьянчужного  поединка  и   уже   успел
наслушаться басен Джелэтина. Тут же Слейд, Харли